Мамаев прибавил громкость в переговорном устройстве до максимальной и сейчас добивался Полынцева:
— Командир! Командир! Слушаю вас! Что вы хотели сказать?
Святая вера: командир может все! Стоит командиру сказать одно лишь слово — и Мамаев спасен. Одно волшебное слово! А на самом деле что может Полынцев? Только дать команду! Но вопрос еще, как из десятка возможных вариантов выбрать один, единственно верный порядок действий. Ошибаться нельзя, а ошибиться здесь ничего не стоит. Это значит направить человека по ложному кругу. Безвозвратно.
— Хорошо, Мамаев! Подожди минутку!
Самолет шел в наборе высоты, преломляясь в лучах солнца до кованого серебряного слитка. За ним — проседающий след горящего топлива. День только разгорался, светлый день середины апреля. След черной секущей разваливал напополам глубокую синеву поднебесья; ближе к земле размывался, оседая бурыми, клочковатыми ворохами.
— Штурман и правый летчик, покинуть самолет!
Полынцев спешил.
Строгая, отработанная система покидания самолета застопорилась на втором штурмане. Пусть покидание идет своим чередом.
— Правый летчик понял! — отчеканил второй пилот.
— Штурман понял! — доложил Чечевикин без особого подъема.
Не страшно, если они катапультируются одновременно. У одного сиденье отстреливается вверх, у другого вниз. Должны в потоке разойтись нормально, не столкнутся.
А сам Полынцев — опять в полуобороте к Мамаеву, преодолевая натяжение привязных ремней, тогда как руки лежат на штурвале.
— Мамаев! Начнем проверки сначала! — На молодой шее косо пролегла сильная мышца.
Теперь Полынцеву надо видеть самому все и за второго штурмана.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления