Онлайн чтение книги Работа над ошибкой
II

– Не меня ждешь, случайно? – спросил Времянкин.

Мужчина поднял голову. Увидев Эмиля, он улыбнулся, обнажив верхний ряд зубов. Между центральными резцами зияла примечательная щель.

– О! Эмиль! Пожалуйста, садись. Я никого не ждал, просто допивал свой бурбон. Прошу.

Он указал Времянкину на свободный стул, убрал коммуникатор в карман, снял ногу с ноги и повернулся к столу, сложив ладони перед собой.

– Здравствуй, Лев! Давненько я не слышал твой рычащий голос.

Эмиль протянул Льву руку. Тот пожал ее.

– У тебя голос такой, знаешь, ррррххххрршрххр. Вот такой. Рычаще-шипящий. Редко встречаются такие голоса.

Гроссман усмехнулся, погладив бороду.

– Давненько не виделись. Это правда, – согласился Лев.

В момент, когда Эмиль начал усаживаться на стул, раздался треск рвущейся ткани. Карман его брюк зацепился за металлический угол столешницы. Стол, очевидно, был прикручен к полу и даже не покачнулся. Штанина пошла по шву, оголив ляжку бедолаги.

– Твою мать! – в сердцах произнес Эмиль. – Что ж такое сегодня? Проклятая энтропия!

Лев усмехнулся.

– Прости. Я не над этим. Я над энтропией. М-да… Сочувствую, – просипел Гроссман.

Мужчина откинулся на спинку стула, снова закинул ногу на ногу и отпил из стакана.

– Да смейся, чего уж там, – вздохнул Эмиль.

Он положил одну руку на стол, а другой прикрыл дыру в штанах.

– Мне кажется, ты первый человек за всю историю «Секунды», с которым случилось подобное. Блядь, это ж надо!

Лев засмеялся так, будто поскакал на хромой кобыле по кочкам, тряся животом и плечами.

– C моим-то везением… Неудивительно.

– Считаешь, энтропия по отношению к тебе как-то особенно жестока?

– Да нет. Ей по барабану. Она безразлична. Рушит все, что плохо держится. Да и то, что хорошо держится, разрушит когда-нибудь. Это вопрос времени. Мы сопротивляемся этому тлену. Пытаемся, так сказать, удержать в целости то, что постоянно стремится распасться. Препятствуем неизбежному разложению и гниению. Кто как может. По мере сил. И чем меньше сил, тем, соответственно, больше дыр в штанах. И в карманах тоже дыр. Не знаю. Я ответил на твой вопрос?

– Пожалуй, да. Для поддержания порядка нужна энергия, это точно. И голова на плечах, – многозначительно добавил Лев и глотнул бурбона.

Эмиль заметил, что собеседник косится на его локоть, лежащий на столе. Времянкин знал, что в этом месте ткань пиджака вытерлась до блеска.

– Так я не понял, тебе удается сопротивляться хаосу или нет? – решил уточнить Гроссман.

Эмиль опустил руку под стол.

– Да удается, удается. Только очень хреново мне это удается… Я уж, можно сказать, серьезно тронут прелью. Если бы у меня был регулярный доход, было бы проще давать отпор, честно говоря.

– Концовка концерта получилась что надо! – улыбнувшись, перевел тему Лев. – Занятная вещица! Твоя?

Эмиль начал высматривать в зале официанта.

– Моя, – обреченно ответил он. – А толку-то…

Времянкин поймал взглядом блуждающего меж столиков молодого человека в фартуке и кивнул ему. Тот подошел.

– Что-нибудь желаете? – обратился он к Эмилю.

– У вас есть нитки с иголкой? Мне нужно кое-что зашить. Буду вам признателен.

– Попробую найти. Что-нибудь закажете?

– Светлое пиво и сэндвич с индейкой.

Официант удалился.

– Мне нужна работа, Лев. Мне бы только на ноги встать.

– Ничего не получится, Эмиль. У тебя проблемы с подчинением. Мы это уже проходили.

– У молодого альтиста таких проблем, конечно же, нет.

– Для Дениса я авторитет. Он мне в рот смотрит.

– Хочешь, чтобы тебе смотрели в рот, возьми в оркестр дантиста. Толку будет больше. Этот парень слабоват.

– Людям он нравится.

– Люди ничего не понимают.

– Похоже, это ты ничего не понимаешь. Я работаю для людей, они оплачивают мою красивую жизнь. И, повторюсь, им нравится Денис. И потом, говоря «нет», я помогаю тебе.

– Мне уже много кто так помогает.

– Значит, нужно сделать правильные выводы. Попытаться что-то изменить. В себе, возможно.

– Так и поступлю.

– Кстати, двоих других я тоже возьму.

– Ритм-секцию?

– Благодаря тебе они раскрылись сегодня.

– Я тут ни при чем.

– Как знать. Иногда что-то неочевидное нужно смешать с чем-то ярким, чтобы раскрыть потенциал первого. Методом ассамбляжа. И неявное может вдруг проявиться. Прозвучать по-новому. Заиграть. Это кайф. Кто-то должен был вытащить из них это. Подсветить. Дать им почувствовать свои силы. Готов поспорить, до тебя они так далеко не заходили. Атмосферили будь здоров. Короче, замечательная парочка. И Юля, и Роберт. Девчонка еще и хороша собой. Ее ждет большое будущее. Если будет слушаться, конечно. Странно, что она не попадалась мне на глаза раньше.

Взгляд Льва сделался маслянистым, когда речь зашла о Юле. Его упитанные щеки вздрогнули от гривуазной ухмылки.

– В общем, спешл сенкс .

– Ага.

– Эмиль, можно дать тебе совет? – спросил Лев, предварительно выдержав паузу.

– Если только бесплатный.

– Пользуйся на здоровье.

– Ты что-то балуешь меня сегодня, Лев. И помогаешь, и учишь. Ну давай.

– Никогда не поздно начать сначала. Попробуй себя в работе, не связанной с музыкой. Торговля, например. Или что-то другое. Может еще успеешь заработать денег на старость.

Эмиля злил пресыщенный, шутливый тон Льва.

– Я, пожалуй, пересяду за другой столик.

Времянкин привстал со своего места.

– Не нужно, – остановил его Гроссман. – Я уже собирался уходить.

Мужчина залпом допил остатки бурбона и неторопливо, с солидной основательностью встал из-за стола.

– Охо-хо-хо-хо-хо-хооо, – на выдохе произнес он.

Потом ощупал все загашники пиджака и достал из внутреннего кармана портмоне.

– Счет оплачу и… пойду.

– Я заплачу, иди, – неожиданно заявил Эмиль.

– Не дури. Ты же на мели.

Лев перебирал купюры в бумажнике.

– Не настолько уж все и плохо. Я заплачу, – настаивал Времянкин.

– Но я заказывал.

– Я же сказал, заплачу.

– Ну, смотри. Будь.

Гроссман убрал бумажник в карман и направился к гардеробу. Навстречу ему шел официант с заказом Эмиля.

– Он заплатит, – просипел Лев и махнул большим пальцем в сторону Времянкина.

Официант подошел к столу, поставил перед Эмилем пинту пива и тарелку с сэндвичем. После этого он сунул поднос под мышку и вытащил из кармана фартука маленький степлер.

– Нитки не нашел, но есть это… – пояснил молодой человек.

Времянкин скривил рот.

– Ну хорошо, давайте, – немного подумав, согласился он и взял устройство. – Спасибо!

– Моя смена заканчивается через несколько минут. Можно я вас рассчитаю?

– Рассчитайте.

Оставив на краю стола узкую папку с чеком, официант ушел. Эмиль взял с тарелки сэндвич, откусил с уголка и положил обратно. Затем отпил пива и принялся скреплять скобками ткань на брюках. Степлер щелкал на весь зал, привлекая внимание других посетителей.

– Вот так я сопротивляюсь хаосу. Понятно?! Отважно. Безжалостно, – приговаривал Времянкин.

Закончив со степлером, он достал из кармана мятую пятитысячную купюру, чтобы оплатить счет. Он открыл папку, взглянул на итоговую сумму и понял, что денег хватает только на оплату заказанных Львом напитков и еды, которые он, вероятно, употребил еще до прихода Эмиля. Скромная сумма за пиво и сэндвич аккуратно превышала лимит.

– Проклятье…

Озадаченный клиент приложил руку ко лбу. Вернулся официант.

– Могу рассчитать?

– Тут такое дело… Мне не хватает какой-то мелочи.

– Сколько?

– Триста рублей или около того. Заберите пиво, что ли, и бутерброд. И тогда как раз.

– Я же вижу, вы откусили, и пиво обратно в бочку не зальешь. Позову управляющего.

Роберт, Юля и Денис слушали речи Льва перед крыльцом «Секунды», когда охранник вытолкал из клуба Эмиля. Гроссман и компания дружно обернулись на инцидент. Времянкин сделал вид, что не заметил их. Он надел на руки перчатки и уже собрался спуститься по лестнице, но поскользнулся на мокром крыльце. Взмахнув руками, Эмиль пролетел через две ступени и упал в слякоть. Он осторожно поднялся на ноги и стряхнул с кистей капли грязи. К его удивлению, импровизированные заплатки на одежде выдержали внезапную активность.

– Проклятая секунда, – пробурчал Времянкин себе под нос.

Затем отряхнул колени, поднял воротник пиджака и скрестил руки на груди. В этот момент натянувшиеся на спине части пиджака вырвались из цепких частиц клейкой ленты и разошлись в стороны. Не придав этому никакого значения, Эмиль побрел в сторону станции метро «Парк культуры».

Погода заметно ухудшилась. Дул пронизывающий встречный ветер, мокрый снег хлестал мужчину по лицу. «Сорок один год», – крутилось в его голове.

– Хладный борей, мать его. У меня даже на метро денег нет. Как я дошел до жизни такой? Как оказался на самом дне? Что я делал не так? Похоже, что – все. Сорок один год, елки-палки! Сорок один. И никуда мне от себя не деться. Что выросло, то выросло. Теперь нести этот сосуд, не расплескать. Сколько энергии пропадает зря. Мегатонны страсти томятся в ожидании чистки пор, чтобы вырваться наружу. Но поры все не прочищаются и только плесневеют. Сколько можно? Кто сделает это? Кто сотрет с моего лица эту отвратительную гримасу печали? Я? Ходячий рефлекс? Я вас спрашиваю. С кем ты разговариваешь, идиот? Кого ты спрашиваешь? Мерзкая интроверсия. Где моя экстраверсия? Где эта версия меня? Живет, наверное, где-то… Черт! Что же за человек я такой? Не знаю. Я ничего не знаю. Я ноль без палочки. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Я. Заебал якать уже, заткнись! Никтожество! Жизнь профукана. Время убито. Полный провал. Я не создан для этого мира.

Ноги несли Времянкина все быстрее. За размышлениями о своей нелегкой судьбе он не заметил, как оказался на середине Крымского моста. Ветер прижимал горемыку к ограждению. Эмиль вдруг остановился. Он вспомнил об Эрике. Ведь это именно то место, откуда его лучший и, быть может, единственный друг прыгнул в вечность. Опечаленный и растерянный, Времянкин смотрел на темные воды Москвы-реки. Трясясь от холода, Эмиль перелез через ограждение. Он нащупал ногами небольшой выступ, встал на него и, держась дрожащими пальцами за холодные перила, повернулся спиной к мосту.

– Хватит мусорить! Хватит засорять планету всяким дерьмом! Прорасту цветком каким-нибудь, и то польза. А может, накормлю собой рыбок. Разве плохо?

Ветер порывами подталкивал отчаявшегося страдальца в спину. Времянкин зажмурился и сделал глубокий вдооооооооооооооооооооооооооооооох.

В тот же миг ветер успокоился. Послышался звук порхающих крыльев. Эмиль открыл глаза и обнаружил черного-пречерного ворона, севшего на парапет в полутора метрах от него. Птица развернулась боком к мужчине и уставилась на него немигающим оком.

– Привет, – удивился Эмиль. – Не знал, что вороны летают по ночам. Я тут кое-чем занят, но ты можешь остаться.

Времянкин посмотрел на воду и закрыл глаза, а через мгновение открыл их и снова взглянул на птицу. Ворон, замерев, следил за ним.

– Может, ты нечто вроде благовеста для Фауста? Чтобы я передумал прыгать. Возможно такое? Сомневаюсь. Выглядишь ты мрачновато. Без обид. Мне даже не по себе как-то. На хорошую новость не тянешь. Белая голубка подошла бы больше. Чего ты смотришь на меня? У тебя есть идея получше?

Птица вдруг дернула острым клювом, вспорхнула и полетела вдоль реки.

– Что ты хотела этим сказать, птица?! – крикнул Эмиль вслед улетающему ворону. – Нет идей? Я так и думал.

Ворон удалялся, быстро превращаясь в движущуюся точку, а вскоре и вовсе растворился в темноте, как капля чернил в чернильнице.

– Странная птица, – заключил Времянкин и отвлекся на панораму.

Ночь прояснилась, а точнее, изменилась. Снег еще шел, но уже по-другому. Теперь он был не крупный и мокрый, а мелкий, искрящийся, словно волшебная пыль. От вечернего тумана не осталось и следа. Москва умиротворенно почивала на семи холмах. Луна высматривала что-то в темноте широко открытым глазом. Глубокое звездное небо напоминало о том, что помимо наших мелких сует существует нечто бесконечно большое – Мир, по сравнению с которым мы совершенно незначительны. Эмиль с изумлением взирал на преобразившийся пейзаж. Он дышал полной грудью, жадно наполняя легкие атмосферой. В воздухе ощущался привкус магии.

– Ух ты! Только я собрался уходить, а тут такое… Надо же. Куда подевалась непогода? Будто режим переключили. Как по волшебству прямо-таки. Сменили пластинку.

Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, Эмиль посмотрел вниз.

– Мы на своей старушке-Земле просто нарезаем тут круги. Мой сорок первый круг сегодня завершился. Что мне осталось? Зачем дальше испытывать судьбу? Пустые надежды. Жизнь не сладостная фантазия. Нет уж. Это борьба. И боль. Дорогой подарок, с которым я так и не разобрался. Да, Луна прекрасна, Мир прекрасен. Это есть. Но без меня он не станет менее прекрасным. Может даже наоборот. Хватит с меня. На чем я остановился?

Времянкин еще раз взглянул на горизонт, прежде чем снова зажмуриться. Белое пятно луны, запечатлевшееся в его мозгу после затвора век, начало постепенно рассеиваться. На впечатлении проявилась деталь, на которую Эмиль поначалу не обратил внимания. И немудрено: деталям трудно соперничать со спутником Земли. Какой-то предмет, попавший в поле зрения Эмиля, но пока не осознанный им. Что это было? Он пытался разглядеть в своем воспоминании ускользающий образ. На теплоходном причале, расположенном со стороны Фрунзенской набережной, что-то стояло. То, чего там быть не должно. Какой-то выпирающий элемент. Бросающийся в глаза. В свете фонаря. Деревянное, квадратное, беспомощное…

– Фортепиано? Какого хрена оно там делает?!

Эмиль открыл глаза и уставился на загадочную область пейзажа. И действительно, на причале стояло фортепиано. Инструмент был повернут резонансной декой к воде. С такого ракурса человек, не знакомый с устройством пианино, мог бы спокойно принять его за обычный платяной шкаф. Но диагональные рипки, размещенные на деке, не оставляли у Эмиля никаких сомнений. Печальное, никем не охраняемое фортепиано безмолвно покрывалось снежком.

– Бедное. Мерзнет там. Я так не могу.

Времянкин перелез на пешеходную часть моста и направился к причалу.

По пустынной набережной лишь изредка проносились автомобили. Эмиль спустился по каменной лестнице к площадке у воды. Там, посреди белоснежного, сверкающего ковра, возвышалась черная «Сюита». Точно такая же стояла в комнате Эмиля, когда он был еще ребенком. «Сюита» была его первым инструментом.

– Что ты тут делаешь? – спросил он и огляделся по сторонам.

Выдавливая скрипы из снежной мякоти, Времянкин неспешно приблизился к пианино.

– Тебя, похоже, сняли с какого-нибудь теплохода, – предположил Эмиль. – За ненадобностью.

Музыкальным инструментам такого размера не приходится рассчитывать на сочувствие со стороны людей. Особенно когда речь заходит о занимаемом ими пространстве. В наши дни акустических великанов безжалостно вытесняют компактные электропиано. Увидеть на улице у мусорных баков приличное фоно – дело привычное. Оно и понятно. Пространство в этом городе стоит слишком дорого.

Эмиль заметил, что боковина у фортепиано частично обожжена. Он начал поглаживать пианино так, будто оно живое и нуждается в поддержке.

– Досталась же тебе судьба…

Смахивая снег с верхней крышки, Времянкин обошел «Сюиту» вокруг. Рядом с инструментом валялась банкетка, у которой было только три ноги вместо четырех. Эмиль поставил ее перед фортепиано и сел. Сдув зазимок с клапа, откинул крышку.

– Посмотрим, что тут у нас.

Отсутствовала клавиша «ре» в четвертой октаве. Эмиль зажал ноту «соль» в среднем регистре. Она звучала чисто, но с легким хрипом. Времянкин проверил строй, сыграв пару гамм. Некоторые клавиши западали, но инструмент строил и имел приятный звук. Эмиль снова огляделся по сторонам. Затем свел ладони вместе, поднес их к губам, обдал теплым выдохом и по старой памяти заиграл мелодию, которую сочинил, когда ему было шестнадцать лет. Он вспомнил, как играл ее на той самой «Сюите» в своей комнате в родительской квартире. Это было сочинение максималиста. Странная, угрюмая и в то же время полная романтических надежд композиция. Музыкальный портрет юности. В интерпретации повзрослевшего автора. Два Эмиля встретились, чтобы обменяться впечатлениями от жизни.

Времянкин будто забыл о холоде. Беседа с самим собой увлекла его. Пальцы бегали по клавишам, разгоняя кровь. Вкладывая в исполнение все свои переживания, пианист, кажется, всерьез разоткровенничался. Он изливал все, что накопилось. Он выговаривался. Мелодия сочилась болью и отчаянием. Но к финалу музыкальное настроение начало меняться. Молодой Времянкин брал верх. Трагедия отступала. А вместе с ней и подавленность Эмиля. Ему становилось легче. Терапевтический эффект от доверительного общения не заставил себя долго ждать. Лицо горюна озарила улыбка умиротворения.

Когда Времянкин сыграл последнюю ноту, послышались хлопки. Они доносились со стороны воды. Эмиль привстал с банкетки, выглянул из-за инструмента и всмотрелся в источник звука. Примерно в трех метрах от причала, в реке, была девушка. Ее тело по плечи скрывалось в воде. Виднелась лишь голова и вяло аплодирующие ладони, мешавшие разглядеть ее лицо. Сделав еще пару хлопков, девушка опустила руки под воду.

– Мне понравилось! Молодец! – сказала она, усмехнувшись.

Эмиль растерялся. Уж очень странно все это выглядело. Девушка держалась на воде слишком спокойно. Неправдоподобно легко, учитывая минусовую температуру и прочие обстоятельства. Было ощущение, что она не прилагает никаких усилий, чтобы оставаться на плаву. Будто река в этом месте не глубже детского бассейна. Вокруг девушки образовалась почти сказочная безмятежность. Луна не сводила с нее глаз, вода еле дышала. Даже снег, казалось, замедлил свое падение. Времянкин подошел к краю причала, чтобы получше разглядеть незнакомку.

– Простите, вы что-то сказали? – осторожно поинтересовался он.

Мокрые волосы девушки, гладко убранные назад, отдавали рыжиной. Капли воды на белой коже сверкали в холодном свете. Юный румянец пылал на матовых щеках. Под коромыслом бровей блестели голубые глаза-колодцы. Над левым уголком алого рта, как знак препинания, стояла маленькая родинка.

– Я сказала, что мне понравилось. Ты меня растрогал. Я даже пустила слезу.

Ее голос звучал спокойно, теплый тембр пробирал Эмиля до мурашек. Магическая красота ее лица заставила Времянкина оторопеть. Он попытался сказать что-то, но слышалось лишь сбивчивое мычание. Девушка улыбнулась.

– Я не понимаю, что ты говоришь, – промолвила она и подплыла чуть ближе к причалу.

– Эээ… Я хотел сказать, что вы, похоже, чувствуете себя хорошо.

– Так.

– Судя по всему, вы отлично плаваете, но я на всякий случай уточню… Вам помочь?

Незнакомка смотрела на Эмиля с несходящим умилением и вдруг рассмеялась. Да так заливисто, если не сказать гомерически. Времянкин поначалу насупился, не понимая, чем вызвана столь бурная реакция. Но смех был настолько заразительным, что наш герой не смог сдержать улыбки.

– Чего вы? – недоумевал он.

Смех девушки не на шутку затянулся. Одна волна гогота сменялась другой. Выглядело так, будто она снова и снова прокручивала ситуацию в голове и каждый раз находила в ней что-то смешное.

– М-да… – заключил Эмиль и шмыгнул носом.

«Чего она ржет-то, как лошадь? – подумал он. – Странная. Что же мне вечно везет как утопленнику?»

– Везет как утопленнику?! – громко повторила хохотунья.

И тут же залилась по новой. Еще пуще прежнего. Реготала, запрокидывая голову, хлопала ладонями по воде. Времянкин в это время пытался вспомнить – произнес он фразу про утопленника вслух или только подумал. Девушка, смеясь, на несколько мгновений ушла под воду. Потом вынырнула, выпустив изо рта длинную струйку жидкости.

– Ааа, хватит! Умоляю. Какой же ты забавный. Чуть не захлебнулась. Ой, не могу. Ну все.

Она умыла лицо ладонями и, кажется, успокоилась окончательно.

– Между прочим, когда вы смеялись, я увидел вашу… ммм… грудь.

– И?..

– Просто еще свет так удачно упал…

Эмиль непроизвольно расправил плечи и смахнул челку со лба.

– Вам не холодно там? Голой.

Он определенно нацелился на флирт с загадочной незнакомкой. Инстинктам Эмиля, похоже, не было дела до его жизненных обстоятельств. Грудь колесом и густой пар из ноздрей. Он чуть не бил копытом, несмотря на скопившуюся усталость и урчание в пустом желудке. Продрогший до костей, он пыжился из последних сил. И его можно было понять, видимая часть девушки являла собой пример красоты необычайной. Мысль о том, что скрытая под водой часть не менее прекрасна, напрашивалась сама собой.

– Нравлюсь, что ли? – с усмешкой спросила она.

– Ну…

Эмиль застыл с прищуром и ироничной полуулыбкой. Обычно именно этот набор он использовал для обольщения милых дев. Гримаса как бы говорила: «Я читаю тебя как раскрытую книгу, детка». Надо сказать, иногда это срабатывало.

– Ну вот, кажется опять смешно. Подожди…

Девушка приложила ладонь к ключице. Выравнивая дыхание, она подняла взор к ночному небу и замерла. Как вдруг икнула.

– Перестань меня смешить! – Она снова икнула. – Я собираюсь сказать что-то важное.

– Да я, в общем-то…

– Я серьезно. Это уже не смешно. А то рассержусь! – неожиданно строго заявила девица и икнула в очередной раз.

– Ну ладно.

Времянкин толком не понимал, что происходит, но опыт предыдущих соблазнений подсказывал ему, что нужно подыграть. Небольшой поддавок, как проявление великодушия. Демонстрация лучших качеств.

– И выражение лица смени! – не на шутку раскомандовалась девушка. – Это уж больно смешное.

Эмиль нахмурился от внезапной грубости в свой адрес и отвел взгляд.

– Так годится! – одобрила командирша. – Итак… Пока не икается… Как я уже сказала, твоя музыка меня растрогала. Я решила помочь тебе, Эмиль.

Услышав свое имя, Времянкин посмотрел на таинственную красавицу искоса.

– Я вас знаю?

– Сомневаюсь. Можешь радоваться, дурачок, тебе крупно повезло. Ныряй за мной, – успела сказать она перед тем, как ушла под воду с головой.

– Хмм…

Эмиль постоял немного, посмотрел на речную рябь, потом начал ходить по краю причала взад-вперед, не отрывая взгляда от места, где исчезла незнакомка.

– Чудная, блин. Она хочет помочь мне утонуть? Что-то я не понял ничего. Она сказала: «Дурачок»?

Девушка не появлялась уже больше минуты. Времянкин думал о том, что если ему придется прыгать в воду, он вероятнее всего утонет. Ведь, несмотря на то что глубина реки в этом месте не достигает и пяти метров, для человека, не умеющего плавать, хватило бы и меньшей лужи, чтобы успеть изголодаться по кислороду. К тому же температура воды была низкой. А Эмиль, кажется, уже не спешил расставаться с этим миром.

– Всплывай! Ну же! Вот дура. Ладно.

Времянкин быстро освободился от обуви и скинул с себя пиджак, а точнее, две его половины. Он отошел от воды на пять шагов, наполнил грудь и щеки воздухом и, разбежавшись, прыгнул в то место, где в последний раз видел девушку. Мутные воды махом поглотили ныряльщика.

Поначалу он даже не пытался плыть, а просто падал. Эмиль шел ко дну вдоль линии света, отраженного луной прямо в толщу воды. За пределами протыкающих реку лучей смыкалась непроглядная тьма. Времянкин моргал каждую секунду и крутил головой по сторонам в надежде обнаружить девушку. Он погружался все глубже, пока не лег на дно. Но и здесь ее не было. Перебирая руками по илистой тверди, Эмиль начал продвигаться вдоль тальвега, но вскоре понял, что запас воздуха на исходе. Он уперся ногами в дно и поднял руки над головой. Сделав рывок, Времянкин распрямился в стрелу и поплыл вверх.

На полпути к поверхности скорость подъема замедлилась. Эмиль попытался задать движению дополнительный импульс, по-лягушачьи оттолкнувшись от воды, но внезапно его левая нога отказала. Ее некстати свело. Времянкин запаниковал. Он принялся активно дергать конечностями, из-за чего стремительно терял остатки воздуха. Он отчаянно барахтался, нисколько не приближаясь к надводному миру. После непродолжительных колебаний воля его ослабела и воздух с шумом вырвался из легких. Резвые пузыри, скользя по щекам и векам, уносились вверх. Эмиль сразу же почувствовал мучительную боль и удушье. Но эти страдания еще не смерть, промелькнуло в его испуганном сознании. Смерть не болезненна. Нет, это была еще жизнь, борьба жизни и смерти – это ужасное чувство удушья. В полуметре от поверхности реки ноги и руки перестали подчиняться Эмилю. Они судорожно подергивались, слабо вспенивая воду. Времянкину вдруг показалось, что он медленно плывет по какому-то морю туманных видений. Его окружило какое-то сияние, и он будто парил в атмосфере небывалой яркости и красочности. В мозгу у него сверкнуло что-то желтое и блестящее. Сверкнуло раз, два, потом все чаще и чаще, все быстрее и быстрее. Между тем плоть реки безжалостно заполняла собой дыхательные пути. И вскоре горе-пловец совсем перестал трепыхаться. Его тело, как белая статуя, шло ко дну. Как вдруг из темноты вод в просвете показалась чья-то рука. Она резко схватила Эмиля за шиворот и утащила во мрак реки.

* * *

Времянкин стоял на карачках, кашляя и сплевывая остатки речной воды. Он жадно, с сипом вдыхал воздух и понемногу приходил в себя. Жидкость, стекающая с него, заполняла собой бороздки и извилины в белом полу. Наконец дыхание Эмиля восстановилось. Обессиленный, он повалился на спину.

Не поднимая головы, мужчина окинул взглядом место, в котором очутился. Небольшое пространство имело неправильную форму. Продолговатая полость без швов и углов. Бугристые стены плавно продолжали пол и, искажаясь, перетекали в неровные потолочные своды. Плоскость, на которой лежал Эмиль, искривлялась в нескольких местах и расходилась волнами по темным тоннелям. Изгибы линий были настолько гладкими, будто над ними многие годы трудилась сама вода. Присутствовала здесь и симметрия, намекающая на рациональность. Все строение было выполнено из единого материала – густого сплетения белых волокон. Времянкин ощущал легкую дрожь в полу. Будто все эти тончайшие нити находились под непрерывным электрическим напряжением.

Через одну из стен внутрь проникал свет. Яркий луч, пробиваясь сквозь плотное витье, рассеивался и окрашивал отвесную поверхность в розоватый оттенок. Световое пятно пребывало в едва заметном движении. Оно плавно деформировалось, будто пульсировало, играя коралловыми переливами. «За перегородкой что-то происходит, – подумал Эмиль. – Там какая-то жизнь…»

Времянкин поднялся на ноги и приблизился к переливающейся стене. На просвет отчетливо виднелась сложная система соединений волокон. Многослойная сеть образовывала пористую структуру, в углублениях которой, как пыль в домах, покоилось какое-то серое вещество. Эмиль приложил к поверхности ладонь и почувствовал ту же дрожь, что и в полу. Он прислушался. Снаружи доносился неразборчивый гул, отзвуки человеческих голосов. Времянкин морщился в попытке разобрать хоть что-то из застенных разговоров. Но тщетно.

За его спиной с треском пронеслось что-то. Звук был такой, словно рядом пролетел искрящийся бенгальский огонь. Эмиль резко обернулся. Ничего. Те же стены и расходящиеся щупальцами коридоры – тоннели. Трескучий летящий звук повторился, но уже где-то сбоку. Времянкин бросил взгляд туда. Снова ничего. Неожиданно звук пронесся по потолку. Эмиль поднял голову и застал светящийся хвостик, скрывшийся вслед за своим обладателем в темноте одного из коридоров. Над головой мужчины возникло тихое потрескивание. Он присмотрелся. В одной из бороздок разрастался мерцающий огонек. Достигнув размеров среднего светлячка, люминесцентный комок вытащил свои электрические лапки и, цепляясь за соседние извилины, быстро унесся в близлежащий тоннель. Желтоватые разряды возникали то тут, то там и разбегались по разным коридорам.

Внезапно по одному из тоннелей в закуток донеслась нота «фа», выжатая из фортепиано. Даже размытый затухающим эхо звук пианино Эмиль не спутал бы ни с чем. Следом прилетела «до». Потом «ми», «ля». Недолго думая, Времянкин отправился навстречу музыке.

– Есть кто-нибудь? – вполголоса спросил он, нырнув в тоннель.

Электрические импульсы, возникающие в темноте, создавали ощущение звездного неба, с летящими по нему кометами. Времянкин словно проходил сквозь Вселенную. Он шел, озираясь по сторонам, открыв от удивления рот. Мокрая одежда липла к телу, утяжеляя движение. При каждом шаге из дырявых носков с хлюпом выдавливалась вода. Эмиль чихнул. Он снял рубашку, отжал ее прямо на ходу и снова надел.

– Ау, есть кто-нибудь? – негромко повторил он.

Постепенно звуки пианино становились все отчетливее. Извилистый ход наконец привел Времянкина к тому месту, где рождались фортепианные вскрики. Это был просторный зал – такое же изломанное пространство, как и закуток, в котором Эмиль пришел в сознание, только более внушительного размера. Сверкающая пещера с плетеным сводом и с небольшим водоемом в центре. Вода цвета морозного неба буквально сияла изнутри, разукрашивая стены и потолок зала подвижными отблесками ряби.

По ту сторону бассейна располагалась та самая «Сюита» с причала. За инструментом, спиной к Времянкину, сидела девушка в белом халате. На ее голове громоздился тюрбан из махрового полотенца. Она беспорядочно вдавливала клавиши в пианино. Эмиль обогнул водоем и приблизился к ней. Он узнал чудачку, ставшую причиной его вынужденного погружения в студеную воду.

– Развлекаешься? – с укором спросил Времянкин.

Девушка перестала музицировать.

– Пришел в себя? Замечательно, – как ни в чем не бывало отреагировала она.

Затем сняла с крышки пианино сложенный халат и протянула его Эмилю.

– Мокрую одежду брось здесь. О ней позаботятся. Скоро будет готов ужин. Я уже распорядилась. Так что…

– Я чуть не утонул, пытаясь тебя спасти. Ты в своем уме?!

Эмиль уже собрался как следует отчитать девушку за легкомысленное поведение. Но она перебила его.

– Слушай меня внимательно, Эмиль Времянкин! – потребовала она и поднялась с банкетки.

Ее лицо мгновенно сделалось суровым, интонация приобрела внушительную строгость. Времянкин отступил на шаг от такого напора.

– Ты сделаешь все, как я сказала! Переоденешься, и мы отправимся ужинать. Понял? – наседала она.

Одновременно с этим по всему гроту прокатилась волна искрящихся вспышек, наподобие тех, что происходят во время короткого замыкания. Эмиль как-то связал это с настроением своей собеседницы и решил, что лучше пойти на уступки. Временно. До выяснения всех обстоятельств. К тому же уж очень хороша была его визави, чтобы портить момент долгими пререканиями.

– Ладно, ладно. Чего уж тут непонятного? Все понятно, – согласился он и взял мягкий халат из рук строгой красавицы.

Обстановка тут же разрядилась. Девушка потрепала Эмиля по щеке.

– Какой же ты милый. Невозможно на тебя долго злиться, – сюсюкала она.

Эмиль взглянул на нее с недоверием и почесал затылок.

– Я должен при тебе раздеваться? – спокойно спросил он.

– Я не смотрю, – ответила молодая особа и снова повернулась к фортепиано.

Фа, ми, ля, до диез…

– Поторопись! – подгоняла она.

Времянкин бросил халат на пол и начал раздеваться, складывая в кучу мокрые одежды. «И у кого после этого проблемы с подчинением? Как шелковый, е-мое. Ну и пава. «Сделаешь, как я сказала…» Ишь ты! Влюбилась, что ли? Откуда она знает, как меня зовут? Интересно, я голый, она в халате. Секс будет?» – размышлял про себя Эмиль. Девушка неожиданно рассмеялась.

– Что смешного? – спросил Времянкин, напяливая халат.

– Ничего. Ты уже все?

Она взглянула на Эмиля через плечо. Тот затягивал пояс.

– Идем.

Девица бодро зашагала к одному из тоннелей. Времянкин последовал за ней.

– Куда мы? – поинтересовался он, оглядывая коридор.

– Есть. Заодно и поговорим.

– Я бы перекусил. Кстати, что это за место?

– Мой домен.

– Домен?

– Мои владения.

– Ах, твои владения… Ты богата?

– Сказочно. Прямо как твое воображение.

– Хм… Сомнительное сравнение. Слушай, раз ты богата, может одолжишь мне немного денег?

Эмиль стиснул зубы и натянул улыбку.

– Нет? Тысяч… Десять, может быть, двадцать. Я не знаю.

Девушка рассмеялась.

– Я на мели. Ты очень богата. Я же с возвратом.

– Ты бы видел свое лицо! – произнесла она сквозь гогот и остановилась, схватившись от смеха за живот.

– Началось… – вздохнул Времянкин.

«Все это очень странно. Я определенно не понимаю, где нахожусь. И девушка эта совершенно неадекватная, кажется. Хотя, надо признать, очень красивая. Таких глаз я в жизни не видел. Две аквамариновые бусины. И зубы ровные, как клавиши породистого рояля. И все-таки, откуда она знает мое имя?» – размышлял Эмиль, пока его спутница надрывалась от смеха. Он вспомнил, что во внутреннем кармане его пиджака лежал паспорт. Он всегда носил документы с собой, потому что их попросту негде было оставить. «Если она притащила сюда пианино, может, и пиджак мой с причала прихватила? – рассуждал он. – С другой стороны, она назвала меня по имени еще до того, как я бросился ее спасать». Девушка тем временем подуспокоилась.

– Ух… – выдохнула она.

– Все?

– Кажется, да. Идем.

Парочка продолжила путь.

– Как ты это провернула?

– Что именно?

– Как дотащила сюда меня и инструмент?

– Это было несложно. Лучше скажи, как тебе удается извлекать из пианино такие звуки? Я смогу, как ты думаешь?

– Ну… Нужно время.

– Говоришь точно как мой дед.

– Нужно время? Так много кто говорит. Это прописная истина. Что-то меня стали часто сравнивать с дедушками. С чего бы это?

Они вышли из тоннеля и очутились в светлом зале.

– Лимбус, – молвила девица и плавным движением руки смахнула с пути воображаемое препятствие.

– Лимбус? – переспросил Эмиль.

– Все комнаты во дворце имеют названия. Чтобы не путаться. Этот холл находится в конце здания. Лимбус – значит крайний, – пояснила спутница.

Прямо посреди зала возвышалась огромная скульптурная композиция, изображающая седого старца, облаченного в тунику. Он восседал на колеснице, запряженной гиппокампусами. В одной руке старец держал трезубец, в другой – морскую раковину.

– Ого! Впечатляет, – восхитился Времянкин, подойдя поближе.

– Мой дед. Морской Владыка. Сравнение с ним – комплимент!

Пока Эмиль разглядывал изваяние, девушка проследовала к столу, уставленному всевозможными яствами. Вокруг стола лежали белые валуны. Хозяйка вальяжно разместилась на одном из них.

– Садись, пока не остыло.

Она жестом указала гостю на место напротив нее.

– Что ж, спасибо за приглашение.

Времянкин чувствовал голод, поэтому без промедлений приступил к ужину. Быстро наполнив тарелку снедью, разлил по бокалам вино. Девушка пощипывала виноград.

– Ммм. Вкусно! – констатировал Эмиль, распробовав сочный окорок.

– Я рада.

– Как тебя зовут?

– Василиса.

– Василиса. Красивое имя!

– Благодарю.

– Где мы, Василиса?

Времянкин окинул зал взглядом.

– Я уже говорила. Это мой дворец. Я здесь живу.

– Ну да. Необычное сооружение. Авангардное безумие. Говоришь, ты внучка Посейдона? Или это Нептун?

– Можно и так и так. Да, он мой дед.

– Интересно. Ты тоже владычица морей?

– Моя власть ограничивается этим полушарием. Такова моя доля.

– Региональный представитель?

– Вроде того.

– И что входит в твои обязанности?

– Регулирование жизненно важных процессов, если коротко. Сапиенти сат.

Василиса улыбнулась.

– Латынь?

– Латынь.

– Тяжелая у тебя работа, должно быть. Нервная.

– Есть немного.

– Возможно, поэтому ты… Хотя не важно.

– Что?

– Ничего.

– Сейчас же рассказывай! – приказала Василиса и стукнула кулаком по столу.

Где-то под потолком снова закоротило. Эмиль вздрогнул от неожиданности и выронил из рук кусок пирога.

– Да что ж такое… Вот об этом я и хотел сказать. Точнее, не хотел говорить, но скажу. Ты совершенно не умеешь вести себя с людьми. Красивая девушка и не глупа, кажется. Но тебе нужно научиться сдерживаться.

– Не понимаю, зачем мне сдерживаться?

– Послушай, можно начистоту? – спросил Эмиль, пригубив вина.

– Только так и нужно.

– Признаюсь, происходящее меня слегка настораживает. Начиная с твоего появления творится слишком много непонятного. Например, то, как ты держалась на воде…

– Я внучка морского царя, – перебила его Василиса. – Могу управлять водой.

– Как здесь оказалось фортепиано?

– Мне стоило только подумать. Я и не такое могу, Эмиль.

– Кстати, не помню, чтобы я представлялся.

– Этого и не требовалось. Я знаю о тебе все. Например, знаю, что у тебя сегодня день рождения.

– Заглянула в паспорт, пока я был в отключке?

– Еще мне известно, что ты гол как сокол. Без семьи – как дерево без плодов. И жизнь тебе не мила, словно…

– Прошу, достаточно поговорок. Чего ты от меня хочешь, Василиса?

– Давай лучше поговорим о твоих желаниях.

– О моих желаниях? Намекаешь на секс? Я заметил токи между нами.

Василиса рассмеялась:

– А ты шустрый.

– Денег, как я понял, не дашь. Не знаю, что еще ты можешь мне предложить?

– Кое-что могу. Речь о волшебстве-е-е.

Последнюю фразу Василиса произнесла шепотом, заговорщически, и провела ладонью по воздуху.

– О волшебстве-е-е? – передразнил ее Эмиль.

– Дааа, – улыбаясь, ответила Василиса.

– Ну хорошо. Я условно принимаю твои правила, чтобы узнать, что будет дальше. Только поэтому. Желание, значит? Это интересная игра. Мне кажется, я готовился к ней всю жизнь. Еще в детстве придумал, что загадать. Специально для такого случая. Хочу стать волшебником, чтобы иметь возможность исполнять любое свое желание. А? Как тебе такое?

Девушка усмехнулась:

– Попытка хорошая, но нет, не пойдет.

– Что так?

– Это сделало бы тебя опасным. Возьмешь вдруг и обратишь свои чары против меня. Мало ли что взбредет тебе в голову. Нет, такое тебе никто не предложит. Ты не совсем правильно меня понял. Я не предлагаю загадывать желание, я преподнесу тебе дар, который поможет в исполнении твоих желаний.

– О каких желаниях ты говоришь?

– «Жизнь профукана. Время убито» – твои слова?

– Хмм…

– Ты говорил это на мосту. Короче говоря, я дам тебе шанс наверстать упущенное. Мой подарок – Время. Темпус перфектум. Сможешь начать жизнь с чистого листа, но на сей раз с умом.

– Вернуться в прошлое и все исправить? Так?

– Что было, то было. Прошлого не изменить. Омниа фэрт этас…

– Ну, раз омниа фэрт этас, тогда конечно… – сыронизировал Времянкин.

– Но в моих силах существенно омолодить тебя.

– Молодильные яблоки?

– Что за молодильные яблоки?

– Твой дедушка не читал тебе сказок? Молодильные яблоки. Это ж известно – ешь их и молодеешь.

– Никогда не слышала о таких.

– Ну хорошо. Допустим. И сколько мне будет лет?

– Ад либитум.

– Ад либитум, я понял. То есть сколько пожелаю?

– Верно.

– Предположим, я решил стать совсем ребенком… Мой мозг будет соображать так же, как сейчас?

– Все твои воспоминания, знания, опыт сохранятся. Чтобы не повторить прежних ошибок, нужно о них помнить. В этом смысл. Это будешь ты, но в облике ребенка. Если ты решишь стать ребенком, конечно.

– Хм… Интересно. Нужно подумать. Постой-ка.

Эмиль принюхался к пирогу.

– Ничего не понимаю. Или еда не пахнет, или я не чувствую запаха. Вкус чувствую, а запах нет.

– Не волнуйся. Это последствия стресса, который испытал твой организм, с этим я тебе тоже помогу.

Василиса зевнула, прикрыв ладонью рот.

– Утром, когда морской петух прокричит в третий раз, приходи в лимбус. Расскажешь, что надумал. Я обращу тебя. Но будет и одно условие.

– Какое условие?

– Узнаешь завтра. А сейчас я ухожу в свои покои. Ты же возвращайся в таламус.

– Куда, прости?

– «Таламус» с латыни – чертог или спальня. Та комната с водоемом. Дорогу не забыл?

– Вроде нет.

– Для тебя уже приготовлена постель. Выспись хорошенько. Утро вечера мудренее.

– Вот же, из сказки. Хочешь сказать, что не слышала про молодильные яблоки?

– Спокойной ночи, Эмиль.

Василиса встала из-за стола и направилась к выходу из зала.

– Прокричит морской петух? Подожди, на третий крик нужно быть уже здесь или?..

– Просто приходи. И все. Приятных снов, Эмиль.

– И тебе.

Девушка скрылась в тоннеле.

– Все равно податься некуда, – рассудил Времянкин. – Здесь хоть тепло и еда есть.

Эмиль встал из-за стола, взглянул на суровый лик мраморного Посейдона и отправился в отведенные ему покои, чтобы лечь спать.

Вернувшись в грот, он заметил некоторые изменения. Фортепиано исчезло, а на его месте стояла плетеная кровать, застеленная мягкой периной. На постели лежала чистая, сухая одежда Эмиля. Среди аккуратно сложенных вещей Времянкин обнаружил и свой пиджак, который стал совсем как новый: кто-то починил его и привел в идеальный вид. Брюки тоже были отремонтированы. Тут же лежали документы Эмиля и потертый коммуникатор. На полу у кровати стояли начищенные до блеска туфли, без каких-либо следов поношенности. Эмиль уже и не помнил, когда в последний раз видел их такими.

– Охренетус магикус. Обескуратус… Обескуратус… Омниа… Да ну на фиг.

Времянкин зевнул и забрался на кровать. «Вдруг она и правда сможет осуществить это? – размышлял он. – А ведь я не раз думал о том, что многое сделал бы по-другому сейчас, оглядываясь назад. Молодому мне вечно недоставало опыта, чтобы сделать все правильно. Лень, глупость, гордыня, иллюзии, заблуждения и еще много чего. При этом энергии всегда было в избытке. И расходовалась она чаще всего на откровенную ерунду. Девушка права. Чертовски. Мне нужно время, и ощущение, что его у меня много. Я бы распорядился им как следует. Допустим, гипотетически, что она сделает это. Думаю, нет смысла становиться младенцем. Тело еще слабое, речевой аппарат не развит. Ни ходить, ни говорить не смогу. Не хочется становиться беспомощным. Да и вообще, лет до семи и исправлять-то нечего. Так! Семь лет. Уже что-то. Школа. Семилетний ребенок, развитый не по годам… Со знанием и опытом сорокалетнего. Потенциально интересная ситуация. Стоп. Ребенок не может быть сам по себе. Кто-то должен заботиться о нем. Были бы живы родители… Может, Алена? Любимая сестра. Посвящу ее в курс дела, вместе придумаем, как действовать. Семь лет. Семь лет. Семь. Запудрила мне мозг Василиса. Ох, и дела…»

Времянкин положил голову на подушку и немедленно уснул.

Проснулся Эмиль от странных звуков, доносящихся непонятно откуда, но звучащих достаточно громко, чтобы помешать сну. Это была смесь хрюканья и храпа. Мужчина прищурился и огляделся по сторонам. Затем сел, свесив ноги с кровати, и попытался определить источник звука на слух. Неожиданно хрипы прекратились. «Должно быть, это морской петух», – мысленно предположил Эмиль.

– Ну ладно.

Он спрыгнул с постели и подошел к водоему. Вода оказалась теплой. Времянкин окунулся, смыл с себя предыдущий вечер и оделся во все чистое. Пока он совершал утренние процедуры, морской петух прокричал во второй раз. Эмиль уже направлялся в лимбус, но неожиданно остановился. Он оглядел грот, подошел к водоему, расстегнул ширинку и принялся мочиться в воду.

– Я извиняюсь, конечно. Какие еще варианты у меня были? Ужас как неприлично. Но делать-то нечего, – говорил сам с собой Эмиль.

В этот момент петух прокричал в третий раз. Времянкин быстро заправил штаны и трусцой побежал на встречу с Василисой. Перед самым залом он замедлился. «Постойте, а чего я так несусь? – рассуждал он. – Верю в чудеса? Предвкушаю подарок? Или просто нравится девушка? Может, это обычный флирт, и никакой магии нет и не будет. Самообман – одно из моих любимых занятий. Я смешон. Глупец».

Эмиль вбежал в лимбус. Все пространство сияло от яркого света. В центре зала, прямо напротив скульптуры Посейдона, на высоком постаменте громоздился внушительный трон, сплетенный из тех же белых волокон, украшенный барельефами с морскими коньками. На троне восседала Василиса. Величественный наряд, расшитый драгоценными камнями, жемчужные рясны, утопающие в пышной копне рыжих волос, сверкающий сапфирами лучистый венец и прочие инсигнии соответствовали ее стати. Василиса была восхитительна настолько, что Эмиль потерял дар речи. Все мысли о флирте вдруг показались ему следствием нелепой самоуверенности. Перед ним предстала богиня, недосягаемая для простого смертного. Василиса улыбнулась, увидев его.

– Ты взмок. Торопился? Как мило.

Времянкин стер ладонью пот со лба.

– Да, вот петух прохрипел.

– Ха-ха. Да, он такой. Все правильно. Хорошо спалось?

– Да! Благодарю за теплый прием. И за одежду. И вообще, за все.

– Решил что-нибудь?

– Вы о нашем вчерашнем разговоре? Кое-что решил. Если это возможно, я хотел бы стать семилетним.

– Семилетним?

– Ну да. Я подумал, а чего там… До семи лет и исправлять-то нечего. Я до семи лет себя даже не помню. Пусть будет начало сознательного пути.

– Что ж, будь по-твоему, Эмиль. Приступим.

– Настоящая церемония? Все серьезно. Целый ритуал.

Эмиль заметно волновался. Над верхней губой проступила испарина. Василиса улыбнулась:

– Обычный рабочий день.

– Мне стыдно, что я сомневался в вашем величестве. Просто… Когда человек без одежды или в халате, трудно определить его статус.

– Не бери в голову. Итак. Чтобы стать семилетним, обернись вокруг себя семь раз.

– Эээ… В какую сторону? Вправо или влево?

– Допустим, влево.

– Допустим, влево?

– Точно влево.

Времянкин потер руки, как гимнаст перед снарядом, закрыл глаза и, бормоча, досчитал до семи. Затем начал медленно вращаться вокруг своей оси. На пятом обороте раздался смех девушки. Эмиль остановился и посмотрел на нее. Василиса хохотала во весь голос.

– Сделал что-то не так? – не мог понять Эмиль.

Василиса перестала смеяться и утерла слезу.

– Прости, я пошутила. Просто не удержалась. У тебя был такой серьезный вид. Все происходит совсем иначе.

– Понятно.

Времянкин сунул руки в карманы и отвел взгляд. В конце зала он увидел небольшой бассейн с водой, которого не заметил, когда оказался в лимбусе в первый раз. На поверхности воды дрейфовала большая деревянная бочка.

– По правде говоря, нужно пролезть в игольное ушко и искупаться в кипятке, – шутила Василиса.

