Глава 6. ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

Онлайн чтение книги По дикому Курдистану
Глава 6. ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

Наутро бей разбудил нас:

– Эмир, поднимайтесь, если вы хотите поехать с нами в Миа! Мы скоро выступаем.

Поскольку мы по тамошнему обычаю спали не раздеваясь, то почти моментально вскочили с постелей. Нам подали кофе и холодные куски жаркого, после чего мы сели на лошадей и отправились в путь. Дорога на Миа проходила через несколько курдских деревень, утопающих в зелени садов. Чтобы попасть в деревню, нужно было переехать горный перевал. Поднявшись наверх, мы увидели несколько курдов. Бей спросил их, почему они не остались в Миа.

– Господин, со вчерашнего дня произошло многое, о чем нам нужно тебе сообщить, – отвечал один из них. – О том, что несториане покинули нижнюю деревню, тебе, должно быть, уже рассказал Дохуб. Сегодня ночью один из несториан побывал в верхней деревне и настоятельно посоветовал человеку, которому он многим обязан, быстро уходить из Миа, если только он хочет спасти свою жизнь.

– И вы испугались? – спросил бей.

– Нет, мы достаточно сильны и смелы, чтобы вступить в бой с этими гяурами. Но утром мы узнали, что христиане уже убили всех мусульман в деревнях Завите, Миниджаниш, Мурги и Лизане. И что уже здесь, поблизости от деревни Серару, сгорело несколько домов. Мы поскакали тебе навстречу, чтобы ты узнал эту новость как можно скорей.

– Поехали! Посмотрим, чему из этого следует верить!

Спустившись довольно резво с возвышенности вниз, мы скоро добрались до места, где дорога разделяется на две, ведущие к нижней и верхней деревням. Мы поехали в первом направлении, потому что там у бея был дом. В деревне его ждала целая воинская часть курдов, вооруженных длинными пиками и копьями для метания.

Когда мы спешились, смотритель дома принес нам пищу и питье. Мы приступили к трапезе, а бей в это время интересовался у стоящих перед домом курдов беспорядками у несториан. Результат, казалось, его удовлетворил, ибо когда он вошел в дом, то улыбался как человек, которого напрасно беспокоили по пустякам.

– Есть опасность? – поинтересовался я.

– Нет. Эти несториане покинули деревню, чтобы не платить больше штрафов, а в Серару сгорел лишь какой-то старый дом. Теперь эти трусы говорят о восстании и кровопролитии, в то время как гяуры будут просто рады, если их оставят в покое. Пошли, я уже отдал приказ ехать дальше. Мы скачем в Серару, и там у нас будет еще одна возможность убедиться в том, что эти люди из Миа слишком пугливые.

– Мы разделимся?

– Зачем? – спросил он, удивленный моим вопросом.

– Ведь ты же говорил о двух медвежьих семействах!

– Мы останемся вместе и сначала примемся за первое семейство, а потом уже за второе.

– Это далеко отсюда?

– Мои люди шли по их следам. Они сказали мне, что это примерно полчаса верхом. Ты действительно хочешь охотиться с нами на медведей?

Я кивнул.

– Тогда я дам тебе несколько копий.

– Зачем?

– Ты что, не знаешь, что никакая пуля не возьмет медведя? Он умрет лишь тогда, когда в него попадет много копий.

Это не оставило у меня хорошего впечатления о курдах и их оружии. Одно из двух: или курды трусливы, или оружие у них плохое.

– Можешь оставить у себя свои копья; пули вполне достаточно, чтобы убить медведя.

– Делай все, что угодно, – высокомерно сказал он, – но оставайся около меня, чтобы я мог тебя защитить.

– Храни тебя Аллах за то, что ты заботишься обо мне!

Мы поскакали из деревни. Все всадники, ехавшие рядом с нами, выглядели так, как будто собирались охотиться на газелей, во всяком случае, так мне показалось. Сначала мы спустились в долину, затем через овраг и лес опять поднялись в горы, пока наконец не остановились в буковом лесу с густым подлеском.

– Где берлога зверей? – спросил я бея.

Он неопределенно указал куда-то перед собой.

– Что, там нашли их следы?

– Да, по ту сторону.

– Вот как! Ты обложил берлогу?

– Да, зверей погонят к нам. Оставайся все время по правую мою руку, а этот эмир с Запада, который тоже не хочет пользоваться копьями, пусть будет по мою левую руку, чтобы я мог вас защитить.

– Медведи сейчас все там? – спросил я опять.

– А где же им еще быть? Они выходят охотиться лишь ночью.

После этих слов бей отдал совершенно замечательное распоряжение: мы все оставались на конях и образовали полукруг; каждый отстоял от другого на расстояние примерно сорока шагов.

– Нам можно стрелять, когда появится медведь? – спросил я нетерпеливо.

– Можете это делать, но так вы все равно не убьете медведя. Если он на вас нападет, сразу скачите прочь!

– А ты что сделаешь?

– Охота на медведей у нас происходит так: когда появится медведь, первый охотник бросает свое копье ему в живот и скачет прочь так быстро, как только может скакать лошадь. Медведь бросается за ним вслед, и тут второй охотник нападает на зверя, также метает в него копье и скачет прочь. Медведь разворачивается, и первый охотник тоже; тут к охоте подключаются еще несколько охотников. Кто бросил свое копье, поворачивается и спасается бегством, а медведь сдерживается остальными. В него бросят так много копий, пока он не истечет кровью.

Я перевел это англичанину.

– Трусливая охота, – ругался он. – Жалко шкуру! Давайте заключим торговую сделку, сэр!

– Какую?

– Хочу купить у вас медведя.

– Когда мне удастся его уложить?

– Зачем? Когда он еще жив.

– Это любопытно.

– Ради бога! Сколько вам дать денег?

– Я же не могу продать медведя, пока его у меня нет.

– Его у вас и не будет! Когда он уже действительно появится, у меня не будет времени: вы его убьете. А я сам хочу его застрелить, и поэтому я желаю купить его у вас заранее, живым.

– Сколько вы даете?

– Пятьдесят фунтов, сэр. Достаточно?

– Больше чем достаточно. Я, правда, хотел лишь посмотреть, сколько вы предложите. Я его не продам. – Его лицо посуровело.

– Почему нет, сэр? Разве я не ваш друг?

– Я дарю его вам. Постарайтесь с ним справиться! – Он широко растянул рот в улыбке от удовольствия.

– Тем не менее вы получите пятьдесят фунтов, мистер.

– Я их не возьму!

– Тогда мы рассчитаемся другим образом! Yes!

– Я гораздо больше должен вам. Но тем не менее я поставлю условие. Я бы с удовольствием посмотрел, каким способом курды убивают медведя, и поэтому не хочу, чтобы вы сразу же стреляли. Пусть сперва он получит несколько копий! А?

– Рад оказать вам эту услугу, – быстро согласился Линдсей.

– Но берегитесь! Стреляйте ему в глаз или в сердце, как только он поднимется. Хоть здешние медведи и не такие страшные, все же можно и тут накликать опасность.

– Ха! А вы мне окажете одну услугу?

– Охотно, если я смогу.

– Уступите мне на некоторое время ваше ружье. Оно значительно лучше, чем мое. Вы согласны?

– Если вы мне обещаете, что ружье не попадет медведю в лапы.

– Я сохраню его в моих собственных лапах!

– Тогда давайте!

Мы поменялись ружьями. Англичанин был хороший стрелок, но я с любопытством ждал, как он будет вести себя по отношению к медведю. Кучка курдов рассыпалась. Половина ускакала вместе с собаками, чтобы загонять зверя, а другие вместе с нами остались в полукруге. Халеф и оба араба взяли копья и присоединились к нам; мне пришлось вместе с англичанином остаться с беем. Моего пса я не отдал загонщикам; он стоял рядом со мною.

– Ваши псы не набросятся на медведя, а будут только его гнать? – спросил я бея.

– Они не смогут на него накинуться, поскольку он бежит от них.

– Значит, он труслив!

– Ты с ним еще познакомишься…

Прошло достаточно много времени, пока загонщики не начали облаву. Раздались громкий лай собак и крики курдов. Лай собак приближался быстро, крики – немного медленнее. Спустя несколько минут послышался громкий вой, по которому мы поняли, что одна из собак ранена. Затрещали выстрелы, и собачья свора начала лаять с удвоенной силой.

– Будь осторожен, эмир, – предупредил бей, – сейчас появится медведь.

Его предположение оказалось верным. В ближнем подлеске затрещало, и прямо перед нами возник темно-бурый медведь. Он не был чересчур велик; хороший выстрел – и он был бы убит. Увидев нас, зверь остановился, прикидывая, что ему следует делать в таких неблагоприятных условиях. Негромкое ворчание выдало его раздражение. Бей не оставил ему времени на размышление. Там, где мы стояли, деревья росли реже, так что можно было достаточно свободно передвигаться на лошади. Он подскакал к медведю, размахнулся одним из своих копий и резко бросил его – копье застряло в шкуре. Затем он рывком повернул свою дрожащую от страха лошадь кругом.

– Беги, эмир! – крикнул он мне, промчавшись мимо меня и англичанина.

Медведь громко заревел. Он старался отделаться от копья, и так как это у него не получалось, то побежал за беем. За ними сразу же кинулись двое и уже издалека бросили в медведя копья, из которых лишь одно попало в цель, да и то лишь слегка задев медведя; он тотчас же повернулся навстречу им. Бей заметил это, вернулся, снова подскакал к нему и кинул второе копье, которое вонзилось в зверя еще глубже, чем первое. Медведь в ярости поднялся на задние лапы и попробовал обломать копья, в то время как два других всадника снова наступали на него.

– Мне сейчас? – крикнул Линдсей.

– Да, положите этому мучению конец!

– Тогда держите мою лошадь.

Мы уклонились от медведя и разъехались в стороны, потом он снова подскакал ко мне, спешился и передал мне лошадь. Он повернулся, начал целиться, как вдруг с другой стороны с шумом раздвинулись ветки и прямо рядом с ним появился второй зверь. То была медведица, которая медленно продвигалась между кустами, защищая своего медвежонка. Она была больше, чем самец, и ее гневное ворчание можно было назвать ревом. Дело приняло опасный оборот: там медведь, здесь медведица, и мы между ними.

Но мой мистер Линдсей не потерял самообладания.

– Медведица, сэр? – спросил он меня.

– Конечно!

– Well! Постараюсь быть галантным. Ladies first![44]Сначала дамы! (англ.)

Он весело кивнул, сдвинул тюрбан на затылок и пошел с поднятым ружьем на медведицу. Она увидела врага, поставила медвежонка между задними лапами и поднялась, чтобы встретить приближающегося противника передними. Мистер Линдсей подошел к ней на три шага, держа ствол оружия прямо перед ее головой с таким спокойствием, как будто стрелял в картину, и нажал на курок.

– Назад! – крикнул я ему.

Мое предупреждение оказалось излишним, потому что он и так уже прыгнул в сторону, держа ружье в полной готовности для второго выстрела. Но его не потребовалось. Медведица вскинула лапы в воздух, медленно повернулась и повалилась наземь.

– Она мертва? – спросил Линдсей.

– Думаю, что да, но лучше подождите еще немного, не касайтесь ее.

– Well! А где другой?

– Там.

– Оставайтесь здесь. Выпущу в него вторую пулю.

– Отдайте ружье. Я снова заряжу его.

– Это слишком долго.

Он подошел к тому месту, где еще мучился израненный своими преследователями медведь. Бей только-только хотел бросить в зверя новое копье, как увидел англичанина и испуганно остановился. Он решил, что англичанину сейчас придет конец. Линдсей, однако, был совершенно спокоен, даже когда увидел, что зверь устремился к нему. Он подпустил его поближе, подождал, пока тот поднимется на задние лапы для смертельного объятия, и спустил курок. Второй выстрел был таким же успешным, как и первый: зверь был убит.

Тут же началось громкое ликование, которое прерывалось лишь воем собак; их с трудом сдерживали. Англичанин хладнокровно вернулся к своей лошади и передал мне ружье.

– Теперь вы можете снова заряжать, сэр! Yes!

– Вот, возьмите свою лошадь!

– Как я все это сделал?

– Очень хорошо!

– Well! Радует меня! В Курдистане хорошо, очень хорошо!

Курды не могли опомниться от удивления – для них было неслыханно, что пеший человек только с одним ружьем мог справиться с двумя медведями. И правда, мистер Линдсей вел себя более чем образцово. Еще большей загадкой было то, что все медвежье семейство держалось вместе, хотя медвежонок был уже довольно взрослым. Курды здорово потрудились, прежде чем сумели его поймать, скрутить и связать, потому что бей пожелал видеть его в Гумри живым. После этого мы обследовали берлогу зверей. Она находилась в густых зарослях, и оставленные там следы показывали, что вся семья состояла именно из двух взрослых медведей и медвежонка. Один из псов был мертв, и два были ранены. В итоге мы, стало быть, могли быть довольны этой охотой.

– Господин! – сказал мне бей. – Этот эмир с Запада очень храбрый человек!

– Несомненно.

– Я совершенно убежден теперь, что вчера вечером бервари смогли скрутить вас только потому, что застали вас врасплох.

– Они бы нас и тогда не скрутили бы; но я приказал моим спутникам не сопротивляться. Я твой друг и не хотел убивать твоих людей.

– Как это возможно, что он попал медведям в глаз?

– Я знал охотника, который любую свою добычу или врага убивал только выстрелом в глаз. Он был хорошим стрелком, и у него было очень хорошее ружье, которое никогда не отказывало.

– Ты тоже так стреляешь?

– Нет. Мне приходилось очень много стрелять, но я целился в глаз только в крайних случаях. Где будет вторая охота?

– На востоке, ближе к Серару. Мы снимаемся.

Несколько мужчин осталось возле убитых зверей. Мы же поскакали дальше. Покинув лес, мы съехали в овраг, в котором тек ручей; по его берегу мы и последовали дальше. Бей скакал с двумя хаддединами и провожатыми впереди; Халеф находился среди курдов, с которыми пытался общаться жестами, а я вместе с англичанином скакал за ними. Мы были так заняты разговором, что не заметили, как далеко отстали от всех, мы даже их потеряли из виду. Тут прямо перед нами раздался выстрел.

– Что это было? – спросил англичанин. – Это уже охота на медведей, сэр?

– Наверно, нет.

– Кто же тогда стреляет?

– Увидим. Поехали!

Тут прогремел целый залп, так, как будто одиночный выстрел послужил для этого сигналом. Мы пустили лошадей в галоп. Мой вороной летел по грязи как стрела, но тут он зацепился копытом за корень; я заметил этот корень заранее и хотел рывком вздернуть коня, но не успел. Он перекувырнулся, и меня выбросило из седла. Такое случалось во второй раз; теперь же я упал не так удачно, как вчера. Я, должно быть, обо что-то ударился головой, потому как потерял сознание.

Когда я очнулся, то почувствовал, как невыносимо сильно болит все тело. Открыв глаза, я увидел, что подвешен между двумя лошадьми – к седлам были прикреплены палки, и меня крепко привязали к ним.

Позади скакали около тридцати воинственных фигур, из которых многие, как мне показалось, были ранены. Среди них находился, также связанный, мистер Линдсей. Предводитель этого воинства скакал на моем жеребце, и у него было мое оружие. Мне оставили лишь рубашку и штаны, в то время как Линдсею помимо этого еще и его красивый тюрбан. Мы были в плену и бессовестно, подчистую ограблены.

Тут один из всадников повернул голову и увидел, что я открыл глаза.

– Стой! – закричал он. – Он жив!

Сразу же все остановились и окружили меня. Предводитель подъехал на моем жеребце ко мне и спросил:

– Ты можешь говорить?

Молчание ничего бы не дало. Поэтому я ответил:

– Да.

– Ты бей из Гумри? – начал он допрос.

– Нет.

– Не лги.

– Я говорю правду.

– Ты – бей!

– Нет, я не бей.

– А кто же ты есть?

– Чужеземец.

– Откуда?

– С Запада.

Он издевательски засмеялся.

– Вы слышите? Он чужеземец с Запада, едет вместе с людьми из Гумри на медвежью охоту и говорит на языке этой страны!

– Я был гостем бея, и то, что я не очень хорошо говорю на вашем языке, вы должны слышать. Вы нестора?

– Так называют нас мусульмане.

– Я тоже христианин!

– Ты? – Он снова засмеялся. – Ты – хаджи, у тебя на шее висел Коран, ты носишь одежду мусульманина, ты хочешь нас обмануть.

– Я говорю правду!

– Скажи нам, является ли Сидна Мариам матерью Господней?

– Да!

– Скажи нам, можно ли священнику жениться?

– Он не должен жениться.

– Скажи мне, сколько существует таинств?

– Больше трех.

Несмотря на опасность, в которой я находился, мне не пришло в голову отрицать мою веру. Результат этого я сразу же услышал.

– Так знай, что Сидна Мариам родила человека, что священник может жениться и что существует три таинства: причастие, крещение, посвящение в сан. Ты мусульманин, а если ты на самом деле христианин, то, значит, ты ложный христианин и принадлежишь к тем людям, которые шлют своих священников, чтобы натравливать против нас курдов, турок и персов. Лучше бы уж ты просто был приверженцем лжепророка! Твои люди ранили нескольких наших человек, ты заплатишь за это своей кровью.

– Вы утверждаете, что вы христиане, и жаждете крови! Что мы оба вам сделали? Мы ведь даже не знаем – вы напали на бея или он напал на вас?

– Мы его поджидали здесь, потому что знали, что он приедет в этот овраг поохотиться. Но он ускользнул от нас со всеми своими людьми.

– Куда же вы нас везете?

– Это ты узнаешь, когда мы доберемся.

– Развяжите меня, по крайней мере, и посадите на коня.

– Нам тоже кажется, что это будет лучше. Но мы тебя должны привязать, чтобы ты не убежал.

– Сделайте хоть так!

– Кто твой спутник? Он ранил двух наших людей и застрелил лошадь, к тому же говорит на языке, который мы не понимаем.

– Он англичанин.

– Англичанин? На нем же было курдское одеяние.

– Только потому, что оно в вашей стране самое удобное.

– Он миссионер?

– Нет.

– Что ему здесь нужно?

– Мы путешествуем по Курдистану, чтобы увидеть, какие здесь люди, звери и растения, города и деревни.

– Это очень плохо для вас – потому что тогда вы шпионы. Что вам нужно в этой стране? Мы же не приезжаем в вашу страну, чтобы бродить по вашим городам и селам, выведывая секреты. Посадите его на лошадь и привяжите к тому человеку, который якобы англичанин.

Его люди взяли с собой столько разных веревок и ремней, рассчитывая, видно, на более обильную добычу. Нас с Линдсеем связали так, что бегство хоть одного из нас было невозможно. Англичанин смотрел непередаваемым взглядом на все эти действия. Затем он повернулся ко мне лицом, на котором боролись все горькие чувства этого мира.

– Ну, сэр… – сказал я.

Он кивнул мне пару раз и сказал:

– Yes!

– Мы в плену, – начал я.

– Yes!

– И полураздетые.

– Yes!

– Как это произошло?

– Yes!

– Идите вы к дьяволу со своим «yes»! Я спросил, как это произошло, что они смогли нас поймать?

– Как будет «шельма» или «мошенник» по-курдски?

– «Шельма» – «хайлебаз», а «мошенник» – «херамбаз».

– Так спроси этих хайлебазов и херамбазов, как им удалось схватить нас.

Предводитель услышал курдские выражения. Он повернулся и спросил:

– Что вы говорите?

– Мой спутник рассказывает, как мы попали в ваши руки, – отвечал я.

– Тогда говорите по-курдски, чтобы мы могли вас понимать.

– Он же не понимает по-курдски!

– Тогда не говорите о вещах, о которых мы вам не позволяем говорить!

Он снова повернулся, видимо убежденный, что отдал удачный приказ. Я был, однако, рад, что нам вообще не запретили говорить; если бы он был курдом, то наверняка бы это сделал. И что касается наших пут – курдские были бы прочнее. Наши ноги они связали так, что веревка свисала под брюхо лошади, а мои левые рука и нога были связаны с правой рукой и ногой англичанина. Кроме этого, связали наших лошадей. Ладони нам оставили свободными, чтобы мы могли вести лошадей. В этих вопросах нашим теперешним хозяевам не помешало бы поучиться у американских индейцев.

– Ну, рассказывайте же, сэр, – попросил я англичанина.

– Well! Вы делаете кувырок, прямо как вчера. У вас вообще в этом отношении что-то начало получаться! Я скакал за вами. Понимаете?

– Понимаю, и очень хорошо. Продолжайте.

– Моя лошадь споткнулась о вашего вороного, который принадлежит теперь этому джентльмену. И я… yes!

– Ага! Вы тоже сделали кувырок?

– Well! Правда, мой кувырок получился лучше вашего.

– Может быть, у вас в этом отношении больше опыта!

– Сэр, как будет по-курдски «нос»?

– «Некул».

– Превосходно! Тогда не задирайте слишком высоко ваш некул, мистер!

– Спасибо за предупреждение, сэр! С некоторых пор вы стали весьма высокопарно выражаться, – как мне кажется, с того времени, как вы начали заниматься курдским. Не правда ли?

– Совсем не стоит этому удивляться в таких обстоятельствах! Значит, я упал на землю и очень медленно поднялся на ноги: во мне что-то неправильно согнулось. Ружье отскочило далеко в сторону, пояс раскрылся. Все оружие лежало на земле. Тут пришли эти херамбазы и набросились на меня.

– Вы защищались?

– Естественно! Я смог, правда, схватить только нож и один из пистолетов, поэтому им удалось разоружить меня и связать.

– А где в это время был бей со своими людьми?

– Не знаю. Я никого не видел, но слышал выстрелы впереди нас.

– Они, наверное, попали в окружение.

– Вероятно. Когда они меня скрутили, принялись за вас. Я думал, что вы мертвы. Есть примеры того, что даже плохой всадник когда-нибудь сломает себе шею, не так ли, сэр?

– Вполне возможно!

– Вас привязали между двух кобыл; затем мы тронулись в путь, после того как состоялся раздел наших лошадей.

– Вас допрашивали?

– Очень! Я отвечал! И еще как! Yes!

– Нам нужно обратить внимание прежде всего на то, в каком направлении нас везут. Где находится овраг, в котором произошло нападение?

– Овраг прямо за нами.

– Вон там стоит сейчас солнце; значит, мы скачем на восток-юго-восток. Вам нравится в Курдистане так же, как и прежде, когда мы охотились на медведей?

– Гм! Порой это жалкая страна! Кто эти люди?

– Несториане.

– Превосходная христианская секта! Не так ли, сэр?

– Курды обходятся с ними с такой нечеловеческой жестокостью, что можно не удивляться их желанию отомстить им.

– Могли бы с этим подождать до другого времени! Что теперь нам делать, сэр?

– Ничего, по крайней мере сейчас.

– И не пытаться бежать?

– В том состоянии, в котором мы сейчас находимся?

– М-да! Это был красивый костюм! Чудесный! Теперь его нет! В Гумри мы купим другую одежду.

– Это самое меньшее, что необходимо сделать, но без моего коня и моего оружия я не убегу. А что с вашими деньгами?

– Забрали! А ваши?

– Тоже забрали! Хотя там было немного.

– Хорошее дело, сэр! Что теперь они с нами сделают, как вы думаете?

– Нашим жизням опасность не угрожает. Рано или поздно они нас отпустят. Правда, под большим сомнением то, получим ли мы назад наше имущество.

– Вы примиритесь с потерей своего оружия?

– Никогда! Даже если мне придется разыскивать его по отдельности по всему Курдистану.

– Well! Я буду искать с вами.

Мы скакали по широкой долине, которая разделяла две цепи гор, вытянувшиеся с северо-запада на юго-восток; затем мы поехали налево между гор, пока не попали на высокогорную равнину, откуда можно было разглядеть на востоке несколько населенных пунктов и речку с впадающими в нее ручьями. В этой местности должны лежать Мурги и Лизан.

Здесь, наверху, под дубами, мы сделали остановку. Всадники слезли с коней. Нам тоже разрешили спуститься, хотя и привязали вместе к стволу дерева. Несториане вытаскивали из сумок съестное, нам же приходилось ограничиться голодными взглядами. Линдсей откашлялся, раздосадованный, и проворчал:

– Знаете, чего я с радостью ожидал?

– Ну и чего же?

– Медвежьей ветчины и медвежьих лап.

– Не мучайтесь больше этим напрасным желанием! Вы голодны?

– Нет, я по горло сыт злостью! Посмотрите только на этого парня! Он даже не может разобраться с револьверами.

Несториане могли теперь в полном спокойствии рассмотреть то, что они у нас отобрали. Деньги они заботливо перепрятывали. Наше имущество гуляло по рукам, а оружие возбуждало особое внимание новых владельцев. Предводитель держал оба моих револьвера в руках. Он в них ничего не понял, повертел их туда-сюда и обратился наконец ко мне со словами:

– Это оружие?

– Да.

– Чтобы стрелять?

– Да.

– Как это делают?

– Это нужно показывать.

– Покажи это нам!

Этому человеку не приходило в голову подумать о том, что эта маленькая вещичка может стать для него опасной.

– Ты не поймешь, – сказал я.

– Почему?

– Потому что сначала тебе нужно узнать, как обходиться с другим оружием.

– Какое оружие ты имеешь в виду?

– Которое лежит по твою правую руку.

Я имел в виду штуцер «генри». Он, как и револьвер, был снабжен предохранителем, которого предводитель не нашел.

– Но объясни же мне, – сказал он.

– Я ведь тебе уже сказал, что это нужно показывать!

– Вот тебе ружье.

Он протянул его мне, и, как только я почувствовал его в своей руке, мне показалось, что больше уже ничего не надо бояться.

– Дай мне нож, чтобы я смог открыть курок, – обратился я к предводителю.

Он подал мне нож, и я кончиком ножа сдвинул предохранитель, хотя мог бы это сделать легчайшим нажатием пальца, и оставил нож в руке.

– Скажи, во что мне выстрелить? – спросил я.

Он огляделся и сказал:

– Ты хороший стрелок?

– Да!

– Тогда выстрели в чернильный орешек!

– Я тебе собью пять чернильных орешков, при этом заряжу оружие лишь один раз.

– Это невозможно!

– Я не обманываю тебя. Мне заряжать?

– Заряжай!

– Тогда дай мне сумку, которая висела на моем поясе, а теперь – на твоем.

Ружье было заряжено, но я хотел получить все свои патроны.

– Что это за маленькие штучки в этой сумке? – спросил он.

– Это я тебе сейчас разъясню. У кого есть такая штучка, тому, чтобы стрелять, не нужен ни порох, ни пули.

– Я вижу, что ты действительно не курд, ведь у тебя такие вещи, которых никогда в этой стране не водилось. Ты на самом деле христианин?

– Добрый христианин.

– Прочитай «Отче наш».

– Я не очень хорошо говорю по-курдски, поэтому ты меня должен простить, если я немного ошибусь.

Я постарался достойно выйти из весьма щекотливого положения. Несколько раз он поправлял меня, потому что я не знал слов «искушение» и «вечность», но потом удовлетворенно сказал:

– Ты на самом деле не мусульманин, потому что мусульманин никогда бы не прочитал христианской молитвы. Думаю, что ты не воспользуешься ружьем и не обманешь моего доверия, поэтому я отдам тебе сумку.

Спутники предводителя, казалось, посчитали такое его поведение вполне безопасным. Они все принадлежали народу, у которого долгое время властью угнетателей было отнято оружие, и поэтому они плохо понимали его ценность в руках решительного человека. И, конечно же, все с любопытством ожидали доказательства мощи моего оружия.

Я вынул один из патронов и притворился, будто заряжаю. Затем поднял ружье, указав им ветку, в которую собирался стрелять; пять раз нажал на курок – и орешки исчезли с ветки. Удивление этих людей было безгранично.

– Сколько раз ты можешь выстрелить из этого ружья? – поинтересовался у меня предводитель.

– Столько, сколько я захочу.

– А этими маленькими ружьями?

– Тоже много раз. Тебе объяснить?

– Давай!

– Дай-ка мне их!

Я положил штуцер рядом с собою и взял два револьвера, которые он мне покорно вернул. Линдсей наблюдал за каждым моим движением с большим напряжением.

– Я сказал вам, что я христианин с Запада. Я никогда не убиваю человека без причины, но когда на меня нападают, то меня нельзя победить, потому что у меня есть чудесное оружие, против которого нет никакого спасения. Вас больше тридцати храбрых воинов; но если бы мы не были привязаны к этому дереву и хотели бы вас убить, то мы бы справились с этим благодаря этим трем ружьям буквально за три минуты. Ты в это не веришь?

– У нас тоже есть оружие, – отвечал предводитель, заметно насторожившись.

– Вы бы не смогли употребить его в дело, ибо первый, кто потянулся бы за своим ружьем, пикой или ножом, был бы и первым убитым. Если бы вы не сопротивлялись, мы бы вам ничего не сделали, а только мирно поговорили.

– Вы не сможете этого сделать, потому что привязаны к дереву.

– Ты прав, но если бы мы захотели, мы бы быстро освободились, – объяснил я спокойным тоном. – Этой веревкой мы привязаны к дереву, я бы дал моему спутнику оба этих маленьких ружья, как я сейчас это делаю; затем взял бы твой нож и одним-единственным ударом разрубил бы веревку – и вот мы свободны. Вот видишь?

