Онлайн чтение книги Ничто не вечно
Пролог

Сан-Франциско

Весна 1995 года

Окружной прокурор Карл Андруз пребывал в ярости.

– Да в чем дело, черт побери? – взорвался он. – Три врача живут вместе и работают в одной больнице. Одна из них спит почти со всем персоналом больницы, другая убивает пациента ради миллиона долларов, а третья сама убита. – Андруз замолчал и глубоко вздохнул. – И все они женщины! Три чертовы женщины-врача. Средства массовой информации носятся с ними, как со знаменитостями. Они не сходят с экранов телевизоров, передача «60 минут» даже выделила для них часть программы. Барбара Уолтерс сделала о них специальный репортаж. Во всех газетах и журналах их фотографии, посвященные им статьи. Ставлю два против одного, что Голливуд собирается снять об этих сучках фильм, в котором их выставят этакими героинями! Не удивлюсь, если правительство выпустит почтовые марки с их физиономиями, как марку с Пресли. Ох Господи, уберите это отсюда! – Прокурор стукнул кулаком по фотографии женщины на обложке журнала «Тайм». Подпись под фотографией гласила: «Доктор Пейдж Тэйлор – Ангел Милосердия или Апостол Сатаны?» – Доктор Пейдж Тэйлор. – Голос окружного прокурора был полон презрения. Он повернулся к Гасу Венаблу, главному представителю обвинения: – Я передаю это дело тебе, Гас. Мне нужен обвинительный приговор. Убийство первой степени. Газовая камера.

– Не беспокойтесь, – тихо произнес Венабл. – Я позабочусь об этом.

Сидя в зале суда и наблюдая за доктором Пейдж Тэйлор, Гас Венабл подумал: «Она неуязвима для суда присяжных». Но тут же улыбнулся про себя: «Никто не может быть неуязвим для суда присяжных». Высокая, стройная, темно-карие глаза, выразительность которых еще более подчеркивало бледное лицо. Равнодушный наблюдатель не посчитал бы ее привлекательной, но более внимательный мужчина отметил бы кое-что другое – в ней как бы сосуществовали вместе разные ее жизни: радостное возбуждение ребенка, наложенное на застенчивость и нерешительность молодой девушки, под которыми проглядывали мудрость и страдание взрослой женщины. Было в ней и какое-то целомудрие. «Она из тех девушек, – продолжал размышлять цинично Гас Венабл, – которую мужчина рад был бы привести к себе домой и познакомить с мамой. Если только его маме нравятся хладнокровные убийцы».

В ее взгляде сквозила какая-то мрачная отрешенность, этот взгляд говорил, что доктор Пейдж Тэйлор ушла глубоко в себя, в другое место, в другое время, подальше от этого холодного серого зала суда, ограничившего ее свободу.

Судебное заседание проходило в старом здании Дворца правосудия на Брайант-стрит. Дворец, в котором размещались Верховный суд и окружная тюрьма, представлял собой отталкивающее взгляд сооружение высотой в семь этажей, сложенное из квадратных серых камней. Посетителей, приходивших сюда, пропускали через электронную систему безопасности. Верховный суд занимал третий этаж здания. В зале заседаний номер 121, где слушались дела об убийствах, кресло судьи стояло возле дальней стены, на которой висел государственный флаг США. Слева от кресла судьи располагалась скамья присяжных, в центре зала – два разделенных проходом стола: один – для представителя обвинения, другой – для представителя защиты.

Зал заполнили репортеры и зеваки, которых всегда привлекали слушания дел об автокатастрофах со смертельным исходом и убийствах. Как и каждое дело об убийстве, нынешнее тоже представляло собой спектакль. Главный обвинитель Гас Венабл и сам являл собой весьма эффектное зрелище. Дородный мужчина с копной седых волос, козлиной бородкой и изысканными манерами плантатора-южанина. У него был вид рассеянного и нерешительного человека, но мозги работали как компьютер. В любое время года он носил белый костюм и старомодную рубашку с жестким воротничком, что служило его своеобразным «фирменным знаком».

Противником Венабла в суде был Алан Пенн, защитник Пейдж Тэйлор, – плотный энергичный ловкач, создавший себе репутацию адвоката, всегда добивающегося оправдания своих клиентов.

Они встречались не первый раз, и их взаимоотношения основывались на невольном уважении и полном недоверии друг к другу. К удивлению Венабла, Алан Пенн явился к нему за неделю до начала судебного заседания.

– Я пришел оказать тебе услугу, Гас.

«Бойся защитников, дары приносящих».

– Что ты задумал, Алан?

– Послушай, я еще не обсуждал это с моей клиенткой, но предположим… просто предположим, что я уговорю ее признать себя виновной, чтобы смягчить приговор и избавить штат от расходов на слушание дела.

– Ты просишь меня о сделке в обмен на ее признание?

– Да.

Гас Венабл порылся в своем столе.

– Не могу найти этот чертов календарь. Ты знаешь, какое сегодня число?

– Первое июня. А что?

– А я уж было подумал, что наступило Рождество, иначе ты не стал бы выпрашивать у меня такой подарок.

– Гас…

Сидевший в кресле Венабл наклонился вперед.

– Знаешь, Алан, если бы это было обычное дело, я бы пошел тебе навстречу. Сказать по правде, я предпочел бы сейчас ловить рыбу на Аляске. Но мой ответ будет отрицательным. Ты защищаешь хладнокровную убийцу, которая лишила жизни беспомощного пациента ради его денег. Я буду требовать смертного приговора.

– Я думаю, она невиновна, и…

Венабл громко хохотнул.

– Нет, ты не считаешь ее невиновной. И никто так не считает. Это дело проще простого. Твоя подзащитная так же виновна, как и Каин.

– Нет, пока это не объявит жюри присяжных, Гас.

– Они объявят. – Гас помолчал. – Объявят.

После ухода Алана Пенна он сидел в кресле и размышлял об их разговоре. Приход Пенна был признаком его слабости. Пенн понимал, что у него нет шансов выиграть это дело. Гас Венабл подумал об имеющихся у него неопровержимых доказательствах, о свидетелях, которых он вызовет в суд, и остался вполне доволен.

Сомнений не было никаких. Доктора Пейдж Тэйлор ждала газовая камера.

Составить список присяжных оказалось не так-то просто. Газеты уже несколько месяцев пестрели заголовками об этом нашумевшем деле. Хладнокровное убийство вызвало огромную волну всеобщего возмущения.

Председательствующей на суде была Ванесса Янг – строгий блестящий темнокожий юрист, которую, по слухам, прочили в судьи Верховного суда США. Она была известна своей нетерпимостью к адвокатам и вспыльчивым характером. В Сан-Франциско среди адвокатов по уголовным делам ходила поговорка: «Если твой клиент виновен, но ты рассчитываешь на милосердие – держись подальше от судьи Янг».

За день до начала судебного заседания Ванесса Янг собрала в своем кабинете представителей обвинения и защиты.

– Нам надо условиться о некоторых правилах, джентльмены. В связи с серьезным характером этого дела я намерена допускать определенные скидки, чтобы защита убедилась в непредвзятости суда. Но предупреждаю вас обоих – не пытайтесь воспользоваться этим преимуществом. Вам ясно?

– Да, ваша честь.

– Да, ваша честь.

Гас Венабл заканчивал свою вступительную речь.

– Итак, господа присяжные, обвинение намерено доказать… да, доказать без всяких сомнений, что доктор Пейдж Тэйлор убила своего пациента Джона Кронина. Но она не просто убила его, а убила из-за денег… больших денег. Она убила Джона Кронина ради миллиона долларов. Поверьте, после того как вы выслушаете все доказательства, вы, несомненно, признаете доктора Пейдж Тэйлор виновной в убийстве первой степени. Благодарю вас.

Присяжные сидели молча, не шевелясь, ожидая дальнейшего развития событий.

Гас Венабл повернулся к судье:

– Если не возражаете, ваша честь, в качестве первого свидетеля обвинения я хотел бы вызвать Гэри Уильямса.

Когда свидетеля привели к присяге, Гас Венабл обратился к нему:

– Вы работаете санитаром в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

– Да, это так.

– Работали ли вы в палате номер три, когда в прошлом году туда поступил Джон Кронин?

– Да.

– Не могли бы вы сказать нам, кто был его лечащим врачом?

– Доктор Тэйлор.

– Как бы вы охарактеризовали отношения между доктором Тэйлор и Джоном Кронином?

– Протестую! – Алан Пенн вскочил со своего места. – Обвинение предлагает свидетелю делать выводы.

– Протест принят.

– Позвольте мне поставить свой вопрос иначе. Вы слышали какие-нибудь разговоры между доктором Тэйлор и Джоном Кронином?

– О, разумеется. Я не мог их не слышать. Я все время работал в этой палате.

– Могли бы вы назвать эти разговоры дружескими?

– Нет, сэр.

– Вот как? Почему вы так считаете?

– Я помню, как в тот день, когда мистер Кронин поступил в больницу и доктор Тэйлор стала осматривать его, он сказал, чтобы она держала… – Свидетель замялся. – Не знаю, смогу ли я повторить его выражение.

– Давайте, мистер Уильямс, не думаю, что в зале суда присутствуют дети.

– Ну, он сказал ей, чтобы она держала свои гребаные руки подальше от него.

– Он именно это сказал доктору Тэйлор?

– Да, сэр.

– Пожалуйста, расскажите суду, что вы еще слышали или видели.

– Он всегда называл ее «эта сучка». Не хотел, чтобы она находилась возле него. Когда она заходила в палату, он обычно говорил такие фразы: «Опять явилась эта сучка!», «Скажите этой сучке, чтобы оставила меня в покое», «Почему мне не могут прислать настоящего врача?»

Гас Венабл сделал паузу и посмотрел туда, где сидела доктор Тэйлор. Взгляды присяжных устремились в том же направлении. Венабл покачал головой, словно был опечален, и вернулся к допросу свидетеля:

– Показался ли вам мистер Кронин человеком, который намерен подарить доктору Тэйлор миллион долларов?

Алан Пенн вновь вскочил со своего места.

– Протестую! Обвинение призывает свидетеля высказать свое мнение.

– Протест отклонен, – возвестила судья Янг. – Свидетель может отвечать на вопрос.

Алан Пенн посмотрел на Пейдж Тэйлор и опустился на свой стул.

– Черта с два, – заявил санитар. – Конечно, нет. Да он просто ненавидел ее.

Место для дачи свидетельских показаний занял доктор Артур Кейн.

Гас Венабл приступил к его допросу.

– Доктор Кейн, вы состояли в штате больницы, когда обнаружилось, что Джон Кронин был уби… – он покосился на судью Янг, – умер от инсулина, введенного внутривенно? Это так?

– Да.

– А впоследствии выяснили, что виновата в этом доктор Тэйлор?

– Совершенно верно.

– Доктор Кейн, я хочу показать вам составленное в больнице официальное заключение о смерти, подписанное доктором Тэйлор. – Венабл взял со стола бумагу и передал ее Кейну. – Будьте добры, прочтите это вслух.

Кейн начал читать:

– «Джон Кронин. Причина смерти: остановка дыхания, вызванная инфарктом миокарда в результате легочной эмболии».

– А если более понятным языком?

– В заключении говорится, что пациент умер от сердечного приступа.

– И это заключение подписано доктором Тэйлор?

– Да.

– Доктор Кейн, это настоящая причина смерти Джона Кронина?

– Нет. Он умер от инъекции инсулина.

– Значит, доктор Тэйлор ввела ему летальную дозу инсулина, а затем подделала заключение о смерти?

– Да.

– И вы сообщили об этом доктору Уоллесу, начальнику больницы, а он, в свою очередь, сообщил властям?

– Да. Я посчитал это своим долгом. – В голосе Кейна зазвенело справедливое негодование. – Я врач. И считаю невозможным ни при каких обстоятельствах отнимать жизнь у другого человека.

Следующей вызвали вдову Джона Кронина Хейзл. Это была женщина лет сорока, с огненно-рыжими волосами и пышной фигурой, которую не удалось скрыть под простеньким черным платьем.

Гас Венабл приступил к допросу.

– Я понимаю, как все это болезненно для вас, миссис Кронин, – начал он, – но я должен попросить вас описать жюри присяжных ваши взаимоотношения с покойным мужем.

Вдова промокнула глаза большим кружевным носовым платком.

– У нас с Джоном был счастливый брак. Он был замечательным человеком. Часто говорил мне, что я принесла ему истинное счастье, которого он никогда не знал раньше.

– Как долго вы были замужем за Джоном Крони-ном?

– Два года, но Джон всегда говорил, что это были два года в раю.

– Миссис Кронин, говорил ли ваш муж когда-нибудь с вами о докторе Тэйлор? Говорил ли он, что считает ее прекрасным врачом? Или как она ему здорово помогла? Или что она ему очень нравится?

– Он вообще никогда не упоминал о ней.

– Никогда?

– Никогда.

– А не заводил ли Джон разговоры о том, что намерен вычеркнуть из завещания вас и ваших братьев?

– Никаких разговоров. Он был самым щедрым человеком в мире. Он всегда говорил мне, что я могу иметь все, что захочу, а когда он умрет… – голос вдовы дрогнул, – когда он умрет, я буду богатой женщиной, и… – Она не смогла закончить фразу.

– Перерыв на пятнадцать минут, – объявила судья Янг.

Джейсон Куртис сидел в заднем ряду зала заседаний. Его буквально распирало от гнева. Он не мог поверить в то, что свидетели говорили о Пейдж. «Ведь это же женщина, которую я люблю, – подумал он. – Женщина, на которой я собираюсь жениться».

Сразу после ареста Пейдж Джейсон Куртис навестил ее в тюрьме.

– Мы будем бороться, – заверил он. – Я найму для тебя лучшего в стране адвоката по уголовным делам. – В памяти у него моментально всплыло имя. Алан Пенн. Джейсон отправился к нему.

– Я слежу за этим делом по газетам, – сказал Пенн. – Пресса уже постаралась и вынесла ей приговор за убийство Джона Кронина ради миллиона долларов. Более того, она сама признает, что убила его.

– Я знаю ее, – возразил Джейсон Куртис, – и поверьте мне, Пейдж ни за что не сделала бы этого ради денег.

– Поскольку она признает, что убила его, – продолжил Пени, – мы имеем здесь дело с эйтаназией. Умерщвление по гуманным соображениям запрещено в Калифорнии и в большинстве штатов, но отношение к этому противоречивое. Можно, конечно, вспомнить о Флоренс Найтингейл[1]Флоренс Найтингейл (1820—1910) – английская сестра милосердия и общественный деятель. В 1912 г. Лига Международного Красного Креста учредила медаль ее имени как высшую награду для медсестер. – Здесь и далее примеч. пер. , о том, как она слышала голос Всевышнего, и прочую чепуху, но вся проблема заключается в том, что ваша любимая убила пациента, который оставил ей в соответствии со своим завещанием миллион долларов. Что же первично, курица или яйцо? Она узнала об этом миллионе до того, как убила его, или после?

– Пейдж понятия не имела об этих деньгах, – решительно заявил Джейсон.

– Правильно. Это было просто счастливое совпадение, – уклончиво проговорил адвокат. – Но окружной прокурор настаивает на убийстве первой степени и требует смертного приговора.

– Вы возьметесь за это дело?

Пенн замялся. Вполне понятно, что Джейсон Кур-тис поверил доктору Тэйлор. Как Самсон поверил Далиле. Адвокат взглянул на Джейсона и подумал: «Возможно, этому бедолаге навешали лапши на уши, а он и не подозревает об этом».

Джейсон ждал его ответа.

– Я возьмусь за это дело, но, как вы сами понимаете, оно очень сложное. И выиграть его будет трудно.

Заявление Алана Пенна оказалось чересчур оптимистичным.

Когда на следующее утро судебное заседание возобновилось, Гас Венабл вызвал целую вереницу свидетелей.

Первой показания давала медсестра.

– Я слышала, как Джон Кронин говорил: «Я знаю, что умру на операционном столе. Ты хочешь убить меня. Но я надеюсь, что тебя посадят за убийство».

Медсестру сменил адвокат Кронина Родерик Пелам. Гас спросил его:

– Когда вы сообщили доктору Тэйлор об оставленном ей Джоном Кронином миллионе долларов, что она сказала?

– Что-то вроде: «Это неэтично. Он ведь был моим пациентом».

– Она признала, что это неэтично?

– Да.

– Но согласилась принять деньги?

– О да, разумеется.

Алан Пенн устроил адвокату перекрестный допрос.

– Мистер Пелам, доктор Тэйлор ожидала вашего визита?

– Почему, нет, я…

– Вы не позвонили ей предварительно и не сказали: «Джон Кронин оставил вам миллион долларов»?

– Нет, я…

– Значит, вы сообщили ей это лично?

– Да.

– И вы могли видеть ее реакцию на эту новость?

– Да.

– А как она среагировала, услышав о деньгах?

– Ну… она… она выглядела удивленной, но…

– Благодарю вас, мистер Пелам. У меня все.

Слушание дела длилось уже четвертую неделю. Зеваки и репортеры с удовольствием наблюдали за представителями обвинения и защиты. Гас Венабл был одет в белое, Алан Пенн – в черное. Оба они двигались по залу, как игроки в смертельной игре «живые шахматы» с Пейдж Тэйлор в роли жертвенной пешки.

Гас Венабл все туже затягивал узел.

– Если суд не возражает, я хотел бы пригласить в качестве свидетеля Альму Роджерс.

Когда свидетельница заняла свое место и приняла присягу, Венабл приступил к допросу.

– Миссис Роджерс, где вы работаете?

– Мисс Роджерс.

– О, прошу прощения!

– Я работаю в туристическом агентстве «Корниш».

– Ваше агентство продает туры в различные страны, заказывает гостиницы и оказывает другие услуги клиентам?

– Да, сэр.

– Я хочу, чтобы вы посмотрели на обвиняемую. Вы ее раньше видели?

– О да. Она заходила в наше агентство два или три года назад.

– И что она хотела?

– Она сказала, что ее интересует поездка в Лондон, Париж и, по-моему, в Венецию.

– Ее интересовали шоп-туры?

– О нет. Она сказала, что хочет все по первому классу – самолет, гостиницу. И еще она интересовалась чартерной яхтой.

По залу пробежал шум. Гас Венабл подошел к своему столу и взял с него какие-то папки.

– Вот эти проспекты полиция обнаружила в квартире доктора Тэйлор. Это реклама туристических поездок в Лондон, Париж и Венецию, здесь указаны дорогие отели, авиарейсы, а также имеется стоимость проката чартерных яхт.

По залу снова пробежал шум.

Обвинитель раскрыл один из проспектов.

– Вот список некоторых чартерных яхт. – Он громко прочитал: – «Кристина О» – двадцать шесть тысяч долларов в неделю плюс расходы по обслуживанию яхты… «Резолют Тайм» – двадцать четыре тысячи пятьсот долларов в неделю… «Лаки Дрим» – двадцать семь тысяч триста долларов в неделю. – Гас поднял голову от проспекта. – Возле «Лаки Дрим» стоит галочка. Пейдж Тэйлор уже выбрала яхту стоимостью двадцать семь тысяч триста долларов в неделю. Но еще не подобрала жертву. Эти проспекты мы пометим как «вещественное доказательство А». – Венабл повернулся к Алану Пенну и улыбнулся. Алан Пенн посмотрел на Пейдж. Она опустила голову и уставилась на стол, лицо ее было бледным. – У меня все, свидетель ваш.

Пенн встал и напрягся, стараясь думать быстрее.

– Как сейчас идут дела в туристическом бизнесе, мисс Роджерс?

– Простите?

– Я спросил, как идут дела. «Корниш» – крупное туристическое агентство?

– Довольно крупное, да.

– Наверное, к вам приходит много людей, интересующихся путешествиями?

– О да.

– Скажем, человек пять-шесть в день?

– О нет! – В голосе свидетельницы промелькнуло возмущение. – Мы обслуживаем в день примерно человек пятьдесят.

–  Пятьдесят человек в день?  – Пенн дал понять, что это произвело на него впечатление. – А случай, о котором мы говорим, произошел два или три года назад. Если умножить пятьдесят на девятьсот дней, то это будет сорок пять тысяч человек.

– Пожалуй, так.

– Но из всех этих людей вы запомнили именно доктора Тэйлор. Почему?

– Понимаете, она и две ее подруги так загорелись идеей поездки в Европу. Меня это прямо умилило. Они вели себя как школьницы. Да, я помню это очень отчетливо, главным образом потому, что они не выглядели людьми, которые могут позволить себе взять напрокат яхту.

– Я понял. Наверное, каждый, кто приходит к вам и берет проспекты, отправляется в путешествие?

– Конечно же нет. Но…

– Ведь на самом деле доктор Тэйлор не купила у вас тур, так ведь?

– Нет. У нас не покупала. Она…

– И ни у кого другого тоже не покупала. Она просто попросила посмотреть проспекты.

– Да. Она…

– А это вовсе не одно и то же, что поездка в Париж или Лондон, правильно?

– Да, но…

– Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.

Венабл повернулся к судье Янг:

– Я бы хотел пригласить в качестве свидетеля доктора Бенджамина Уоллиса…

– Доктор Уоллис, вы руководите окружной больницей «Эмбаркадеро»?

– Да.

– Значит, вы, естественно, знакомы с доктором Тэйлор и ее работой?

– Да, знаком.

– Удивились ли вы, узнав, что доктора Тэйлор обвинили в убийстве?

Пенн вскочил со стула.

– Протестую, ваша честь. Ответ доктора Уоллиса к делу не относится.

– Если бы я мог объяснить, – вмешался Венабл. – Он не покажется таким уж неуместным, если вы позволите мне…

– Ладно, посмотрим, куда вы клоните, – разрешила судья Янг. – Но никакого пустословия, мистер Венабл.

– Позвольте мне поставить вопрос по-другому, – продолжил Венабл. – Доктор Уоллис, каждый врач дает клятву Гиппократа, не так ли?

– Да.

– И там есть такие слова, – Гас прочитал по бумажке, которую держал в руке: – «…буду воздерживаться от любых нечистоплотных поступков».

– Да.

– Совершала ли доктор Тэйлор в прошлом действия, которые убедили вас, что она способна нарушить клятву Гиппократа?

– Протестую.

– Протест отклонен.

– Да, совершала.

– Поясните, пожалуйста, что это было.

– В нашей больнице находился пациент, который, по мнению доктора Тэйлор, нуждался в переливании крови. Но его семья не дала на это разрешения.

– И что же произошло?

– Несмотря на несогласие семьи, доктор Тэйлор все же сделала ему переливание крови.

– Это законно?

– Совершенно незаконно. Этого нельзя делать без постановления суда.

– Так как же поступила доктор Тэйлор?

– Она получила постановление суда позже, пометив его задним числом.

– Значит, она совершила противозаконное действие, а чтобы скрыть это, подделала больничные документы?

– Совершенно верно.

Алан Пенн бросил на Пейдж взгляд, полный ярости. «Что еще, черт побери, она от меня утаила?» – подумал он.

Если публика, наблюдавшая в этот момент за Пейдж, надеялась увидеть на ее лице эмоции, которые выдали бы ее, то ее ждало разочарование.

«Холодная как лед», – подумал старшина присяжных.

Гас Венабл повернулся к судье.

– Ваша честь, как вы знаете, я надеялся в качестве свидетеля вызвать доктора Лоуренса Баркера. Но, к несчастью, он еще не оправился от приступа и не может присутствовать на суде. Я намерен допросить нескольких человек из персонала больницы, которые работали с доктором Баркером.

И снова Пени вскочил со своего места.

– Протестую! Не вижу в этом необходимости. Доктор Баркер не присутствует на заседании и не намерен присутствовать. Если…

Венабл оборвал адвоката:

– Ваша честь, уверяю вас, что мои вопросы будут иметь самое прямое отношение к показаниям, которые мы только что услышали. Имеют они также отношение и к компетентности обвиняемой как врача.

– Ладно, посмотрим, – скептически заметила судья Янг. – Но это зал суда, а не река, и я не потерплю, чтобы здесь ловили рыбку в мутной воде. Можете вызывать своих свидетелей.

– Благодарю вас. – Венабл повернулся к судебному приставу: – Я хочу пригласить в качестве свидетеля доктора Мэтью Петерсона.

Место для дачи свидетельских показаний занял элегантного вида мужчина лет шестидесяти с небольшим. Его привели к присяге, а затем Гас Венабл приступил к допросу.

– Доктор Петерсон, вы давно работаете в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

– Восемь лет.

– Какова ваша специализация?

– Я кардиохирург.

– За время своей работы в больнице «Эмбаркадеро» приходилось ли вам когда-нибудь оперировать вместе с доктором Лоуренсом Баркером?

– Да, конечно. Много раз.

– Каково ваше мнение о нем?

– Такое же, как и у всех. Не считая, пожалуй, де Бекки и Кули, он лучший кардиохирург в мире.

– Вы присутствовали в операционной в то утро, когда доктор Тэйлор оперировала пациента по имени… – Венабл заглянул в свои записи, – Ланс Келли?

На этот вопрос свидетель ответил уже другим тоном:

– Да, я там был.

– Не расскажете ли вы нам, что произошло в то утро?

Доктор Петерсон заговорил с явной неохотой:

– Ну, дела у нас пошли плохо, мы стали терять пациента…

– Когда вы говорите «терять пациента»…

– У него остановилось сердце. Мы пытались вернуть его к жизни и…

– Послали за доктором Баркером?

– Да.

– И он пришел в операционную, когда операция еще продолжалась?

– Он пришел ближе к концу. Но уже было поздно что-либо делать. Мы оказались бессильны вернуть пациента к жизни.

– И в этот момент доктор Баркер что-то сказал доктору Тэйлор?

– Да.

– А что именно сказал доктор Баркер?

Свидетель замолчал, и в середине затянувшейся паузы за окном вдруг прогремел гром, словно глас Божий. А через несколько секунд хлынул ливень, капли его забарабанили по крыше здания суда.

– Доктор Баркер сказал: «Вы убили его».

Публика зашумела. Судья Янг стукнула по столу молотком.

– Прекратите! Вы что, пещерные люди? Еще одна такая выходка, и все окажетесь на улице под дождем.

Гас Венабл подождал, пока умолк шум, и, когда наступила тишина, продолжил:

– Вы уверены, что именно эти слова сказал доктор Баркер доктору Тэйлор? «Вы убили его»?

– Да.

– И вы подтверждаете, что мнение доктора Баркера как врача ценится очень высоко?

– О да.

– Благодарю вас. У меня все, доктор. – Венабл повернулся к Алану Пенну: – Свидетель ваш.

Пенн поднялся и подошел к свидетельскому месту.

– Доктор Петерсон, я никогда не присутствовал при операции, но могу себе представить, что в операционной царит огромное напряжение, особенно когда это такая серьезная операция, как операция на сердце.

– Да, напряжение очень велико.

– Сколько человек находится в такие моменты в операционной? Трое или четверо?

– О нет. Человек шесть, а то и более.

– Действительно так?

– Да. Обычно два хирурга, один из них ассистирует, иногда два анестезиолога, операционная сестра и как минимум одна сестра, следящая за работой оборудования.

– Я понял. Значит, в операционной должно быть довольно шумно. Врачи дают указания, ну и тому подобное.

– Да.

– И насколько мне известно, во время операции звучит музыка, это уже стало общей практикой.

– Это так.

– Когда доктор Баркер вошел в операционную и увидел, что пациент умирает, всех, наверное, охватило еще большее волнение.

– Понимаете, все были очень заняты, стараясь спасти пациента.

– И здорово шумели?

– Да, шума было много.

– И тем не менее, несмотря на волнение, шум и музыку, вы смогли услышать, как доктор Баркер сказал доктору Тэйлор, что она убила пациента. В такой обстановке вы вполне могли ошибиться, не так ли?

– Нет, сэр, я не мог ошибиться.

– Почему вы так уверены?

Доктор Петерсон вздохнул.

– Потому что я стоял прямо возле доктора Баркера, когда он сказал это.

– У меня больше нет вопросов, – уныло произнес адвокат.

Дело разваливалось, и Алан Пенн ничего не мог с этим поделать. А дальше, пожалуй, будет еще хуже.

Свидетельское место заняла Дениз Берри.

– Вы работаете медсестрой в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

– Да.

– Как долго вы там работаете?

– Пять лет.

– За время работы вам приходилось слышать какие-нибудь разговоры между доктором Тэйлор и доктором Баркером?

– Конечно. Много раз.

– Вы можете повторить нам какие-нибудь из этих разговоров?

Сестра Берри посмотрела на доктора Тэйлор и замялась.

– Понимаете, доктор Баркер мог быть очень резким…

– Я не об этом спросил вас, сестра Берри. Я попросил вас вспомнить, что доктор Баркер говорил доктору Тэйлор, какие-нибудь примечательные высказывания.

Свидетельница долго молчала, потом заговорила:

– Как-то раз он сказал, что она некомпетентна, и…

Играя на публику, Гас Венабл изобразил удивление:

– Вы слышали, как доктор Баркер обвинил доктора Тэйлор в некомпетентности?

– Да, сэр. Но он всегда…

– А какие еще его высказывания в адрес доктора Тэйлор вы слышали?

Сестре Берри очень не хотелось отвечать.

– Я не помню, на самом деле не помню.

– Мисс Берри, вы поклялись говорить правду.

– Ну, однажды я слышала, как он сказал… – Конец фразы она пробурчала очень невнятно.

– Мы не услышали. Повторите, пожалуйста. Вы слышали, как он сказал что?

– Он сказал… что не доверит доктору Тэйлор оперировать свою собаку.

Публика разом ахнула.

– Но я уверена, что он имел в виду лишь…

– Думаю, мы все поняли, что доктор Баркер имел в виду.

Взгляды присутствующих были устремлены на Пейдж Тэйлор.

Представитель обвинения, похоже, даже перевыполнил свою задачу. И все же за Аланом Пенном закрепилась репутация волшебника. Теперь настала его очередь выдвигать доводы защиты. Что же у него припрятано?

Алан Пенн обратился к Пейдж Тэйлор. Это был момент, которого ждали все.

– Джон Кронин был вашим пациентом, доктор Тэйлор?

– Да, он был моим пациентом.

– Как вы относились к нему?

– Он мне нравился. Он знал, что тяжело болен, но держался очень мужественно. Перенес операцию по поводу опухоли на сердце.

– Эту операцию на сердце делали вы?

– Да.

– И что вы обнаружили в ходе операции?

– Когда мы вскрыли грудную клетку, то обнаружили меланому, перешедшую в метастазы.

– Другими словами, раковую опухоль, поразившую тело?

– Да. Метастазы поразили лимфатические узлы.

– Это значит, что никакой надежды у него не было? Никакие решительные меры не спасли бы его?

– Никакие.

– Джон Кронин был подключен к системе жизнеобеспечения?

– Совершенно верно.

– Доктор Тэйлор, вы сознательно ввели смертельную дозу инсулина, оборвавшую жизнь Джона Кронина?

– Сознательно.

Зал возбужденно загудел.

«Она действительно хладнокровная убийца, – подумал Гас Венабл. – Говорит об этом так, как будто дала ему чашку чая».

– Не расскажете ли жюри присяжных, почему вы оборвали жизнь Джона Кронина?

– Потому что он попросил меня об этом. Он меня умолял. Послал за мной среди ночи. Он испытывал ужасную боль. Лекарства, которые мы давали ему, уже не помогали. – Голос Пейдж звучал твердо. – Он сказал, что не хочет больше страдать. Его смерть была вопросом всего нескольких дней. Он умолял меня помочь ему уйти из жизни.

– Доктор, вы неохотно пошли на это? Испытывали чувство вины?

Пейдж Тэйлор покачала головой:

– Нет. Если бы вы видели… просто не имело смысла позволять ему и дальше страдать.

– Как вы ввели инсулин?

– Я ввела его внутривенно.

– А это вызвало у него дополнительную боль?

– Нет. Он просто задремал и уснул.

Теперь уже Гас Венабл вскочил со своего места.

– Протестую! Защита пытается представить, что он умер во сне! Я…

Судья Янг стукнула по столу молотком.

– Мистер Венабл, вы нарушаете порядок. У вас будет возможность подвергнуть свидетельницу перекрестному допросу. Сядьте.

Обвинитель посмотрел на присяжных, покачал головой и сел.

– Доктор Тэйлор, когда вы вводили инсулин Джону Кронину, вы знали о том, что он включил вас в завещание и оставил вам миллион долларов?

– Нет. Я была поражена, когда узнала об этом.

«Да у нее нос должен был бы вытянуться», – подумал Гас Венабл.

– Вы никогда не заговаривали с ним о деньгах или подарках, ничего не просили у Джона Кронина?

На щеках Пейдж проступил легкий румянец.

– Никогда.

– Но вы были с ним в дружеских отношениях?

– Да. Когда пациент так тяжело болен, взаимоотношения между врачом и пациентом меняются. Мы обсуждали проблемы его бизнеса, семейные проблемы.

– И у вас не было причины чего-то ожидать от него?

– Нет.

– Он оставил вам деньги потому, что проникся к вам уважением и доверием. Благодарю вас, доктор Тэйлор. – Пенн повернулся к Гасу Венаблу: – У меня больше нет вопросов.

Когда Пенн вернулся к своему столу, Пейдж Тэйлор бросила взгляд на задний ряд зала суда. Там сидел Джейсон Куртис и взглядом пытался ее подбодрить. Рядом с ним была Хони, а сидевший возле нее незнакомец занимал кресло, в котором должна была бы сидеть Кэт. «Если бы она была жива, – подумала Пейдж. – Но Кэт мертва. Я и ее убила».

Гас Венабл поднялся со стула и медленно побрел к свидетельскому месту. Он оглядел ряды, где расположились представители прессы. Все места в этих рядах были заняты, репортеры лихорадочно строчили в своих блокнотах. «Сейчас я подброшу вам материал для ваших статей», – ухмыльнулся Венабл.

Он встал перед обвиняемой и долго внимательно изучал ее. Затем спросил, вроде бы между прочим:

– Доктор Тэйлор… был ли Джон Кронин первым пациентом, убитым вами в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

Разгневанный Алан Пенн вскочил со своего места.

– Ваша честь, я…

Но судья Янг уже стукнула молотком по столу.

– Протест принят! Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Она обратилась к Венаблу и Пенну: – Вас обоих попрошу ко мне в кабинет.

Когда представители обвинения и защиты зашли в кабинет судьи Янг, она повернулась к Гасу Венаблу:

– Вы ведь учились в юридическом колледже, не так ли, Гас?

– Извините, ваша честь. Я…

– Вы что, видите здесь натянутый тент?

– Простите?

Слова судьи падали, словно удары хлыста.

– Ну так вот, мой зал судебных заседаний не балаган. И я не намерена позволять вам превращать его в балаган. Как вы осмелились задать такой провокационный вопрос?

– Приношу свои извинения, ваша честь. Я поставлю вопрос по-другому, и…

– Более того, вы пересмотрите свое отношение к делу! – буквально рявкнула судья Янг. – И предупреждаю вас: еще одна подобная выходка, и я объявлю о неправильном ведении дела представителем обвинения.

– Понял, ваша честь.

Когда все вернулись в зал суда, судья Янг обратилась к присяжным:

– Вам не следует обращать внимание на последний вопрос представителя обвинения. – Затем она повернулась к Венаблу: – Можете продолжать.

– Доктор Тэйлор, – заговорил Гас, – вы, должно быть, очень удивились, узнав, что человек, которого вы убили, оставил вам миллион долларов?

И вновь вскочил Алан Пенн.

– Протестую!

– Протест принят. – Судья Янг повернулась к Венаблу: – Вы испытываете мое терпение.

– Простите, ваша честь, – извинился Гас и снова обратился к Пейдж: – Вы, наверное, были в очень дружеских отношениях со своим пациентом. Я имею в виду, что не каждый день едва знакомые люди оставляют нам миллион долларов, не так ли?

Пейдж Тэйлор слегка покраснела.

– Наши отношения не выходили за рамки отношений врача и пациента.

– А не были ли они более близкими? Мужчина не вычеркивает из завещания свою любимую жену и семью и не оставляет посторонней женщине миллион долларов, если для этого не имеется определенных причин. Вы говорили, что вели с ним разговоры о проблемах его бизнеса…

Судья Янг наклонилась вперед и предупредила:

– Мистер Венабл…

Представитель обвинения поднял руки в знак капитуляции. Он снова повернулся к обвиняемой:

– Значит, вы с Джоном Кронином просто дружески беседовали. Он делился с вами личными проблемами, вы ему нравились, он вас уважал. Это справедливый вывод, доктор?

– Да.

– И за это он оставил вам миллион долларов?

Пейдж оглядела зал суда. Она ничего не ответила. Ей нечего было сказать.

Венабл направился к своему столу, но вдруг обернулся и вновь уставился на обвиняемую.

– Доктор Тэйлор, ранее вы заявляли, что не имели понятия о том, что Джон Кронин намеревается оставить вам миллион долларов или что он собирается исключить из завещания свою семью.

– Совершенно верно.

– А сколько зарабатывает врач-ординатор в окружной больнице «Эмбаркадеро»?

– Протестую! – воскликнул Алан Пенн. – Я не вижу…

– Вопрос правомерный. Свидетельница может отвечать.

– Тридцать восемь тысяч долларов в год.

– Не так уж это много в наше время, да? – посочувствовал Венабл. – Да еще минус всякие вычеты, налоги, расходы на жизнь. Оставшихся денег явно не хватит на роскошное путешествие, скажем, в Лондон, Париж или в Венецию, не так ли?

– Думаю, что не хватит.

– Точно не хватит. Значит, вы не планировали подобное путешествие, понимая, что не сможете позволить себе этого.

– Совершенно верно.

Алан Пенн снова вскочил со стула.

– Ваша честь…

Судья Янг повернулась к представителю обвинения:

– Куда вы клоните, мистер Венабл?

– Я просто хочу подтвердить тот факт, что обвиняемая не могла планировать подобное роскошное путешествие, не рассчитывая получить от кого-то деньги.

– Она уже ответила на этот вопрос.

Алан Пенн понимал, что должен что-то предпринять. Настроение у него было паршивое, однако он поднялся со своего места с радостным видом человека, только что выигравшего в лотерею.

– Доктор Тэйлор, вы помните, как брали в туристическом агентстве эти проспекты?

– Да.

– Вы собирались поехать в Европу или взять напрокат яхту?

– Разумеется, нет. Это была просто такая шутка, несбыточная мечта. Мы с подругами подумали, что это поднимет нам настроение. Мы очень устали… и тогда нам показалось это хорошей идеей. – Голос Пейдж дрогнул.

Алан Пенн тайком бросил взгляд на присяжных. Судя по их лицам, они совершенно не поверили этому объяснению.

Гас Венабл проводил повторный допрос обвиняемой.

– Доктор Тэйлор, вы знакомы с доктором Лоуренсом Баркером?

В голове Пейдж внезапно промелькнуло воспоминание. Я убью Лоуренса Баркера. И сделаю это медленно. Сначала я заставлю его страдать… а потом убью.

– Да, я знакома с доктором Баркером.

– Откуда вы его знаете?

– Последние два года мы с доктором Баркером часто работали вместе.

– Вы считаете его компетентным врачом?

Снова вмешался Алан Пенн:

– Возражаю, ваша честь. Свидетельница…

Но прежде чем он закончил, Пейдж ответила:

– Он не просто компетентен. Он превосходный врач.

Пенн рухнул на стул, не в силах вымолвить ни слова.

– Вы не могли бы пояснить подробнее?

– Доктор Баркер один из самых известных в мире специалистов в области сердечно-сосудистой хирургии. У него обширная частная практика, но три дня в неделю он посвящает окружной больнице «Эмбаркадеро».

– Значит, вы с большим уважением относитесь к его мнению по вопросам медицины?

– Да.

– Значит, вы считаете, он способен оценить компетентность другого врача?

Пенну так хотелось, чтобы Пейдж ответила: «Я не знаю».

Она слегка замялась.

– Да.

Гас Венабл повернулся к присяжным:

– Вы слышали, обвиняемая признала, что с уважением относится к мнению доктора Баркера. Надеюсь, она слышала, как, по словам свидетеля, доктор Баркер оценил ее компетентность… вернее, отсутствие таковой.

– Протестую! – сорвался с места взбешенный Алан Пенн.

– Протест принят.

Но было уже слишком поздно. Защите был нанесен серьезный удар.

Во время следующего перерыва Алан Пенн затащил Джейсона Куртиса в туалет.

– Черт побери, куда вы меня втянули? – зарычал разгневанный адвокат. – Джон Кронин ее ненавидел, Баркер ее ненавидел. Я настаиваю, чтобы мои клиенты рассказывали мне правду, абсолютно всю правду. Только в этом случае я могу помочь им. Но ей я помочь не могу. Ваша подружка засунула меня в такой глубокий снег, что мне не обойтись без лыж. Каждый раз, когда она открывает рот, она вбивает гвоздь в крышку собственного гроба. Это гребаное дело находится сейчас просто в свободном падении!

Во второй половине дня Джейсон Куртис пришел навестить Пейдж.

– К вам посетитель, доктор Тэйлор.

Джейсон вошел в камеру.

– Пейдж…

Она обернулась к нему, стараясь сдержать слезы.

– Похоже, мои дела довольно плохи, да?

Джейсон заставил себя улыбнуться.

– Ты же знаешь, как говорят: еще не вечер.

– Джейсон, ты ведь не веришь, что я убила Джона Кронина ради денег, правда? Я сделала это только потому, что хотела помочь ему.

– Я верю тебе, – проговорил Джейсон. – Я люблю тебя. – «Я не хочу потерять ее, – подумал он, обнимая Пейдж. – Не могу. Она лучшее, что есть у меня в жизни». – Все будет в порядке. Обещаю тебе, что мы будем вместе вечно.

Пейдж прижалась к нему сильнее. «Ничто не вечно, – стучало у нее в голове. – Ничто. Как могло все пойти так плохо… так плохо… так плохо…»