Зимний день в Ленинграде. Туман. С деревьев падают сырые снежные хлопья.
Касьянов, под сапогами которого с прихлюпом разбрызгивается жидкий снег, замечает памятник эскадренному миноносцу «Стерегущему».
Останавливается. Рассматривает памятник.
К нему прогулочным шагом приближаются Инна и Володька Бубнов. Володька узнал Касьянова, испуганно отвернулся в сторону. Инна тоже узнала его, обрадовалась.
И н н а. Смотри, Марат!
Володька что-то буркнул, обхватил ее за плечи, почти поволок вперед.
Инна выкрутилась из-под руки мужа, побежала к Марату. На звук ее шагов он повернулся, бросился навстречу, подхватил, стал вращать вокруг себя.
Когда Марат опустил Инну на ноги, она зажмурилась.
— Ох, голова кругом идет!
Боясь, что она упадет, Марат решил поддержать ее за плечи.
Подоспевший Володька ринулся меж ними, и Марат с Инной отпрянули друг от друга.
И н н а (Марату). Давно в училище и не показывался.
М а р а т. Первое увольнение. До пятнадцати ноль-ноль.
И н н а. Открытку бы написал.
В о л о д ь к а. Зачем?
И н н а. Мы же сверстники.
В о л о д ь к а. Были да сплыли.
Тащит Инну за руку. Касьянов остается наедине с памятником «Стерегущему», туманом и шлепками снега, разбивающегося оземь.
Ледоход на Неве. Кружатся чайки.
Литейный мост.
На мосту вереницы весенних людей.
Вот Инна. Тащит авоську, набитую продуктами.
Незаметно пристраивается к Инне Марат Касьянов. Она вскрикнула от возмущения, когда он потянул к себе авоську. Тут же его узнала, но авоську не отдала.
— Володька должен встретить. Пиши, назначай место и время. До встречи.
Касьянов не отстает от Инны.
— Очнись от своей ошибки.
— Все совершилось, как должно было совершиться.
— Для чего мы встречаемся?
— По твоему настоянию. С моего благоволения.
— С точки зрения моральной... Предосудительно. Хватит. Надо разрешать...
— Человечество живет тысячи веков и многого не может разрешить. Ничего дурного мы не позволяем.
— А поцелуи?
— Паинька! Смехотворное создание! Прощай и забудь дорогу на почтамт...
Касьянов в коридоре квартиры Савиных. Из комнаты выскакивает Инна, виснет у него на шее. Когда они входят в комнату с богатым по-праздничному столом, он, выставляя на стол бутылку и высыпая на столешницу грецкие орехи, благодарит ее за поздравительную телеграмму и за приглашение домой.
— Орехи? Не нужно. У меня всего полно.
Касьянов невольно ощутил квартирную тишину.
— А тихо! Я отвык в училище от тишины.
— Наслаждайся.
— Людей не слышу.
— Наши на даче. Не устраивает?
— Соскучился о твоей маме.
— Надеюсь, ты прежде всего соскучился обо мне?
— Неловко...
— Приступим к торжеству.
Она сама открывает шампанское. От хлопка и удара пробки в потолок Касьянов шутливо приседает. Наполнив бокалы, Инна говорит:
— Предлагаю тост за военного инженера новой чеканки Марата Касьянова.
Ночь. Марата, блаженного от хмельного счастья и надежд, Инна вводит в соседнюю комнату, чиркает ладонью по его затылку, выходит. Он замечает огромную кровать.
— Супружеская кровать! — кричит он дурашливо и выскакивает из комнаты.
Инна на кухне. Она моет посуду. Марат в ярости подходит к ней.
— Топор есть?
— Ложись. Я скоренько.
— Найди топор.
— Нелепо шутишь.
— Не шучу.
— Ложись, сказала. Я скоренько.
— Сначала изрублю твою супружескую кровать...
— Вещи не отвечают за людей.
— Честные вещи отвечают. Кровать, если, она допускает на постель...
— К сожалению, никогда не будет вещей, охраняющих нравственность.
— Будут. И наверняка есть. Безнравственные вещи заслуживают казни. Я изрублю в прах твою супружескую... Дай топор!
— Ну уж, ну уж... Умница, постели на полу. Я сейчас.
— Я ухожу. Это не мой дом.
— Но ты у меня, а это мой дом.
— Нам нужен общий дом.
— Он абсолютно мой.
— Я долго ждал. Я терпеливый. Приеду, получу квартиру и сразу тебя вызову.
— Ты живешь только собой. Себе счастье, другому гибель.
— Я живу любовью. Буду ждать тебя в нашем доме.
Он бредет по коридору. Она догоняет его, поворачивает к себе, бьет по щекам, заходясь от гнева.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления