Онлайн чтение книги Мой орк 2. Другая история
Глава 7

Эйва открыла глаза, а обнаружив себя на широкой кровати с резным изголовьем, аж подскочила. Но не успела толком испугаться, как услышала голос:

– Ты теперь жить здесь, – у окна стояла смотрительница и как всегда смотрела вдаль. Сад чертогов ее мало волновал, куда более интересный вид открывался дальше – на Карстовый лес.

– Что со мной будет?

– Пока ничего… особенного. Ты петь для бэр Кархема, когда он того хотеть.

– Выходит, я не наложница?

– Однажды ты ею все равно стать. Но сейчас я уговорить вожака тебя не трогать. Как знать, может он вообще потерять к тебе интерес как к самке.

– Благодарю вас, гэл Фарата, – подползла к краю кровати.

– Мне твоя благодарность без надобности, – вдруг развернулась и обдала Эйву взглядом полным безразличия. – Риа быть твоей служанкой, только она. У остальных ничего из рук не брать. Уяснить?

– Даже у Илии и Нуы?

– Ты меня плохо слышать? – повысила голос, отчего у Эйвы кровь отлила от лица.

– Я поняла, – закивала, – только Риа.

– Вот и хорошо.

– Прошу прощения, гэл Фарата, а я могу покидать покои?

– Можешь, – подошла к дверям, – в сопровождении. Тебе полагаться прогулки в саду.

После чего покинула комнату. Эйва в свою очередь припала головой к резному столбику, что поддерживал балдахин.

Петь для этого зверя и петь до тех пор, пока у него не закончится терпение. Вчера ночью он уже был готов взять ее, собирался, если бы не Фарата. В этот момент так захотелось обратно в кухню к Макоре. И бедняжка не сдержалась – расплакалась. Кархем настоящее чудовище, орк в своем истинном воплощении – воин, убийца, захватчик, варвар. Сколько в нем метров росту? Два с лишним? Огромный монстр, который умеет только одно – убивать. Весь его вид буквально кричит о сущности зверя – серо-зеленая кожа, острые клыки с насечками, выбритые начисто виски и длинная тугая коса, что начинается ото лба. Тарос против него как арнакский мул против торийского быка.

В это самое время среди наложниц покоя так же не наблюдалось. Налия рассказала всем о девчонке, которую вожак принес с собой, рассказала и о том, как выгнал ее среди ночи, не позволив даже одеться. Альмари слушала новенькую с особым вниманием.

– И кто она такая? – села рядом с Налией.

– Служанка. Её две недели назад привела охрана, а Фарата сослала её в кухню. Эйва, кажется.

– Значит, скоро девицу приведут к нам, – задумалась. – Но виду у нее никакого. Может, после сегодняшней ночи мы вообще эту мышь лиманскую больше не встретим. Дождемся служанок, у них и выспросим все, что нужно. Кстати, – покосилась на Налию, – как у тебя прошла первая ночь с хозяином? Какой он был?

– Грубый, но я думала, будет хуже. Он ведь мне позволил на ночь остаться. Если бы не эта, – процедила сквозь зубы.

– Ну, ничего. Мы здесь друг о друге заботимся, – приобняла ее за плечи, – справимся.

– Тебе хорошо говорить, ты любимица бэр Кархема.

– Просто я тут давно и хорошо знаю, как и что он любит, – сейчас же выпрямилась. – Так что, девочки, – снисходительно кивнула новеньким, – держитесь меня, если хотите кататься как сыр в масле.

– Да, да, – показалась Мелатис, – мы друг за друга горой. Главное, слушаться Фарату и быть услужливой с хозяином. За элак да баруш (большое удовольствие) бэр Кархем всегда дарит подарки. Что тебе на этот раз перепало? – обратилась к Альмари.

– Браслеты, – потрясла рукой, и на запястье зазвенели ровно двадцать браслетов из золота тончайшей скрутки.

– А мне кулон, – Налия коснулась пальцами золотой капли с россыпью самоцветов.

– Хороший кулон, – улыбнулась Альмари. – Ты молодец. Видно, понравилась Кархему, – после чего подмигнула Мелатис. – Дорогая, не поможешь мне с прической?

– Конечно, Альмари, – подскочила та с места.

Когда девушки уединились в купальной, где обычно наводили красоту, Альмари со злостью сунула Мелатис щетку в руки:

– Чеши.

– Как тебе Налия? Мне кажется очень милая.

– Очень, даже слишком, – прошипела.

– В смысле?

– Кархем в первую же ночь ей подарок сделал. О чем это говорит?

– Что она ему понравилась, – принялась расчесывать светлые локоны.

– Вот именно. А нам такие здесь ни к чему. Но бес с ней, сейчас важнее узнать об этой Эйве. Чем она так привлекла Кархема.

– Мне кажется, ты зря волнуешься, – взяла в руку прядь и снова повела по ней щеткой. – Всем хватит места в постели хозяина.

– Да что ты говоришь? Как показало время, Кархему достаточно пяти хорошо обученных наложниц. А сейчас нас сколько?

– Семь, – ответила на выдохе.

– Верно и еще одна на подходе. Однозначно от кого-то Кархем откажется. И главное тут, чтобы отказался он не от нас.

– Но мы уже год здесь. Тебя и вовсе он вызывает чаще остальных.

– Это так, но что будет, если наш дорогой хозяин вдруг возжелает Налию? Она хороша собой и моложе нас, между прочим.

– Я тебя поняла.

– И все же для начала надо разузнать о той оборванке с кухни.

Вдруг раздался скрип дверей, а следом голос смотрительницы, приказавшей всем собраться.

– Я привести к вам портниху, – оглядела девушек. – Бэр Кархем желать, чтобы его наложницы каждый вечер посещать его в новых нарядах. Агарья снять мерки с каждой и показать вам ткани.

После чего Фарата отправилась дальше – к Эйве. Нашла ее, сидящей на подоконнике.

– Риа приходить? – закрыла за собой двери.

– Да, гэл Фарата, – сразу спустилась на пол.

– Скоро я привести к тебе портниху, она снять мерки для платьев. Сегодня бэр Кархем хотеть тебя видеть, за ужином. Ты петь, пока он есть. А коль нарядов пока нет, вот, – пожила на кровать несколько платьев, – я взять самые маленькие, должны подойти. Вожак любить зеленый цвет.

– Благодарю.

– Я за тобой прийти после заката.

А когда орчанка ушла, раздался скрип второй двери, за которой была собственная купальная.

– Ушла? – выглянула Риа.

– Угу.

– Уф-ф-ф, чуть не попалась, – подошла к небольшой тахте, что тянулась вдоль окна. – Знаешь, это хорошо, что ты будешь петь для него, – присела на самый край. – Все ж не постель.

– Это временно, Риа.

– Не важно. И потом, вдруг ему так понравится твое пение, что он не захочет делать тебя наложницей? Одна из девушек, которую Кархем отпустил, умела танцевать. Она радовала его несколько месяцев, а потом случилось несчастье – повредила ногу. И Кархем подарил ей свободу.

– Что же мне себе повредить тогда? – печально усмехнулась.

– Мы что-нибудь придумаем, – поманила подругу к себе, а когда Эйва села рядом, достала из кармана передника три пирожка, – это тебе от Макоры. Представляешь, она переживает за тебя. Очень.

– Передай ей большое пребольшое бэригет, – взяла теплые пирожки в руки и едва не разрыдалась. – Макора хорошая. Это с виду она такая, а внутри…

– Знаю. Ворчит, может подзатыльник дать, но потом всегда пожалеет. Только к тебе она особенно прониклась. Видела бы ты, как Макора разозлилась, когда узнала, что тебя забрал Кархем. Часа два гремела посудой так, что уши у всех заложило, и даже похлебку для стражи переперчила.

– Даже так?

– Ага. Но, – закусила губу, – разозлился и еще кое-кто. Я бы сказала, взбесился.

– Тарос? – широко распахнула глаза.

– Да. Головой одного из своих стол сломал. Он когда в ярости, страшнее не сыскать существа.

И почему-то Эйве сразу вспомнился аромат рошки. Теперь запах этой травы всегда будет рождать образ Тароса перед глазами. Как бы то ни было, а Риа права, уж лучше петь. Кто знает, вдруг вожак действительно не захочет большего и однажды подарит свободу.

А спустя час после того, как Риа ушла, в комнату пожаловала молодая орчанка:

– Меня звать Ирхат, – вышла вперед. – Я сопровождать тебя, если ты выходить из покоев. Сейчас хотеть гулять?

Одеждой орчанка ничем не отличалась от здешней стражи – такие же кожаные штаны и жилет, на ее бедре были закреплены ножны, в которых покоился кинжал, в ушах поблескивали кольца, даже в носу было кольцо, татуировки резкими линиями пестрели на руках, голове, шее. А главное, это волосы, собранные в высокий хвост, но виски были выбриты. Оказывается, в воинах у хаватов не только мужчины, но и женщины.

– Да, хотела бы.

– Тогда одеваться. Я ждать за дверью.

Одеваться! Знать бы во что. На улице знойно, а у нее только закрытое платье да те наряды, которые принесла Фарата. Но наверно лучше закрытое, безопаснее будет.

Эйва натянула на себя уже привычное платье, быстро повязала платок и поспешила на выход. На улицу хотелось нестерпимо, раньше и дня не было, чтобы она не прошла пару километров от дома до торговой лавки отца и обратно. Он торговал тканями – хорошими, прочными. Из них люди шили себе постельное белье, шторы, балдахины.

Пока спускались на первый этаж, пока шли по парадной зале к дверям, Эйва без конца оглядывалась, так и казалось, будто за ней следят.

– Ты чего дергаться? – заметила ее страх орчанка.

– Ничего.

– Когда я радом, тебя и пальцем никто не тронуть.

Ирхат очень даже симпатичная для орчанки, но взгляд до чего суровый.

Девушки прошли в сад с каменными лавками, фонтанами, раскидистыми деревьями, что цвели буйным цветом, и беседками. И только Эйва шагнула на траву, как сразу же сбросила с ног обувку, ощутив пальцами мягкость и шелковистость зеленого ковра. Шум матери природы ласкал слух, ветер нес ароматы цветов, а солнце слепило глаза. Ирхат с интересом уставилась на свою подопечную. Фарата дала четкие указания – беречь девчонку как зеницу ока, не подпускать к ней ни гаремных, ни тем более воинов. Чем она так важна для смотрительницы? Обычная мелкая бушта.

Эйва в свою очередь подняла лицо к солнцу и что-то тихо-тихо зашептала.

– Ты что делать? – встала напротив, загородив свет.

– Молиться, – открыла глаза.

– Духам предков? – склонила голову на бок.

– Нет, Мириде. Благодарю ее за такой подарок, я давно не была на улице. Прислугу не выпускают из чертогов.

– Так, ты не прислуга.

– Со вчерашней ночи нет.

– Наложница?

На что Эйва пожала плечами.

– Я буду петь для бэр Кархема.

– Вот как, – достала из кисета, что висел на ремне, горстку лесных орехов, – спой тогда. Я ни разу не слышать, как вы петь.

– Хорошо.

В этот момент за ними наблюдали две пары глаз. После очередного совета в зале у окна стоял вожак и его главнокомандующий. Тарос с трудом сдерживал злость, ибо видеть девчонку, которая теперь принадлежит Кархему, оказалось не так-то и просто. А Кархем наоборот, смотрел на Эйву с ухмылкой. Уже сегодня вечером она ему споет, и кто знает, чем закончится эта песня. Хоть Фарата и просила не трогать самку, но тут он решает, кого трогать, а кого нет. Просто будет осторожнее, чтобы не навредить.

– Новенькая? – кивнул Тарос на девушку.

– Да. И, как недавно узнал, певчая.

– Уже была с тобой?

– Еще нет.

На что Тарос с удивлением уставился на вожака:

– Отчего же?

– Не о том мы с тобой говорим, брат, – покосился на него, – писарь все занес в книгу?

– Да, всё. Золота должно хватить на драконьи яйца.

– Это хорошо. Что с оружием?

– Кузнецы не успевают отдыхать.

– Гонцы?

– Отправлены. Не переживай, я свое дело знаю, – снова посмотрел на Эйву. – И не подведу.

– Верю, Тарос. А сестра твоя молодец, – перевел взгляд на Ирхат, – пошла по стопам отца. Из нее вышла отменная лучница.

– Старается, рвется в походы. Но я не пускаю, рано.

– Правильно, здесь тоже есть чем заняться. Фарата хорошо придумала. И если Ирхат проявит себя достойно, думаю, можно будет определить ее в ряды охотников, пусть ходит в Карстовый лес. Из женщин охотницы путевые.

– Ты прав, – нехотя улыбнулся.

– Скажи мне, Тарос. Только честно. Тебя что-то гнетет? – прислонился плечом к стене.

– С чего взял?

– Ну, как же с чего. Столы ломаешь чужими головами, страх наводишь на прислугу.

– Ты меня знаешь. Могу и шею свернуть, если вижу непослушание.

– И все? Причина в непослушании?

– Да.

– Габан.

– Если больше не нужен, пойду я, – постарался говорить спокойно, хотя внутри все клокотало от злости.

– Иди…

Тарос покинул залу, а Кархем остался стоять у окна. Эйва тем временем отправилась к небольшому пруду, поблескивающему средь высоких трав. Как же ей не идет этот платок, всю красоту скрывает, хотя красота певчей птички должна принадлежать ему одному.

Вечера Кархем ждал с нетерпением. Если девчонка порадует, он подарит ей что-нибудь особенное.

И с наступлением сумерек прислуга взялась за приготовления – накрыли стол в малой зале, где вожак обустроил себе место отдыха. На полу чернели шкуры медведей, у колонн стояли широкие тахты, усеянные подушками. Для Эйвы вожак повелел подготовить топчан по центру залы.

А Эйва в свою очередь нервничала в покоях. Бедняжка исходила комнату вдоль и поперек, успела искупаться, одеться в один из нарядов, оказавшийся все-таки великоватым. Что с ней будет сегодня? Как распорядится её судьбой Мирида?

Вдруг за дверью послышались звуки шагов:

– Готова? – в покои вошла Фарата.

– Да, – поднялась, а рукой схватилась за юбку, которая так и норовила сползти.

– Тогда идти за мной, бэр Кархем уже ждать. И еще, – подошла к ней, – вести себя сдержанно. Если разбудить в мужчине желание, я тебя уже не спасти.

– А что мне делать для этого? – растерялась.

– Сидеть, петь и не смотреть в глаза. Если вожак предложить ужин, принять, подарить подарок, тоже принять. Но главное, быть скромной и холодной.

– Ладно.

Когда миновали длинный коридор, Эйва разнервничалась вконец, ее затрясло, что аж зуб на зуб перестал попадать, в груди сдавило. Всем своим существом желалось броситься наутек. А у дверей в малую залу вообще чуть в обморок не упала, вовремя смотрительница подсуетилась – сунула под нос пузырек с чем-то жутко вонючим.

– Дышать ровно, – спрятала пузырек за пояс, – если все сделать, как я сказать, бэр Кархем тебя не трогать. Есть у него с кем ночи ночевать, а тебя он хотеть слушать.

– Да, хорошо.

– Все, ступать… – кивнула страже, чтобы открыли двери.

Эйва переступила порог и сразу же остановилась. В помещении царил полумрак, было по вечернему прохладно из-за открытых окон, в воздухе пахло фруктами.

– Проходи, – раздалось со стороны одного из окон. Вскоре на свет вышел сам вожак. – Твое место, – указал на топчан.

На ватных ногах девушка доплелась до топчана, опустилась на мягкую перину, а Кархем устроился напротив.

– Давай, птичка, – голос его звучал вроде спокойно, но в то же время жестко, – пой. Ту самую, что я слышал в купальной. От начала и до конца.

Только вот запеть оказалось невероятно сложно, в груди так и не хватало воздуха, сердце колотилось как бешеное. Эйва попыталась выдавить из себя звук, но вышло хрипло, некрасиво, из-за чего закрыла лицо руками. Ничего у нее не выйдет. Ничего!

– Простите, бэр Кархем, – просипела с трудом.

– Никак голос потеряла, пока шла сюда? – произнес с усмешкой.

Но она лишь сидела и мотала головой. Неожиданно послышался шорох, затем шаги и скоро руки девушки коснулось что-то холодное. Эйва тут же вздрогнула, уставилась на орка, который стоял всего в полушаге и держал кубок.

– Промочи горло, – всунул ей питье, после чего опустился на корточки. – И не прячь глаза. И, – взялся за кончик широкого палантина, прикрывавшего голову Эйвы, – это лишнее, – стянул его. – При мне никаких платков.

Снова он так близко и снова на нем ничего кроме штанов. От тела орка исходил жар, его грудь медленно вздымалась при каждом вдохе. Сейчас Эйва почувствовала запах, от Кархема пахнет чем-то странным, незнакомым, но пробирающим насквозь.

– Пей, Эйва, – точно так же внимательно изучал ее, активно втягивал носом аромат самки, который пробудил инстинкты. Девчонка манит, но трогать ее сегодня не лучшая идея, слишком боится, да и совсем уж мелкая. Таких у него никогда не было. Однако чем дольше смотрел на эту птичку, чем дольше дышал ее запахом, тем желания заявляли о себе все громче. Видимо, придется на ночь вызвать сразу двух наложниц.

А она послушно выпила содержимое кубка, даже не почувствовав, что именно выпила.

– Лучше? – забрал из рук посудину.

– Да.

– Теперь сможешь петь?

– Да.

– Хорошо, – поднялся и вернулся на свое место.

Эйва все-таки запела, а чтобы голос не дрожал, закрыла глаза. И скоро очутилась дома, увидела маму с отцом, увидела братьев. С каждым молитвенным словом на душе становилось легче, ведь Мирида слышит ее, не может не слышать. Однажды ее дух освободится, возможно, уже сегодня. И мысли эти унесли Эйву так далеко и высоко, что она не сразу ощутила прикосновение.

Кархем снова сидел рядом, смотрел таким взглядом, что захотелось испариться. Неужели ему не понравилось?

– С этого дня ты будешь петь только для меня, – положил руки по каждую сторону от нее, – больше никто, слышишь, никто не должен слышать твоего голоса.

– Мне вообще молчать? – округлила глаза.

– Нет, не молчать. Не петь, – взял ее за бедра и подтянул к себе, отчего Эйва инстинктивно схватилась за перину, уперлась пятками в пол. – Боишься меня? Думаешь, поведу в кровать? – забрался пальцами под подол юбки.

Фарата говорила быть скромной и холодной, но как? Как, если он сам трогает! Еще чуть-чуть и его пальцы окажутся прямо там.

– Бэр Кархем, – промямлила едва слышно, – прошу вас…

– Знаю, ты еще не готова, – сомкнул руки у нее на животе, – и я подожду, но недолго, Эйва.

– Я могла бы петь для вас… сколько пожелаете…

– Ты и будешь петь, – дотронулся до лобка, заставив бедняжку затаить дыхание. – А еще будешь делить со мной постель, – вдруг уселся на топчан, ее же заставил встать напротив.

Эйва в этот момент не успела поймать юбку и та все-таки сползла на пол. Последнее, что скрывало сейчас наготу, так это палантин, но Кархем стянул его. Девчонка осталась в одной кофточке с коротким рукавом. И вид ее тела вывел из равновесия. Всегда самки перед ним ходили голые, а тут… тут совсем иначе – притягательнее.

– У меня кое-что есть для тебя, – произнес голосом на грани рыка, – подарок.

И вытащил из кармана цепочку, очень длинную, но невероятно красивого плетения. Скоро обмотал ее вокруг тонкой талии птички, затем продел один конец с увесистой жемчужиной в кольцо на другом конце.

– Тебе нравится? – накрыл ладонями бедра.

– Да, бэр Кархем.

– Тогда отблагодари, – поднял взгляд.

Отблагодарить? Как? Как она может его отблагодарить?

– Чт-т-то… – начала заикаться, – что мне сделать?

– Как вы обычно благодарите за ценные подарки? – склонил голову на бок.

Он хочет поцелуя? Или объятий? Уж явно не рукопожатия. Да и руки жмут друг другу только мужчины. Может, объятий будет достаточно?

Эйва, недолго думая, склонилась и обняла вожака за шею, хотя внутри все сжалось от страха. Какое же у него горячее тело, как печка. А Кархем мгновенно воспользовался положением и затянул это хрупкое создание к себе на колени, который раз втянул ее запах и не удержался – провел языком по шее, из-за чего Эйва съежилась, покрылась мурашками.

– Хет, мэрак, дэ хатас (Ты и, правда, незрелая), – заговорил почти шепотом, – аш хет мас, Эйва (но ты моя, Эйва)

Не хотелось ее отпускать от себя, такого с ним еще не случалось, чтобы наложница была настолько близко, чтобы обнимала настолько крепко, несмотря на жуткий страх. И голос ее, теперь он вообще не выходит из головы.

– Ты можешь идти, – взял ее за руки, чтобы отпустила. – Ступай, – заставил подняться. – Как понадобишься снова, Фарата придет за тобой.

– Хорошо, – взяла с пола юбку.

Когда Эйва покинула залу, Кархем позвал Фарату и потребовал привести к нему двух наложниц.

– Все в порядке? – смотрительница заметила напряженный взгляд вожака.

– Поёт хорошо.

– Кого привести?

– Новых.

– Налию и Вейру?

– Плевать! – рыкнул на нее, после чего схватил со стола яблоко, – буду ждать их в своих покоях.

– Габан.

Однако прежде чем идти за наложницами, Фарата устремилась к Эйве. Нашла ее трясущуюся в кровати под одеялом. Тогда немедленно подошла, отвернула одеяло.

– Бэр Кархем быть с тобой? – принялась осматривать ее.

– Нет, – кое-как села.

– Так, чего же ты трястись?

– Простите, гэл Фарата, просто страшно было.

– Ясно, – сразу успокоилась, – Риа принести тебе горячего отвара. Ты ужинать?

– Нет.

– Тогда и ужин.

– Благодарю.

На что орчанка как-то небрежно фыркнула, после чего отправилась дальше. В покои наложниц вошла, будучи на взводе:

– Налия! Вейра! Хозяин вас ждать!

Девушки мигом повскакивали, похватали туники и, натягивая их на ходу, устремились за смотрительницей. А отправив девушек к Кархему, орчанка поспешила в кухню, где все еще кипела работа. Служанки мыли посуду, подметали полы, Макора замачивала в воде репу на завтра.

– Где Риа? – Фарата оглядела присутствующих.

– Посуду моет, – ответила повариха, не оборачиваясь.

– Пусть отнесет Эйве ужин и обязательно успокоительного отвара.

И Макора развернулась, уставилась на нее с явным раздражением:

– Сгубил девчонку все-таки, – процедила сквозь зубы.

– Никто никого не губил, – выпрямилась, – девка перенервничала только и всего.

– Как ты только спишь ночами, – и снова отвернулась.

– Крепко, – прошипела в ответ, – чтобы Риа шла немедленно, – засим удалилась.

Тарос тем временем сидел в своем гулуме, ибо людских домов не признавал и не хотел находиться там, где все провоняло другими. Орк не знал, куда себя деть. Ирхат ему все рассказала. Возможно, этой ночью Кархем возьмет Эйву или уже взял. Тогда достал из-под жилета платок, вдохнул запах. Пусть! Пусть она подарит ему первую ночь, не важно. Он пойдет и попросит об обмене, все равно.

– Вы желаете нас, бэр Тарос? – раздалось со стороны спального гулума, где жили наложницы.

В ответ же получили такой взгляд, от которого разом побледнели и поспешили скрыться.

Эти самки не идут ни в какое сравнение с ней, с такой маленькой боязливой самочкой. От одной только мысли об Эйве, от одной фантазии, как ласкает ее, чтобы не боялась, аж зубы свело.

– Сашаль! – позвал одну из наложниц.

Та примчалась мигом:

– Да, бэр Тарос.

– Подготовить купальную. Мыться буду.

– Да, господин, – склонила голову и побежала скорее выполнять приказ.

Сейчас же за толстой шкурой, коей был загорожен проход в трапезную и купальную, зазвучали голоса, заскрежетала печная заслонка, загремели черпаки. А Тарос вышел на улицу, прислонился к столбу, поддерживающему шатер, и уставился на звездное небо.

– Не спишь? – из соседнего шатра показалась Ирхат.

– А ты почему здесь? – спросил, не отрываясь от созерцания звезд. – Почему не у дверей наложницы Кархема?

– Фарата отпустила на ночь. Тарос, бэр Кархем на самом деле сказал, что может определить меня в охотницы?

– Сказал, – и желваки еще сильнее заходили на скулах.

– Ты чего такой злой? – усмехнулась. – Все оруки от тебя шарахаются.

– Шла бы ты спать, сестра.

Вдруг она вскинула брови:

– В ней дело, да? – и обошла брата, встала напротив. – В этой мелкой буште?

– Тебе уши оборвать? – тотчас нахохлился, брови сошлись у переносицы.

– Гахэ-э-э-м (Охрене-е-е-ть), запал на девчонку, – прикрыла рот рукой. – То-то тебя кроет, то-то поубивать всех готов.

– Гирэк! (Дура!) – рявкнул на нее да вернулся в шатер.