Занавес сейчас же снова поднимается. Внутренность номера 109. Кровать, возле нее ночной столик, два обитых кретоном кресла, высокий зеркальный шкаф, стол, на столе пишущая машинка. Рядом с машинкой патефон. Электрический рефлектор накален докрасна. В одном из кресел, спиной к лампе, которая стоит на столе рядом с патефоном, сидит с книжкой в руках высокая красивая блондинка. За ней — два больших окна, занавески задернуты. На стене висит карта Мадрида, перед картой стоит мужчина лет тридцати пяти, в кожаной куртке, вельветовых брюках и очень грязных сапогах. Не поднимая глаз от книги, блондинка, которую зовут Дороти Бриджес, говорит нарочито вежливым тоном.
Милый, право же, ты мог почистить сапоги, прежде чем входить в комнату.
Мужчина, которого зовут Роберт Престон, продолжает рассматривать карту.
И, пожалуйста, милый, не води пальцем по карте. Пятна остаются.
Престон продолжает рассматривать карту.
Милый, ты не видел Филипа?
Какого Филипа?
Нашего Филипа.
(все еще у карты) . Когда я проходил по Гран-Виа, наш Филип сидел в баре Чикоте с той марокканкой, которая укусила Вернона Роджерса.
А что он делал? Что-нибудь ужасное?
(все еще у карты) . Как будто нет.
Ну так еще сделает. Он такой живой, всегда веселый, всегда в духе.
Кстати, дух в баре Чикоте тяжелый.
Ты так бездарно остришь, милый. Хоть бы Филип пришел. Мне скучно, милый.
Не строй из себя скучающую вассарскую куклу[3].
Не ругайся, пожалуйста. Я сейчас не в настроении слушать ругань. А кроме того, во мне очень мало вассарского. Я ровно ничего не поняла из того, чему там учили.
А то, что здесь происходит, ты понимаешь?
Нет, милый. Университетский городок — тут я еще хоть что-нибудь понимаю. Но Каса-дель-Кампо для меня уже совершенная загадка. А Усера, а Карабанчель![4] Просто ужас.
Черт, никак не могу понять иногда, почему я тебя люблю.
Я тоже не понимаю, милый, почему я тебя люблю. Право же, в этом мало смысла. Это просто дурная привычка. Вот Филип — насколько он занятнее, живее.
Вот именно — живее. Ты знаешь, что он делал вчера у Чикоте перед самым закрытием? Ходил с плевательницей и кропил публику. Понимаешь, брызгал на всех. Чудо, что его не пристрелили.
Никто его не пристрелит. Хоть бы он пришел.
Придет. Как только Чикоте закроется, придет.
Стук в дверь.
Это Филип. Милый, это Филип.
Дверь открывается, и входит управляющий отелем. Это смуглый толстенький человечек, страстный коллекционер марок, речь его отличается своеобразными интонациями и оборотами.
Ах, это управляющий!
Как поживаете, мистер Престон, хорошо? А вы, хорошо, мисс? Я только зашел спросить, не найдется ли у вас какой-нибудь провизии, которая не соответствует вашим вкусам. Удобно ли вам, всем ли вы довольны, нет ли жалоб?
Теперь, когда починили рефлектор, все замечательно.
С рефлектором всегда большие затруднения. Электричество — наука, еще не завоеванная рабочими. Кроме того, наш электротехник так сильно пьет, что это нарушает его мозговую деятельность.
Наш электротехник вообще, кажется, не блещет умом.
Он умный. Но — алкоголь. Неумеренное потребление алкоголя. И сразу — полная неспособность сосредоточить мысли на электричестве.
Зачем же вы его держите?
Он прислан профсоюзом. Скажу вам откровенно — большое неудобство. Сейчас в сто тринадцатом, пьет с мистером Филипом.
(радостно) . Значит, Филип дома?
Больше чем дома.
То есть?
Затруднительно объяснить в присутствии дамы.
Позвони ему, милый.
Не буду звонить.
Тогда я позвоню. (Снимает телефонную трубку и говорит.) Ciento trece[5]. Алло, Филип? Нет. Лучше вы идите к нам. Пожалуйста. Да. Хорошо. (Вешает трубку.) Сейчас придет.
Предпочтительнее, чтобы не пришел.
До того?
Хуже. Даже трудно представить.
Филип чудесный. Но только он водится с ужасными людьми. Не понимаю зачем.
Я позволю себе прийти в другой раз. В случае, если вам будет доставлен провиант в таком количестве, что образуется избыток, — всегда приму с благодарностью для семейства, постоянно голодного и неспособного считаться с продовольственными затруднениями. Заранее мерси. До свидания. (Выходит в коридор, за дверью чуть не налетает на Филипа. Говорит за сценой.) Добрый вечер, мистер Филип.
Кто-то отвечает веселым басом.
(за сценой) . Salud, camarada[6] филателист. Удалось раздобыть какой-нибудь редкий экземпляр?
(негромко) . Нет, мистер Филип. За последнее время — преобладание публики из крайне неинтересных стран. Завален пятицентовыми Соединенных Штатов и французскими в три франка пятьдесят. Желательно бы camaradas из Новой Зеландии с корреспонденцией воздушной почтой.
Будут, будут, не беспокойтесь. Сейчас просто временный застой. Обстрелы испугали туристов. Как только поутихнет, наедут делегации. (Вполголоса, серьезным тоном.) Чем вы встревожены?
Всегда небольшие заботы.
Не волнуйтесь. Все улажено.
Тем не менее — продолжаю волноваться.
Не стоит.
Будьте осторожны, мистер Филип.
В дверях показывается Филип, очень большой, очень шумный, в резиновых сапогах.
Salud, camarada Пресный Престон. Salud, camarada Брюзга Бриджес. Как вы тут поживаете? Разрешите представить вам специалиста-электротехника. Входите, camarada Маркони. Что вы стоите за дверью?
Входит очень маленький и совершенно пьяный монтер в грязном синем комбинезоне, альпаргатах и синем берете.
Salud, camaradas.
Salud.
А вот camarada марокканка. Надо бы говорить: та самая camarada марокканка. Большая редкость — марокканская camarada. Она страшно застенчива. Входи, Анита.
Входит марокканка из Сеуты. Она очень смуглая, но хорошо сложена, курчавая, вид у нее вызывающий и отнюдь не застенчивый.
(сдержанно) . Salud, camaradas.
Это та camarada, которая укусила Вернона Роджерса. Три недели отлеживался. Вот это зубки.
Филип, милый, может быть, вы наденете на camarada намордник, пока она здесь, а?
Почему оскорблять?
Camarada марокканка училась английскому в Гибралтаре. Чудесное местечко Гибралтар. Там у меня было необыкновенное приключение.
Только не рассказывайте сейчас.
До чего вы мрачны, Престон. Вы тут расходитесь с линией партии. Время вытянутых лиц миновало. Мы переживаем период веселья.
На вашем месте я не стал бы говорить о том, чего не знаю.
Но я не вижу причин ходить с мрачной физиономией. А что, если предложить этим camaradas чего-нибудь прохладительного?
(Дороти) . У вас хороший комната.
Очень рада, что вам здесь нравится.
Как так вы не эвакуирован?
А я не уезжаю, и все.
А что вы кушать?
Иногда приходится туговато, но нам присылают консервы из Парижа с дипломатической почтой.
Что с дипломатической почтой?
Консервы, знаете — Civet de lie'vri[7]. Foie eras[8]. Недавно у нас был изумительный Poulet de Bresse[9]. От Буро.
Вы хотел смеяться?
Да нет. Что вы. Мы правда едим все это.
Я ем суп из вода.
Она воинственно смотрит на Дороти.
Ну что? Я вам не нравился? Вы думал, вы лучше меня?
Нисколько. Я, вероятно, много хуже. Престон скажет вам, что я несравненно хуже. Но зачем нам проводить сравнение? Я хочу сказать, сейчас война и вообще, и все мы трудимся ради одного дела.
Я вам буду выцарапать глаза, если вы думал, я хуже.
(умоляюще и очень томно) . Филип, прошу вас, займитесь вашими друзьями и развеселите их.
Анита, послушай.
О'кей?
Анита, Дороти очень милая женщина…
Нашем деле нет милая женщина.
(вставая) . Camaradas, me voy.
Что он говорит?
Он говорит, что уходит.
Не верьте ему. Он всегда это говорит. (Монтеру.) Camarada, останьтесь.
Camaradas, entonces me quedo.
Что?
Он говорит, что останется.
Вот это дело, приятель. Нельзя же так сразу уйти и бросить нас, правда, Маркони? Camarada электротехник не подкачает.
Зато он уже достаточно накачался.
Честное слово, милый, если ты будешь так острить, я уйду от тебя.
Послушайте. Все время разговор. Ничего, только разговор. Зачем мы тут? (Филипу.) Ты со мной? Да или нет?
Как ты резко ставишь вопрос, Анита.
Хочу ответ.
В таком случае, Анита, ответ будет негативный.
Как? Фотография?
Понимаете связь? Аппарат, фотография, негатив. Правда, она очаровательна? Такая непосредственность.
Зачем фотография? Ты думал, я шпион?
Нет, Анита. Пожалуйста, будь благоразумна. Я просто хотел сказать, что я больше не с тобой. Пока. То есть я хочу сказать, что пока это более или менее кончено.
Нет? Ты не со мной?
Нет, моя красавица.
Ты с ней? (Кивает на Дороти.)
В этом я не уверен.
Да, это еще нужно обсудить.
О'кей. Я буду выцарапать ей глаза. (Подходит к Дороти.)
Camaradas, tengo que trabaiar.
Что он говорит?
Он говорит, что ему пора на работу.
Не обращайте на него внимания. У него вечно такие сумасбродные мысли. Это его ide'e fixe[10].
Camaradas, soy analfabetico.
Он говорит, что он неграмотный.
Camarada, знаешь, — нет, серьезно, если бы мы не учились в школе, все мы были бы такие же. Не расстраивайся, приятель.
(Дороти) . О'кей. Ну, я думал, ладно. Не надо ссора. Веселый компания. Да, о'кей. Только одна вещь.
Какая, Анита?
Вы должен снять надпись.
Какую надпись?
Надпись на дверь. Все время работаю — нехорошо.
Такая надпись висит у меня на двери со времен колледжа, и никогда это ничего не значило.
Вы будет снимать?
Ну конечно, она снимет. Верно, Дороти?
Могу и снять.
Все равно ты никогда не работаешь.
Нет, милый. Но я всегда собираюсь. И я непременно закончу статью для «Космополитен», как только чуточку разберусь в том, что происходит.
За окном на улице раздается грохот, затем приближающееся шипение и снова грохот. Слышен стук падающих кирпичей и железа и звон разбитого стекла.
Опять стреляют.
Он говорит это очень спокойно и деловито.
Негодяи!
Он говорит это злобно и взволнованно.
Бриджес, душа моя, откройте-ка окна. Стекол в Мадриде нет, а скоро зима.
Вы будете снимать надпись?
Дороти подходит к двери и снимает надпись, вытаскивая кнопки пилочкой для ногтей. Она отдает листок Аните.
Возьмите себе. И кнопки берите.
Дороти подходит к выключателю и гасит свет. Затем открывает оба окна. Раздается звук, похожий на аккорд гигантского банджо, и приближающийся гул, словно налетает поезд метро или надземки. Затем снова оглушительный грохот, и сыплются осколки стекла.
Вы хороший camarada.
Нет, но я бы хотела быть хорошим camarada.
Вы для меня о'кей.
Они стоят рядом в полосе света, падающей из коридора через открытую дверь.
Если бы окна были закрыты, все стекла разбились бы от сотрясения. Слышно, как вылетают снаряды. Подождем следующего.
Какая мерзость, эти ночные обстрелы.
Сколько длился последний?
Больше часа.
Дороти, мы идем подвал?
Снова аккорд гигантского банджо — с минуту тишина, затем громкий нарастающий гул, на этот раз гораздо ближе, затем оглушительный взрыв, и комната наполняется дымом и кирпичной пылью.
К черту! Я иду вниз.
Эта комната очень удачно расположена. Серьезно. Я не шучу. С улицы я вам показал бы.
Я, пожалуй, останусь здесь. Не все ли равно, где дожидаться?
Camaradas, no hay luz!
Он говорит эти слова громко и почти пророчески, стоя посреди комнаты и широко раскинув руки.
Он говорит, что света нет. Знаете, этот чудак становится страшен. Что-то вроде электрифицированного греческого хора.
Я уйду отсюда.
Тогда будь добр, милый, возьми с собой Аниту и монтера.
Идемте.
Они уходят.
Опять раздается взрыв, на этот раз нешуточный.
(стоит рядом с Филипом и прислушивается к грохоту и звону, последовавшему за взрывом) . Филип, здесь в самом деле безопасно?
Здесь не хуже и не лучше, чем в любом другом месте. Серьезно. Безопасно — не совсем то слово; но в наше время безопасность как-то не в ходу.
С вами мне не страшно.
Постарайтесь перескочить через эту стадию. Это самая ужасная.
Ничего не могу поделать.
А вы постарайтесь. Будьте умницей. (Подходит к патефону и ставит мазурку Шопена си-минор op. 33 № 4.)
Они слушают мазурку, освещенные отблеском рефлектора.
Жидковато и очень старомодно, но все-таки очень красиво.
Раздается грохот орудий с горы Гарабитас. Снаряд разрывается на улице за окном, окно ярко освещается.
Ой, милый, милый, милый.
(поддерживая ее) . Не можете ли вы называть меня иначе? Вы при мне стольких людей так называли.
Слышны гудки санитарной машины. Потом, в наступившей тишине, опять звучит мазурка.
Занавес
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления