Каждый живет, как хочет, и расплачивается за это сам.
Чувства людей гораздо интереснее их мыслей.
Всякий раз, когда человек допускает глупость, он делает это из самых благородных побуждений.
Когда мы счастливы, мы кажемся себе хорошими людьми, но не все хорошие люди счастливы.
— Ненавижу смерть!
— Почему?
— А потому, что в наше время человек может всё пережить, кроме неё.
— Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее.
— А она влюблена в вас, хотя нравитесь вы ей не очень.
Недурно, если дружба начинается смехом, и лучше всего, если она им же кончается.
Ты любишь всех, а любить всех – значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны.
Не всё и не везде существует для нас.
Каждый человек должен был знать, что другие его не оставят ни при каких обстоятельствах. Что можно проиграть все, но команда должна быть на борту - живые и мертвые. Этого правила не было в уставах. Но если бы так не поступали, никто бы не мог летать.
Человек еще не поднялся на нужную высоту, еще не заслужил прекрасного звания галактоцентрической фигуры, прославляемой издавна. Дело не в том, чтобы искать только себе подобных и только таких понимать: нужно еще уметь не лезть не в свои нечеловеческие дела. Захватить пустоту, конечно… А почему бы нет… Но не нападать на то, что существует, что за миллионы лет создало свое собственное, никому и ничему, кроме законов природы, не подчиняющееся равновесие существования, деятельного, активного существования, которое ничем не лучше и не хуже существования белковых соединений, называемых животными или людьми.
Каким смешным и одновременно безумным выглядит это "покорение любой ценой", это "героическое упорство человека", это желание отплатить за смерть товарищей, которые погибли, потому что их послали на смерть… Мы были просто неосторожны, слишком понадеялись на наши излучатели и индикаторы, наделали ошибок и теперь расплачиваемся… Мы, только мы виноваты.
Мы все хотим уничтожить, но никого этим не спасем.
А на самом деле они только ждут какого-нибудь нового происшествия, нового несчастья и лишь притворяются, что это не так.
Я нужен в рубке управления. Вообще-то они могут обойтись и без меня, но лучше будет, чтобы они этого не обнаружили.
Он знал это, как люди говорят, интуитивно. Я не понимаю этого слова, оно означает незнакомую мне концепцию. Возможно, это лежит за пределами разума, а в моем распоряжении есть только разум.
Все диалекта смешны или странны тому, кто к ним не привык, и это часто заводит людей в отдельные, иногда враждебные группы. Но ведь диалекты – это просто манера говорить. Вместо этого мы – я и вы, и все лица на других обитаемых мирах – должны слушать язык сердца, а у него нет диалектов. Этот язык, если мы только будем его слушать, звучит одинаково для всех нас.
Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать.
Решения, принятые глухой ночью, обычно теряют силу при свете дня.
Нет, - быстро сказал он. - Только не это. Остаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.
А что подумал по этому поводу Кролик, никто так и не узнал, потому что Кролик был очень воспитанный.
Есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например - не читать их.
... Но знаешь, что самое важное. Если тебя не будет рядом, мне небеса не нужны.
Нельзя помнить, невозможно забыть — это мой крест.
Видишь ли, я не могу существовать в мире, где нет тебя...
Ад не так-то и плох, если у тебя есть свой личный ангел.
Сумерки. Самое лучшее время суток и самое спокойное. Хотя и самое грустное, потому что означает конец дня и приближение ночи.
Три вещи прояснились окончательно.
Во-первых, Эдвард — вампир. Во-вторых, он хочет попробовать мою кровь, хотя и борется с этим желанием.
А в-третьих, я окончательно и бесповоротно в него влюбилась.
Ты пьяна моим присутствием.
Когда сбываются самые заветные мечты, следует ожидать, что рано или поздно судьба предъявит тебе счет.
– Значит, с пяти лет ты совсем не обращал внимания на других девочек?
– Ничего подобного. Я обращал внимание на всех девочек. Просто для меня ты всегда была самой лучшей.
Мы – непостоянные, глупые существа с плохими воспоминаниями и большим даром самоуничтожения.
Мое внимание привлекла еда. Булочки и яблоко целы, а вот сыра определенно стало меньше.
— И ты ел без меня!
Собственно говоря, мне все равно, просто ищу к чему придраться.
— Ел? Нет, ничего я не ел.
— В таком случае сыр съело яблоко.
Помни: мы безумно влюблены друг в друга. Если вдруг захочешь поцеловать меня, не стесняйся.
То, что я чувствую, должно принадлежать только мне.
Народ, давайте-ка поспокойнее. Ну не может Тот-Кого-Нельзя-Называть убивать взглядом, он же не василиск. Так что при встрече с ним можете смело смотреть ему в глаза. Правда, это может быть последним, что вы увидите в своей жизни.
Она одна была чем-то настоящим во всём мире...
Всё возможно, если никто не доказал, что этого не существует.
Что говорят при расставании люди, прожившие шестнадцать лет в прочной нелюбви друг к другу?
... не надо забывать, что он умеет перемещаться быстрее, чем Северус Снейп от шампуня.
Тайна и ложь — это то, что мы принимаем, став взрослыми.
— Нам бы сейчас о нас подумать...
— А что мы?
— Понимаешь... даже не знаю как тебе сказать, но кто-нибудь мог заметить, что мы ограбили Гринготтс.
Не жалей умерших. Жалей живых, и в особенности тех, кто живет без любви.
Просто быть живым, смотреть, как солнце поднимается над блистающими снежными холмами, — это же величайшее сокровище на земле.
Видишь ли, мам, — грациозно поведя рукой по воздуху, сказал Джордж, — теперь, когда нам приходится собственноручно стирать носки, мы начинаем ценить тебя все больше и больше.
— Прошу, прошу! — гордо произнес Фред. — Только у нас — лучший выбор любовных напитков!
Джинни скептически изогнула бровь:
— A они действуют?
— Само собой! Продолжительность до двадцати четырех часов, срок действия зависит от веса мальчика...
— И степени привлекательности девочки, — закончил Джордж.
Лицо Рона приобрело изысканно-зеленый оттенок.
Ты показал всю чувственность тупого топора!
Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, злоба плодит ложь.
1..131..144— Вы понимаете, что мы сегодня занимаемся невербальными заклинаниями, Поттер?
— Да, — сдавлено ответил Гарри.
— Да, СЭР.
— Совсем не обязательно называть меня «сэр», профессор.