Онлайн чтение книги Любовные похождения князя
Глава 13. РЕПОРТЕРЫ «СТОЛИЦЫ»

Господин Пантелу, ответственный секретарь популярного еженедельника «Столица», обычно появлялся в своем кабинете в восемь утра. Однако утренний телефонный звонок патрона, депутата, господина Вассера вытащил его из постели намного раньше привычного часа.

Господин Вассер, депутат, который купил «Столицу» и унаследовал директорское кресло несчастного господина Дюпона, убитого страшным Фантомасом, был человеком решительным, подвижным, работящим, не дающим скучать своему несчастному редакционному секретарю.

Он купил «Столицу» в надежде облегчить свое избрание в сенаторы, проведя мощную предвыборную кампанию. Но по-настоящему увлекся журналистикой. В нем не было ничего от безмятежной флегматичности предыдущего владельца, несчастного господина Дюпона де Л'Об.

– Алло! – прокричал в трубку господин Вассер. – Алло! Дорогой Пантелу?.. Представляете, я только что с праздника в «Литерарии», после довольно бурных событий решил поужинать с друзьями… Я только из бара, где узнал… Алло!.. Да!.. Я звоню из дома!.. Алло!.. Я узнал, что только что в районе площади Сан-Мишель обнаружено необычное убийство… что-то жуткое… Подробностей пока нет, я просто услышал один разговор… Алло!.. Вы меня слушаете? Да?.. Я слышал, как об этом рассказывал один посетитель… наверное, кто-то из префектуры. Так вот, дорогой мой Пантелу, займитесь этим… Давно мы не делали специального выпуска, может, случай уже пришел? Я на вас полагаюсь!..

Господин Пантелу любезнейшим тоном заверил дорогого шефа и хозяина, что тот может полностью рассчитывать на него, затем, шваркнув трубку, разразился крепкой бранью:

– Сучья жизнь! Как надоел, скотина! Палец о палец не ударит, а вечно обо всем знает!.. Надо теперь тащиться в редакцию!.. Не открутишься!

Господин Пантелу поднялся, оделся. В четверть восьмого он был в «Столице» и трезвонил по всем этажам, рассылая курьеров по корреспондентам, делая прочие звонки, отдавая распоряжения, приведя в боевую готовность многочисленную армию репортеров, находящихся в его подчинении, чтобы как можно быстрее заполучить точную информацию о случившихся ночью скандале в «Литерарии» и отвратительном убийстве, упомянутом господином Вассером.

Нервно накручивая телефонный диск, господин Пантелу в очередной раз вызвал к себе курьера.

Когда дверь его кабинета отворилась, он спросил:

– Ну?

– Что, господин секретарь?

– Пока никого?

– Никого, господин секретарь!

– Сейчас девять? Невероятно!.. Наборщики здесь?

– Да, господин секретарь.

– Хорошо! Пусть будут наготове, я сейчас отправляю им материал. А! Кто там насвистывает? Пойдите, взгляните.

На секунду исчезнув, курьер вернулся.

– Это господин Мира.

– Ведите его сюда!

Вскоре в комнате появился господин Мира, второй репортер газеты.

– Доброе утро, господин Пантелу!

– Доброе утро, старина. Как дела?

– Это совершенно невероятно…

– Что?

– Да это преступление. Дорогой мой, представляете… Бьюсь об заклад, вы не знаете, кто убит?

– Нет, не знаю…

– Оливье…

– Хм…

– Повторяю: Оливье…

– Вы что, Мира, тронулись?

– Нет, насколько мне известно! Лучше выслушайте меня, старина. Получаю я записку, в которой вы отправляете меня на улицу Гран-Дегре и предупреждаете об экстренном номере… Отлично! В восемь тридцать я на месте, само собой, пришлось хватать такси… Приплюсуйте к моим издержкам…

– А что дальше?

– А дальше, на улице Гран-Дегре, прямо перед роковым домом, я натыкаюсь на двух жандармов!..

– А дальше?

– Дальше я сую им под нос пропуск, журналистское удостоверение – весь набор! Короче, они меня выдворяют. Пройти невозможно, слова из них не вытянешь – приказ на вопросы не отвечать. Чувствую – пропадаю! Еле-еле успел щелкнуть дом снаружи… ничего замечательного…

– И дальше?

– Дальше, само собой, скачу в комиссариат…

– Вы видели комиссара?..

– Нет, секретаря.

– И что он сказал?

– О! Он был крайне доброжелателен, чрезвычайно любезен, правда, не слишком в курсе. Он мне рассказал следующее. Сегодня утром к новому жильцу, который три недели как въехал, приходит консьержка делать уборку, открывает своим ключом дверь… и находит труп.

Тут сами понимаете: крики, скандал, треволнения! Бегут в полицию. Бах! Попадают как раз на моего секретаришку. Он приходит, видит все дела, обыскивает покойника и, представляете, к своему изумлению, обнаруживает у того в кармане письмо, адресованное сотруднику «Литерарии» Оливье.

– У вас есть копия?

– Нет, но смысл я запомнил. Это было приглашение считать корректуру… Обычное письмо…

– Дадите мне?

– Обязательно! И тогда мой секретарь делает вывод: по всей очевидности, убитый – это поэт Оливье, который убит каким-то сумасшедшим.

– Сумасшедшим!.. Почему?

– Черт побери, потому что преступление чудовищное, в голове не укладывается, к тому же кажется абсолютной бессмыслицей. Этот Оливье не был большим богачом, однако золотые часы, кольца, пятьдесят два франка наличностью… ничего не было тронуто…

– Значит, преступление было совершено не с целью ограбления?

– Черт побери! Вы же видите, что нет!..

Господин Пантелу покачал головой:

– Забавно!.. Правдами-неправдами, но этому Оливье удается подогревать вокруг себя страсти. Вчера, в пять пополудни, все считали его покойником и готовились увенчать его бюст, дабы почтить его память. А в одиннадцать он объявляется собственной персоной, цел и невредим… В три часа утра его находят задушенным!.. Жаль, ему не удастся воскреснуть во второй раз, этот парень с лихвой бы взял свое!..

Репортер Мира от души рассмеялся:

– Ну, Пантелу, вы и загнете! Ладно, вернемся к делу! После комиссариата я заскочил в префектуру…

– Отлично!..

– В пресс-бюро ничего не знают! Хорошо! Поднимаюсь к следователям… меня посылают… Если бы вы только слышали, как грязно меня послали в следственном отделе! Я разнесу их в репортаже, идет?

– Обязательно! Они уже давно ставят нам палки в колеса!..

– Договорились, ух и разнос я им устрою! В конце концов нахожу знакомого инспектора и так вкрадчиво выспрашиваю, что у них с протоколом. Кажется, господин Авар был в ярости…

– Тем лучше!

– Почему?

– В ярости он способен такое отколоть!..

– Ваша правда! Формальную проверку они провели и дело закрыли. Они все убеждены, что это Оливье; полицейское расследование установило, что действовал сумасшедший, маньяк, какой-то чокнутый…

Мира выдержал паузу, затем спросил:

– Ну что, Пантелу, ведь кое-что я узнал? И всего за полтора часа!

– Не убивайтесь, Мира! В общем что-то у вас есть, мнение полиции… Но вы дали выставить себя с улицы Гран-Дегре и не видели трупа!.. Не слишком здорово, старина!

Журналисты рассмеялись; ответственный секретарь не хуже своего репортера знал, что в данных обстоятельствах самому ловкому корреспонденту не под силу обойти запреты полиции.

Кроме того, аудиенция была закончена. Позади репортера появился молодой человек, бросающийся в глаза своей высотой, худобой, бледным и воспаленным лицом. Это был «светский» корреспондент «Столицы». Над ним иногда подшучивали, но уважали за внутреннюю силу, притягивавшую людей, которые от бульвара Мадлен до Опера снимают шляпу перед личностями.

Он тоже в восемь утра получил записку господина Пантелу. И тоже принес сведения. Но, в отличие от Мира, настроение у него было далеко не радужное. Далеко ему было до второго репортера и в умении давать краткие и точные репортажи, которые вылетали из-под пера Мира.

