Онлайн чтение книги Не просыпайся Don't Wake Up
Глава 8

Кожа ее рук покраснела, пальцы выглядели толстыми и распухшими. С момента возвращения домой Алекс сидела на полу в душевой кабине, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками. Рабочий костюм промок, облепив ее дрожащее тело, а глаза болели от продолжавших скатываться по щекам жгучих слез.

Сквозь шум сильных струй воды она слышала несколько телефонных звонков и предположила, что ей звонили либо Фиона, либо Кэролайн, поскольку заведующая уже могла узнать о сегодняшнем ночном происшествии в ее отделении. Однако пока она была не готова говорить с ними. Они не верят ей, так какой же смысл в дальнейших разговорах? Натан Белл попытался отговорить ее от спешного ночного ухода, но Алекс упрямо стремилась как можно скорее выбраться из больницы. Куда бы она ни взглянула, повсюду видела озабоченные и смущенные лица сотрудников. Фиона Вудс крепко обняла ее на прощание, но даже она, несмотря на изначальную обеспокоенность, теперь, услышав попытки новых объяснений, раздраженно закатила глаза, и Алекс начисто покинули остатки уверенности в себе.

Они ведь были ее лучшими подругами, не просто коллегами. У каждой из них случались тяжелые времена, и когда возникала нужда поплакаться в жилетку, любая с готовностью подставляла плечо. В худших случаях они плакали вместе, особенно когда умирали молодые пациенты. Тогда они напивались, топя свои печали в вине. Фиона одна из немногих знала, через что Алекс пришлось пройти тринадцать месяцев назад. Но, казалось, она совсем забыла о той травме. И кто стал бы ее винить?

Вудс подтвердила, что Алекс уже срывала крайне сложные ночные дежурства, вызывая длительные простои. Когда Натан Белл предложил вызвать Кэролайн, Алекс жутко разозлилась. Ее безудержная ярость прорвалась прямо в служебном помещении, в стенах которого она и извергала яростные проклятия.

Потрясенный Натан опасливо попятился от нее, а Фиона отфутболивала всех, кто пытался зайти в комнату. Алекс еще не видела такого яркого оттенка свекольного пятна на его лице – оно приковывало ее взгляд до тех пор, пока в нем не проявилось достаточное отвращение, побудившее ее броситься к двери.

За мгновения своей недостойной выходки она в сердцах перевернула горшок с юккой и опрокинула чайный поднос, оставив в кильватере еще больше бардака и бурных недоуменных вздохов.

Как же, размышляла Алекс, она дошла до такой жизни? Ей ведь удалось восстановить разбитое душевное спокойствие и жить дальше, оставив позади ту стрессовую ситуацию. С каждым новым прошедшим месяцем личные датчики тревоги звучали все слабее, и все реже появлялись призрачные кошмары. Она познакомилась с Патриком, и постепенно ее страхи значительно уменьшились, а по прошествии года Алекс уже радовалась тому, что приняла решение остаться в Бате, раздумав возвращаться в лондонский госпиталь Святой Марии. Она полагала, что это прошлое стало далеким воспоминанием и его кошмары больше никогда не повторятся. Только вот сейчас, тринадцать месяцев спустя, ей предстоит справиться с гораздо более сложной ситуацией.

С ситуацией совершенно иного плана. Этот тип не удовлетворится насильственным похищением женщины. Ему явно хотелось почувствовать кровь жертв на своих руках. Он бродит где-то поблизости; возможно даже, как раз сейчас выбирает очередную жертву, а полицейские не способны поверить в его существование… Как же такое вообще может быть? Неужели она представляется им столь невероятной жертвой? Над ней теперь тайком смеялись, и она уже прославилась на всю больницу как «та самая…», если судить по замечанию анестезиолога. Алекс подозревала, что он не договорил главного: «Та самая сумасшедшая».

Уж лучше и впрямь сойти с ума. Ей хотелось, чтобы все случившееся привиделось ей в бредовом сне, ведь тогда у нее появилась бы возможность, вновь справившись с нервами, продолжать жить, не думая о том, почему похититель оставил ее в живых, почему оставил в неведении относительно того, была ли она изнасилована. Никаких физических признаков насилия не обнаружили, никаких внутренних повреждений и следов на ее бедрах, но, с другой стороны, откуда они могли появиться, если ее лишили возможности сопротивляться, если погрузили в наркотический сон, и она не могла ни остановить этого мучителя, ни узнать, что он сделал с ней? Или именно так он все и задумал? Просто заставить ее думать, что ей суждено умереть, что ее изнасилуют? Запудрить ей мозги… Похоже, какой-то садист решил поразвлечься.

Какими бы мотивами он ни руководствовался, ему удалось лишить ее нормальной жизни, опять поставив в положение, не имевшее ни малейшего сходства с нормальным бытием. Ежедневно Алекс прокручивала в памяти обстоятельства того происшествия, повторяя свои жалкие попытки договориться с ним. Вспоминала все то время, что пролежала в какой-то операционной, думая, что поймана в ловушку, раненая и беспомощная…

Лучше, чем большинство женщин, она представляла, как надо действовать в случае столкновения с таким типом – кричать во всю глотку, царапаться, кусаться, стремясь вырваться от него; представляла, как можно отбиться от него. И в заключительной сцене она обычно убегала, видела свет в конце тоннеля, видела человека, готового помочь, а потом, успокоившись, разражалась слезами облегчения, и все окружающие старались помочь ей, защитить ее… и все верили ей.

Она считала себя смелой. Способной справиться с любыми трудностями. Способной выжить в самой невообразимой ситуации.

До сих пор.

Взяв бутылку водки, Алекс сделала очередной глоток. Она не собиралась сегодня возвращаться на работу, так какой же смысл оставаться трезвой? По крайней мере, она сможет забыться.