Эмиль тяжело вздохнул.

– Ладно, ты прав. Это слишком. Итак, семь лет.

Василиса встала с трона и начала спускаться с высокого постамента. Длинный шлейф платья послушно тянулся за ней по ступеням.

– Вот мое условие: как только тебе снова исполнится сорок один год, ты вернешься в мой аллод и останешься со мной. Навсегда.

Она сошла с пьедестала и медленно приблизилась к Эмилю.

– Приняв дар, ты соглашаешься на мое условие. Преждевременный отказ от дара приведет тебя сюда раньше срока. И ты все равно станешь моим. Навечно.

Василиса была очень убедительна в роли опытной повелительницы. Ее слова звучали весомо, значительно. Трудно было при таком антураже не воспринимать их всерьез. Она обошла Эмиля вокруг, не сводя с мужчины глаз. Времянкин стоял как вкопанный. Василиса остановилась напротив него.

– Что скажешь, Эмиль?

– Зачем вам я, если можно пальцами щелкнуть и лучшие из мужчин будут у ваших ног? Еще и ждать столько.

– Все дело в твоей игре. Будешь музицировать для меня. Станешь мне мужем. Я готова подождать. Хотя, признаюсь, предложение щедрое. Возможно, мне стоит пересмотреть…

– Я согласен, – прервал ее Эмиль.

– Так быстро? Уверен?

– Да.

– Что ж. Тогда слушай внимательно.

Она подошла к Времянкину вплотную и положила ладонь ему на грудь.

– Будет у тебя во всех твоих приключениях верный помощник.

Василиса опустила руку. На месте, где была ее длань, на лацкане пиджака осталась приколотой обсидиановая брошь в форме морского конька. Эмиль сразу заметил изящное украшение.

– Красивый аксессуар! Это мне?

– Морской конек – мудрый советчик. Захочешь поговорить с ним, опусти конька в воду и приложи к той воде ухо. Это ценная вещь, береги ее. Всегда держи при себе. Понял?

– Да.

Времянкин сделал глубокий вдох носом.

– Ты пахнешь… волшебно, – произнес Эмиль на выдохе. – То есть вы пахнете, – исправился он. – Я снова чувствую запах. Блеск!

– Так и должно быть. Теперь ступай к воде.

Василиса указала на бассейн. Эмиль посмотрел под ноги. Шлейф платья владычицы собрался вокруг него в кольцо. Он перешагнул через материю и направился к водоему.

– Что дальше?

– Полезай в бочку.

– Очередная шутка? – расстроился Эмиль.

– На сей раз серьезно. Выйдешь из воды сухим и семилетним к тому же. Ты уже придумал, куда податься мальчику первым делом?

– К сестре, наверное. В Пушкино. Больше некуда.

Времянкин снял с покачивающейся на воде бочки крышку, положил ее на край бассейна и полез внутрь дубового сосуда.

– Точно лезу?

– Смелее, Эмиль. Есть в этом городе речка – Серебрянка.

– Есть такая.

– Там и выплывешь.

Бочка оказалась вместительной. В ней было достаточно пространства, чтобы сесть, поджав колени. Времянкин потянулся за крышкой.

– Это все?

– Пока да. Не теряй времени, – напутствовала Василиса.

Эмиль занес крышку над головой, опустился в бочку и закупорил ее изнутри. Практически сразу он почувствовал рывок, заставивший его плюхнуться на дощатое дно. Времянкин уперся конечностями в остов кадки. Массивный сосуд несся куда-то с огромной скоростью, попутно вращаясь вокруг своей оси. В это же время Эмилю начало казаться, что бочка увеличивается в размерах. В действительности же уменьшался сам Эмиль. От ускоряющегося вращения его словно пригвоздило к стенке дощника. Он зажмурился, ощущая, как его тело становится короче. Из одежды, которая оставалась взрослой, как из мешка, торчала голова Времянкина. Его ноги и руки утопали в длинных рукавах и брючинах. Туфли слетели со стоп и начали биться о стенки сосуда, то и дело молотя Эмиля по разным частям. Внезапно он почувствовал взлет и затем свободное падение. Через мгновение бочка приводнилась. Времянкин грохнулся на дно кадки. Движение стало медленным и плавным. Эмиль понял, что бочка всплыла на поверхность воды и следует за легким течением.

Наконец, наткнувшись на что-то, посудина остановилась. Эмиль не без усилий выдавил крышку и выглянул наружу. Оказалось, что бочку прибило к берегу. Новоиспеченный семилетка выбрался на сушу и, пошатываясь, прополз несколько метров на карачках, путаясь в излишках своей одежды. От продолжительных перегрузок мальчика стошнило. Вдобавок ко всему Времянкин обмочился. Тяжело дыша, он повалился на сырую землю.

Утро было прохладным, но не настолько, чтобы сохранить снежный покров в первозданной целостности. Талые дыры в белом полотне оголяли еще не успевшую промерзнуть почву. Кое-где желтели и краснели запорошенные кучи слипшихся листьев. Эмиль прижимался к холодной земле виском, кончик его носа щекотала качающаяся на ветру сухая травинка. Мальчик косился на нее замутненным взглядом, постепенно настраивая фокус.

Оклемавшись, Эмиль сел на берегу и принялся подворачивать рукава сначала пиджака, а потом и рубашки. Со штанами он поступил аналогичным образом. Кое-как разобравшись с одеждой, Эмиль вытащил из бочки свою обувку и встал в огромные башмаки. Пришлось обмотать шнурки вокруг щиколоток, чтобы туфли хоть как-то держались на ногах. Времянкин затянул потуже пояс и огляделся по сторонам.

Это был безлюдный берег неширокой реки, вдоль которого тянулся нестройный ряд обнаженных деревьев. Растопыренные ветви черными прожилками вплетались в асфальтовое небо. За еле живой изгородью виднелись тоскливые силуэты панельных многоэтажек. Посреди реки из воды торчали струйные насадки неработающего фонтана. Эмиль узнал это место, он бывал здесь раньше. «Пушкино, – подумал он. – Будь я неладен». В этом городе Времянкин прожил до своего совершеннолетия, пока не уехал учиться в столицу.

Недалеко от места высадки мальчика над рекой высился мост – участок улицы Чехова. «Так, – соображал Эмиль. – До Алены минут десять пешком».

– Ну, погнали, – негромко скомандовал он и двинулся к мосту.

Из-за тяжелой обуви, то и дело соскакивающей с детских стоп, приходилось волочить ноги. Эмиль понимал, что в таком виде он может привлечь к себе ненужное внимание. Попадись ему на пути сознательный гражданин, и лишних вопросов было бы не избежать. Благо в столь ранний час людей поблизости не наблюдалось. Ни сознательных, ни бессознательных. Времянкин чувствовал себя так, будто нашел сокровище, которое нужно поскорее спрятать от чужих глаз. Нужно незаметно доставить секретную находку в безопасное место и уже там решить, что с ней делать. «Поскорее бы добраться до дома Алены», – крутилось в его голове.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
Орсон Петерсен. Работа над ошибкой
I 11.07.19
II 11.07.19
III 11.07.19
IV 11.07.19
V 11.07.19
VI 11.07.19
VII 11.07.19
VIII 11.07.19
IX 11.07.19
X 11.07.19

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть