Онлайн чтение книги Похождения Жиль Бласа из Сантильяны L’Histoire de Gil Blas de Santillane
ГЛАВА VIII

О любви Жиль Бласа к прелестной Антонии

Два дня спустя после моего возвращения из Валенсии в Лириас явился ко мне поутру, пока я одевался, крестьянин Басилио, мой арендатор, и попросил разрешения представить свою дочку Антонию, которая, по его словам, хотела приветствовать нового хозяина. Я отвечал ему, что это доставит мне удовольствие. Он вышел и вскоре вернулся со своей прелестной Антонией. Кажется, я смело могу применить такой эпитет к шестнадцатилетней девушке, в которой правильные черты сочетались с прекраснейшими в мире глазами и цветом лица. Она была одета в простую саржу; но роскошная фигура, величественная осанка и прелести, не всегда являющиеся спутницами юности, составляли противовес простоте ее наряда. Голова ее была непокрыта, волосы сзади были завязаны узлом и украшены пучком цветов, как у лакедемонянок.

Когда она вошла в мою комнату, я так же был поражен ее красотой, как паладины Карла Великого — прелестями Анджелики,190Анджелика — героиня поэмы Ариосто «Неистовый Роланд». представшей перед ними. Вместо того чтобы принять Антонию с непринужденным видом и сказать ей несколько комплиментов, вместо того чтобы поздравить ее отца с такой обворожительной дочерью, я удивился, смутился, опешил: слова так и застряли у меня в глотке. Сипион, подметивший мое замешательство, взял слово вместо меня и высказал этой любезной девице все похвалы, которыми я должен был ее осыпать. Она же, нимало не ослепленная моей фигурой в халате и ночном колпаке, поклонилась мне без малейшего смущения и произнесла приветствие, которое окончательно меня пленило, хотя и было из самых непритязательных. Однако пока мой секретарь Басилио и его дочь обменивались учтивостями, я пришел в себя, и, словно желая искупить глупое молчание, которое хранил до тех пор, ударился из одной крайности в другую, то есть рассыпался в галантных выражениях и притом говорил с такой страстностью, что встревожил Басилио, который, уже видя во мне человека, собиравшегося приложить все силы, чтобы соблазнить Антонию, поспешил выйти с ней из моей комнаты, может быть, с намерением навсегда скрыть ее от моих взоров.

Оставшись наедине со мною, Сипион сказал мне улыбаясь:

— Вот вам еще одно средство против скуки, сеньор Сантильяна! Я не знал, что у вашего арендатора такая пригожая дочка: я ее еще не видал, хотя уже дважды был у него. Видно, он тщательно ее прячет, и я считаю это простительным. Вот так лакомый кусочек, черт побери! Но как будто нет необходимости вам это говорить: она сразу ослепила вас, насколько я мог заметить.

— Не стану отрицать, — отвечал я. — Ах, дитя мое! Мне казалось, будто я вижу небесное существо! Она сразу зажгла во мне любовь; молния медлительнее той стрелы, которую она метнула мне в сердце.

— Вы приводите меня в восторг, — подхватил Сипион, — сообщая мне, что, наконец, влюбились. Вам не хватало только любовницы, чтобы наслаждаться полным счастьем в своем уединении. Но теперь у вас, благодарение небу, имеется все, что нужно! Я знаю, — продолжал он, — что нам придется несколько потрудиться, чтобы обмануть бдительность Басилио; но это — моя забота; и я берусь меньше чем в три дня устроить вам тайный разговор с Антонией.

— Сеньор Сипион, — сказал я ему, — возможно, что вы не сдержите своего слова, и я не любопытствую это проверить. Я не желаю искушать добродетель этой девушки, которая, как мне кажется, достойна более высоких чувств. Поэтому я не только не требую от вашей преданности, чтобы вы помогли мне обеспечить Антонию, но, напротив, намереваюсь жениться на ней при вашем посредничестве, лишь бы только сердце ее не было занято другим.

— Я не ожидал, — ответил он, — чтобы вы так внезапно приняли решение жениться. Не всякий ленный сеньор поступил бы на вашем месте так же честно: он стал бы питать в отношении Антонии законные намерения лишь после того, как незаконные оказались бы бесплодными. Не думайте, однако, будто я осуждаю вашу любовь и собираюсь отклонить вас от принятого намерения: дочь вашего арендатора заслуживает чести, которую вы ей хотите оказать, если может принести вам сердце, нетронутое и чувствительное к вашим благодеяниям. Об этом я узнаю сегодня же из разговора с ее отцом, а может быть, и с ней самой.

Мой наперсник был точен в исполнении данного слова. Он тайно посетил Басилио, а вечером пришел ко мне в кабинет, где я дожидался его, полный нетерпения, смешанного со страхом. Вид у него был веселый, что я счел хорошим признаком.

— Судя по твоему смеющемуся лицу, — сказал я, — ты пришел известить меня, что я скоро достигну предела своих желаний.

— Да, дорогой хозяин, — ответил он, — все нам улыбается. Я говорил с Басилио и с его дочерью; я объявил им о ваших намерениях. Отец в восхищении от того, что вы пожелали стать его зятем, и могу вас уверить, что и Антонии вы пришлись по вкусу.

— О небо! — прервал я его вне себя от радости. — Как! Неужели я так счастлив, что понравился этой любезной девице?

— Не сомневайтесь в том, — подхватил он, — она вас уже любит. Я, правда, не слышал признания из ее уст, но сужу по той радости, которую она проявила, узнав о вашем сватовстве. И, однако, — продолжал он, — у вас есть соперник.

— Соперник? — вскричал я бледнея.

— Пусть это вас не тревожит, — сказал он. — Этот соперник не похитит у вас сердца возлюбленной; это — мастер Хоакин, ваш повар.

— Ах, он висельник! — сказал я, разражаясь смехом. — Оттого-то ему так и не хотелось бросать здешнюю службу.

— Вот именно, — отвечал Сипион, — на этих днях он просил руки Антонии, но она вежливо ему отказала.

— Не в обиду тебе будь сказано, — заметил я, — нам пора, мне кажется, избавиться от этого плута прежде, чем он узнает, что я собираюсь жениться на дочери Басилио: повар, как тебе известно, соперник опасный.

— Вы правы, — ответил мой наперсник, — надо очистить от него наш штат. Я уволю его завтра с утра, прежде чем он успеет взяться за дело, и вам уже нечего будет бояться ни его соусов, ни его влюбленности. Все же, — продолжал он, — мне слегка неприятно терять такого хорошего повара; но я жертвую своим чревоугодием ради вашей безопасности.

— Незачем тебе так о нем жалеть, — сказал я. — Эта утрата вряд ли непоправима: я выпишу из Валенсии повара, который ему нисколько не уступит.

И, действительно, я тотчас же написал дону Альфонсо, сообщая ему, что нуждаюсь в поваре, и на следующий же день он прислал мне такого, который сразу утешил Сипиона.

Хотя этот ревностный секретарь и уверял меня, будто заметил, что Антония в глубине души радуется победе над сердцем своего сеньора, все же я не решался довериться его свидетельству; я опасался, как бы он не был введен в заблуждение обманчивой видимостью. Чтобы добиться полной уверенности, я решил сам поговорить с прелестной Антонией. Я отправился к Басилио, которому подтвердил все, что сказал ему мой посланец. Добрый сей хлебопашец, человек простой и преисполненный откровенности, заявил мне, что отдаст мне свою дочь с величайшей радостью.

— Не думайте, однако, — добавил он, — будто это ради того, что вы — сеньор нашей деревни. Если бы вы все еще были только управителем у дона Сесара и дона Альфонсо, я все же предпочел бы вас всем прочим женихам: я всегда чувствовал к вам расположение. Огорчает меня лишь то, что Антония не может принести вам большого приданого.

— Мне никакого приданого не нужно, — сказал я. — Она сама — единственное благо, которого я жажду.

— Слуга покорный! — вскричал он. — На это я не согласен; я не голодранец, чтобы так выдавать свою дочь. Басилио из Буэнтриго, слава богу, может дать своей дочке приданое; по-моему так: ваш обед, а женин ужин. Коротко говоря, доход с замка составляет всего пятьсот дукатов; а я повышу его до тысячи по случаю этой свадьбы.

— Я соглашусь на все, что вам будет угодно, дорогой Басилио, — отвечал я, — у нас с вами не будет спора из-за денег. Итак, мы сговорились; теперь остается только заручиться согласием вашей дочери.

— Вы заручились моим, — сказал он, — этого довольно.

— Не совсем, — возразил я. — Ваше разрешение необходимо, но и ее согласие — тоже.

— Ее согласие зависит от моего, — подхватил он. — Хотел бы я посмотреть, как она осмелится пикнуть при мне!

— Антония, — возразил я, — покорная родительской воле, без сомнения, готова слепо вам повиноваться; но я не знаю, сделает ли она это в данном случае без отвращения. Если она испытывает его хоть в малейшей доле, я никогда не прощу себе, что стал виновником ее несчастья. Словом, недостаточно того, что я от вас получу ее руку; нужно еще, чтобы она это одобрила.

— Ого! — сказал Басилио, — я ничего не смыслю во всей этой философии; поговорите-ка сами с Антонией, и я сильно ошибаюсь, если она не спит и видит, как бы ей стать вашей женой.

С этими словами он кликнул дочь и на некоторое время оставил нас вдвоем.

Чтобы использовать столь драгоценные минуты, я прямо приступил к делу.

— Прелестная Антония, — сказал я, — решите мою судьбу. Хотя я и добился согласия вашего отца, однако не думайте, что я воспользуюсь им, чтобы насиловать ваши чувства. Сколь ни привлекательно обладание вами, я откажусь от него, если вы мне скажете, что я буду обязан им исключительно вашему послушанию.

— Вот уж чего я вам не скажу! — отвечала она, слегка покраснев. — Ваше предложение мне крайне приятно и не может меня огорчить. Я приветствую выбор, сделанный батюшкой, а не ропщу на него. Не знаю, — продолжала она, — хорошо или дурно я поступаю, говоря с вами таким образом, но, если бы вы мне не нравились, я нашла бы в себе довольно откровенности, чтобы вам это высказать. Так почему же мне не сказать вам обратного столь же свободно?

При сих словах, которые я не мог слышать без восхищения, я опустился на одно колено перед Антонией и, схватив в избытке восторга ее прекрасную руку, нежно и страстно поцеловал ее.

— Милая Антония, — сказал я ей, — ваша откровенность меня очаровала; продолжайте без всякого стеснения: вы говорите со своим супругом; пусть же душа ваша целиком откроется его взорам. Итак, я могу льстить себя тем, что вы не без удовольствия свяжете свою судьбу с моею.

Вошедший в эту минуту Басилио помешал мне продолжать. Горя нетерпением узнать ответ дочери и готовясь разбранить ее, если она примет меня неласково, он поспешил ко мне на помощь.

— Ну что? — спросил он, — довольны ли вы Антонией?

— Так доволен, — отвечал я, — что сейчас же собираюсь заняться приготовлениями к нашей свадьбе.

При сих словах я покинул отца и дочь, чтобы посоветоваться по этому делу со своим секретарем.