Когда Сашко ушел, Мария Гавриловна спросила:
— Куда он теперь? В какое место?
— В горком, конечно. Куда же еще.
— К Ибрагимовой? За что-то она не любит меня. И даже, кажется, презирает.
— Наверное, вам так кажется, — предположил Семенов.
— Тебе, — поправила она. — Теперь уж тебе.
— Да. Тебе кажется, — с удовольствием и нескрываемой нежностью повторил Семенов.
— И что же может быть?
— Может быть все, но не больше выговора. Исключить-то они не посмеют. Фронтовик все-таки. И на ордена посмотрят.
— Нам ничего не страшно. Правда.
— А чего нам бояться? Мы вместе. Вдвоем.
Она подошла к окну.
— Подойди ко мне. Пусть все видят. Нам теперь ничего не надо скрывать. — Она положила голову на его плечо. — Я только одного боюсь… Твоих детей. Станут ли они нашими.
Тут и он задумался. Его дети. Совсем они были малышами, когда началась война, он еще и сам-то не успел даже как следует приласкать их. Они еще только знают, что он отец, бабушка не дала им забыть этого. Знают, но не чувствуют. И они так же знают, что матери у них нет. И вдруг он приведет совсем чужую и скажет: «Вот это ваша мать». Как они примут ее? И какими глазами посмотрят на него? И на нее тоже?
— Я и сам этого боюсь. Но как-нибудь обойдется.
— Как-нибудь? Нет! — воскликнула Мария Гавриловна. — Я не хочу как-нибудь! Все у нас должно быть только хорошо. Уж я постараюсь.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления