Онлайн чтение книги Похождения Жиль Бласа из Сантильяны L’Histoire de Gil Blas de Santillane
ГЛАВА VII

Жиль Блас возвращается в свой замок Лириас. О приятной новости, сообщенной ему Сипионом, и о реформе, которую они произвели в своем штате

Я провел неделю в Валенсии, вращаясь в высшем свете и ведя жизнь графа или маркиза. Спектакли, балы, концерты, пиршества, разговоры с дамами — все эти удовольствия были доставлены мне сеньором губернатором и сеньорой губернаторшей, которым я так угодил, что они с сожалением отпустили меня в Лириас. Перед отъездом они даже заставили меня обещать, что я буду делить время между ними и своим эрмитажем. Было установлено, что зиму я буду проводить в Валенсии, а лето — в своем замке. Заключив со мной такое соглашение, благодетели мои, наконец, разрешили мне уехать, чтобы насладиться плодами их щедрости, и я отправился в Лириас, весьма довольный своей поездкой.

Сипион, с нетерпением дожидавшийся моего возвращения, очень обрадовался при виде меня, а я еще усугубил его радость подробным рассказом о своем путешествии.

— А ты, друг мой, — сказал я ему затем, — приятно ли использовал дни моего отсутствия? Хорошо ли ты развлекался?

— Настолько хорошо, насколько может слуга, которому дороже всего общество своего господина. Я прогуливался вдоль и поперек нашего маленького государства. То сидя на берегу ручейка, протекающего по нашему лесу, я наслаждался прелестью его струй, таких же чистых, как воды того священного источника, чей шум оглашал обширную рощу Альбунеи;189Альбунея — мифическая пророчица, прорицавшая под шум потока Аннена. то лежа под деревом, внимал пению малиновок и соловьев. Наконец, я удил рыбу, охотился и — что доставило мне большее удовольствие, чем все эти забавы — прочел несколько книг, столь же полезных, сколь и развлекательных.

Я поспешно перебил своего секретаря, чтобы спросить его, откуда он взял эти книги.

— Я нашел их, — сказал он, — в прекрасной библиотеке, имеющейся здесь в замке и показанной мне мастером Хоакином.

— А в каком же углу, — подхватил я, — может она помещаться, эта так называемая библиотека? Разве мы не обошли всего дома в день нашего приезда?

— Это вам так кажется, — отвечал он мне, — но узнайте, что мы осмотрели только три башенки, а про четвертую забыли. Там-то дон Сесар, наезжая в Лириас, и проводил часть своего досуга за чтением. В этой библиотеке имеются очень хорошие книги, которые оставлены здесь для вас, как надежное лекарство против скуки на то время, когда наши сады лишатся цветов, а леса — листьев и уже не сумеют предохранить вас от тоски. Сеньоры де Лейва не сделали дела наполовину: они позаботились равно о духовной, как и о телесной пище.

Это известие доставило мне истинную радость. Я велел проводить себя в четвертую башню, которая явила глазам моим весьма приятное зрелище. Я увидал комнату, которую в тот же момент решил, по примеру дона Сесара, превратить в свою опочивальню. Там стояла кровать этого сеньора и вся прочая обстановка, а на стене висел фигурный ковер с изображением сабинянок, похищаемых римлянами. Из спальни я прошел в кабинетик, где по всем стенам стояли набитые книгами низкие шкапы, над которыми красовались портреты всех наших королей. Подле окна, из коего открывался вид на веселящую взоры местность, помещалось бюро черного дерева, а за ним большая софа, крытая черным сафьяном. Но я обратил внимание главным образом на библиотеку. Она состояла из сочинений философов, поэтов, историков и большого количества рыцарских романов. Я заключил, что дон Сесар любил этот последний жанр литературы, раз он так основательно им запасся. К стыду своему, признаюсь, что и мне этого рода произведения не были противны, несмотря на все несуразности, из которых они сотканы, потому ли, что я был тогда не очень требовательным читателем, или потому, что чудесное делает испанцев снисходительными ко всему остальному. Скажу, однако, в свое оправдание, что больше удовольствия я находил в весело преподнесенной морали и что Лукиан, Гораций и Эразм стали моими любимыми-писателями.

— Друг мой, — сказал я Сипиону, пробежав глазами свою библиотеку, — вот чем мы будем развлекаться; но теперь надлежит произвести реформу нашего штата.

— Могу избавить вас от этой заботы, — отвечал он. — Пока вас не было, я хорошо изучил ваших людей и могу похвастаться, что знаю их насквозь. Начнем с нашего мастера Хоакина; я считаю его законченным жуликом и не сомневаюсь в том, что он был выгнан из архиепископского подворья за кой-какие арифметические ошибки при подсчете расходов. Тем не менее, необходимо оставить его по двум причинам: во-первых, он — хороший повар, а во-вторых, я не буду спускать с него глаз; я намерен следить за всеми его поступками, и уж очень он будет хитер, если сумеет меня провести. Я уже сказал ему, что вы намерены отпустить три четверти своей прислуги. Эта новость его огорчила, и он сообщил мне, что, чувствуя склонность служить вам, готов удовольствоваться половинным жалованьем, лишь бы не покидать вас. Это наводит меня на мысль, что в нашем поселке имеется какая-нибудь девчонка, от которой ему не хочется, удаляться. Что касается помощника повара, то он — пьяница, а привратник — грубиян, который так же мало нужен нам, как и егерь. С должностью этого последнего я прекрасно управляюсь и завтра же докажу вам это, так как у нас имеются здесь ружья, порох и свинец. Среди лакеев есть один арагонец, который кажется мне добрым малым. Этого мы оставим. Все же остальные такие негодяи, что я не посоветовал бы вам удерживать их, если бы даже вам понадобилась сотня лакеев.

После пространного обсуждения этого вопроса мы порешили удовлетвориться поваром, поваренком и арагонцем, а от остальных отделаться по-хорошему, что и было исполнено в тот же день с помощью нескольких пистолей, которые Сипион извлек из нашего сундука и роздал им от моего имени. Покончив с этим переустройством, мы установили порядок в замке, определили обязанности каждого служителя и зажили на собственный счет. Я бы охотно удовольствовался скромным столом, но мой секретарь, любивший рагу и прочие вкусные кусочки, был не таким человеком, чтобы дать погибнуть втуне талантам мастера Хоакина. Он так хорошо их использовал, что наши обеды и ужины превратились в настоящие бернардинские трапезы.