Свои слова я подтверждал соответствующими действиями. Вот я уже стоял, выпрямившись, около дерева со штуцером, Линдсей – рядом со мной с револьверами. Он кивнул мне, расплываясь в широкой улыбке, напряженно наблюдая за всем, что я делал, поскольку он не понимал моих слов.

– Ты умный человек, – сказал предводитель, – но эту веревку тебе не нужно было перерезать. Садись снова и все-таки объясни нам принцип действия двух маленьких ружей.

– Я тебе сказал уже два раза, что тут надо не объяснять, а показывать. Если же вы не выполните мои требования, то уж я вам покажу…

Только теперь, видимо, ему стало ясно, что я не шучу. Он встал, остальные поднялись тоже и потянулись за оружием.

– Чего ты требуешь? – спросил он угрожающе.

– Выслушай меня спокойно! Мы не обычные воины, мы эмиры, которых требуется встречать с почтением, даже если они попадают в плен. Вы же нас обокрали, связали, словно мы воры и разбойники. Мы требуем, чтобы вы нам возвратили все, что у нас отобрали.

– Мы не сделаем этого!

– Тогда я исполню твое желание и покажу тебе, как обращаться с этим оружием. Обрати внимание: первый, кто поднимет на нас оружие, будет и первым, кто умрет! Лучше, если мы поговорим друг с другом мирно.

– Вы тоже умрете!

– Но большинство из вас погибнет раньше нас!

– Мы свяжем вас, потому что должны привести вас к нашему мелеку[45]Мелек – правитель, царь, владелец (араб.)..

– Если вы попытаетесь нас связать, то не сможете привести к мелеку, ибо мы будем обороняться. Но если вы все нам отдадите, то мы последуем за вами добровольно; только так мы сможем появиться перед вашим мелеком в качестве эмиров.

Эти добрые люди были далеко не кровожадны и очень боялись нашего оружия. Они посмотрели друг на друга, посовещались шепотом, и наконец предводитель спросил:

– Что ты требуешь обратно?

– Одежду.

– Ты ее получишь.

– Деньги и все, что лежало в наших карманах.

– Это останется у нас, мы отдадим все это нашему мелеку.

– И еще оружие.

– И оружие останется у нас, чтобы вы не употребили его против нас.

– И затем мы требуем наших лошадей.

– Ты требуешь невозможного!

– Ну хорошо, пеняйте на себя, если мы попытаемся сами вернуть то, что нам принадлежит. Ты предводитель и захватил себе наше имущество. Я убью тебя, чтобы вернуть его.

Я поднял ружье. Линдсей тоже приподнял оба своих ствола.

– Стой! Не стреляй! – повелительно сказал мне предводитель. – Ты на самом деле последуешь за нами, если мы тебе все отдадим?

– Да.

– Поклянись нам в этом!

– Я говорю это. Это как клятва!

– И ты не воспользуешься своим оружием?

– Нет! Разве что в случае самозащиты.

– Тогда ты получишь сейчас все.

Он снова тихо переговорил со своими. Казалось, он им объяснял, что наше имущество наверняка останется у них. Наконец около нас положили все, до мельчайшего предмета. Мы натянули одежду, и Линдсей попросил меня сообщить ему результаты моих переговоров. После моего рассказа на его лице появились морщины – он задумался.

– Что вы наделали, сэр? Наша свобода уже была в наших руках!

– Вы думаете? Все равно пришлось бы вступить в бой!

– И мы бы убили всех!

– Пятерых или десятерых, затем нас все равно скрутили бы. Радуйтесь тому, что нам вернули наши вещи; будущее покажет, что к чему!

– Куда они отведут нас?

– Это мы скоро узнаем. Между прочим, я могу уверить вас в том, что наши друзья не оставят нас. Халеф наверняка поднимет на ноги всех, чтобы вызволить нас.

– Знаю – классный парень!

Мы рассовали по карманам все вещи, взобрались на лошадей и поскакали дальше. Мне стоило лишь чуть-чуть надавить коленями, чтобы снова оказаться свободным. Но я дал слово и держал его. Я скакал сбоку от предводителя, который то и дело бросал на нас озабоченные взгляды.

– Я спрашиваю тебя снова, куда ты нас ведешь? – начал я.

– Это решит мелек.

– А где он?

– Мы подождем его на склоне горы.

– Чей он мелек?

– Лизана.

– Значит, он сейчас в Лизане и скоро вернется?

– Нет, он погнался за беем из Гумри.

– Вот оно что! А почему вы с ним расстались?

– Ему больше не нужна была наша помощь, потому что у бея при себе было мало людей, а когда мы повернули назад, мы наткнулись на вас.

Вот и разрешилась загадка. Враг столь многочислен, что наши друзья не смогут нам помочь.

Дорога повела опять под гору, и мы увидели перед собой долину Заба. Примерно через два часа мы подъехали к одинокому хутору, где было всего лишь четыре дома, из которых три были построены из глины и только у одного были каменные стены. Здание было двухэтажным, с большим садом сзади.

– Здесь мы и остановимся, – сказал предводитель.

– Кому принадлежит этот дом?

– Брату мелека. Я отведу тебя к нему.

Мы остановились перед зданием, и когда я спускался с лошади, то услышал чье-то тяжелое, громкое дыхание. Повернувшись, я увидел собаку, огромными прыжками спускавшуюся по склону. Это был мой Доян, которого я незадолго до нападения на нас передал Халефу. Поводок был разорван. Инстинкт привел умное животное ко мне по моему следу. Он с ликованием прыгал около меня, и я с большим трудом успокоил животное.

Я дал ему повод моей лошади в зубы и ушел с полной уверенностью, что Дояна у меня не похитят. Затем нас привели в дом. Предводитель поднялся с нами по лестнице и приказал подождать его в одной из комнатушек. Через некоторое время он вернулся.

– Пойдемте, – сказал он, – но прежде снимите свое оружие.

– Почему?

– Брат мелека – священник.

– Но ты же не снимал оружия!

– Я его друг.

– A-a! Он боится нас?

– Да, это так.

– Тогда ты можешь быть спокоен. Если у него чистые намерения, то мы ему не будем опасны.

Предводитель провел нас через дверь в покои, в которых находился владелец дома. Это был слабый, пожилой мужчина. Его лицо со следами оспы не произвело на меня очень приятного впечатления. Он кивнул, и предводитель удалился.

– Кто вы? – спросил он, даже не поприветствовав нас.

– А кто ты? – спросил я таким же недоброжелательным тоном.

Он наморщил лоб.

– Я брат мелека из Лизана.

– А мы пленники мелека из Лизана.

– Твое поведение не похоже на поведение пленника.

– Я – добровольный пленник и точно знаю, что недолго им останусь.

– Добровольный? Вас же взяли в плен!

– А мы снова освободились и последовали за вашими людьми по доброй воле, чтобы не быть вынужденными лишить их жизни. Разве тебе об этом не рассказали?

– Я в это не верю.

– Тебе придется в это поверить.

– Ты был у бея из Гумри. Как это получилось?

– У меня было поручение передать ему привет от одного его родственника.

– Значит, ты не его подданный?

– Нет. Я чужой в этой стране.

– Христианин, как я слышал?

– Ты слышал правду.

– Но христианин, который верит в ложное учение!

– Я убежден, что оно истинное.

– Ты миссионер?

– Нет. А ты священник?

– Когда-то я хотел им стать.

– Когда здесь будет мелек?

– Уже сегодня, а когда точно, еще неясно.

– Я должен до приезда мелека оставаться в твоем доме?

Он кивнул. Я спросил еще:

– В качестве кого я должен оставаться?

– В качестве того, кто ты есть, – в качестве пленника.

– А кто меня удержит здесь?

– Мои люди и твое слово.

– Твои люди не смогут меня удержать, а свое обещание я уже выполнил. Я сказал, что последую за ними, это я и сделал.

Он, казалось, размышлял.

– Может быть, ты и прав. Тогда ты не пленник, а мой гость.

Он хлопнул в ладоши, и сразу же появилась старая женщина.

– Принеси трубки, кофе и циновки! – повелел он ей.

Как только появились циновки, мы заняли место возле этого человека, который назывался священником, потому что он когда-то хотел им стать. Он стал дружелюбнее и, когда принесли трубки с табаком, даже собственноручно их нам зажег. Я расспросил у него об условиях жизни несторианских халдеев и узнал вещи, при рассказе о которых волосы поднимаются дыбом.

Воины устроились вокруг дома; я узнал, что это были простые бедные крестьяне, не уважаемые по понятиям кочевников и им подобных, люди, чье ремесло – война. Они толком не знали, как обращаться с оружием, и по некоторым намекам нашего хозяина я понял, что из десяти их фитильных ружей могли выстрелить только пять.

– Вы, наверное, устали, – сказал хозяин, когда мы выпили весь кофе. – Позвольте, я укажу вам вашу комнату!

Он поднялся и открыл дверь. Как бы из вежливости он отошел в сторону, чтобы дать нам возможность первыми пройти в помещение; однако, едва мы переступили порог, он захлопнул за нами дверь и задвинул засов.

– Ай! Что это такое?! – воскликнул Линдсей.

– Уловка! Что же еще?

– Вы дали им возможность одурачить себя!

– Нет. Я все это предполагал.

– Почему же вы входили в комнату, если предполагали?

– Я хочу отдохнуть, у меня еще болят ноги от падения с лошади.

– Это мы могли сделать еще где-нибудь, но не здесь, в качестве пленников!

– Мы не пленники. Видите эту дверь?

Я внимательно осмотрел ее еще во время разговора. Достаточно нескольких ударов ноги или приклада, чтобы ее выбить.

– Давайте сейчас же так и сделаем.

– Мы вне опасности.

– Вы что, будете ждать, чтобы собралось еще больше людей? Сейчас нам несложно сесть на коней и ускакать.

– Кроме того, мне по душе это приключение. У нас появилась великолепная возможность познакомиться с условиями жизни этих сектантов.

– Мне это не очень интересно, свобода мне дороже!

Тут я услышал, как гневно заворчал мой пес. И тут же залаял так, что стало ясно: он пытается защититься от нападающего. Единственное окно в комнате было так мало, что нельзя было даже просунуть в него голову, да и находилось оно на другой стороне. Значит, я не мог видеть, что случилось. Опять раздался короткий лай и вслед за ним крик. При таких обстоятельствах я не мог больше оставаться здесь, на втором этаже.

– Идемте, сэр!

Я навалился плечом на дверь – она поддалась.

– Возьмите приклад! – сказал Линдсей, хватаясь за свое ружье.

Несколько ударов – и дверь была выбита. В помещении, где мы пили кофе, стояли четверо мужчин, которые двинулись к нам с поднятым оружием. Но они не производили впечатления людей, готовых выстрелить.

– Стоять! Оставайтесь на месте! – сказал один из них вполне дружелюбно.

– Стойте сами!

Я резко отодвинул его в сторону и поспешил вниз, где несториане широким кругом обступили лошадей. Рядом с ними лежал на земле хлебосольный хозяин, пес – на нем.

– Скачем прочь, сэр? – спросил Линдсей.

– Да!

В следующее мгновение мы уже были на лошадях.

– Стоять! Мы стреляем! – закричали сразу несколько воинов.

– Доян, беги!

Наши лошади буквально протиснулись сквозь окружавших нас несториан. Два выстрела, раздавшиеся вслед, не причинили нам никакого вреда. Несториане громко вопили, взбираясь на лошадей, чтобы преследовать нас. С момента пленения наши приключения больше походили на комедию. Это убедило нас, что тирания способна психически истощить целый народ. Как сложилась бы наша судьба, будь у несториан в головах немного больше мозгов?

Мы перестали обращать на них внимание и проскакали быстро, как могли, по той же дороге, которая привела нас сюда. Достигнув холма, мы оставили наших преследователей далеко позади.

– Нам больше не стоит их бояться! – сказал Линдсей.

– Однако нам следует опасаться других. Они могут нам еще встретиться.

– Тогда мы от них ускользнем.

– Это не всегда возможно.

– Тогда мы сквозь них пробьемся. Well!

– Сэр, нам вряд ли это удастся. Я подозреваю, что наши несториане были в отряде мелека ненужным, растерявшимся и плохо вооруженным арьергардом. Он их послал назад, чтобы не связывать себе руки. Они осмелились приблизиться к нам только потому, что мы были вдвоем и не могли защититься.

– Я больше не дам себя поймать! Yes!

– Мне этого тоже совсем не хочется. Но человек никогда не знает, что с ним может случиться.

Мы быстро проскакали вершинное плато и только тогда остановились. Я вытащил из сумки подзорную трубу, чтобы рассмотреть лежащую внизу долину и склоны. Не заметив ничего подозрительного, мы продолжили путь. После долгой скачки мы приехали наконец к тому месту, где перед этим нас взяли в плен. Линдсей хотел свернуть направо, в сторону Миа и нашего места охоты. Я же в нерешительности остановился и предложил:

– Не спуститься ли нам налево, сэр? Там они напали на наших. Нужно осмотреть место сражения.

– Мы же все встретимся в Миа или в Гумри, – возразил Линдсей.

– Гумри лежит слева. Едем!

– Вы подвергаете себя новой опасности!

Я не стал обсуждать и свернул налево, он, немного раздосадованный, последовал за мной.

Я увидел корень, о который в тот раз споткнулся мой конь. Где-то шагов через восемьсот от этого места лежала убитая лошадь со снятым седлом и подпругой. Скудная трава была истоптана, по многочисленным окропленным кровью камням можно было предположить, что здесь происходило целое сражение. Курды обратились в бегство, а несториане их преследовали. Это взволновало англичанина. Он больше не думал о своем предостережении и пустил свою лошадь рысью.

– Едем, сэр! Посмотрим, как было дело! – крикнул он.

– Осторожно! – предостерег я. – Долина широка и открыта. Если сейчас появится враг и нас заметит – тогда мы пропали.

– Меня не касается! Должны помочь нашим!

– Мы им больше не нужны!

Его нельзя было удержать, и я был вынужден следовать за ним по открытой местности, хотя охотнее проехал бы под деревьями.

Далеко внизу долина делала поворот. Внутренний склон спускался почти до самого берега ручья и мешал нам что-либо увидеть. Недалеко от ручья мы наткнулись на обнаженный труп. Это был курд, что можно было определить по пучку волос. Мы завернули за угол, но едва сделали сто шагов, как вдруг по склонам долины зашумело в деревьях и кустах и нас окружили вооруженные люди. Двое из них схватили моего коня за уздечку, а несколько других так быстро меня скрутили, что я не успел даже ничего сделать. Так же поступили и с англичанином, который оказался в таком клубке врагов, что его лошадь вряд ли могла двигаться. У него что-то спросили, он ничего не понял и указал на меня.

– Кто вы? – спросил меня один из воинов.

– Мы друзья нестора. Что вы хотите от нас?

– Мы не нестора. Так зовут нас наши враги и угнетатели. Мы – халдеи. А вы – курды?

– Мы не курды, не турки и не арабы. Мы только носим одежду этой страны. Мы здесь чужие.

– Откуда вы?

– Я – немси, а мой спутник – инглис.

– Я не знаю этих немси, но инглис – злые люди. Я отведу вас к мелеку, пусть он решает, что делать с вами.

– Где он?

– Дальше, внизу. Мы лишь авангард.

– Мы добровольно последуем за вами, отпусти меня.

– Слезай с лошади!

– Разреши мне остаться на коне! Я недавно упал и плохо хожу.

– Тогда мы поведем ваших коней за узду. Как только вы попытаетесь бежать или употребить в дело свое оружие, вас застрелят.

Это звучало вполне определенно и воинственно. Эти воины, однако, произвели на нас совсем другое впечатление, чем те, которые взяли нас в плен. Нас повели вниз по долине. Моя собака бежала рядом с лошадью, постоянно поглядывая на меня; она не напала ни на кого из врагов, потому что я вел себя спокойно.

Справа в ручей втекал маленький поток. Он выбегал из боковой долины, делающей большой изгиб при переходе в большую долину. В изгибе расположились примерно шесть сотен воинов, разбившихся на много мелких группок. Их лошади паслись неподалеку. Наше появление вызвало оживление, но никто нас даже не окликнул.

Нас повели к самой большой группе, в середине которой сидел хорошо сложенный человек. Это был мелек, который лишь отдаленно походил на своего брата. Он кивнул нашим провожатым.

– Вы привели их? Возвращайтесь снова на свой пост.

Значит, ему уже сообщили о нашем приближении. Неподалеку, как я заметил, находилась группа людей. Там сидели бей из Гумри, Амад эль-Гандур, Халеф и еще несколько курдов, без оружия и окруженные стражей; ни один из них не был связан. Им хватило присутствия духа вести себя спокойно при нашем появлении.

Мелек кивнул нам, чтобы мы спешились.

– Подойдите ближе! – повелел он.

Я вступил в круг и уселся без стеснения рядом с ним. Англичанин сделал так же. Мелек посмотрел на нас ошарашенно, но, правда, ничего не сказал о нашем дерзком поведении.

– Вы защищались? – спросил он.

– Нет, – ответил я коротко.

– У вас же есть оружие.

– Почему мы должны убивать халдеев, если мы их друзья? Они такие же христиане, как и мы.

Он насторожился и спросил:

– Вы христиане? Из какого города?

– Города, из которого мы родом, ты не знаешь. Он лежит далеко отсюда, на Западе, где еще не был ни один курд.

– Значит, вы франки? Может быть, из Инглистана?

– Мой спутник родом из Инглистана, я же – немси.

– Я еще не видел ни одного немси. Они живут вместе с инглис в одной стране?

– Нет. Между их государствами простирается море.

– Это ты слышал, наверно, от других? Ты не немси.

– Почему?

– Потому что ты носишь Коран, как хаджи.

– Я купил его для того, чтобы посмотреть, что за вера и учение у мусульман.

– Значит, ты поступил неправильно. Христианин не должен знакомиться ни с каким другим учением, кроме своего собственного. Но если вы франки, то зачем приехали в нашу страну?

– Мы хотим узнать, можно ли с вами торговать.

– Какие товары вы привезли?

– Мы еще ничего не привезли. Мы хотим только посмотреть, что вам нужно, и рассказать потом нашим купцам.

– А зачем вам столько оружия, если вы прибыли сюда ради торговли?

– Оружие – право свободного мужчины. Кто путешествует без оружия, того принимают за слугу.

– Тогда скажите вашим купцам, чтобы они послали нам оружие, ибо здесь много мужчин, которые желают стать свободными. Вы, должно быть, очень мужественные люди, если отваживаетесь отправляться в такие далекие страны. У вас есть кто-нибудь, кто вас здесь защищает?

– Да. У меня есть с собою бу-джерульди падишаха.

– Покажи его мне.

Я подал ему паспорт и увидел, что он умеет читать. Этот мелек был образованным человеком! Он вернул мне документ.

– Ты находишься под защитой, которая здесь тебе ничем не поможет; но я вижу, что вы не обычные воины, это вам на руку. А почему ты говоришь один? Почему молчит твой спутник?

– Он понимает только язык своей родины.

– Что делаете вы здесь, в этой отдаленной местности?

– Мы увидели следы, оставшиеся после сражения, и последовали за ними.

– Где вы спали последнюю ночь?

– В Гумри, – отвечал я без колебания.

Он поднял голову и проницательно посмотрел на меня.

– Ты смеешь мне это говорить?

– Да, так как это правда.

– Значит, ты – друг бея! Как произошло, что ты не сражался на его стороне?

– Я отстал и не мог быть с ним в минуту опасности – между нами были твои люди.

– Они на вас напали?

– Да.

– Вы защищались?

– Это нельзя назвать обороной. В тот момент, когда они на нас напали, я лежал без сознания, а мой спутник потерял оружие. Убили лишь одну лошадь и ранили двоих ваших.

– Что произошло потом?

– Нас раздели до нижнего белья, привязали к лошадям и отвели к твоему брату.

– А теперь вы снова здесь! Как так случилось?

Я рассказал ему все подробно, начиная с первого момента нашего плена до этой минуты. Его зрачки становились все шире и шире, и наконец он разразился криком удивления:

– Ради бога, господин, все это ты говоришь мне? Или ты герой, или легкомысленный человек, или ты ищешь смерти!

– Ни одно из этих предположений не верно. Я сказал тебе все, потому что христианин не должен лгать и потому что мне нравится твое лицо. Ты не разбойник и не тиран, перед которым дрожат. Ты честный вождь своих людей, любишь правду и хочешь ее слышать.

– Господин, ты прав, и то, что ты так поступил, – твое счастье. Если бы ты сказал мне неправду, тебя бы постигла участь этих.

И он указал на группу пленных.

– Откуда бы ты знал, что я говорю неправду?

– Я знаю тебя. Разве ты не тот человек, который вместе с хаддединами боролся против их врагов?

– Это я.

– Разве ты не тот человек, который вместе с езидами боролся против мутасаррыфа Мосула?

– Ты говоришь правду!

– Разве ты не тот человек, который освободил Амада эль-Гандура из тюрьмы Амадии?

– Да, я сделал это.

– Который также вынудил мутеселлима освободить двух курдов из Гумри?

– Это так.

Я все больше удивлялся. Откуда знает этот несторианский предводитель всю эту историю?

– Откуда ты знаешь все это, мелек? – спросил я.

– Разве не ты вылечил девочку в Амадии, съевшую ядовитую ягоду?

– Да, я. Ты знаешь и это?

– Ее прабабку зовут Мара Дуриме?

– Это ее имя. Ты ее знаешь?

– Она была у меня и много о тебе рассказывала из того, что узнала от твоего слуги, находящегося там, среди пленных. Она знала, что ты можешь приехать в нашу местность, и попросила меня стать твоим другом.

– Откуда ты знаешь, что я – именно тот человек?

– Разве ты не рассказывал вчера о себе? У нас в Гумри есть друг, который нам все сообщает. Поэтому мы знали и о сегодняшней охоте, и то, что ты будешь присутствовать при этом. Когда я лежал в засаде и заметил, что ты отстал, я послал отряд моих людей, которые должны были взять тебя в плен и увезти, чтобы тебя не ранили в бою.

Все это звучало настолько фантастично, что было трудно в это поверить. Только теперь я понял странное поведение воинов, которые брали нас в плен, хотя они, конечно, хватили лишку, потому что отняли у нас одежду.

– Что же ты теперь будешь делать? – спросил я мелека.

– Я возьму тебя с собою в Лизан, где ты будешь моим гостем.

– А мои друзья?

– Твой слуга и Амад эль-Гандур свободны.

– А бей?

– Он мой пленник. Наше собрание еще решит, что с ним делать.

– Вы его убьете?

– Вполне возможно.

– Тогда я не могу с тобой пойти!

– Почему?

– Я гость бея и разделю его судьбу. Я буду вместе с ним бороться, побеждать и умирать.

– Мара Дуриме сказала мне, что ты эмир, а значит, храбрый воин. Но подумай о том, что смелость часто ведет к гибели, особенно если она сопряжена с неосмотрительностью. Твой спутник не понял, о чем мы говорим. Обсуди все с ним и спроси его, что тебе делать!

Это предложение оказалось чрезвычайно удобным, оно дало мне возможность объясниться с англичанином.

– Сэр, мы встретили такой прием, о котором я не смел и мечтать.

– Вот как! Плохой?

– Нет, радушный. Мелек знает нас. Старая христианка, внучку которой я исцелил в Амадии, рассказывала ему о нас. Нам нужно вместе с ним в качестве его гостей отправляться в Лизан.

– Well! Очень хорошо! Превосходно!

– Но тогда мы, так сказать, неблагодарно поступим по отношению к бею, потому что он останется в плену и его могут убить.

– Гм! Неприятно! Замечательный парень!

– Может быть, было бы возможным вместе с ним убежать отсюда.

– Как?

– Пленники не связаны. Каждому из них нужна лишь одна лошадь. Если они быстро вскочат на ноги, взберутся на лошадей и моментально ускачут, то, возможно, я смогу прикрыть их отход. У меня есть основание полагать, что несториане не будут в меня стрелять.

– Гм! Красивая задумка! Отлично!

– Но это должно происходить быстро. Вы участвуете в деле?

– Yes! Будет интересно!

– Но мы не будем стрелять, сэр!

– Почему?

– Это было бы неблагодарно по отношению к мелеку.

– Тогда они нас поймают.

– Не думаю. Мой конь хорош, ваш – тоже. Если остальные лошади неплохие, то есть шанс удрать. Значит, вы готовы?

– Yes!

– Тогда будьте внимательны.

Я снова повернулся к мелеку.

– Что вы решили?

– Мы останемся верны бею.

– И отклоните мою дружбу?

– Нет. Но ты нам разрешишь выполнить наш долг. Мы сейчас пойдем и, я скажу тебе откровенно, сделаем все, чтобы освободить бея.

Мелек улыбнулся и сказал:

– Даже если вы позовете всех своих воинов, они опоздают, потому что мы уже к тому времени уйдем. А вы сейчас не сможете уйти; раз вы хотите помочь бею, я вынужден вас задержать.

Я поднялся, Линдсей уже стоял около своей лошади.

– Задержать? – спросил я, чтобы выиграть время, потому что уже дал Халефу знак рукой и при этом указал на пасущихся поблизости лошадей и на выход из долины. – Думаю, я не стану твоим пленником.

– Ты вынуждаешь меня к этому.

Я увидел, что Халеф меня понял, потому что он принялся шептаться с другими, они с ним быстро согласились, и Халеф посмотрел многозначительно в мою сторону.

– Мелек, я хочу сказать тебе что-то, – сказал я, подойдя к нему и положив ему руку на плечо. – Посмотри вверх, в долину!

Он повернулся спиной к пленникам и сказал:

– А что?

– В то время как ты смотришь в эту сторону, за твоей спиной произойдет то, что ты считаешь невозможным!

– Что ты имеешь в виду? – спросил он удивленно.

Я ответил ему не сразу.

В самом деле, в эту секунду пленники вскочили на ноги и подбежали к лошадям, успев взобраться на них еще до того, как прозвучала тревога. Англичанин тоже сидел на коне и умудрился сбить с ног нескольких мужчин, которые решили преследовать его.

– Твои пленники убегают, – отвечал я неторопливо.

Я применил детскую хитрость, чтобы в решительный момент отвлечь внимание мелека и сидящих рядом с ним пленников; но она удалась! Мелек быстро обернулся.

– За ними! – крикнул он и подскочил к своей лошади.

Это был курдский буланый жеребец великолепнейшего сложения. На этом коне он быстро догонит беглецов. Мне нужно было этому помешать! Я подскочил к коню, вытащил кинжал и нанес лошади сильный удар в заднюю ногу, едва мелек коснулся поводьев.

– Предатель! – крикнул мелек и набросился на меня.

Я отшвырнул его, несколькими прыжками преодолел пространство между мной и моим вороным, вскочил на коня и помчался прочь.

Пленники знали, что выше по долине их ждет авангард, потому свернули направо вниз. Я промчался мимо первого преследователя, оставив его позади; затем остановился, приложил ружье к щеке:

– Остановитесь, я стреляю!

Они не послушали меня; я два раза нажал на курок и положил лошадей первых преследователей. Остальные остановились, но задние всадники напирали, и поэтому я выстрелил еще три раза. Это дало беглецам время ускользнуть из поля нашего зрения. Наконец появился на своем буланом мелек, которому удалось его поймать. Он окинул быстрым взглядом происходящее и рывком вытащил пистолеты.

– Застрелите его! – кричал он гневно, скача прямо на меня.

Я повернул лошадь и помчался. Теперь все зависело от скорости моего коня. Я положил ему руку между ушей.

– Ри![46]Ветер! (араб.) – Одно из тайных слов, воспринимаемых породистой арабской лошадью от своего хозяина. Упоминаемый далее эпизод описан автором в романе «Через пустыню».

Он вытянул свое тело и полетел, словно пущенная стрела. Его длинная грива обвивала мне колени, словно знамя. Через минуту меня уже не мог достать ружейный выстрел. Это было совершенно другое чувство – мчаться среди дня, не то что тогда, темной ночью, из Ступенчатой долины к лагерю хаддединов. Я достиг первого изгиба долины, когда мои друзья только-только исчезали за вторым, и мне пришла в голову мысль. Я расположился поудобнее в седле, так что лошадь меня практически не чувствовала, и жеребец так погнал вперед, что даже борзая осталась позади. За три минуты я настиг беглецов, уже измучивших своих лошадей.

– Скачите быстрее! – крикнул я. – Еще немножко быстрее! Я собью мелека с толку.

– Как? – спросил бей.

– Это мое дело. Нет времени объяснять. Сегодня вечером встречаемся в Гумри.

Я придержал свою лошадь, в то время как остальные галопом промчались мимо меня. Скоро они исчезли за следующим изгибом дороги. Я поскакал к первому повороту и увидел преследователей далеко вверху. Впереди скакал мелек. Я высчитал момент, когда они достигнут моего теперешнего месторасположения, и медленно развернулся, пустив лошадь рысью, а затем опять галопом. Борзая снова была со мною. Скоро появились и преследователи. Они увидели меня и, естественно, посчитали, что я еще не настиг своих друзей и поеду той же дорогой, по которой скачут они.

Снова я увидел маленький ручеек, вытекающий из боковой долины, куда я и свернул. Она была очень каменистой, со скудной растительностью. Мне приходилось скакать здесь медленнее, и скоро я увидел, что за мной следует мелек. Наверняка за ним скакали все его люди, так что курды были спасены.

Заметил я, однако, и другое – буланый мелека был лучшим «альпинистом», чем мой вороной. Я гнал и гнал лошадь, но тем не менее расстояние между мной и мелеком все уменьшалось. Самой трудной была верхняя часть ущелья, где нужно было преодолеть очень крутое место, сплошь покрытое щебнем, который рассыпался под копытами и затруднял бег лошади. Я гладил и ласкал лошадь. Она стонала, сопела и делала все возможное – наконец мы были наверху.

Тут за моей спиной раздался выстрел мелека; к счастью, он не попал в меня.

Теперь прежде всего нужно было осмотреть местность.

Передо мною расстилались лишь голые холмы, между которыми не было видно даже тропинки.

Справа лежал отвесный склон горы, который показался мне наиболее проходимым; туда я и направил свою лошадь. Вершинное плато, на котором я находился, было ровным, поэтому я снова приобрел преимущество. Теперь я скакал под гору, где имелась похожая на настоящую естественная скалистая дорога. Я быстро продвигался по ней вперед.

Где-то надо мной раздался громкий крик мелека. Был ли это крик недовольства оттого, что я ускользаю? Или крик предостережения? Я скакал вперед, за мной – осторожно мелек.

Местность становилась все сложнее. По правую руку скала круто шла вверх, по левую – падала отвесно вниз, и при этом тропа становилась все уже. Моя лошадь была привычной к ущельям после гор Шаммар, поэтому она не боялась и шла дальше шагом осторожно и медленно, хотя в ширину тропа была не больше двух футов. Местами она становилась шире, и, увидев перед собой изгиб тропы, я понадеялся, что дальше дорога будет более удобной. Но у поворота лошадь остановилась без моей команды. Перед нами была пропасть глубиной во много сот футов.

Я находился в ужасном положении. Двигаться вперед я не мог, повернуть – тоже, а за моей спиной прислонился к скале мелек. Вероятно, он знал эту местность, потому что соскочил с коня и следовал за мной пешком. За ним шли несколько его людей.

Я, правда, мог слезть со своего коня и повернуть обратно, оставив его в безвыходном положении, но тогда я бы потерял своего превосходного верхового. Поэтому я решил отважиться на невозможное. Ласково заговорив с конем, я велел ему идти назад. Он послушался и с невероятной осторожностью начал пятиться назад, посапывая и дрожа. Если у него сейчас закружится голова, то мы обрушимся в пропасть. Но успокаивающий и вселяющий бодрость тон моего голоса, казалось, придал ему уверенности. Хоть дело шло и медленно, но все же мы шаг за шагом пришли к тому месту, которое было вдвое шире, чем в самом узком месте тропы.

Я дал вороному отдохнуть. Мелек поднял ружье.

– Стой! Иначе – стреляю! – крикнул он мне.

Что мне было делать? Если лошадь испугается выстрела, она может рухнуть вместе со мной в пропасть. Или на нас обрушится лавина щебня. Оставаться на месте я, естественно, не мог. Поэтому я решил выстрелить первым. Если вороной увидит, что я готовлюсь выстрелить, он, вероятно, не испугается.

Кстати, расстояние между мной и мелеком было настолько велико, что я мог не опасаться его пули. Тем не менее, даже если пуля в нас не попадет, это испугает лошадь. Поэтому я повернулся в седле, прицелился и закричал:

– Уйди! Иначе я в тебя выстрелю!

Мелек засмеялся и возразил:

– Ты, вероятно, шутишь. Так далеко пуля не летит.

– Я сделаю дырку тебе в тюрбане!

Я вскинул ружье и громко щелкнул курком, чтобы лошадь подготовилась к выстрелу. Затем я прицелился и выстрелил и тотчас же обернулся. Это было излишней предосторожностью, так как лошадь стояла смирно. За мной раздался крик, и, когда я обернулся, мелек исчез. Я было забеспокоился, что застрелил его, но скоро заметил, что он только удалился на безопасное расстояние.

Я снова зарядил ружье и повел лошадь назад по тропе. В течение всего этого времени собака вела себя тихо. Она все время была на некотором расстоянии от лошади, как будто чувствовала, что не должна мешать ни звуком, ни движением.

Прошло много времени, пока мы не достигли места, где снова могли отдохнуть. Площадка была примерно пяти локтей в длину и четырех футов в ширину.

Стоило ли мне попробовать? Может быть, лучше все свершить за одно мгновение, чем мучиться часами? Я прижал вороного к скале так, чтобы он мог оглядеть сзади тропу. Затем… Боже милостивый, помоги! Я пришпорил лошадь, поднял на дыбы и рывком повернул ее кругом.

Целое мгновение ее передние копыта парили над пропастью, затем они обрели прочную опору; опасный разворот удался. Лошадь дрожала всем телом, понадобилось немало времени, чтобы можно было двигаться на ней дальше.

Возблагодарим Господа! Мы быстро проехали по опасной тропе, затем, однако, я был вынужден остановиться. На незначительном расстоянии от меня стоял мелек примерно с двадцатью людьми. Ружья всех были направлены на меня.

– Стой! – приказал он мне. – Как только ты схватишься за оружие, я стреляю!

Сопротивление было бессмысленно.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

– Слезай с коня! – сказал он.

Я слез.

– Сложи свое оружие! – приказал он дальше.

– Этого я не сделаю.

– Тогда мы тебя застрелим!

– Стреляйте!

Они не выстрелили, посовещались друг с другом, и затем мелек сказал:

– Эмир! Ты пощадил меня, я тоже не хочу тебя убивать. Пойдешь за нами добровольно?

– Куда?

– В Лизан.

– Да. Только если ты мне оставишь то, чем я владею.

– У тебя ничего не отнимут.

– Ты клянешься?

– Я клянусь!

Я поскакал к ним, держа на всякий случай револьвер в руках, чтобы быть готовым ко всяким хитростям. Однако мелек протянул мне руку и сказал:

– Эмир! Ты пережил неприятные минуты?

– Да, на самом деле было страшно.

– И тебя не покинуло мужество?

– Тогда я бы пропал. Но Господь меня защитил!

– Я твой друг.

– И я твой друг.

– Тем не менее ты мой пленник, потому что ты поступил по отношению ко мне как враг.

– Что ты будешь делать со мною в Лизане? Посадишь меня в тюрьму?

– Да! Правда, если ты мне обещаешь, что не убежишь, то ты сможешь жить у меня как гость.

– Я сейчас ничего не обещаю. Позволь мне подумать.

– У тебя есть на это время.

– А где твои остальные воины?

Он улыбнулся с явным превосходством и отвечал:

– Господин! Твоя мысль была умна, но тем не менее я ее отгадал.

– Какая мысль?

– Ты подумал, я посчитаю, что бей из Гумри поскачет в эти горы, которые он так же хорошо знает, как и я. Он знает, что здесь ему не уйти от погони.

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Ты хотел сбить меня с толку. Я последовал за тобой, потому что я все равно поймаю бея и одновременно хочу поймать и тебя. Со мной не все мои люди; остальные образовали две группы и скоро нагонят беглецов.

– Они будут защищаться, – возразил я.

– У них нет оружия.

– Они побегут через лес.

– Бей слишком гордый, чтобы оставить лошадь, на которой еще можно скакать. Ты напрасно подвергал себя опасности и напрасно ранил и убивал наших лошадей. Идем!

Мы ехали обратно той же дорогой. Там, где я поворачивал с главной долины в боковую, стояли несколько всадников.

– Ну как? – спросил их мелек.

– Мы поймали не всех.

– А кто у вас?

– Бей, хаддедин, слуга этого господина и еще два курда.

– Этого достаточно. Они оборонялись?

– Нет. Это им бы не помогло, они были окружены, но несколько курдов ускользнули в кусты.

– У нас есть их бей, этого более чем достаточно.

Мы возвращались к тому месту, где я впервые увидел пленников. Я был озадачен, что не поймали англичанина. Как он удрал и куда? Он не понимал по-курдски. Что теперь с ним станет?

Когда мы достигли лагеря, пленники уже сидели на прежнем месте, но теперь они уже были связаны.

– Куда ты пойдешь сначала – к ним или ко мне? – спросил меня мелек.

– Сначала к ним.

– Тогда я попрошу тебя сперва снять оружие!

– И я прошу оставить меня и пленников у тебя. В этом случае я обещаю тебе, пока мы в Лизане, не пускать в ход мое оружие и не предпринимать попыток к бегству.

– Но ты поможешь бежать другим!

– Нет! Я ручаюсь и за них, но ставлю условие, чтобы у них осталось их имущество и чтобы их не связывали.

– Да будет так!

Мы заняли места друг возле друга, и, признаюсь, большинству было стыдно смотреть в глаза товарищам, потому что мы дали себя снова поймать. Тут раздался крик удивления: появился всадник, которого, пожалуй, и не ожидали, – мистер Линдсей.

Он огляделся, увидел нас и быстро подскакал к нам.

– А, сэр! Вы опять здесь? – спросил он удивленно.

– Да. Good day, мистер Линдсей! Как вы снова оказались здесь? Ведь вам удалось смыться.

– По крайней мере я здесь не добровольно, как вы.

– Добровольно? Мы были вынуждены!

– Хе! Ужасное положение! Знаю только по-курдски слова: осел и пощечина. И должен опять совсем один скакать сквозь всю эту страну! Увидел, что всех поймали, и вот я прискакал.

– А где вы были, когда всех поймали?

– Я немного проскакал вперед, потому что мой конь быстрее бежит. Но куда исчезли вы?

– Сэр, сегодня у меня был один из опаснейших часов в моей жизни. Спешивайтесь. Я вам расскажу!

Он отпустил своего коня и уселся к нам. Я рассказал ему о моей поездке по скалам.

– Мистер, – сказал он, когда я закончил, – сегодня плохой день, очень плохой! Well! У меня теперь нет никакого желания снова ехать на медвежью охоту! Yes!

Много нашлось что рассказать также бею, Халефу и Амаду эль-Гандуру. Первый надеялся, что Мохаммед Эмин поскакал в Гумри за помощью, и уже заранее радовался, что на несториан нападут уже в этом лагере; но его ожидания не оправдались. После умеренной закуски мы отправились в путь. Нас взяли в круг, и все пришло в движение, чтобы снова пройти по дорогам, которые я с англичанином уже два раза преодолевал. Вышло некоторое промедление, так как хоронили погибших курдов. Затем мы поехали вперед, причем настолько быстро, что еще до наступления ночи достигли поселка, где жил брат мелека.

Там нас приняли не совсем дружелюбным образом. Несториане, от которых мы ускользнули, после короткого и безрезультатного преследования возвратились к дому брата мелека. Они приняли своих товарищей с большим ликованием, нас же – угрожающими словами и взглядами. Брат мелека стоял у двери, чтобы поприветствовать своего брата.

– Ты поймал великого героя, который так храбр, что охотнее всего бежит? Он бежал назад, как рак, который питается лишь падалью. Свяжи ему руки и ноги, чтобы он не убежал снова, – сказал брат мелека с издевкой.

Этого я не должен был стерпеть. Если бы я молчаливо принял это заявление, то распрощался бы с уважением, которое нам так нужно. Поэтому я дал Халефу уздечку своей лошади и плотно подступил к брату мелека.

– Ты, болтун, заткни рот! Как может лгун и предатель оскорблять честных людей!

– Что ты говоришь? – набросился он на меня. – Ты меня называешь предателем? Скажи еще раз это слово, и я тебя собью с ног!

Я отвечал хладнокровно и серьезно:

– Попытайся только! Я тебя назвал лгуном и предателем, ибо ты этого заслуживаешь. Ты называл нас своими гостями, чтобы нас успокоить, и запер тогда нас в комнате, чтобы похитить моего коня. Ты не только лгун и предатель, но ты еще и вор, который обманывает своих гостей.

Брат мелека замахнулся на меня, но, прежде чем он меня ударил, он уже лежал на земле без всякого вмешательства с моей стороны. Моя собака следила за каждым его движением и опрокинула его на землю. Она стояла над ним и так крепко схватила зубами за горло, что тот не осмеливался даже пикнуть.

– Отзови собаку, иначе я ее заколю! – приказал мне мелек.

– Попробуй! – отвечал я. – Прежде чем ты поднимешь нож, твой брат будет мертв, а ты будешь лежать на его месте. Этот пес – слюги чистейшей расы. Ты видишь, он за тобой уже наблюдает?

– Отзови его!

– Ба! Я же тебе сказал, что мы последуем за тобой в Лизан, не пуская в ход наше оружие; но я тебе не разрешал рассматривать себя как нашего господина. Твой брат уже раз лежал под этим храбрым псом, и я не стал его снова удерживать. Теперь я это сделаю, лишь когда буду убежден, что он снова не полезет в драку.

– Он не полезет.

– Ты мне дашь слово?

– Я даю тебе слово.

– Я предупреждаю тебя, что ты должен сдержать его.

По моему приказу Доян отпустил халдея. Тот поднялся, чтобы отступить, но, прежде чем исчезнуть за дверью, погрозил мне кулаком. Теперь мы с ним были врагами.

На мелека это событие произвело неблагоприятное впечатление. Его лицо стало строже, а глаза мрачнее.

– Входите! – повелел он, указывая на дверь дома.

– Разреши нам остаться снаружи! – сказал я.

– Вам будет безопаснее спать в доме, – отвечал он решительным тоном.

– Если все дело в нашей безопасности, то поверь мне, нам здесь лучше, чем под этой крышей, где меня уже один раз обманули и предали.

– Это больше не повторится. Пошли.

Он взял меня за руку, я же отвел его руку и отступил в сторону.

– Мы останемся здесь! – ответил я вполне определенно. – Мы не привыкли расставаться с нашими лошадьми. Здесь достаточно травы для них и для нас.

– Как хочешь, – отвечал он. – Но я буду вас охранять.

– Делай как знаешь!

– Если один из вас попытается ускользнуть, его застрелят.

– Пусть так и будет!

– Ты видишь, что я тебе ничего не запрещаю; но один из вас должен следовать за мною.

– Кто?

– Бей.

– Почему именно он?

– Вы, собственно, не мои пленники, только он один.

– Тем не менее он останется со мною, потому что я даю тебе слово, что он не убежит. А это слово прочнее стен этого дома, куда ты хочешь его заключить.

– Ты ручаешься за него?

– Своей жизнью. У меня есть право застрелить каждого, кто хочет убить мою собаку. Я буду этим правом пользоваться и дальше. Запомни это. Однако как твой брат сможет доказать, что он стрелял не в меня, а в мою собаку?

– Он это говорит.