– Вы ждали меня, господин Пантелу? Ничего не попишешь, дорогой мой, такое уж несносное ремесло! Если вы по поводу преступлений, я немедленно увольняюсь!..

Последнее замечание господин Пантелу пропустил мимо ушей.

– Хорошо! Хорошо! – сказал он. – Потом будете плакаться, де Фондрей; сейчас надо думать об экстренном номере; кроме того, не понимаю, на что вы обижаетесь. Преступление совершено в великосветских кругах, тут уже ваша сфера. У вас есть что-нибудь новенькое? Где вы побывали?

– Дорогой мой, я следовал вашему плану… Проинтервьюировал светских особ, то есть своих друзей, до кого смог добраться в этот утренний час, и расспросил их, что они думают по поводу убийства…

Немного насмешливо господин Пантелу поинтересовался:

– Ну и что думают ваши друзья?

– Первым делом я отправился к графине…

Но господин Пантелу поднял руку:

– Нет! Нет! Надеюсь, вы не собираетесь мне пересказывать все интервью? Набросайте внизу материал, я прочту… если будет время!.. А вас я попрошу изложить вкратце, что говорят в свете… Вы же, старина де Фондрей – «господин, опрашивающий светских персон»…

Репортер перед зеркалом поправлял узел галстука:

– Так вот, дорогой мой, мнение света гласит, что преступление чудовищное…

– Разумеется!

– В высшей степени возмутительное!

– Разумеется!

– Оно оденет в траур всю французскую словесность!

– Полноте!..

– Посеет растерянность среди артистов и писателей!..

– Фу! Что ни говори, одним конкурентом меньше!

– И наконец, все рыдают, исходят слезами и соплями при мысли об ужасной кончине несчастного Оливье, еще вчера явившегося в зените славы, чтобы ночью кануть в пучину смерти!

Пантелу от души рассмеялся:

– Замечательно, Фондрей! Отлично сказано!.. Но этого не пишите. Знаете, «зенит славы» звучит немного напыщенно… Ладно, пойдем дальше. Так что, ваши светские персоны? Кого они считают убийцей?

– У всех на языке одно имя.

– Чье же?

– Имя ужасное, повергающее в трепет…

– Черт!

– Но так оно и есть на самом деле!

– Ладно, назовите ваше имя…

– Дорогой Пантелу… все сливки общества в один голос кричат, что убийцей Оливье не может быть никто, кроме Фантомаса!..

На сей раз господину Пантелу было не до смеха.

Переваривая заявление репортера, секретарь «Столицы» покачал головой.

– Ну и ну! – выговорил он наконец. – В свете опять заговорили о Фантомасе?.. Черт! Это важно. Серьезно! И весьма неприятно! Даже не знаю… Честно говоря, нам на это плевать! Если эти разговоры неприятны господину Авару, тем хуже для него!.. Не будет дураком! Обходись он повежливее с журналистами, в частности, с нашими, не выпроводи Мира с улицы Гран-Дегре, я не пропустил бы эту утку… Что ж, я не прочь его проучить. Итак, де Фондрей, решено, мы подкидываем Авару Фантомаса?.. Сколько у вас интервью?

– Четыре…

– Хорошо… Подбавьте воды и сделайте мне шесть, и чтобы во всех был Фантомас!.. Все-таки досадно, если опять пойдут разговоры о Фантомасе! Три месяца было так спокойно!

Господин Пантелу оборвал себя: у него под боком зазвонил телефон. Схватив трубку, он прокричал:

– Алло! Да. Это я. Как поживаете, дорогой патрон? Алло! Спасибо. Хорошо!.. Не бойтесь!.. Тут порядок!.. У меня уже есть кое-что… А! И вы тоже?.. Хорошо! Договорились! Алло! Да! Я постараюсь к двум. Алло! К пятичасовому выпуску у меня точно все будет! До скорого!

Господин Пантелу положил трубку.

– Патрон, – сказал он де Фондрею, – только что принимал сенатора Ардена… Забавно, этот малый тоже сказал про разговоры о Фантомасе!.. Ну ладно, де Фондрей, идите… готовьте очерк, он тут же пойдет в набор…

Едва светский репортер удалился, как в кабинет ответственного секретаря вошел низкорослый молодой человек неприметной, заурядной, но добродушной внешности. Одет он был в клетчатый фрак, пальцы унизаны кольцами, на груди висела массивная дорогая цепь с многочисленными брелоками.

– Ба! А вот и скандальная хроника! – приветствовал его Пантелу. – Что у тебя, старина?

Это был еще один сотрудник «Столицы» – Манивон; в его обязанности входило ежевечерне наведываться в комиссариат, чтобы узнавать о различных происшествиях за день, от взорвавшейся у нерасторопной кухарки спиртовки до раздавленной трамваем шавки, откуда и произошло его прозвище.

Раздавленная Шавка рухнул в кресло и звонко шлепнул себя по ляжкам.

– Слыхали? – произнес он. – Вот потеха! Нет! Правда! Даже если это шутка!.. Вы, конечно, знаете, кто этот мертвец?..

– Да, – отвечал Пантелу, – поэт Оливье? И что же?

– Я как только обо всем узнал, причем почти сразу, у квартального комиссара, к которому поскакал после вашего звонка и который любезно согласился связаться с комиссариатом на набережной Монтебелло, решил прошвырнуться в Пегр. Фондрей обрабатывал «сливки»?

– Да.

– Чудненько! Мой материал будет ему для контраста.

– С кем же вы виделись?

– С кучей всякого люда!.. Перво-наперво я полетел в кабак «Чудесный улов». Это в Гренеле… гнусное местечко, десять су за трамвай, старина, зафиксируйте, пожалуйста, стоило бы взять, конечно, фиакр, но…

Пантелу заерзал:

– Уймитесь, болтун! Зачем вы пошли в «Чудесный улов»?

Малый вновь наподдал себя по ляжкам, показывая, насколько нелеп вопрос шефа.

– Зачем я был в «Чудесном улове»? Полноте! Но, дорогой мой, вы забываете, что убитый ночью Оливье был прежде Морисом, который считался убитым на набережной Отей?

– Ну?

– Морис иногда наведывался в «Чудесный улов» выпить стаканчик!

– Что же это за заведение?

– Впечатляющая забегаловка! Кругом цинк! Но блестит, точно серебро! Бывает, угощают бесплатно…

– К делу, болтун!.. К делу…

– Вот, патрон… Туда я попадаю в четверть десятого. Там уже полно пьяни… Представляете, как я там выглядел?.. Мой приход произвел фурор!..

Хитро улыбаясь, Пантелу поинтересовался:

– А почему?

– Черт побери! – отозвался наивный толстяк. – В «Чудесном улове» нечасто видят красиво одетых людей!..

– Ваша правда. И что дальше?

– Никто про это дело и слыхом не слыхал!.. Я обо всем рассказываю, угощаю направо и налево, сорок шесть су, отметьте, пожалуйста!..

– И что дальше?

– Даю разъяснения по поводу скандала в «Литерарии», затем упоминаю, что нашли Оливье, что он был задушен… что голова исчезла… Вот бедолага, все время его находят по частям!.. В конце концов я расчувствовался… пустил слезу… стал своим в доску… Был там один старик с лицом честного прохвоста по имени Бузотер, и я моментально попал к нему в приятели. Так вот! Натрепавшись вволю, я стал слушать других!..

Пантелу покачал головой:

– Неужели мы наконец услышим и про других!..

– Уверяю, вы будете огорошены!

– Почему?

– Потому что это невероятно!

– Неужели?

– Судите сами! Знаете, кого они обвиняют в убийстве Оливье? Знаете, кого эти мужики, у каждого из которых на совести два-три убийства, приплетают к преступлению?

Господин Пантелу не колебался.

– Фантомаса, – сказал он.

– Да, Фантомаса! Ну, вы меня просто ошарашили! Выходит, я зря трудился. А вы-то до этого как додумались, вы, Пантелу?

Ответственный секретарь «Столицы» перегнулся через стол и окликнул человека, приоткрывшего было дверь, но скромно отступившего:

– Входите! Это вы, Арнольд?

Затем повернулся:

– Ладно, дорогая моя Раздавленная Шавка, я сказал о Фантомасе потому, что сливки думают точно так же, как завсегдатаи «Чудесного улова».

– И так же, как все остальные! После «Чудесного улова» я отправился…

Но господин Пантелу оборвал собеседника:

– Хорошо!.. Хорошо, старина!.. Мне сейчас некогда! Набросайте строк шестьдесят. В два у нас идет экстренный выпуск, так что у вас есть сорок минут, чтобы подготовить материал!

– О Фантомасе нужно писать?

– Непременно! Даже присочините чего-нибудь побольше.

– Хорошо! Хорошо!

Великолепный парень удалился, не преминув пожать на пороге руку новому репортеру, скользнувшему в кабинет господина Пантелу.

– Как дела, Арнольд?

– Спасибо… Отлично!..

Арнольд воплощал собой новый тип журналиста, старого служаки, поседевшего на работе и убежденного в первоклассности своих новостей.

Господин Пантелу уважал его за прямодушие, профессиональную честность: он никогда не поставлял информации, если не был полностью уверен в ее достоверности и подлинности.

– У вас есть что-то новенькое?

– Так точно, дорогой секретарь. Я наметил три визита, если правильно понял ваше задание…

– А именно?

– К мадам Алисе…

– Замечательно…

– К Мике…

– Превосходно!

– К Жаку Бернару…

– Старина Арнольд, – оборвал его Пантелу, – над вами порой подсмеиваются, и совершенно напрасно! Разве с вами можно тягаться! Разумнейшая мысль – сделать три репортажа. А что дальше?

– А дальше, дорогой мой секретарь, если замысел и был неплох, то осуществить его оказалось делом почти невозможным!

– Дьявольщина!..

– Вот так-то! В «Литерарии» мадам Алисе я не нашел. Сказали, что она еще утром куда-то ушла… Кроме того, о преступлении она понятия не имела. Я просветил по этому поводу Шавана. Мадам Алисе отправилась к Мике…

– Так в «Литерарии» ничего?..

– Ничего!..

– А у Мике?

– У Мике я тоже опростоволосился; он так и не приходил после праздника, я справлялся у консьержки, от нее как раз узнал, что на пять минут разминулся с мадам Алисе…

– Вот незадача…

– Да, незадача… Итак, потерпев неудачу в «Литерарии» и у Мике, я отправился к Жаку Бернару.

– Застали его?

– Нет! Но я видел его консьержа.

– И что он?

– О! Это редкий экземпляр! Представляете, гибрид старьевщика с лудильщиком, через слово ляпающий со всего маху по днищу кастрюли или тазика!.. Бум! Бум! Разговаривать с ним – оглохнешь!..

– Отлично, вы об этом напишите! Очень живописно!.. Так что он рассказывал, этот лудильщик-старьевщик?

– Поносил Жака Бернара на чем свет стоит!

– За что?

– Они повздорили накануне.

– Из-за чего?

– Из-за пропавшего ключа.

– Он не знал о преступлении?

– Нет, но нисколько не удивился!

– Ну уж!

– Рассказать вам в двух словах, на что он намекал?

– На что же?

– Что Жак Бернар вполне может оказаться убийцей Оливье; поскольку Оливье в первый раз не умер, Жак Бернар, получается, самозванец!

– Ах, сукин сын, – вырвалось у господина Пантелу.

– Правда, неглупо?

– Да, черт побери! Даже здорово!..

– Я тоже так подумал… Об этом надо писать?

Господин Пантелу позвонил курьеру:

– Пришлите ко мне корреспондентов!

И когда те гуськом прошли в кабинет:

– Итак, друзья мои, материалы у вас при себе? Отдадите их Арнольду.

– Он пишет шапку? – с некоторой ревностью поинтересовался Мира.

– Да, шапку и заключение!.. Ничего не поделаешь, Мира, придется вам покориться! У него самая хитроумная версия!

– А какая?

– Это дело рук Жака Бернара!

Репортеры переглянулись. Раздавленная Шавка одобрительно кивнул:

– Неглупо! Ничего не скажешь… Ловко… У малого был прямой интерес убрать Оливье!..

Но Пантелу уже показывал на дверь:

– Ну же, господа, за работу! В два экстренный выпуск!

Он удержал Арнольда:

– Вы, старина, останьтесь, мы вместе напишем шапку! О! У меня есть план, мы вот как поступим… Заводим старую песню про Фантомаса! Трубим во все трубы о его виновности!.. Но это все для простачков. А в конце, после вашего интервью с консьержем Жака Бернара, пару язвительных фразочек, намеков на истинного виновного… Но ничего определенного, надо соблюдать осторожность!.. И наконец, в самом хвосте – обычная рекламка, дескать, призываем полицию найти преступника… Обещаем 10 000 франков и нашу медаль!.. Ну как, Арнольд? Пойдет в таком виде? Вы о чем-то раздумываете?

Старый репортер меланхолично покачал головой, вертя в руках ручку:

– Я думаю, дорогой мой, ваша статья замечательно построена, в таком виде ее и надо сохранить! Но не в обиду вам будет сказано, дорогой мой Пантелу, есть человек, который нас обоих заткнул бы за пояс…

– И кто он?

– Мальчик, который вас очень любил и которого я всегда вспоминаю с грустью, я был очень к нему привязан…

– Так кто же он?

– Пропавший Жером Фандор, дорогой мой!.. Как жаль, что он оставил журналистику!.. Даже здесь больше не появляется… Не ровен час, мы услышим о его смерти… Честно говорю, у меня сердце кровью обливается, когда я о нем думаю!.. А такие таинственные происшествия, как утреннее, заставляют сильно пожалеть о том, что его с нами нет! Случай рассказать о Фантомасе! Как он был бы счастлив!

Господин Пантелу меланхолично покачал головой.

– Вы правы! – сказал он. – К тому же он был хорошим товарищем, славным мальчиком в полном смысле слова, но что толку горевать! Очевидно, у Фандора есть дела поважнее журналистики. И потом, кто возьмется утверждать, что Фандор не вернется к нам в газету?

На улицу Вожирар выскочили газетчики, расталкивая прохожих, они неслись сломя голову с пронзительными воплями:

– Экстренный выпуск «Столицы»!.. Жуткое преступление на улице Гран-Дегре!.. Убит поэт Оливье!.. Подробности в номере!..

Торговцы производили оглушительный шум… Газета стремительно расходилась…

– Эй! – зовет прохожий.

Газетчик останавливается, подает ему номер:

– Прошу, ваша милость.

Прохожий погружается в чтение газеты, еще пахнувшей типографской краской, внезапно руки его начинают дрожать, а лицо заливает смертельная бледность:

– Они что там в «Столице», с ума посходили!.. Господи, твоя воля! Оливье мертв?.. Оливье убит?.. И опять Фантомас!..

Прохожий прошел несколько метров в поисках безлюдной улочки. Он читал и перечитывал большую статью в «Столице».

– Какой кошмар! – вслух произнес он. – Отвратительная история… И если мне только сильно не повезет, я погиб!..

Незнакомец в ярости скомкал газету и швырнул ее в ручей.

– А намеки в конце, это уж чересчур! Да это шито белыми нитками!.. Кого они хотят обмануть?.. Это же бросается в глаза! Черт возьми! Так я и дня не прогуляю на свободе!.. Что же делать? Куда идти?.. Как выходить из положения?.. Жак Бернар, бедолага ты мой, кажется, плохи твои дела!..

И прохожий – Жак Бернар – ибо это был он, бесцельно поплутав по улицам, неожиданно вытащил из кармана кошелек, пересчитал скудную наличность, затем, словно на что-то решившись, пожал плечами:

– Опять все против меня! Опять!.. Что ж, не стоит отчаиваться, главное сейчас не попасть в лапы префектуры!.. Бельгия?.. Нет… Это слишком близко и в то же время далеко! Лондон?.. Да!.. Отправлюсь-ка я в Лондон! Надо только сообразить, как вечером пробраться на корабль и затеряться в толпе тамошних горемык-безработных. Черт побери, и не мешкая! У «Столицы» прекрасно поставлена информация. Завтра же они объявят, что Жак Бернар сбежал. Черт побери, моя шутка явно не туда завела!