Онлайн чтение книги Пробитое пулями знамя
10

После четвертого гудка Лиза прождала Порфирия еще с полчаса. Он не появлялся. Стоять бездеятельно в теплом зале, глядя на запушенные инеем окна, за которыми что-то, конечно, уже происходит, Лиза не могла. Вышла на платформу, плотнее увязывая платок вокруг шеи, и стала возле угла завеянного снегом палисадника, где с лета оставался неубранным железный бачок с надписью: «Не пейте сырой воды». Теперь Лиза поняла, почему Порфирий не пришел: отделяя здание вокзала от депо и мастерских, вытянулась цепочка жандармов. За нею, как за изгородью, спокойно расходились в разные стороны рабочие. Забастовали! И мороз, пропитанный запахом паровозной гарп, Лизе не показался теперь жестоким. Грело сознание силы могучего потока рабочих. Эх, быть бы и ей, Лизе, сейчас вместе с ними! А Маннберг с Киреевым стоят как столбы. Глядите, глядите!

На другом конце платформы толпилась артель женщин с лопатами, метлами и мотыгами, та самая, в которой была и Лиза, пока Киреев не запретил Игнатию Павловичу брать ее на работу. Они пришли, как всегда, убирать снег с путей, не зная, что объявлена забастовка, и теперь бесцельно топтались на месте. О чем они там судачат? Уж не думают ли взяться за лопаты? Лиза так и потянулась к ним, но в это время заметила, что Маннберг круто повернулся и пошел по платформе, направляясь к буфету. Лиза отступила немного — пусть пройдет, авось не заметит. Радость — встретиться с ним!

Маннберг проследовал мимо, храня на лице плотоядную улыбку. Он предвкушал удовольствие от дымящегося, с кровинкой бифштекса, который умеют по специальному заказу готовить в буфете, и от чашки хорошего, крепкого кофе. Начавшаяся забастовка Маннберга ничуть не обеспокоила. Оказывается, требования самые обыкновенные: долой самодержавие, долой войну и прочес. Ему нет нужды задумываться об исходе стачки. Политика — это не деньги. И, кроме того, российская политика! Какое ему дело до российской политики, если совсем уже скоро его будет интересовать только американская политика?

Но Лизу он все же заметил. Кивнул ей на ходу:

Что же ты не приходишь?

Придем, — сама удивляясь своей смелости, ответила Лиза.

Маннберг поощрительно кивнул головой.

А Лиза в свой ответ вложила совсем иной смысл: не «я приду», а «мы придем». Придем так, как приходили когда-то, еще на строительстве железной дороги, Вася, Кондрат и другие рабочие. Так! А может быть, и не так — еще потверже потребуем.

С Киреевым тем временем разговаривал подошедший к нему дежурный по станции.

В Алзамае стоит воинский эшелон. Запрашивает выход, и теперь черт его знает как быть! — говорил он, растирая перчаткой уши, красные, как верх его форменной фуражки. — У нас от самых семафоров и почти версты на три сплошные заносы. На расчистке никто не работает.

Киреев свирепо поглядел на дежурного.

А там поездная бригада, вроде этих, разве не забастовала?

Должно быть, нет, раз выход запрашивают, — ответил дежурный. — Возможно, весть о забастовке еще не добралась до них. Алзамай — станция глухая. Или же эшелон ведут патриоты.

Патриоты! — Киреев безобразно выругался. — Знаем мы этих так называемых мазутных патриотов. — И закричал на дежурного: — А что вы мне об этом докладываете? Распоряжайтесь сами как знаете. Вы — дежурный по станции.

Расчищать заносы — обязанность путейцев, — забормотал, стушевавшись, дежурный, — а Игнатия Павловича нет ни в конторе, ни дома. Вам докладываю потому, что все же это воинский эшелон. Срочное продвижение…

Так берите вон баб! — сухо сказал Киреев. — Не видите — стоят с лопатами. И гоните их на расчистку путей.

Меня они могут не послушать… Я попробую. Виноват, но с ними нет даже мастера…

Хорошо. Они меня послушают. — Раздув ноздри, Киреев двинулся к женщинам, все еще нерешительно топтавшимся на платформе.

Но прежде Киреева к ним подошла Лиза.

Вы чего ожидаете, бабы? — спросила она.

А чего мастера нет?

Куда идти, мы не знаем.

Весь народ забастовал, а вы не знаете. Ждете мастера, — с укором сказала Лиза.

Ты не отговаривай нас, — вдруг выкрикнула одна женщина, — и с мужиками нас не равняй. Они поболе нас зарабатывают, побастуют — и то ничего. Не погибнут их семьи. А мы все солдатки, и у каждой по пятку голопузых ребят. Накормить их надо. Чем?

Ты молчала бы. У тебя муж на должности. И детей нету, — в тон первой добавила другая женщина.

Приблизился Киреев, и Лиза возразить им ничего не успела. Она отошла чуть в сторону. Слова женщин больно жгли ей сердце. Выходит, она не видела, не знала тяжкой жизни, не была бита на допросах, не сидела в тюрьме, холодной, сырой одиночке. Сладко жилось ей! Детей нету… Да лучше пятерых иметь на руках, чем так не иметь, как она не имеет…

Ну, что вы болтаете, тетки, как сороки? — изображая на лице добродушие, сказал Киреев. — Лопаты в руках, работать надо. Расчищайте пути. Ведь поезда остановились, ждут.

— Мастера нет, — нетвердо проговорила одна. А из-за спины у нее кто-то выкрикнул:

Мужики вон все по домам потянулись!

Кроме жандармов да этой группы женщин, на станции не осталось уже никого, рабочие разошлись, и сразу все окрест словно оцепенело.

А вы на работу идите, — еще с прежним добродушием в голосе, но уже нетерпеливо поигрывая темляком шашки, предложил Киреев. — Что вам мужики? Тут вы сами себе хозяйки. Думаете, хорошо они сделали? И денег в дом не принесут, и еще, так сказать, беду на себя навлекут. Ступайте, ступайте, тетки, — теперь тоном решительного приказа повторил он. И заметил Лизу. — Ты тоже здесь, Коронотова? Ступай с ними и ты. Разрешаю. Кта там? Что? Мастера с вами нет? А вон мастера, — Киреев кивнул головой на жандармов, — пошлю любого. И не раздумывайте больше. Воинский поезд в Алзамае стоит, дожидается. Ну, шагом марш! — и он махнул перчаткой, подзывая ближнего жандарма.

Женщины переминались в нерешительности. Это что же, вроде кандальников им под штыками идти? Мужья за царя в Маньчжурии кладут свои головы, а они, как каторжанки, работать станут с конвойными. Если бы Киреев не позвал жандарма, они бы охотнее и скорее согласились. Теперь возникало чувство внутреннего протеста: люди же они!

Пошли, бабы! Пошли! А я и не знала, — вдруг крикнула Лиза, выхватила у кого-то из рук лопату и пошла первая. — Вы слышали? Воинский поезд стоит. Воинский! А мы что же это? Идемте скорее, бабы!

И этот неожиданный толчок как-то враз снял все колебания у женщин, они подняли на плечи мотыги, лопаты, метлы и ватагой двинулись вслед за Лизой.

Молодец, Коронотова, — одобрительно сказал Киреев и приказал подошедшему к нему жандарму: — Проводи за семафор и стой за плечами у них, пока не кончат работу.

А Лиза шла все быстрее, придерживая свободной рукой платок на груди, часто оборачивалась назад и повторяла:

Пошли, бабы, скорее, скорее. Воинский поезд стоит, дожидается.

Жандарм отстал далеко позади. Не бежать же ему вприпрыжку по шпалам за этими мокрохвостками! Ишь, несутся как угорелые. Здорово их пришпорил ротмистр. Бабы — бабы и есть. Им пустая кобура уже смертью кажется, а ежели бы вынуть револьвер, показать… И он не вытерпел, захохотал, представляя себе, что тогда получится с этими дурами. Хотел думать о чем-нибудь другом, но мысли все сбивались на веселую, нескромную картину, и он шел, трясясь от душившего его смеха.

Лиза, немного замедлила шаг, и женщины ее нагнали. Теперь она говорила:

…Бабы, стрит воинский поезд, дожидается. А в поезде едут солдаты. Едут, чтобы в Маньчжурии их убили, а жены остались солдатками. Давайте скорее пути расчищать, все больше вдов и сирот у нас будет. Одних у дворца своего в Петербурге царь расстрелял, а других в Маньчжурию везет убивать. Давайте, бабы, поможем ему. Давайте, пока наши мужчины бастуют, путь-дорогу для новой крови рабочей, для новой гибели расчищать. Пусть не только у вас по пятку голодных ребят ползает, пусть такое же горе еще и на другие семьи опустится. Больше станет солдаток, вдов разнесчастных, и царю ими помыкать будет легче. Пугнул нас жандарм зыком своим, и мы побежали. Вот какие мы, бабы, нашим мужикам помощницы!..

Она говорила, не давая себе передышки, взволнованно, горячо, и чувствовала, как плотнее вокруг нее становится кольцо женщин, как сталкиваются с глухим звоном лопаты и мотыги, которые они несут на плечах.

Без денег, без хлеба тяжело нам, бабы, а куда ведь тяжельше знать, что новую кровь рабочую мы царю проливать помогаем. Никто ему сегодня помогать не хочет, только мы одни. Вот мы какие! Вы не слушайте, что я вам говорю, я ведь горя-заботы не знала, муж работает, и сама я бездетная. Есть сын у меня, а мне даже поглядеть на него не дают, — разрывайся сердце на части! Это лучше, бабы, лучше, чем глядеть па пятерых! Вы над своими п посмеетесь и поплачете, а мне одно: только плакать. Это легче, бабы! Ведь сердце у матери — камень. За пять лет в тюрьме я забыла, смеются как. Хороша тюрьма, централ, холодная одиночка, хоть опять в нее возвращайся, прямо дом родной! И жандармы вон как любят меня, вон как уважают. Сам Киреев сказал: «Молодец, Коронотова! Иди, работай, предавай своих братьев». А вы меня, бабы, не слушайте. Ничего, что я говорю, не слушайте. Кого слушать? Я ведь не за воровство — за листовки в тюрьме сидела. Каторжница я, политическая! Вот только клейма мне еще на лоб не поставили. Бабы! Чтобы и с вами такого, как со мной, не случилось, чтобы и вам в тюрьму, в централ, никому не попасть — предавайте! Вот зайдем за семафор — лопаты в руки, а сами петь начнем: «Боже, царя храни! Боже, братьев наших убей!..» Стоном отозвались на это женщины.

Лизавета! — хрипло выкрикнула ближняя к ней, та, которая корила ее за бездетность. — Замолчи, Лизавета! Души наши ты не трави.

И все вперебой закричали:

Мы не бесчувственные!..

Предателями не обзывай нас…

Нужда-горе гонит…

А чей-то голос звонко и с упреком спросил:

Коли так говоришь, зачем же ты нас сама повела?

А затем повела, бабы, — и серые глаза Лизы заблестели радостью, она быстро повернулась на голос, — затем повела, что теперь мы далеко ушли от жандармов — этот один не в счет, что позади тащится, — и теперь нам проще разойтись по домам. Да и лучше нам разойтись после нашего разговора. Так пошли? Пошли по домам, бабы? А?

На минуту женщины словно застыли. А потом:

По домам?

. — Как уйдешь-то?

Заберут…

И уже вперебой закричали:

Правду она говорит: предавать не станем!

Мужики не боялись, ушли!

Срам, коли мы побоимся!

Всех не заберут!

— Говори, Лизавета! Куда нам? Лиза широко повела рукой:

А в поле, бабы, в поле! Всяк поодиночке, чтобы не угнаться ему ни за кем.

И все нацело через занесенные снегом пустыри, утопая выше колена в сугробах, побрели в разные стороны.

Жандарм остолбенел, увидя, как неожиданно рассыпалась толпа женщин по снежному полю.

Куда? — закричал он.

II понял, что голос его до женщин не доносится, а если и доносится, так все равно они не послушаются его. Он метнулся вправо, влево. За кем бежать? А-ах, изловить бы хоть одну! Да нет, не догонишь по эким сугробам. Он вытащил револьвер, потряс им в воздухе:

Стой! Стрелять буду! — Но не выстрелил. Приказа стрелять не было.

А женщины расходились все дальше и дальше. Некоторые выбрели уже на твердую, наезженную санями дорогу и рукавицами обметали с валенок снег.

Тогда жандарм стал ругаться злобно, истошно, на чем свет стоит, чувствуя, как дрябнут в ногах мускулы и хочется уйти куда-нибудь за куст, — ему представилось, как будет взбешен ротмистр, как будет кричать на него и, скорее всего, в кровь разобьет ему морду.


Читать далее

1 09.04.13
2 09.04.13
3 09.04.13
4 09.04.13
5 09.04.13
6 09.04.13
7 09.04.13
8 09.04.13
9 09.04.13
10 09.04.13
11 09.04.13
12 09.04.13
13 09.04.13
14 09.04.13
15 09.04.13
16 09.04.13
17 09.04.13
18 09.04.13
19 09.04.13
20 09.04.13
21 09.04.13
22 09.04.13
23 09.04.13
24 09.04.13
25 09.04.13
26 09.04.13
27 09.04.13
28 09.04.13
29 09.04.13
30 09.04.13
31 09.04.13
32 09.04.13
33 09.04.13
34 09.04.13
35 09.04.13
36 09.04.13
37 09.04.13
38 09.04.13
39 09.04.13
40 09.04.13
1 09.04.13
2 09.04.13
3 09.04.13
4 09.04.13
5 09.04.13
6 09.04.13
7 09.04.13
8 09.04.13
9 09.04.13
10 09.04.13
11 09.04.13
12 09.04.13
13 09.04.13
14 09.04.13
15 09.04.13
16 09.04.13
17 09.04.13
18 09.04.13
19 09.04.13
20 09.04.13
21 09.04.13
22 09.04.13
23 09.04.13
24 09.04.13
25 09.04.13
26 09.04.13
27 09.04.13
28 09.04.13
29 09.04.13
30 09.04.13
31 09.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть