Онлайн чтение книги Под грузом улик
4  И ПЕРЕПУГАННАЯ ДЩЕРЬ…

Письмо Паркера было доставлено лорду Питеру в постель в среду утром Бантером. Дом был почти пуст, так как все отправились на судебно-полицейское разбирательство в Норталлертон. Естественно, процедура была чисто формальной, однако порядок требовал присутствия всех членов семьи. Прибыла даже вдовствующая герцогиня, поспешившая на защиту собственного сына и героически поселившаяся в меблированных комнатах. Впрочем, младшая герцогиня сочла поступок свекрови излишне энергичным в ущерб достоинству. Оставленная на собственное попечение, она могла совершить все что угодно, вплоть до дачи интервью газетным репортерам. Кроме

того, в критические моменты рядом с мужем должна быть жена. Леди Мэри была больна — тут уж ничего не поделаешь, а от Питера, предпочитающего покуривать, разгуливая в пижаме, когда его брат подвергался публичному унижению, и ожидать было нечего. Питер пошел в свою мать. Откуда взялась в семье эта страсть к эксцентрике, ее светлость не могла понять — сама вдовствующая герцогиня происходила из добропорядочной гемпширской семьи; видно, где-то замешалась иностранная кровь. Сама она прекрасно осознавала свой долг и знала, что сможет выполнить его.

Лорд Питер проснулся совершенно разбитым, словно всю ночь шел по следу. Мистер Бантер заботливо облачил его в шикарный восточный халат и установил поднос у него на коленях.

— Бантер, твой кофе — единственное, что в состоянии примирить меня с пребыванием в этом отвратительном месте, — довольно капризно заявил лорд Питер.

— Благодарю вас, милорд. Сегодня опять очень промозгло, милорд, хотя дождь не идет.

Лорд Питер, нахмурив брови, уставился в письмо.

— Что в газетах, Бантер?

— Ничего существенного, милорд. На следующей неделе торги в Нортбери-Холл — библиотека мистера Флитуайта, милорд, — кэкстонское издание «Confessio amantis…» [8]«Исповедь влюбленного» (лат.).

— Какой смысл сообщать мне это, когда мы застряли здесь Бог знает насколько! Господи, как бы я хотел заниматься книгами и никогда не связываться с преступлениями. Ты послал свои образцы Лаббоку?

— Да, милорд, — мягко ответил Бантер. Доктор Лаббок и был тем самым «ученым джентльменом».

— Факты, факты, — продолжал лорд Питер, — в детстве я всегда ненавидел факты. Упрямая, противная вещь эти факты. Не допускают никаких компромиссов.

— Да, милорд. Моя старая мать…

— Твоя мать, Бантер? Я и не подозревал, что она у тебя есть. Мне всегда казалось, что ты сразу таким и появился на свет — готовеньким, как говорится. Прости меня. Дьявольски неприлично с моей стороны. Прошу прощения.

— Ничего, милорд. Моя мать живет в Кенте, милорд, недалеко от Мейдстона. Ей семьдесят пять лет, милорд, и она удивительно деятельная женщина для своего возраста. Кроме меня, у нее было еще шестеро.

— А вот тут уж дудки, Бантер. Мне лучше знать. Ты — уникален. Но я прервал тебя — ты хотел рассказать мне о своей матери.

— Она всегда говорит, милорд, что факты как коровы: если пристально посмотреть им в лицо, они, как правило, убегают. Она очень мужественная женщина, милорд.

Лорд Питер стремительно протянул руку, но мистер Бантер был слишком хорошо обучен и всегда находился начеку, тем более что он уже начал править бритву. Лорд Питер одним резким движением выскочил из кровати и ринулся в ванную.

Там он настолько ожил, что смог взять верхние ноты в «Ступи на эти желтые пески». Затем, погрузившись в атмосферу Перселла, он перешел к романсу «От любовной горячки я стремлюсь улететь », который настолько улучшил его настроение, что, вопреки привычке, он запустил в ванну несколько галлонов холодной воды и принялся усердно тереть себя губкой. Растеревшись грубым полотенцем, лорд Питер вылетел из ванной и тут же врезался коленом в крышку высокого дубового сундука, который стоял у лестницы, — да с такой силой, что крышка от удара приподнялась и с возмущенным грохотом снова опустилась.

Лорд Питер остановился, чтобы изречь пару крепких выражений, мягко массируя ногу ладонью, и тут его поразила внезапная мысль. Он положил полотенца, мыло, губку, люфу, щетку и прочие принадлежности и тихо приоткрыл крышку сундука.

Ожидал ли он обнаружить там нечто ужасное, как героиня «Нортенгерского аббатства»[9] Роман английской писательницы Джейн Остин (1774-1817). , трудно было сказать. Несомненно лишь то, что, как и она, он обнаружил там аккуратно сложенные простыни и стеганые покрывала. Неудовлетворенный этим, он осторожно поднял верхнюю стопку и несколько мгновений изучающе рассматривал ее при льющемся через лестничное окно свете. Тихо насвистывая, он уже наклонился, чтобы положить ее обратно, как легкий свист сдерживаемого дыхания заставил его резко обернуться.

Рядом с ним стояла сестра. Он не слышал, как она подошла, но она была тут — в халате, с прижатыми к груди руками. Ее голубые глаза расширились до такого размера, что казались почти черными, а лицо было такого же цвета, как и пепельно-светлые волосы. Уимзи изумленно смотрел на нее из-за стопки простыней, которая так и осталась у него в руках, и ужас, написанный на ее лице, постепенно охватил и его, внезапно отметив их таинственной схожестью кровного родства.

Питеру казалось, что он смотрел на нее как «резаная свинья», по его выражению, не меньше минуты, хотя на самом деле он понимал, что самообладание покинуло его на какую-то долю секунды. Он опустил простыни в сундук и выпрямился.

— Привет, старушка Полли, — промолвил он, — где это ты пряталась все это время? Я тебя вижу впервые. Боюсь, тебе пришлось не сладко.

Он обнял ее за плечи и тут же почувствовал, как она отпрянула.

— В чем дело? Что с тобой, старушка? — спросил он. — Послушай, Мэри, мы всегда с тобой общались только мельком, но я ведь твой брат. У тебя неприятности? Могу я…

— Неприятности? — переспросила она. — Ах ты, бестолковый Питер, конечно, у меня неприятности. Ты что, не знаешь, что убили моего жениха, а брата посадили в тюрьму? Или этого, на твой взгляд, недостаточно? — она рассмеялась, а Питер внезапно подумал: «Она ведет себя как героиня какого-нибудь детективного романа». — Да нет, Питер, все в порядке, правда; просто у меня очень болит голова, — продолжила она уже более естественным тоном. — Я даже не отдаю себе отчета в том, что я делаю. А ты что тут делаешь? Ты поднял такой шум, что я вышла из комнаты — решила, что это дверь хлопнула.

— Пожалуй, тебе лучше вернуться в постель, — ответил лорд Питер. — А то ты сейчас замерзнешь. И зачем только девушки в таком дьявольски холодном климате носят такие невесомые пижамки? Ну не волнуйся. Я заскочу к тебе попозже, и мы устроим с тобой доброе старое пау-вау, а?

— Только не сегодня, только не сегодня, Питер. Мне кажется, я схожу с ума. — («Опять цитата из остросюжетного романа», — подумал Питер). — Они будут сегодня допрашивать Джералда?

— Ну, это не совсем допрос, — ответил Питер, мягко увлекая ее за собой по коридору. — Скорее чистая формальность. Судье зачитывают обвинение, тут выскакивает старина Мерблес и просит предоставить официально улики для передачи их адвокатуре. То есть малышу Бигги. Затем заслушиваются показания обвиняемого, и старина Мерблес заявляет, что Джералд заслуживает защиты. И на этом все завершается вплоть до судебного разбирательства — в общем, одна болтовня! А суд, я думаю, будет в начале следующего месяца. К этому времени тебе надо будет поправиться и быть в форме.

Мэри вздрогнула.

— О нет, нет! Неужели нельзя обойтись без меня? Я не смогу все это снова вынести. Я потеряю сознание. Я ужасно себя чувствую. Нет, не входи ко мне. Я не хочу. Позвони Элен. Нет, отпусти меня! Уходи! Я не хочу тебя видеть, Питер!

Питер замер в нерешительности.

— Лучше не надо, милорд, простите, что вмешиваюсь, — раздался у самого его уха голос Бантера. — Добьетесь только истерики, — добавил он, осторожно увлекая своего господина от дверей комнаты мисс Мэри. — Крайне неприятно для обеих сторон и совершенно непродуктивно. Лучше дождаться приезда ее светлости вдовствующей герцогини.

— Ты прав, — согласился Питер, поворачиваясь, чтобы забрать свои туалетные принадлежности. Однако его предусмотрительно опередили. Он еще раз поднял крышку сундука и заглянул внутрь.

— Что, ты сказал, было на той юбке, Бантер?

— Гравий, милорд, и песок.

— И песок.

* * *

Сразу за охотничьим домом начинался торфяник, расстилавшийся на необозримые пространства. Земля была покрыта коричневым мокрым вереском и изрезана узкими канавами. Время двигалось к шести вечера, но заката не было видно: весь день с востока на запад по обложенному тучами небу перемещалось лишь еле видимое, бледное пятно. Возвращаясь после долгих и бесплодных поисков каких-либо следов человека с мотоциклом, лорд Питер дал волю своему общительному нраву. «Господи, как бы я хотел, чтобы здесь был старик Паркер», — со сдерживаемой тоской пробормотал он, чавкая грязью на овечьей тропе. Он направлялся к ферме, расположенной в двух с половиной милях от охотничьего дома и называемой Граймерова Нора. Она находилась почти точно к северу от Ридлсдейла — одинокий форпост на границе торфяника в плодородной низине между двумя вересковыми холмами. Тропинка, шедшая к ней, спускалась с холма, огибала топкое болото и за полмили до фермы пересекала небольшую речушку под названием Ридд. Питер не питал почти никаких надежд на получение там каких-либо сведений, но он был полон мрачной решимости перевернуть в округе все вверх дном. Вопреки сведениям, полученным от Паркера, он не сомневался, что мотоцикл приехал по верхней дороге, миновав Кингз-Фентон без остановок и незаметно для посторонних глаз. Тем не менее, он обещал прочесать округу, а Граймерова Нора располагалась как раз по соседству. Лорд Питер остановился, чтобы раскурить погасшую трубку, и почавкал дальше. Тропа была помечена белыми столбиками, расположенными через равномерные интервалы, которые чуть дальше были приспособлены под стойки плетня. Их назначение становилось понятным, как только путник спускался в низину, где всего лишь в нескольких ярдах слева от тропинки начинались заросшие камышом кочки, между которыми виднелись черные провалы трясины, стремительно поглощавшей все, что превышало вес трясогузки. Наткнувшись на пустую сплющенную банку из-под сардин, Уимзи небрежно поддал ее ногой и забросил в трясину. Она плюхнулась со звуком, напоминающим чмоканье, и тут же исчезла из виду. Это стало последней каплей, переполнившей и без того подавленное состояние Питера, — он облокотился на плетень и погрузился в вереницу грустных размышлений, касающихся: 1) тщетности человеческих желаний; 2) изменчивости; 3) первой любви; 4) краха идеалистических воззрений; 5) последствий Великой войны; 6) контроля за рождаемостью и 7) превратностей свободы воли. Впрочем, ниже этого он не скатился. Почувствовав, что ноги у него замерзли, а в желудке пусто, и осознав, что ему еще предстоит проделать несколько миль, он перешел по скользким камням через ручей и подошел к воротам фермы. Обычно ворота на таких фермах делались из пяти сколоченных вместе жердин, эти же были цельными и внушительными на вид. Облокотившись на них, стоял мужчина с соломинкой в зубах. Он взирал на приближавшегося Уимзи, не трогаясь с места.

— Добрый вечер, — бодро промолвил лорд Питер, протягивая руку к щеколде. — Прохладно, не правда ли?

Мужчина не ответил, еще тяжелее навалился на ворота и засопел. На нем были грубошерстное пальто, брюки и запачканные в навозе легины.

— Хотя, конечно, вполне соответствует времени года, а? — продолжил Питер. — И для овец хорошо, осмелюсь заметить. Шерсть у них становится курчавой, а?

Мужчина вынул изо рта соломинку и сплюнул по направлению правого сапога Питера.

— Много скота у вас тонет? — невозмутимо поинтересовался Питер, небрежно открывая ворота и облокачиваясь на противоположную створку. — Я смотрю, вы хорошенько обнесли свой дом. Наверное, небезопасно в темноте, если надумаешь прогуляться с другом?

Мужчина еще раз сплюнул, натянул на лоб шляпу и спросил:

— Чего надо?

— Ну, я собирался по-дружески заглянуть к мистеру… э-э, ну скажем, к хозяину фермы, — ответил Питер. — Соседи все-таки. Место тут пустынное. Не знаете, он дома?

Мужчина что-то проворчал.

— Очень рад слышать, — тут же откликнулся Питер, — какая редкая удача встретить таких добрых и гостеприимных людей в Йоркшире, а? Кто бы вы ни были, всегда можете рассчитывать на место у камина в доме, ну и на все остальное. Простите мою настойчивость, но хочу обратить ваше внимание на то, что, так облокачиваясь на ворота, вы мешаете мне пройти. Я понимаю, что это досадная оплошность, вы, верно, не замечаете, что стоите у самого плеча рычага. Какой очаровательный дом, не правда ли? Такой основательный и прочный. Никакого плюща, увитых розами крылечек и всей этой пригородной ерунды. Кто в нем живет?

Мужчина несколько мгновений изучающе смотрел на него, после чего ответил:

— Миста Граймторп.

— Неужто? — воскликнул лорд Питер. — Подумать только! Он-то мне и нужен. Настоящий фермер, а? Куда бы я ни приезжал, я повсюду слышу о мистере Граймторпе. «Масло лучшее у Граймторпа», «Граймторповы овчины не рвутся без причины», «У Граймторпа ветчина тает на зубах сама», «Для ирландского рагу купи у Граймторпа ногу», «От Граймторповой свинины станешь молодцом мужчиной». Всю жизнь мечтал увидеть мистера Граймторпа воочию. А вы, я полагаю, его верный оруженосец и правая рука. Вскочив с постели поутру, вы доите коров в хлеву. Когда густеет мрак ночной, вы гоните овец домой. И перед сном, в кругу родных, ведете речь о днях былых! Восхитительная жизнь, хотя, возможно, и однообразная, особенно зимой. Позвольте же мне пожать вашу честную руку.

То ли собеседника лорда Питера тронула его лирическая вспышка, то ли сумеречный свет был еще слишком ярок, чтобы скрыть металлический набалдашник трости лорда Питера, — как бы то ни было, он слегка отодвинулся от ворот.

— Огромное спасибо, приятель, — произнес лорд Питер, поспешно входя. — Я так понял, что мистер Граймторп дома?

Уимзи уже успел пройти с десяток ярдов по мощеной дорожке к дому, когда мужчина, не оборачиваясь, окликнул его:

— Миста!

— Да, старина, — возвращаясь, приветливо отозвался Питер.

— Как бы он пса не спустил на вас.

— Что вы говорите?! — воскликнул Питер. — Верный пес приветствует возвращение блудного сына. Сцена семейного счастья. «Мой возлюбленный, давным-давно потерянный сын!» Слезы, и речи, и пиво по кругу. Воспоминания у старого очага до первых петухов и копченые окорока — украшение пирушки. («Боюсь, они уже попили чай», — добавил он про себя.)

Чем ближе лорд Питер подходил к дверям дома, тем лучше становилось у него настроение. Ему не терпелось поскорее встретиться с хозяином. Его страсть к расследованию при ином воспитании и образе мыслей могла бы вылиться в употребление гашиша — такое возбуждающее действие она на него оказывала, когда жизнь представлялась тленом и прахом. Он ничего не ожидал от обитателей Граймеровой Норы, а если бы ожидал, то наверняка мог бы получить все сведения от мрачного привратника после предъявления ему разумного количества казначейских билетов. Паркер бы так и поступил: он получал жалованье за расследование и ни за что иное, и ни его врожденные способности, ни образование (средняя школа в Бэрроу) не могли заставить его свернуть со следа под влиянием неуправляемого воображения. Зато лорду Питеру мир представлялся увлекательным лабиринтом различных сюжетов. Он был признанным знатоком пяти или шести языков, музыкантом, специалистом в области токсикологии, коллекционером редких изданий, эксцентричным светским львом и знаменитым сенсуалистом. По воскресеньям в половине первого дня в цилиндре и сюртуке он прогуливался по Гайд-парку, читая «Новости планеты». Его страсть к неизведанному заставляла его выискивать загадочные памфлеты в Британском музее, распутывать волнующие биографии сборщиков налогов и даже расследовать, куда ведут сточные трубы в его собственном доме. Не удивительно, что загадочный йоркширский фермер, имеющий обыкновение спускать собак на своих гостей, настоятельно требовал личного знакомства с ним. Результаты были непредсказуемы.

Поскольку его первые призывы остались без внимания, лорд Питер постучал снова. На этот раз за дверью явно послышалось движение, и несомненно мужской голос окликнул:

— Ну входи, что ли, черт бы тебя побрал! — последние слова были сопровождены грохотом не то какого-то упавшего, не то специально брошенного предмета.

Дверь неожиданно открыла маленькая девочка лет семи, темноволосая и очень красивая. Она потирала руку как от ушиба. Она нерешительно замерла на пороге, пока из дома не раздался тот же нетерпеливый голос:

— Ну кто там?

— Добрый вечер, — произнес Уимзи, снимая шляпу. — Надеюсь, вы извините, что я так, без приглашения. Я живу в охотничьем доме.

— Ну и что из этого? — донесся из дома голос. Поверх головы девочки Уимзи разглядел силуэт крупного мужчины, который курил, сидя у камина.

Света в комнате не было, если не считать всполохов пламени в очаге да тусклого, сумеречного света, проникавшего через небольшое оконце. Комната казалась большой, но высокий дубовый ларь, стоявший у камина, разделял ее пополам, скрывая за собой пещеру непроницаемой тьмы.

— Можно войти? — спросил Уимзи.

— Входи, если надо, — не слишком любезно откликнулся мужчина. — Закрой дверь, девочка. На что это ты уставилась? Ступай к матери, и пусть она научит тебя хорошим манерам.

Это напоминало свинью, разглагольствующую об этикете, однако ребенок тут же поспешил за ларь и скрылся во мраке. Питер вошел внутрь.

— Вы мистер Граймторп? — вежливо осведомился он.

— Ну и что из этого? — огрызнулся фермер. — У меня нет оснований стыдиться своего имени.

— Пожалуй что, как и вашей фермы, — поспешно заверил Питер. — Замечательное местечко, а? Меня зовут Уимзи, то есть лорд Питер Уимзи, я брат герцога Денверского. Надеюсь, я не помешал вам — вы, наверное, заняты — овцы и прочее? Но я подумал, вы не станете возражать, если я загляну к вам по-соседски. Здесь пустынная местность, не правда ли? Мне бы хотелось познакомиться с людьми, живущими поблизости. Знаете, я привык к Лондону — там люди живут довольно скученно. Наверное, редко кто из чужих тут появляется?

— Никто не появляется, — решительно заявил мистер Граймторп.

— Ну что ж, может, это и к лучшему, — продолжил лорд Питер. — Начинаешь больше ценить своих близких, а? Я всегда считал, что в городах люди слишком много времени уделяют чужим. Ничто не сравнится с отдыхом в семейном кругу, когда все дела переделаны и все уже сказано. Уют — вот что главное, а? Вы женаты, мистер Граймторп?

— А вам какое дело? — прорычал фермер, поворачиваясь к Питеру с такой яростью, что тот начал довольно нервно оглядываться в поисках вышеупоминавшихся собак.

— Да, собственно, никакого, — ответил он, — просто я подумал, что эта очаровательная девочка, верно, ваша дочка.

— Если б я в этом усомнился, я бы придушил эту ведьму вместе с ее матерью, — заметил мистер Граймторп. — Ну что вы на это скажете?

Последнее замечание, будучи обычным фразеологизмом, тем не менее, явно было рассчитано на ответ, так что природное красноречие Уимзи было подвергнуто жестокому испытанию. Однако он предпочел прибегнуть к обычной мужской уловке и предложил мистеру Граймторпу сигару, подумав про себя: «Что за адская жизнь должна быть у его жены».

Фермер односложно отказался от сигары и умолк. Уимзи закурил и погрузился в размышления, не сводя глаз с собеседника. На вид ему было лет сорок пять, лицо грубое, тяжелое и обветренное, широкие квадратные плечи, короткие ноги, массивные бедра — настоящий бультерьер с дурным нравом. Решив, что деликатные намеки останутся не замеченными таким существом, Уимзи избрал более прямолинейную методику.

— Сказать по правде, мистер Граймторп, я заскочил к вам не совсем без причины. Всегда лучше иметь какой-нибудь повод, не правда ли? Хотя мне так приятно познакомиться с вами — я хочу сказать, что можно было обойтись и без повода. Но дело в том, что я разыскиваю молодого человека… э-э-э… своего знакомого — он сказал, что как-нибудь заедет сюда, в здешние края. Только боюсь, что я его уже пропустил. Видите ли, я только что вернулся с Корсики — интереснейшее место, должен сказать вам, мистер Граймторп, но я не о том, — а из слов моего друга я могу судить, что он здесь должен был быть неделю назад. Не везет. Но поскольку он не оставил карточки, я ни в чем не могу быть уверен. Случайно вам не доводилось с ним встречаться? Высокий парень с большим размером ноги на мотоцикле с коляской. Я подумал, может, он заглядывал сюда. А? Не доводилось видеть?

Лицо фермера налилось кровью и даже потемнело от гнева.

— Когда, вы сказали? — поспешно спросил он.

— Думаю, вечером в прошлую среду или в четверг утром, — ответил Питер, сжимая свою тяжелую ротанговую трость.

— Так я и знал, — прорычал мистер Граймторп, — …сука, как и все эти проклятые бабы со своими грязными уловками. Послушайте, миста. Этот хам ваш друг? Ну что ж, я был в Стэпли в среду и в четверг — вам, верно, это известно? И дружку вашему было известно, да? А если б я был дома, ему бы не поздоровилось. Если б я их застукал, ему бы крышка, черт бы вас побрал! И если я еще раз увижу, как вы здесь рыщете, я вам все кости переломаю, черт бы вас побрал! — при этом он словно бульдог мотнул головой, как бы нацеливаясь на горло лорда Питера, и схватил его за шею.

— Вот это уж никуда не годится, — заметил лорд Питер, с поразившей его оппонента легкостью освобождаясь от хватки и с сокрушительной силой сжимая его кисть. — Совершенно неразумно — так ведь можно и убить человека. А убийство — хлопотное дело. Прокурорский допрос и все прочее. Присяжные начнут задавать каверзные вопросы, а потом и веревка на шее. К тому же методы у вас довольно примитивные. А ну-ка стой спокойно, болван, а то я сейчас сломаю тебе руку. Так лучше? То-то же. Садитесь. Если вы будете и впредь так себя вести, когда вам спокойно задают вопрос, то рано или поздно влетите в неприятности.

— Вон из моего дома, — мрачно пропыхтел мистер Граймторп.

— Несомненно, — ответил Питер, — и премного благодарен за увлекательный вечер, мистер Граймторп. Жаль, что вы ничего не сообщили мне о моем приятеле.

Ругаясь на чем свет стоит, мистер Граймторп вскочил и кинулся к двери:

— Джабиз!

Лорд Питер взглянул ему вслед, после чего внимательно осмотрел комнату.

— Есть здесь что-то подозрительное, — заметил он вслух. — Что-то ему известно. Зверский тип. Интересно…

Он заглянул за ларь и лицом к лицу столкнулся с женщиной — ее лицо белым мазком выступало на фоне густой тьмы.

— Вы? — хрипло прошептала она, задохнувшись от неожиданности. — Вы? Вы сошли с ума. Скорей, скорей! Он пошел за собаками!

Вытянув обе руки, она уперлась лорду Питеру в грудь, настойчиво отталкивая его. Но тут на его лицо упал отблеск пламени, и она, издав сдавленный крик, окаменела — маска Медузы-Горгоны застыла на ее лице.

Миф утверждал, что Медуза была прекрасна, такова была и эта женщина: белоснежный лоб оттеняли черные волосы, карие глаза сияли из-под ровных, словно проведенных по линейке бровей, полный чувственный рот, — весь облик ее был столь прекрасен, что даже в этот напряженный момент лорд Питер ощутил, как в его крови забурлили все шестнадцать предшествующих поколений феодальных привилегий. Он инстинктивно взял ее за руки, но она их поспешно вырвала и отпрянула.

— Мадам, — приходя в себя, произнес Уимзи, — я не совсем…

Тысяча вопросов, нахлынув, затопила его сознание, но прежде чем он успел облечь в словесную форму хоть один, из-за дома раздался протяжный вопль, за которым тут же последовал еще один.

— Бегите! Бегите! — воскликнула женщина. — Собаки! Боже мой, Боже мой, что со мной будет? Уходите, если не желаете мне смерти! Уходите, уходите! Сжальтесь надо мной!

— Послушайте, может, мне лучше остаться и защитить… — начал лорд Питер.

— Если вы останетесь, вы погубите меня. Уходите! — ответила женщина.

Отбросив академические традиции, Питер подхватил трость и выбежал. Собаки бросились за ним по пятам. Ближайшую он ударил тростью, и та, скуля, отстала. Рабочий все еще стоял, прислонившись к воротам, и Граймторп заорал от дома, чтобы тот задержал беглеца. Питер приготовился к схватке: из-за спины накатывала свора собак, — и вдруг ощутил, как его подняли в воздух и швырнули через ворота. Поднявшись на ноги, Уимзи, не раздумывая, бросился наутек.

Сзади доносились ругань фермера и оправдания рабочего, потом послышался высокий женский голос, взвившийся в испуганном крике. Питер оглянулся. Рабочий, женщина и еще один откуда-то взявшийся мужчина загоняли собак обратно и, казалось, убеждали Граймторпа не выпускать их за ворота. Похоже, их усилия возымели действие, потому что фермер с мрачным видом направился прочь, а второй мужчина с истошными криками и хлопаньем кнута принялся загонять собак на псарню. Женщина что-то сказала, и ее муж, набросившись на нее со всей накопившейся яростью, сшиб ее с ног.

Питер инстинктивно дернулся назад, но, поняв, что только ухудшит положение, удержал себя. Стоя на месте, он дождался, пока она поднялась и, утирая шалью кровь и грязь с лица, двинулась к дому. Фермер оглянулся, погрозил ему кулаком и направился в дом вслед за женой. Джабиз наконец собрал собак и загнал их в клеть, а дружок лорда Питера вернулся к воротам.

Питер дождался, когда за мистером и миссис Граймторпами закроется дверь, достал из кармана носовой платок и осторожно помахал ему. Мужчина отлепился от ворот и начал медленно приближаться.

— Большое спасибо, — промолвил Питер, когда тот подошел, и вложил в его ладонь несколько монет. — Боюсь, я нечаянно стал виновником всех этих неприятностей.

Рабочий посмотрел на деньги, после чего перевел взгляд на Питера.

— Хозяин так всегда поступает с теми, кто приходит посмотреть на миссис. Так что лучше держаться подальше, если не хотите ей неприятностей.

— Послушайте, — спросил Питер, — а вы случайно не видели здесь молодого человека с мотоциклом — он должен был быть здесь где-то в прошлую среду?

— Не. Среду? Это когда миста ездил в Стэпли? Не, ничего не видел.

— Ну ладно. Если встретите кого-нибудь, кто видел, дайте мне знать. Вот моя карточка, а живу я в охотничьем доме. До свидания и премного благодарен.

Рабочий взял карточку и, не говоря ни слова, поплелся обратно.

* * *

Надвинув шляпу на глаза и подняв воротник, лорд Питер не спеша возвращался назад. Этот кинематографический эпизод поколебал его логические способности. С неимоверным усилием он пытался рассортировать свои впечатления и придать им некоторую стройность.

— Во-первых, — произнес он, — мистер Граймторп. Джентльмен, который не остановится ни перед чем. Здоровый. Злобный. Негостеприимный. Основная отличительная черта — ревность к своей поразительно прекрасной жене. В прошлую среду и четверг был в Стэпли. (Это, кстати, подтверждено и благородным джентльменом у ворот, что на данной стадии расследования может быть принято как алиби.) Следовательно, нашего таинственного друга с мотоциклом не встречал, конечно, если он действительно был в Стэпли. При этом полагает, что тот здесь был, и уж совершенно не сомневается в том, с какой целью. Что наводит на интересную мысль. Зачем тому нужна была коляска? Крайне неудобная вещь для путешествия. Очень хорошо. Но если наш друг приезжал за миссис Г., совершенно очевидно, что он не забрал ее. Снова хорошо. Во-вторых, миссис Граймторп. Исключительная особа. Клянусь Юпитером!

Он задумчиво остановился, чтобы как следует припомнить этот волнующий момент.

— Прежде всего приходится признать, что если Номер десять приезжал сюда действительно с вышепредположенной целью, то у него на это были все основания. Итак, миссис Г. пребывает в ужасе перед своим мужем, который из одного подозрения готов забить ее до смерти. Боюсь, как бы я только не навредил. Единственное, что можно сделать для жены такой скотины, так это забрать ее от него. Надеюсь, дело не кончится убийством. Одного уже достаточно. Так о чем бишь я? Да… так, значит, миссис Граймторп что-то известно или кто-то известен. Она приняла меня за кого-то, у кого были все основания не появляться в Граймеровой Норе. Интересно, а где она была, пока я разговаривал с Граймторпом? Она не была в своей комнате. Может, девочка ее предупредила? Нет, не получается — я сказал ей, кто я такой. Ага! Постойте-ка, постойте-ка. Не свет ли я вижу? Она выглянула из окна и увидела малого в поношенном плаще. На Номере десять тоже был поношенный плащ. Теперь предположим на мгновение, что она приняла меня за него. Что она будет делать? Она благоразумно скрывается, не понимая, какая дурость могла заставить меня вернуться. А когда Граймторп выскакивает, зовя псаря, она, дрожа от страха, спускается вниз, чтобы предупредить своего… своего… скажем прямо — любовника. Она обнаруживает, что это не ее любовник, а всего лишь какой-то раззява (боюсь, мой вид очень этому соответствовал). Новый компромат. Она просит раззяву бежать, чтобы спасти себя и ее. И раззява сбегает не слишком благородно. Следующее действие этой увлекательной драмы будет показано — когда? Хотелось бы мне это знать.

Он двинулся дальше.

— И все равно, — через некоторое время возразил он сам себе, — это не проливает никакого света на то, что Номер десять делал в охотничьем доме.

К концу своей прогулки он так и не пришел ни к каким выводам.

«Как бы там ни было, а я должен снова увидеться с миссис Граймторп, если это не будет угрожать ее жизни», — заметил он про себя.