– Тогда он плохой стрелок, потому что он попал не в собаку, а в этого эмира из Инглистана.

– На самом деле он целился лишь в собаку. Нет такого человека, который вечером мог бы абсолютно точно выстрелить и попасть в цель.

– Это не извинение для такого вероломного поступка. Пуля пролетела мимо собаки в четырех шагах. Немножко выше – и эмир был бы сейчас трупом. Между прочим, есть люди, которые ночью точно стреляют; это я тебе сейчас докажу. Я метился в правый локоть твоего брата, и наверняка я в него попал, хотя у меня было мало времени, чтобы в него прицелиться.

Он угрюмо кивнул.

– Ты отнял у него руку. Ты заплатишь за это своей жизнью.

– Послушай, мелек! Радуйся, что я не целился в его голову, что было бы гораздо легче! Я неохотно проливаю человеческую кровь. Но кто отваживается нападать на меня или на моих людей, тот познакомится с моим оружием.

– Мы не боимся твоего оружия, потому что сильнее вас.

– Это верно, лишь пока меня сдерживает мое слово.

– Вы тотчас же отдадите нам свое оружие, чтобы больше не причинить нам никакого вреда.

– И что тогда произойдет?

– Что касается остальных, то их я буду судить. Тебя же я передам моему брату. Ты пролил его кровь, теперь же твоя кровь принадлежит ему.

– Вы христиане или варвары?

– Об этом не тебе судить! Отдай свое оружие!

Его отряд окружил нас широким кругом. Им было слышно каждое слово, произносившееся нами. Отдавая свой последний приказ, мелек потянулся за моим ружьем.

Я бросил сэру Линдсею несколько английских слов, остальным – несколько арабских; затем, повернувшись к мелеку, я продолжал:

– Значит, ты рассматриваешь нас теперь в качестве пленников?

– Именно так!

Тогда я отвечал:

– Ты неосторожен! Ты действительно полагаешь, что мы вас боимся? Кто поднимает руку против меня, тот вредит прежде всего себе. Знай: не я твой пленник, а ты – мой!

При этих словах я схватил левой рукой его за шею и так крепко сжал ее, что у него сразу же безвольно опустились руки, и одновременно мои спутники окружили меня и направили ружья на противника. Это произошло так быстро и неожиданно, что несторианам оставалось только оторопело смотреть на нас. Я использовал эту паузу и крикнул:

– Видите мелека? Еще немного нажать – и он труп, а тогда половина из вас умрет от наших заколдованных пуль. Если вы спокойно возвратитесь к своим кострам, то я сохраню ему жизнь и вступлю с ним в мирные переговоры. Внимание! Я считаю до трех. Если хоть один человек останется на теперешнем месте, то я убью мелека! Раз! Два! Три!..

Я не произнес и последнего слова, как халдеи все уже сидели на своих прежних местах около костров. Жизнь их предводителей для них имела большую ценность. Будь на их месте курды, мой опасный эксперимент наверняка не удался бы. Я отпустил мелека, он упал как куль с мукой и с судорожно искаженным лицом; прошло немало времени, пока он пришел в себя. Он покинул дом, не взяв с собой никакого оружия, и вот я стоял над ним и держал револьвер перед его сердцем.

– Не смей подниматься! – приказал я ему. – Как только ты сделаешь это без моего разрешения, я застрелю тебя.

– Господин, ты мне солгал, – сказал он, обеими руками ощупывая свою шею.

– Ничего не знаю ни о какой лжи, – отвечал я ему.

– Ты мне обещал не применять свое оружие.

– Это так! Но я поставил условие, чтобы с нами не обращались как с врагами.

– Ты мне также обещал, что не попытаешься убежать!

– Кто тебе сказал, что мы хотим убежать? Ведите себя как друзья, и тогда нам у вас понравится.

– Ты ведь сам начал военные действия.

– Мелек! Ты называешь меня лжецом и только что сам солгал. Вы напали на нас и на курдов из Гумри. А когда мы лежали мирно у костра, твой брат в нас выстрелил. Кто в таком случае начал военные действия, вы или мы?

– Целились только в твоего пса.

– Твои мысли слишком коротки, мелек. Должны были убить моего пса, чтобы он не смог меня защитить. Он представляет большую ценность для меня, чем жизнь сотни халдеев. Кто коснется его хотя бы пальцем или кто испортит хотя бы край нашей одежды, с тем мы будем обращаться, как обычно поступают умные люди с бешеным псом, которого убивают, чтобы спасти себя. Жизнь твоего брата была в моих руках; я выстрелил ему только в руку, чтобы он снова злокозненно не использовал свое ружье. Твоя жизнь также была в моей власти, и я тебе ее оставил. Что ты решишь по поводу нас?

– Ничего, помимо того, что я тебе уже сказал. Или ты еще не знаешь, что значит кровная месть?

– Разве я убил твоего брата?

– Пролилась его кровь!

– Он сам виноват в этом! И вообще, какое ты имеешь отношение к этому делу?

– Я его брат и наследник!

– Он еще жив и может сам за себя отомстить. Или, может быть, он ребенок, раз ты до его смерти решаешь за него? Ты называешь себя христианином и говоришь о кровной мести. От кого ты получил свое христианство? У вас есть патриарх, архиепископ, епископ; у вас есть архидьяконы, священники, дьяконы, дьячки и множество проповедников. Разве среди такого множества людей не нашлось хотя бы одного, кто бы вам сказал, чему учил Сын Богоматери?

– Нет никакой Божьей Матери! Мария была только матерью человека Иисуса!

– Я не хочу с тобой спорить, я не священник и не миссионер. Но ты ведь все-таки веришь, что Иисус был одновременно истинным Богом. Я в это верю. Так знай, что он нам и вам приказал: любите ваших врагов, благословляйте тех, кто вас проклинает, делайте добро тем, кто вас ненавидит, и молитесь за тех, кто вас оскорбляет и преследует, потому что вы – дети вашего Отца небесного!

– Я знаю, что он сказал эти слова.

– А почему ты их не слушаешься и им не повинуешься? Почему ты говоришь о кровной мести? Мне что, когда я вернусь в свою страну, рассказывать, что вы не христиане, а язычники?

– Ты не вернешься!

– Я вернусь, и не тебе угрожать мне. Посмотри на это полено, которое я бросаю в костер! Или ты обещаешь обходиться с нами как со своими друзьями, относиться к которым с пренебрежением было бы величайшим позором для твоего дома и твоего племени, или, прежде чем кусок этого дерева догорит, ты будешь трупом.

– Ты меня убьешь?

– Я тотчас же снимусь с места и прихвачу тебя как заложника; да, я буду вынужден тебя убить, если мне не дадут уйти.

– Тогда ты также не христианин!

– Моя вера запрещает мне трусливо и напрасно отдавать себя на растерзание. К тому же она разрешает мне защищать свою жизнь, которую дал мне Бог, чтобы быть в этой жизни полезным братьям и подготовиться к вечности. Кто же захочет насильственно укоротить это драгоценное время, против того я буду бороться, насколько хватит сил. А то, что эта сила вовсе не детская, ты уже узнал!

– Господин, ты опасный человек!

– Ты ошибаешься. Я мирный человек, но опасный противник. Взгляни на огонь – дерево почти сгорело.

– Дай мне время поговорить с моим братом.

– Ни одной минуты!

– Он требует твою жизнь!

– Пусть попробует ее взять.

– Я не могу тебя освободить.

– Почему?

– Потому что ты сказал, что ты не оставишь бея.

– Я сдержу это свое слово.

– А его я не могу отпустить. Он наш враг, и курды из Бервари наверняка нападут на нас.

– Оставили бы вы их в покое! Я напоминаю тебе последний раз – дерево уже сгорело дотла.

– Хорошо, господин, я послушаюсь тебя, потому что ты в состоянии претворить в жизнь свою угрозу. Вы будете моими гостями.

– И бей?

– И он тоже. Но вы мне должны обещать, что не покинете Лизан без моего разрешения!

– Я обещаю!

– За себя и за всех остальных?

– Да. Правда, я ставлю несколько условий.

– Какие?

– Все наши вещи останутся с нами.

– Хорошо.

– И если несториане поведут себя против нас враждебно, я освобождаюсь от своего обещания.

– Пусть будет так.

– Хорошо, я доволен. Дай нам пожать твою руку и возвращайся к раненому. Мне его перевязать?

– Нет, господин! Твой вид разжег бы в нем еще большую ярость. Я гневаюсь на тебя, потому что ты меня победил. И я боюсь тебя, но все же я тебя люблю. Ешьте вашу овцу и спите с миром. Вам никто не причинит вреда!

Он подал нам всем руку и возвратился в дом. Этот человек не был больше нам опасен. По выражениям лиц остальных можно было понять, что наше поведение произвело на них глубокое впечатление. Мужественным принадлежит мир, а Курдистан лишь часть его. Теперь мы могли без малейшего опасения обратиться к жаркому. Во время еды я перевел своим друзьям только что состоявшийся разговор с мелеком. Англичанин качал в раздумье головой; условия мира ему не нравились.

– Вы совершили одну глупость, сэр, – сказал он.

– Какую?

– Могли бы крепче нажать на парня. С остальными мы бы справились.

– Будьте благоразумны, сэр Дэвид. Против нас слишком много людей.

– Мы пробьемся. Yes!

– Один или двое из нас наверняка бы пробились, остальные бы погибли.

– Ну вот еще! Вы стали трусом?

– Да нет. По крайней мере меня не хватит удар, если у меня из-под носа вырвут кусок мяса.

– Спасибо за напоминание! Значит, остаемся в Лизане? Что за дыра? Город или деревня?

– Резиденция с восемьюстами тысячами жителей, конкой, театром, салоном «Виктория» и скейтинг-рингом.

– Идите вы к дьяволу, если не умеете шутить как следует! Наверняка какая-нибудь дыра этот ваш Лизан.

– Ну, он очень красиво расположен на берегу Заба, но из-за того, что его постоянно разрушали курды, его нельзя, разумеется, сравнивать с Лондоном или Пекином.

– Разрушен! Очень много чего погибло?

– Наверняка.

– Превосходно! Буду копать. Найду Fowling bulls. Пошлю в Лондон. Yes!

– Ничего не имею против, сэр!

– Будете помогать, мистер. И эти несториане тоже. Заплачу хорошо, очень хорошо! Well!

– Не ошибитесь в расчетах, сэр.

– Как? Разве там нету Fowling bulls?

– Разумеется, нет!

– Зачем тогда вы меня напрасно тащите за собою в этой проклятой стране?

– Я – тащу? Разве вы не сами последовали за мной из Мосула, против своей воли?

– Yes! Вы правы. Было там слишком одиноко, хотел получить приключения.

– Ну, вот они у вас и есть, и к тому же не одно. Значит, удовлетворитесь этим и оставьте ваше ворчание. Иначе вы здесь останетесь навсегда и вас позже найдут как Fowling bulls и пошлют в Лондон.

– Ну и шутка! Достаточно! Не хочу больше слушать!

Он отвернулся и дал гумринскому бею возможность высказать несколько замечаний. Тот сидел с хмурым лицом и молчал; наконец он сказал мне откровенно:

– Господин! Условия, с которыми ты согласился, мне не нравятся.

– Почему?

– Они слишком опасны для меня.

– Не было возможности добиться других, лучших. Если бы мы захотели тебя бросить, а мы, кстати, находились бы в лучших условиях, ты уже был бы пленником в лучшем случае.

– Это я знаю, господин. И поэтому я тебе благодарен. Ты оказался верным другом; но мне не суждено стать только пленником.

– Тебе нельзя будет покидать Лизан, вот и все.

– Этого уже достаточно. Где сейчас находится Мохаммед Эмин?

– Я надеюсь, что он поехал в Гумри.

– Что он будет там делать, как ты думаешь?

– Он соберет твоих воинов, чтобы освободить тебя и нас.

– Как раз это я хотел от тебя услышать. Значит, будет бой, очень страшный бой, тем не менее ты думаешь, что мелек будет обращаться с нами как с гостями?

– Да, я думаю так.

– С вами, но не со мной!

– Тогда он нарушит свое слово, и мы можем действовать по нашему разумению.

– Но ты должен подумать о том, что это будет бесчестно, если я буду сидеть здесь, в Лизане, в то время как мои друзья проливают там кровь за меня же. Если бы ты убил этого мелека! Эти несториане так бы напугались, что мы наверняка бы ушли, не получив ни единого выстрела.

– Курдский воин думает по-другому, нежели эмир-христианин. Я дал мелеку свое слово и я его сдержу, пока он держит свое.

Этим ответом бею пришлось удовлетвориться. Свою простую пищу мы уже съели и растянулись для сна на циновках, после того как определили очередность ночных дежурств. Я доверял мелеку, по крайней мере сегодня, но все же предосторожность не была излишней. Один из нас постоянно должен был держать глаза открытыми.

Ночь прошла без происшествий, и утром нам снова дали ягненка, которого мы, как и прошлым вечером, также зажарили на вертеле. Затем пришел мелек, чтобы сказать нам, что мы отправляемся. Ночью некоторые группы халдеев уже отправились в путь, поэтому наше сопровождение не было столь многочисленным. Мы поскакали со склона горы прямо в долину Заба, которая была здесь особенно широка. Тут не было полей. Самое большее, что можно было увидеть, это ростки ячменя поблизости какого-нибудь одинокого селения. Почва была крайне плодоносной, но вечная опасность отнимала у жителей желание выращивать урожай для врагов. В то же время здесь было много роскошных лесов, состоящих из дуба и грецкого ореха, которые тянулись вверх с такой чудовищной жизненной силой, какую нечасто встретишь.

Мы выслали заранее авангард и арьергард и были окружены со всех сторон главной группой войск. Справа от меня скакал бей, слева – мелек. Мелек говорил мало; он держался рядом с нами только из-за бея, который был для него драгоценной добычей, так что он не хотел упускать его из поля зрения.

Нам еще оставалось скакать до Лизана максимум час. Тут нам навстречу вышел человек, чья фигура сразу бросилась всем в глаза. Он был гигантского телосложения, и его курдская лошадь была одной из самых сильных, которых я когда-либо видел. Одет он был в широкие хлопковые штаны и куртку из того же легкого материала. Его голову покрывал вместо тюрбана или шапки платок, оружием же служило старое ружье, которое было отнюдь не восточного происхождения. За ним скакали на почтительном удалении двое его слуг.

Он пропустил авангард мимо себя и остановился около мелека.

– Доброе утро, – сказал он басом.

– Доброе утро, – отвечал ему мелек.

– Твои посланцы сказали мне, что вы добились большой победы.

– Слава Богу! Это так!

– Где пленники?

Мелек указал на нас, и человек посмотрел на нас мрачным взглядом. Затем спросил:

– А который из них – бей Гумри?

– Вот этот.

– Та-ак! – сказал, растягивая слово, великан. – Значит, этот человек – сын душителя наших людей, который называл себя Абдуссами-бей? Слава Богу, что ты его поймал. Ему придется ответить за своего отца.

Бей выслушал эти слова, не удостоив их ответом; я же посчитал неразумным оставлять у этого человека ложные впечатления о нас и повернулся к мелеку с вопросом:

– Мелек, кто это?

– Это – раис[47]Раис – начальник (араб.). Шурда.

– И как его зовут?

– Неджир-бей.

Курдское слово «неджир» обозначает «храбрый охотник», и так как этот великан приобрел столь необычный для халдея титул бея, то было легко догадаться, что он оказывал большое влияние на халдеев. Поэтому я сказал ему:

– Неджир-бей, мелек сказал тебе не совсем правду. Мы…

– Пес! – угрожающе прервал он меня. – С тобой что, разговаривают? Молчи, пока тебя не спросят!

Я улыбнулся дружелюбно, глядя в самые глаза, при этом, однако, демонстративно вытащил кинжал из ножен.

– Кто дал тебе разрешение называть гостей мелека псами?

– Гостей? – переспросил он презрительно. – Разве мелек не назвал вас только что своими пленниками?

– Именно поэтому я хотел тебе сказать, что он сообщил тебе не совсем правду; спроси его, кто мы – его гости или его пленники.

– Мне все равно, кто вы; несмотря ни на что, он вас поймал. Засунь свой кинжал в ножны, иначе я тебя так ударю, что ты свалишься с лошади.

– Неджир-бей, ты шутишь; я же, напротив, настроен очень серьезно. Будь впредь вежливым с нами, иначе мы еще посмотрим, кто кого свалит с лошади!

– Собака и еще раз собака! Вот тебе!

При этих словах он поднял кулак и попробовал протиснуть свою лошадь к моему коню; но мелек схватил его за руку и закричал:

– Заклинаю тебя всеми святыми, прекрати! Иначе ты пропал!

– Что? – спросил озадаченный великан.

– Да, пропал!

– Почему?

– Этот чужой воин – не курд, а эмир с Запада. У него в кулаке – сила медведя, и он носит оружие, против которого никто не устоит. Он мой гость; будь отныне вежлив по отношению к нему и всем его людям.

Раис затряс головой.

– Я не боюсь ни курда, ни человека с Запада. Я прощу его только потому, что он твой гость. Но пусть он побережется, иначе узнает, кто сильнее. Поехали дальше!

Этот мужчина, конечно же, превосходил меня в физической силе, но это была лишь грубая, необученная сила, которой я совершенно не боялся. Поэтому я хоть и не ответил ничего на его «прощение», но и не чувствовал чрезмерного уважения к нему. При этом у меня появилось неопределенное предчувствие, что я с ним еще столкнусь где-нибудь.

Мы поскакали дальше и скоро прибыли к месту нашего назначения. Жалкие дома и хижины, из которых состоял Лизан, лежат по обе стороны Заба. Эта река здесь очень стремительна, в ее русле лежат многочисленные обломки скал, которые сильно затрудняют передвижение по реке. Висячий мост над Забом укреплен большими, тяжелыми камнями, покоящимися на нескольких столбах. При каждом шаге мост раскачивался так, что мой вороной испугался.

На другой стороне нас встретили женщины и дети с радостными криками. Домов было слишком мало для такого количества людей, и поэтому я предположил, что здесь собралось много жителей соседних деревень.

Мы хотели остановиться у мелека, дом которого был расположен на левом берегу Заба. Он был построен исконно курдским способом, наполовину опускался в омывающие его воды реки, где освежающие и сильные порывы ветра прогоняли комаров, от которых так страдают эти районы. Верхний этаж здания был без стен; он состоял просто из крыши, поддерживаемой по четырем углам кирпичными столбами. Это легкое, воздушное помещение было официальной приемной, в которую привел нас мелек. Тут лежало огромное множество красиво сплетенных циновок, на которых можно было удобно устроиться.

У мелека, естественно, не нашлось для нас много времени. Мы были предоставлены самим себе. Скоро вошла женщина, принесшая тарелку со всевозможными фруктами и закусками. За ней следовали две девочки, примерно десяти и тринадцати лет, они несли такие же, но меньшие по размеру подносы.

Все трое смиренно приветствовали нас и поставили перед нами кушанья. Дети ушли, женщина осталась и смотрела на нас растерянно.

– Ты чего-то хочешь? – спросил я ее.

– Да, господин, – отвечала она.

– Чего же?

– Кто из вас – эмир с Запада?

– Здесь два эмира с Запада: вот он и я. – Я имел в виду англичанина.

– Я говорю про того, который не только воин, но и врач.

– Тогда, наверно, речь идет обо мне.

– Это ты вылечил в Амадии отравившуюся девочку?

– Да.

– Господин, моя свекровь жаждет видеть тебя и поговорить с тобой.

– Где она находится? Я скоро освобожусь.

– О нет, господин! Ты большой эмир, а мы только женщины. Позволь, чтобы она к тебе пришла.

– Ничего не имею против.

– Но она старая и слабая и не может долго стоять!

– Она сможет сесть.

– А ты знаешь, что в нашей стране женщина не имеет права садиться в присутствии господ?

– Я знаю, тем не менее я ей это разрешу.

Женщина ушла. Спустя некоторое время она снова поднялась к нам наверх, ведя за руку старую, сгорбленную женщину. Ее лицо было покрыто глубокими морщинами, но глаза глядели еще по-молодому остро.

– Да будет благословен ваш приход в дом моего сына, – приветствовала она нас. – Кто из вас эмир, которого я ищу?

– Это я. Иди сюда и усаживайся рядом.

Она протестующе подняла руку.

– Нет, господин, мне не приличествует сидеть около тебя. Разреши я присяду здесь, в уголке!

– Нет, я этого не разрешаю, – ответил я. – Ты христианка?

– Да, господин.

– Я тоже христианин, и моя религия говорит мне, что мы перед Богом все равны независимо от того, богаты или бедны, стары или молоды. Я твой брат, а ты моя сестра; но ты гораздо старше меня. Поэтому ты должна сидеть справа от меня. Садись!

– Только если ты приказываешь.

– Я приказываю!

– Тогда я повинуюсь, господин.

Невестка подвела ее, и она уселась около меня. Невестка тотчас покинула покои. Старуха смотрела мне в лицо долго и пытливо, затем сказала:

– Господин, ты действительно таков, каким мне тебя описывали. Знал ли ты людей, которые, входя в помещение, как будто приносят с собою мрак ночи?

– Я знаком со многими такими людьми.

– А знаешь ли ты таких людей, которые как будто приносят с собою свет солнца? Куда бы они ни пришли, там становится тепло и светло. Господь дал им величайшее благо: веселое сердце и дружелюбное лицо.

– Я знал таких людей. К сожалению, их мало.

– Ты прав. Но ты именно таков.

– Ты хочешь сделать мне лишь приятное.

– Нет, господин, я старая женщина, которая спокойно принимает то, что ей посылает Господь; я никому не стану говорить неправду. Я слышала, что ты – великий воин; но я думаю, своими лучшими победами ты обязан лишь сиянию своего лика. Такое лицо любят, даже если оно уродливо. И все, с кем ты встретишься, полюбят тебя.

– О, у меня много врагов.

– Тогда это злые люди. Я никогда тебя прежде не видела, но тем не менее я много о тебе думала и полюбила тебя, еще даже не зная.

– Как это получилось?

– Моя подруга рассказывала про тебя.

– Кто эта подруга?

– Мара Дуриме.

– Мара Дуриме! – крикнул я ошарашенно. – Ты ее знаешь?

– Знаю.

– Где она живет? Как ее найти?

– Я не знаю.

– Если она твоя подруга, то ты должна знать, где она сейчас.

– Она то там, то здесь. Она подобна птице, которая живет, перепархивая с ветки на ветку.

– Она часто приходит к тебе?

– Она не приходит ко мне, как солнце, к определенному часу. Но она приходит как освежающий дождь, выпадающий здесь или там, раньше или позже.

– Когда она придет к тебе снова, как ты думаешь?

– Может быть, она еще в Лизане; или же она придет только после того, как посетит Монден. Может быть, она и никогда не появится, поскольку несет за спиной больше лет, чем я.

Это все звучало так чудесно, что и я невольно подумал о Рух-и-кульяне, пещерном духе, о котором мне поведала старая Мара Дуриме таким же таинственным образом.

– Значит, она посетила тебя после Амадии? – спросил я.

– Да. Она мне про тебя рассказала; говорила, что ты, вероятно, приедешь в Лизан, попросила меня позаботиться о тебе так, как если бы ты был моим сыном. Ты мне разрешишь?

– Ничего не имею против; только позаботься также и о моих спутниках.

– Я сделаю все, что подвластно моим силам. Я мать мелека, и он охотно прислушивается ко мне; однако среди вас есть человек, которому мое заступничество вряд ли поможет.

– Кого ты имеешь в виду?

– Бея Гумри. Покажи мне его.

– Вон тот человек, на четвертой циновке. Он слышит и понимает каждое твое слово; но остальные не понимают язык твоей страны.

– Пусть он услышит, что я скажу, – ответила она. – Ты знаешь о том, какие страдания претерпела наша страна?

– Мне много рассказывали об этом.

– Ты слышал о Бедерхан-бее, о Зайнел-бее, о Нурла-бее и об Абдуссами-бее, четырех убийцах христиан? Эти курдские чудовища напали со всех сторон на нас. Они разрушали наши дома, сжигали наши сады, уничтожали наши посевы, оскверняли наши церкви, убивали наших мужчин и юношей, разрывали в клочья наших мальчиков и девочек, преследовали наших женщин и девушек до тех пор, пока те не валились на землю в полном бессилии, и в последние минуты своей жизни осыпаемые оскорблениями от этих злодеев. Воды Заба были окрашены кровью невинных жертв, а холмы и низины нашей страны были освещены пожарами, в которых гибли наши деревни и поселки. Вся страна была наполнена криками страдания и боли многих тысяч христиан. Мосульский паша видел и понимал все, но он не слал помощи: он хотел разделить награбленное вместе с преступниками.

– Я знаю, это было поистине ужасно!

– Ужасно? О, господин, это слово говорит слишком мало. Я могла бы рассказать тебе вещи, от которых у тебя разорвалось бы сердце. Видел ли ты мост, по которому ты ехал? По этому мосту тащили наших девушек в Тхому и Баз, но они прыгали вниз, в воду, предпочитая смерть плену. Здесь не осталось ни одной девушки. Видишь ли ты обрывистую гору? Туда наверх взбирались люди из Лизана, потому что надеялись найти там защиту, ибо на них нельзя было напасть снизу. Но у них было мало с собой воды и еды. Чтобы не умереть от голода, они сдались Бедерхан-бею, который обещал им свободу и жизнь; им нужно было всего лишь сдать оружие. Они это сделали; он же не сдержал своего слова и повелел их всех убить. И когда у курдов устали руки от этой кровавой работы, они решили ее себе облегчить – скинули христиан со скалы вышиной в девятьсот футов: стариков, мужчин, женщин и детей. Из более чем тысячи халдеев уцелел лишь один, чтобы поведать миру, что здесь произошло. Мне тебе еще что-нибудь рассказать, господин, или достаточно, ты уже все понял?

– Хватит! – выдавил из себя я, содрогнувшись.

– Вот сын одного из этих негодяев, сидит здесь, в доме мелека. И ты действительно полагаешь, что над ним смилуются?

Как должен был себя чувствовать при этих словах гумринский бей! Но он не моргнул и глазом; он был слишком горд, чтобы защищаться. Я же ответил:

– Да!

– Ты действительно думаешь так?

– Да. Он не виноват в том, что делали другие. Мелек обещал ему радушный прием, и я сам только тогда покину Лизан, когда он уедет со мной.

Старуха склонила задумчиво седую голову. Потом она спросила:

– Значит, он твой друг?

– Да, я его гость.

– Господин, это плохо для тебя!

– Почему? Ты думаешь, мелек нарушит свое слово?

– Он никогда его не нарушит, – отвечала она гордо, – но бей будет находиться здесь в плену до самой своей смерти, и если ты его не хочешь покинуть, то никогда не уедешь на свою родину.

– Все в руках Господних. Знаешь ли ты, что решил мелек про нас? Мы можем выйти из дома?

– Нет. Только ты один можешь передвигаться свободно.

– Значит, я могу прогуляться один?

– Нет, с провожатым.

– Тогда я сейчас поговорю с мелеком. Можно я тебя провожу?

– О господин, твое сердце очень доброе. Да, веди меня, чтобы я могла похвалиться, что мне выпала такая честь.

Она поднялась вместе со мной, взяв меня под руку. Мы покинули веранду и спустились по лестнице. На нижнем этаже старуха рассталась со мною, и я вышел из дому; перед ним собралось много халдеев. В толпе стоял и Неджир-бей. Увидев меня, он подошел.

– Кого ты здесь ищешь? – спросил он меня холодно.

– Мелека, – отвечал я спокойно.

– У него нет для тебя времени. Иди снова наверх!

– Я привык делать то, что угодно мне. Приказывай своим слугам, но не свободному человеку!

Тут он приблизился ко мне, разминая свои могучие руки. В его глазах зажегся огонь, который явно говорил, что столкновение между ним и мною, которого я давно ожидал, произойдет именно сейчас. Если я ему сразу не покажу, на что способен, тогда я пропал.

– Ты будешь слушаться или нет? – сказал он угрожающе.

– Мальчик, ты смешон, – сказал я ему смеясь.

– «Мальчик»! – заревел он в гневе. – Вот тебе!

Он ударил, целясь мне в голову; я парировал удар левой и с такой силой ударил кулаком правой руки прямо в его висок, что едва не сломал себе пальцы. Он без звука повалился на землю.

Стоящие кругом в испуге отпрянули, один закричал:

– Он его убил!

– Я его только оглушил, – отвечал я. – Бросьте его в воду, чтобы он пришел в себя.

– Господин, что ты наделал? – раздалось позади меня.

Я обернулся и увидел мелека, выбежавшего из дома.

– Я? Разве ты не предупреждал его? Он не послушался тебя и попытался меня ударить. Скажи ему, пусть он этого никогда больше не делает, иначе его дочери будут плакать, его сыновья – рыдать, а его друзья – скорбеть!

– Он не умер?

– Нет, но в следующий раз я его убью.

– Господин, ты только раздражаешь своих врагов и опечаливаешь друзей. Как я могу тебя защитить, если ты постоянно лезешь в драку?

– Скажи раису, что ты слишком слаб, чтобы защитить его от моего удара. Если ты разрешаешь ему меня оскорблять, тогда не обвиняй меня, если я поучу его правилам приличия.

– Господин, уходи, он сейчас очнется!

– Мне что – бежать от человека, которого я только что свалил на землю?

– Он тебя убьет!

– Ба! Я не пошевельну и пальцем. Смотри!

Мои спутники тоже наблюдали за этой сценой. Я дал им знак, и они поняли, чего я от них хочу.

На голову раиса вылили котелок воды. Он медленно встал на ноги. Я не должен был доводить дело опять до кулачного боя, и мое плечо, и моя рука сильно опухли; я должен благодарить Бога, что этот Голиаф не раздробил мне плечо. Завидев меня, он метнулся на меня, хрипло и яростно крича. Мелек попробовал его удержать; другие также кинулись мелеку на помощь, но раис был сильнее их и вырвался. Я обернулся к дому и крикнул раису:

– Неджир-бей, взгляни наверх.

Он проследил за моим взглядом и увидел направленные на него ружья моих друзей. У него хватило ума понять язык оружия; он остановился и погрозил мне кулаком.

– Ты еще мне встретишься!

Я пожал плечами. Неджир-бей повернулся и ушел.

– Господин, – сказал запыхавшийся от напряжения мелек, – ты сам подвергаешь себя опасности.

– Не такой уж и большой. Один-единственный взгляд сделал этого человека более мирным.

– Остерегись его.

– Я твой гость, поэтому ты позаботься о том, чтобы он меня не оскорблял.

– Мне сказали, что ты меня искал?

– Да. Я хотел тебя спросить, могу ли я один ходить по Лизану?

– Можешь.

– Но ты мне даешь охрану?

– Только для твоей собственной безопасности.

– Понимаю тебя и подчиняюсь. Кто будет надзирать за мной?

– Не надзирать, а охранять, господин. Я дам тебе одного каруджу.

Значит, священника. Это мне подходило.

– Где он? – спросил я.

– Он живет в моем доме. Я пошлю его к тебе.

Он вошел в здание, и скоро оттуда появился мужчина средних лет. Хоть на нем была обычная одежда, принятая в этих местах, но все же в нем было что-то такое, что позволяло сделать вывод о его профессии. Он вежливо со мной поздоровался и спросил о моих желаниях.

– Ты будешь меня сопровождать в прогулке по Лизану! – сказал я.

– Да, господин. Таково желание мелека.

– Прежде всего я хочу познакомиться с Лизаном. Ты мне устроишь такую прогулку?

– Я не знаю, возможно ли это, господин. Каждое мгновение мы ожидаем известий о курдах-бервари, которые прибудут освободить вас и бея.

– Я обещал не покидать Лизан без воли мелека. Тебя это устраивает?

– Я доверяю тебе, хотя я отвечаю за все, что ты предпримешь, пока я с тобой. Что ты хочешь прежде всего посмотреть?

– Я хочу взобраться на гору, с которой Бедерхан-бей скинул халдеев.

– Тяжело будет тебе взобраться. Ты хорошо лазаешь по скалам?

– Будь спокоен.

– Тогда следуй за мной.

Мы пошли, и я решил спросить каруджу об особенностях его религии. Я так мало знал об этом, что с удовольствием пополнил бы запас своих знаний. Он опередил меня вопросом:

– Ты мусульманин, господин?

– Разве тебе не сказал мелек, что я христианин?

– Нет. Но ты не халдей? Может, ты принадлежишь к той вере, которую проповедуют миссионеры из Инглистана?

– Нет.

– Это меня очень радует, господин.

– Почему?

– Не хочу ничего знать об их вере, как и о них самих.

Немногими словами этот простой человек сказал все, что можно, об английских миссионерах.

– Ты встречался с одним из них?

– С несколькими. Но я, уходя от них, отряхивал пыль со своих ног. Знаешь ли ты основы нашего учения?

– Не совсем.

– Не хотел бы ты с ними познакомиться?

– Как же, охотно. У вас есть свои принципы вероисповедания?

– Да. Каждый халдей должен два раза в день молиться.

– Расскажи мне об этом.

– Мы верим в единого Бога, всемогущего творца и Отца всех видимых и невидимых вещей. Мы верим в Господа Иисуса Христа, который есть единственный рожденный Сын своего Отца, который истинный Бог; который той же самой сути, что и его Отец, чьими руками сотворен мир и все вещи; который для нас, людей, и для нашего счастья спустился с неба; который воплотился в тело человека. Благодаря Святому Духу Господь принят и рожден Девой Марией, он страдал и был распят во времена Понтия Пилата, умер и был похоронен и на третий день воскрес, вознесясь на небо, чтобы сидеть по правую руку Отца, который снова придет, чтобы судить живых и мертвых, – так написано в Библии.

После паузы я спросил:

– У вас есть посты?

– Да, и очень строгие, – отвечал он. – Нам нельзя на протяжении ста пятидесяти двух дней есть скоромную пищу – ни животных, ни рыбу, – а патриарх употребляет в пищу только растения.

– Сколько у вас таинств?

Он хотел мне ответить, но столь интересная для меня беседа была прервана появлением двух всадников, галопом подскакавших к нам.

– В чем дело? – спросил он их.

– Идут курды.

– Где они?

– Уже переправились через горы и спускаются в долину.

– Сколько их?

– Много сотен.

Всадники поскакали дальше. Каруджа остановился.

– Господин, давай повернем назад.

– Почему?

– Я обещал это мелеку, если придут бервари. Ты же не хочешь, чтобы я нарушил свое слово.

– Хорошо. Идем.

Когда мы приблизились к дому мелека, там царило крайнее возбуждение. Мелек стоял с несколькими своими подчиненными и раисом.

Я хотел тихо пройти мимо и войти в дом, но мелек окрикнул меня:

– Господин, иди к нам!

– Зачем он здесь? – взвился огромный раис. – Он чужак. Враг. Ему не место среди нас.

– Молчи! – повелел ему мелек. Затем он повернулся ко мне: – Господин, я знаю, что ты испытал в долине Дерадж и у езидов. Не дашь ли ты нам совет?

Мне этот вопрос был на руку, и я ответил:

– Уже слишком поздно.

– Почему?

– Тебе нужно было действовать еще вчера.

– Что ты имеешь в виду?

– Легче предупредить опасность, чем бороться с ней, когда она уже на пороге. Не напал бы ты на курдов – тебе не нужно было бы сегодня защищаться от них.

– Не хочу об этом слышать.

– И все же я это скажу. Знал ли ты, что сегодня придут курды?

– Мы все это знали.

– Почему ты тогда не занял горные перевалы? У тебя были бы тогда прочные, неприступные позиции, которые нельзя было бы взять. Теперь же курды уже перевалили через горы, причем превосходят тебя в силе.

– Мы будем сражаться.

– Здесь?

– Нет. На равнине близ Лизана.

– Ты хочешь их встретить там? – спросил я удивленно.

– Да, – ответил он мне решительно.

– И ты еще здесь со своими людьми?

– Нам же нужно сначала спасти наш скарб и близких, прежде чем мы сможем отправиться навстречу сражению.

– О мелек! Какие из вас, халдеев, «великие воины»! Еще вчера ты знал, что придут курды, и ничего не сделал, чтобы обеспечить безопасность своим людям! Вы хотите с ними бороться и в то же время говорите о том, как спасти своих людей и имущество. Прежде чем вы с этим справитесь, враг будет уже в Лизане! Вчера вы застали курдов врасплох и поэтому победили. Сегодня же они сами нападают и погубят вас.

– Господин, как ты можешь так говорить!

– Тогда пеняйте на себя, вы сами все это испытаете на своей шкуре. Прощай и делай что твоей душе угодно.

Я сделал вид, будто хочу зайти в дом. Но он схватил меня за плечо:

– Господин, дай же нам совет!

– Я не могу дать вам совета, вы меня прежде не спрашивали об этом.

– Мы будем тебе благодарны.

– Этого не нужно. Разума – вот чего вам не хватает. Как я могу помогать вам победить людей, которые пришли, чтобы освободить меня и моих друзей?

– Вы же только мои гости, а не пленники!

– А бей Гумри?

– Господин, не надоедай мне!

– Ну хорошо, я буду уступчивее, чем вы этого заслуживаете. Спешите навстречу врагу и займите надежную оборону. Курды не будут на вас нападать, они лишь пошлют гонца, чтобы тот осведомился о нас. Вы направите его сюда, ко мне, и тогда я дам вам совет.

– Пошли лучше вместе с нами, господин.

– Я бы охотно это сделал, если вы мне разрешите взять с собой моего слугу Халефа, который стоит там, за стеной, около лошадей.

– Разрешаю, – сказал мелек.

– А я нет, – заявил раис.

Завязался короткий, но горячий спор, в котором наконец победил мелек, потому что остальные стали на его сторону. Раис окинул меня яростным взглядом, прыгнул на лошадь и поскакал прочь.

– Ты куда? – крикнул ему мелек.

– Это тебя не касается! – раздалось в ответ.

– Поспешите за ним и успокойте его, – попросил мелек остальных.

В это время я позвал Халефа и приказал приготовить коней. Затем поднялся на нашу веранду, чтобы проинструктировать друзей.

– В чем дело? – спросил англичанин.

– Идут курды из Гумри, чтобы нас освободить, – ответил я.

– Очень хорошо! Yes! Бравые парни! Сюда мое ружье! Буду вместе с ними бороться! Well!

– Стойте, сэр Дэвид! Сначала вы ненадолго останетесь здесь и будете ждать моего возвращения.

– Почему? Куда вы собираетесь?

– Я собираюсь провести переговоры и постараюсь решить дело миром.

– Ерунда! Из этого мало что выйдет. Они вас застрелят!

– Такого совершенно не может быть.

– Можно я с вами?

– Нет. Только я и Халеф.

– Ну идите же! Но если вы не придете, я разрушу весь Лизан. Well!

Остальные также подчинились моей воле. Только бей поставил условие:

– Господин, ты же ничего не будешь делать без моей воли?

– Нет. Либо я сам приду, либо пошлю за тобой.

Я взял оружие, спустился вниз и прыгнул в седло. Площадь перед домом опустела. Только мелек ждал меня да несколько вооруженных людей, охраняющих «гостей».

Нам пришлось снова переправляться через шаткий мост. На той стороне реки происходило что-то невообразимое. Защитники отечества шли пешком, скакали на лошадях, бежали. У одного было старое ружье, у другого – дубинка. Каждый хотел командовать, но никто не желал подчиняться. К тому же местность отнюдь не была ровной – то и дело попадались скалы, пригорки, деревья, кусты. На каждом шагу я слышал очередную новость о курдах. Наконец до нас дошла весть о том, что раис ушел вместе со своими людьми, потому что мелек с ним поссорился.

– Господин, что делать? – спросил мелек, крайне озабоченный.

– Попытайся узнать, где находятся курды.

– Это я уже сделал, но ко мне поступают разные донесения. Посмотри на моих людей! Как я могу с ними воевать!

Мне на самом деле было жалко этого человека. Легко было понять, что он не мог положиться на своих людей. Гнет, под которым они долго жили, лишил их мужества. Для вероломного нападения у них хватило храбрости. Сегодня же, когда нужно было отвечать за последствия этой авантюры, им не хватало ни инициативы, ни умения. И в помине не было военной дисциплины. Они были подобны стаду овец, которое бездумно бежит навстречу волкам.

Сам мелек тоже не производил впечатления человека, который обладает столь необходимыми волей и стойкостью. На его лице отражалась больше чем озабоченность, это был почти страх. Вероятно, для него было бы полезней, если бы рядом с ним был Неджир-бей. Мне было ясно, что халдеи проиграют, поэтому я ответил мелеку так:

– Хочешь услышать мой совет?

– Говори скорее!

– Курды сильнее вас! Есть только два пути, из которых ты можешь выбрать один: быстро отходишь со своими воинами на другой берег реки и защищаешь переправу. Этим ты выигрываешь время и подтягиваешь войска.

– Тогда я все им оставлю, что лежит на правом берегу реки.

– Они это так или иначе возьмут.

– А что за второй путь?

– Ты ведешь с ними переговоры.

– Кто будет их вести?

– Я.

– Ты? Господин, ты хочешь от меня убежать?

– Мне это и в голову не пришло. Я же дал тебе слово.

– Пойдут ли эти курды на переговоры после вчерашнего нападения на них?

– Разве их предводитель не твой пленник?

– Ты их гость. Ты проведешь переговоры так, что им будет выгодно, а нам нет.

– Я также и твой гость и буду с ними говорить таким образом, что обе стороны окажутся довольными.

– Они тебя схватят и не отпустят.

– Меня никто не схватит. Посмотри на моего коня! Разве он не в десять раз ценнее твоего?

– В пятьдесят раз! Нет, в сто раз ценнее, господин!

– И ты думаешь, что воин может оставить на волю судьбы такого коня?

– Никогда!

– Хорошо. Значит, мы меняемся! Я оставляю моего вороного в залог того, что я вернусь.

– Серьезно?

– Да. Ты мне доверяешь?

– Я верю тебе. Ты возьмешь с собой своего слугу?

– Нет. Он останется с тобой, ведь ты не знаешь моего вороного. С ним должен быть человек, который разбирается в его повадках.

– Здесь есть какая-то тайна, господин?

– Да, есть.

– Господин, тогда для меня опасно ехать на этой лошади. Пусть твой слуга скачет на ней. А ты возьми его лошадь.

Как раз этого я и хотел. Моему коню будет лучше в руках маленького хаджи Халефа Омара, чем в руках мелека, который был заурядным всадником. Поэтому я ему отвечал:

– Я подчиняюсь твоей воле. Позволь мне поменять лошадей.

– Сейчас же, господин?

– Конечно. Нам нельзя терять ни минуты.

– Ты действительно будешь искать курдов?

– Они сами позаботятся о том, чтобы их не слишком быстро нашли. Но не можем ли мы объединить оба моих предложения? Если твои люди столкнутся с курдами прежде, чем я проведу переговоры, то все пропало. Переправляйся вместе с ними через реку, тогда у меня будет больше надежды на успех.

– Но мы таким образом попадем к ним в руки!

– Нет. Вы ускользнете от них и выиграете время. Как они на вас нападут, если вы будете контролировать мост?

– Ты прав, господин. Я тотчас же отправляюсь.

Пока я менял лошадей, мелек приставил ко рту раковину, сняв ее с пояса. Глухой, но сильный трубный звук был слышен далеко. Халдеи со всех сторон устремились назад к мелеку. Им это направление было более приятно, чем движение в сторону опасных, храбрых и хорошо вооруженных курдов.

Я же, снабдив Халефа некоторыми инструкциями, напротив, поскакал вперед навстречу храбрым курдам. Скоро я оказался совсем один, потому что даже Доян остался у халдеев…


Читать далее

Глава 6. ОХОТА НА ЛЮДЕЙ

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть