Онлайн чтение книги Сатана и Искариот
Глава пятая. У БЕЛОЙ СКАЛЫ

Перед самым отъездом я сказал юма, что мы направляемся за нашими лассо. Мне показалось, они были весьма недовольны тем, что вынуждены вести себя с нами мирно.

Сначала мы ехали по берегу реки, потом повернули к дому индианки. Она встретила нас на пороге.

— У моей краснокожей сестры был кто-нибудь сегодня ночью? — спросил я.

— Да, — ответила она. — Молодой бледнолицый, за которым вы охотитесь. Он взял мою лошадь.

— Моя сестра позволила ему это?

— Нет, но он и не спрашивал меня. Взял лошадь, седло и еще кусок кожи.

— Он не давал тебе никакого поручения?

— Давал. Он просил передать белой скво, что он был здесь и чтобы она следовала за ним. Потом он ускакал на юг. А я смотрела ему вслед и прислушивалась.

Каждый из нас дал ей денег, и сумма получилась внушительная. Мы тоже двинулись на юг.

Индейцы ждали нас в ущелье. После нашего отъезда Юдит освободили, и теперь она давала выход своей злости, разражаясь время от времени жуткими воплями.

Эмери лег у края ущелья, вскинул карабин и сделал вид, что целится в нее. Юдит вскрикнула и скрылась в верхнем этаже своего «замка». Мы подтянули лассо. Целыми остались только два, от третьего Юдит половину успела откромсать.

Когда мы отъехали от «замка» уже довольно далеко, я спросил у Виннету:

— Как далеко отсюда до Белой Скалы?

— Часов тридцать езды.

— Хм. Лошадь Мелтона резвее наших, а он и так опережает нас часов на восемь, так что будем рассчитывать дня на два пути, — сказал я. — Мой брат думает, что Крепкий Ветер примет нас дружески?

— Могольоны очень хорошо относятся к вождю апачей. Почему они должны принять нас враждебно?

— Мелтон может настроить их против нас. Более того, я боюсь, что он может уговорить их идти в пуэбло, чтобы схватить нас. Он ведь наверняка думает, что мы все еще там.

— Это возможно. В любом случае мы должны вести себя так, чтобы могольоны не считали нас своими врагами.

По лицу старого Мелтона было видно, что его одолевают мрачные мысли. Он был бы полным идиотом, если бы не догадывался, что теперь мы намереваемся преследовать его сына, поэтому делал все возможное, чтобы его лошадь шла как можно медленнее.

Дорога все время шла в гору, и только к вечеру мы достигли плоскогорья, лежащего между Сьерра-Бланкой и горой Могольон. Редкая невысокая трава напоминала растительность перуанского высокогорья. О нем же напоминал и резкий, холодный ветер с запада. Вскоре мы продрогли. Особенно плохо чувствовали себя Франц и Мелтон.

— Мы остановимся на ночь? — спросил Эмери.

— Нежелательно, — ответил Виннету.

— Но наши спутники этого не выдержат.

Виннету согласился и указал на видневшуюся на горизонте отвесную скалу. Когда мы добрались до нее, то обрадовались вдвойне: здесь росли деревья и кустарники, а скала была прекрасным укрытием от ветра. Старый Мелтон был так измотан, что мы отнесли его на руках в укрытие. Расседлав лошадей, разожгли костер и стали есть. Мелтон тоже получил свой кусок. Памятуя о его коварстве, мы не стали развязывать ему руки, и пришлось мне кормить его.

— Спать будем или нет? — спросил Эмери.

— Вокруг нас нет врагов, — ответил Виннету.

— Отлично, значит, ложимся! Я чертовски устал…

— И все же лучше не спать, — возразил я. — Во-первых, от Мелтона можно ждать чего угодно, а во-вторых, не следует недооценивать его сына: он хоть и не вестмен, а не дурак и мог догадаться, куда мы направляемся.

— М-да… — проворчал Эмери. — Он не догадается.

— Он умен, я вам говорю, а кроме того, по-своему отважен. И может быть очень хитроумным, когда речь заходит о деньгах. Я лично спать не лягу!

— Ладно! Тогда стоим в карауле, как всегда, по очереди.

Первым караулить должен был Виннету, вторым — Эмери, за ним — я и наконец Франц Фогель. Каждому предстояло провести в дозоре по полтора часа. Спал я крепко, так что Эмери пришлось довольно долго меня расталкивать. Когда он прилег, я подбросил в костер несколько поленьев. Кругом было тихо, лишь иногда завывал ветер с той стороны скалы. Чтобы не задремать, я время от времени прохаживался туда-сюда. Когда время заканчивалось, я уже подошел было к Францу, но мне стало жаль будить его — он ведь еще не привык к таким нагрузкам, — и я решил отстоять за него. Весь хворост, что был поблизости, мы уже сожгли, и я отошел подальше, чтобы собрать новых сучьев для костра. Мелкий хворост хрустел под моими ногами, но вдруг я услышал такой же звук, издаваемый кем-то другим. Прислушался. Хруст не повторялся, все было тихо. И тут мне показалось, что где-то недалеко фыркает лошадь. Я отложил собранный хворост, лег и пополз на этот звук. Впереди были кусты. Чтобы не нарваться на врага, если он в них залег, надо каждый обогнуть зигзагом. Так я и делал. Через час опять раздалось фырканье. Определенно, это была лошадь, и не наша. А где же ее всадник?

Если слух меня не подводил, я находился в пятидесяти метрах от этой лошади. Постепенно я сокращал это расстояние. Так и есть: лошадь, вернее, лошади были привязаны к каменному выступу. Неподалеку, в кустах, лежал какой-то продолговатый предмет, обернутый одеялом. Рискуя обнаружить себя, я все же подполз к нему: уж очень интересовал меня этот сверток. Я тихонько ощупал его и понял, что внутри находится человек. Я сделал еще один небольшой крюк и наконец увидел тех, кого искал. Это были трое юма, и они разговаривали. Неужели они нас преследуют? Это было невероятно.

Один из юма сказал:

— Мы должны напасть на них первыми.

Я узнал говорившего. Это был тот самый индеец, в доме которого мы были позавчера вечером.

— Нельзя так делать, — ответил ему второй юма. — Мы можем попасть в старого Мелтона.

— Там горит костер, и все хорошо видно.

— Но Шеттерхэнд и Виннету слышат очень хорошо.

— Знаю. Но я же смог подойти к самому костру.

— Тогда стоял в дозоре англичанин.

В разговор вмешался третий индеец.

— Мы должны делать то, — сказал он, — что приказала белая скво. Ночью нападать не стоит. Если мы не убьем, а только раним их, тогда сюда вообще не нужно было ехать. Нападем на рассвете.

— Вы так их боитесь? — произнес предатель-хозяин.

— Не боимся, а соблюдаем осторожность. Белая скво, которая была женой нашего вождя, хочет видеть их убитыми, и ее желание должно быть исполнено.

— Ты прав! — неожиданно раздался голос самой «белой скво».

Оказывается, в одеяле лежала не кто иная, как Юдит.

— Вы получите хорошую плату, если сделаете все, как я сказала. Их скальпы и оружие тоже — ваши. После того, как вы их убьете, мы поедем к Белой Скале, где мой жених даст вам столько золота, сколько вы еще в жизни не видели.

Юма закивали головами.

— Как далеко отсюда сидят негодяи? — спросила Юдит.

— До них шагов триста, — ответил ей индеец, ходивший в разведку.

— Я хочу взглянуть на них, — заявила Юдит.

— Это опасно!

— Только не для меня. Я знаю, что надо делать, чтобы стать невидимой и неслышимой. Этому научил меня мой муж, ваш вождь!

— А вдруг Олд Шеттерхэнд заметит тебя?

— Нет. Он даже ничего не услышит.

— Я могу пойти с тобой?

— Нет, этого не требуется.

— Я не могу отпустить одну мою белую сестру.

— Ладно, пошли вместе!

Я покинул свой наблюдательный пост. Невероятно! Ради этой парфорсной охоты[97]Парфорсный — связанный с преодолением лошадью препятствий, исполнением сложных заданий в конном спорте. Юдит превзошла самое себя. Ее ненависть к нам была прямо-таки достойна уважения.

Я быстро-быстро отошел от их костра, но в одном месте остановился, чтобы пропустить их вперед, и пошел за ними. Они остановились шагах в тридцати от нашего костра и легли на землю. Индеец огибал наш лагерь слева, Юдит — справа. Я как можно тише кинулся к индейцу. Он остановился и прислушался. И в этот момент я схватил его за горло, несколько раз ударил в висок, и он потерял сознание. Ветер усиливался, и его завывания мешали слышать звук шагов Юдит. Она очень толково использовала тень от кустарника, если бы, сейчас сидел у костра, то и вправду не заметил бы ее. Она напряженно всматривалась во что-то, и я смог подползти к ней совсем близко. Нас разделял всего лишь широкий шаг.

— Там меня нет, сеньора, обернитесь! — произнес я.

Она оглянулась. Ее лицо, казалось, окаменело, она лишилась дара речи. Я показал ей нож и приказал:

— Встаньте и идите за мной!

Она осталась сидеть, не сводя с меня глаз.

— Встаньте! — повторил я.

— Вы… Вы… — бормотала она.

— Да, это я. Что, не верите своим глазам?

— Что я должна?..

— Что вы должны? Ну вы же пришли посмотреть на нас. Так посмотрите же!

Проснулся Виннету.

— Уфф! — воскликнул он. — Так это же скво!

— И не одна, а с юма, которые собираются нас прикончить по ее приказу, — сказал я.

Теперь проснулись и Эмери с Францем, а старый Мелтон, видно, и вовсе не спал.

— Ой, кто это? — притворно изумился англичанин. — Да это никак наша очаровательная Юдит. Никак не может с нами расстаться. Видно, мы ей не на шутку понравились.

В нескольких словах я рассказал друзьям, что произошло. Потом принес брошенную мною охапку хвороста, после чего привел к ярко пылавшему костру двух остальных злоумышленников-юма.

— Не лучше ли загасить его? — спросил Эмери.

— Пока не надо, — ответил я.

— Но они могут случайно наткнуться на него.

— Если они и появятся здесь, то не скоро. А нам еще нужно решить, что делать дальше.

— Ты прав. Я просто не представляю, что нам делать с этой дикой кошкой. Хорошо бы ей подрезать ее коготки.

— Что думает мой брат Виннету об этом? — обратился я к апачу.

— Виннету не знает, что делать с этой скво, — ответил он. — Но она ведет себя как гремучая змея, а их убивают…

— Это невозможно! — сказал я. — Мы знаем теперь, чего от нее можно ожидать. Пусть идет на все четыре стороны, да и нам, кстати, пора двигаться дальше.

— Не понимаю тебя. А как же юма? Разве нам не следует проучить их? — удивился Виннету.

— Это лишнее, — поставил я точку в разговоре.

Потом взял обрезок лассо, добрую половину которого отхватила наша пленница, и связал ее так, что руки оказались плотно прижаты к телу, после чего вскочил на коня. И тут мне захотелось немного пошутить.

— Хватит мне ездить одному. Теперь у меня есть подружка! Ей, судя по всему, нравится наше общество. Возьму-ка я ее на руки.

Юдит закричала, но Эмери и Виннету уже положили ее поперек спины моего коня передо мной. Наконец мы тронулись, но ехали не очень быстро: я был с грузом, а Виннету держал в руках повод мелтонской лошадки. Сначала наш путь пролегал вдоль скальной стены, а когда мы выехали на равнину, нас встретил удар ураганного ветра. Небо было обложено тучами, не видно было ни зги, но нас вел Виннету, и мы были спокойны.

Юдит лежала передо мной, словно тюк с тряпьем. От страха она, казалось, онемела. Никто из моих друзей до сих пор так и не догадался, зачем мне понадобилась пленница.

— Поедем в объезд? — спросил Виннету. — Чтобы запутать ее?

— Да, чтобы она не могла больше видеть гору.

— Хуг!

Было, наверное, часа четыре утра, но лучи рассвета никак не могли пробить толщу черных туч. Небо стало сереть, когда мы проехали уже намного больше немецкой мили. Мы все еще находились на плато. Южнее нас виднелся лес, узкая полоска которого таяла на западном горизонте. Мы повернули на юг, подъехали к лесу и остановились. Я спустил Юдит на землю, спешился сам и освободил ее от пут. Она по-прежнему молчала, не поднимая глаз от земли.

— Сеньора, знаете ли вы, где находитесь? — спросил я.

Юдит не ответила.

— Как ни жаль, но мы вынуждены расстаться с вами. Прощайте!

Я вскочил в седло, и мы поскакали дальше. Через пару минут я оглянулся. Юдит неподвижно стояла на том же месте, где я оставил ее.

— Она даже не подозревает, где находится, — сказал Эмери.

— Именно на это я и рассчитывал, — ответил я.

— А она сумеет потом сориентироваться?

— Думаю, да. Самое разумное в ее положении — оставаться на месте. Вне сомнения, ее телохранители будут искать свою госпожу и для начала направятся в горы Могольон. Когда они будут возвращаться оттуда, то наткнутся на нее. Ей придется, конечно, натерпеться страху, но, видит Бог, она заслуживает и большего наказания.

— А если они на нее не наткнутся? Она ведь может погибнуть.

— Не думайте об этом. На ее поиски они потратят никак не меньше дня, а они хорошие ищейки. Меня гораздо больше тревожит то, что потом они поедут по нашим следам.

Позднее оказалось, что я был прав: сорная трава не погибает.

Мы долго ехали вдоль опушки леса, потом проехали сквозь него и к обеду оставили его у себя за спиной. Теперь перед нами снова была равнина, посреди которой то здесь, то там поднимались холмики и горки. Мы остановились на опушке на час и только-только собрались тронуться, как вдруг заметили, что прямо по направлению к нам движутся четверо всадников. Мы быстро отступили под защиту деревьев.

Всадники приближались. Это были индейцы, вооруженные ружьями, копьями и луками, на хороших лошадях.

— Разведчики! — констатировал Виннету.

— Разведчики? — удивленно переспросил Эмери. — Разве какое-то из местных племен выкопало топор войны?

— Кто знает, — ответил Виннету. — В этих местах сходятся границы владений нескольких племен. Они вечно спорят друг с другом из-за этих границ, и иногда дело доходит до драки.

— Но у них нет на лицах следов боевой раскраски, — сказал я. — Как же нам узнать, из какого они племени?

— Пусть мой брат подождет немного. Мне кажется, одного из них я знаю.

Индейцы подъехали еще ближе и остановились.

— Уфф! — воскликнул апач. — Да это же мой брат Быстрая Стрела, вождь нихоров.

Виннету вышел из-за укрытия. Мы — за ним. Индейцы схватились за ножи, но через мгновение старший из них воскликнул:

— Уфф! Мой брат Виннету! Великий вождь апачей является словно луч солнца, посланный больному, мечтающему согреться!

— А для меня встреча с Быстрой Стрелой — как остановка у прохладного источника после долгого пути по пустыне, — ответил любезностью на любезность Виннету. — Что вынудило моего брата ступить на тропу разведки?

— Я и мои братья хотим знать, с какой стороны брешут собаки могольоны.

— Что произошло между храбрыми нихорами и могольонами?

— Трое наших воинов поехали вверх по реке через земли этих шакалов, и те их убили. Я отправил к ним послов, чтобы узнать, за что, но они не вернулись. Тогда я выслал разведчиков в лагерь могольонов, разведчики принесли весть, что их лошадей поразил падеж и они намерены совершить набег на наши табуны. И я решил сам пойти в разведку, чтобы узнать все поточнее. Сейчас я и мои братья возвращаемся из разведки.

— Какую же весть везет мой брат своим воинам?

Быстрая Стрела уже открыл было рот, чтобы ответить апачу, но вдруг осекся, а потом сказал:

— Вождь апачей здесь вместе с бледнолицыми, которых я не знаю, а один из них, как я вижу, пленник. Я не могу ответить на его вопрос.

Виннету кивнул в сторону Франца Фогеля и сказал:

— Этого юношу нельзя считать за воина. Он еще ни разу в жизни не сражался с врагом, потому что он искусен в другом деле. Он властен над всеми звуками, которые радуют сердце человека. Когда он водит смычком по своей скрипке, души всех его слушателей наполняются восторгом. Виннету подарил ему свою дружбу и готов защищать его.

Указав на Эмери, он продолжил:

— А этот бледнолицый — великий, сильный и храбрый воин. Его каменные вигвамы стоят по ту сторону моря. У него очень много скота и разного другого добра. Но он ищет подвигов. Виннету — его друг, он был вместе с ним в горах и саваннах, а несколько лун назад снова встретился с ним в далекой стране с той стороны двух Больших вод. И всюду мой друг геройски сражался.

— А кто вот этот белый? — спросил Быстрая Стрела, указывая пальцем на меня.

— Это мой брат Олд Шеттерхэнд.

Глаза нихора сверкнули, он соскочил с лошади и сказал:

— Наконец добрый Маниту исполнил самое большое мое желание: я вижу Олд Шеттерхэнда. Предлагаю моим братьям сойти со своих коней и сесть со мной в один круг. Охрану своего пленника они могут доверить моим молодым воинам.

Мы спешились. Времени у нас, да и у вождя, было в обрез, но не ответить на его приглашение мы не могли, а кроме того, это знакомство могло стать очень полезным для нас.

Итак, мы образовали круг, в центре которого торчал воткнутый в землю нож. Быстрая Стрела снял свою калюме с ремешка, я протянул ему спички, и трубка была раскурена. На последней затяжке мы уже были друзьями, и вождь ответил наконец на вопрос, заданный ему Виннету:

— Через четыре дня собаки могольоны выползут из своих нор, чтобы кинуться на меня.

— Откуда мой брат знает это так точно? — спросил апач.

— Я видел, как они подправляли свои «лекарства». С этого дня до выступления в поход должно пройти четыре дня.

— Мой брат хочет встретить их на своей территории или выйти им навстречу?

— Пока не знаю. Это решит совет старейшин. Мой брат Виннету поговорит с нашими стариками? Они будут рады видеть мудрого и храброго воина Олд Шеттерхэнда.

— Мы с большой охотой отправились бы к твоим вигвамам, — ответил я, — но нам надо к могольонам.

— Зачем? — удивился вождь.

Я коротко объяснил ему суть дела. Он помолчал немного, глядя в землю, а потом произнес:

— Мой брат Шеттерхэнд сказал, что молодой злой бледнолицый по имени Мелтон покинул пуэбло на лошади. Белая скво была с ним?

— Нет.

— А белый охотник, который заделался проводником?

— Тоже нет. Почему Быстрая Стрела спрашивает об этом?

— Потому что он видел, как могольоны захватили какую-то повозку. Они убили кучера, а белую скво и белого мужчину, которые там сидели, и проводника, который скакал рядом, взяли в плен.

— Скажи: как ты думаешь — зачем они напали на повозку?

— Они выкопали топор войны. А когда эти собаки на тропе войны с краснокожими, они и бледнолицых считают своими врагами.

— Мелтона при этом быть не могло. И женщина, та, которую взяли в плен, — другая. Хорошо, что рассказал нам это, но появилась еще одна причина, по которой мы должны срочно расстаться с храбрым вождем нихоров. Но мы еще встретимся, и, может быть, очень скоро. Нам наверняка потребуется твоя помощь. Мы можем рассчитывать на нее?

— Мы раскурили трубку дружбы, и ваши враги стали моими врагами. Я помогу вам.

— А чем мы можем помочь тебе?

— Если Виннету и Олд Шеттерхэнд помогут нам своими мыслями, это будет больше, чем если бы они прислали к нам много воинов.

— А как ты думаешь: могольоны не догадываются, что вы знаете об их планах?

— Догадываются, но они не знают, что нам известно, когда они выступят.

— Значит, тем больше будет их ужас, когда они увидят вас в боевом облачении. Кстати, какое племя сильнее — они или вы?

— Воинов у нас и у них примерно поровну.

— Надеюсь, что смогу помочь тебе. А мне твоя помощь нужна уже сейчас.

— Я сделаю все, что смогу, для тебя.

— Мы не знаем, что с нами может случиться даже в самые ближайшие дни. А пленник связывает нас по рукам и ногам…

— Так вы хотите доверить мне его охрану?

— Я хотел просить моего брата об этом.

— Считай, что твоя просьба уже исполнена. Я горд, что ты просишь меня об этом как своего друга.

— Благодарю тебя. Но у меня к тебе есть еще одна просьба. Не можешь ли ты взять под свою защиту нашего молодого бледнолицего брата?

— Он будет жить в моей палатке, и я буду относиться к нему как к сыну. У моих братьев есть еще какие-нибудь пожелания?

— Нет. Мы только хотим повторить, что ты можешь рассчитывать на нас в борьбе с могольонами.

— Это было бы равносильно тому, как если бы я выслал десять отрядов из десяти разведчиков каждый. Я благодарен доброму Маниту за то, что он свел меня с вами. Я знаю: он уж сделает так, чтобы мои глаза скоро снова увидели ваши благородные лица. Хуг!

Старый Мелтон удивился, но не испугался, когда узнал, что мы отдаем его нихорам. От нас он не мог ждать ни малейшего снисхождения и, вероятно, рассудил так: нихоры его не знают, зла к нему вроде не питают, и может быть, ему удастся их обмануть. Мы же были уверены, что ничего такого у него не выйдет. Для нихоров было бы величайшим позором, если бы они не смогли вернуть нам пленника.

Франц ни за что не хотел с нами расставаться. Даже пригрозил, что сбежит от индейцев и все равно тайком поедет за нами. Тогда я сказал ему, что мы посылаем его к индейцам с поручением проследить за тем, как индейцы будут стеречь Мелтона. Это скрипача убедило. Распрощались мы очень сердечно.

Втроем мы двигались сначала по следам нихоров, но эта путеводная нить скоро исчезла. Оно и понятно: какой же индеец станет оставлять четкие следы, находясь на территории врага. К вечеру мы имели повод гордиться собой, потому что преодолели никак не менее семи немецких миль. Пора было устраиваться на ночлег. Невдалеке тянулась узкая полоска кустарника, и это означало, что где-то рядом есть ручеек. Когда мы подъехали поближе к кустам, откуда-то из них раздалось:

— Стой! Еще шаг, и получите пулю в лоб!

Это были не пустые слова. Пришлось остановиться.

— Где ты, хозяин этого места? — спросил я спокойно.

— За дикой вишней, — ответил невидимка.

Судя по голосу, это был белый.

— Почему вы угрожаете нам, сэр?

— Потому что не знаю пока, негодяи вы или джентльмены.

— Последнее, сэр.

— Ха! Любой мерзавец скажет так же. Представьтесь как положено!

— Вы полагаете, что по таким местам люди путешествуют со свидетельством о крещении, а то и со справкой об уплате налогов?

— Не надо принимать меня за болвана. Назовите свои имена! Как зовут, например, краснокожего?

— Это Виннету, вождь апачей. А мое имя — Олд Шеттерхэнд.

— Черт возьми! Виннету и Олд Шеттерхэнд! Секунду! Я сейчас выйду к вам.

Вишневый куст колыхнулся, и из-за него показался очень худой и очень высокий человек в изодранной в клочья одежде.

В руках он держал увесистую дубинку. Чудной незнакомец воскликнул:

— Какая встреча! Какая честь для меня! Вы появились как раз вовремя.

— А вы что, искали нас? — удивился я.

— Да пока еще нет, но собирался.

— Ничего не понимаю! А вы здесь один?

— Yes, master!

— Как вас зовут?

— Да как вам понравится. Меня зовут по-разному. Если вы и вправду Олд Шеттерхэнд — а мне кажется, что это так и есть, — то вы должны были слышать об Уилли Данкере.

— О знаменитом скауте генерала Гранта?[98]Скаут (англ.)  — разведчик. Грант Уллис Симпсон (1822–1885) — американский генерал, один из ведущих военачальников северян во время гражданской войны 1861–1875 гг., главнокомандующий армией северян (1874–1875), впоследствии — президент США (1869–1876). Здесь имеется в виду участие Гранта, тогда еще молодого офицера, в американо-мексиканской войне (1846–1848), где он командовал полком в армии генерала У. Скотта.

— Yes, sir[99]Да, господин (англ.). ! Меня называют еще Длинным Данкером или Длинным Уилли.

Он сделал такое движение, как будто пытался снять с головы несуществующую шляпу.

— Значит, вы искали меня?

— Yes, вас, Виннету и молодого музыканта по фамилии Фогель.

— А, кроме дубинки, другое оружие у вас есть?

Он вздохнул:

— Было, да еще какое! Но его у меня отняли могольоны.

— Он напали на вас?

— Yes. В повозке, запряженной четверкой лошадей.

— Кучер которой был убит?

— Точно. Откуда вы все знаете, мастер?

— Сначала вы скажите мне, как выглядела та леди, что сидела в повозке.

— Скажу, но сначала пройдемте к воде.

Возле холодного и чистого ключа стояла великолепная, взнузданная на индейский манер лошадь.

— Ваша, мастер Данкер? — спросил я.

— Yes, — ответил он. — Я одолжил ее на время у Крепкого Ветра, если вам так больше нравится.

— Я много слышал об Уилли Данкере, но мне никто ни разу не говорил, что он крадет лошадей.

— А он и не крадет. Но могольоны забрали у меня все, что было, изорвали мою одежду. Так что лошадь я у них взял, чтобы восстановить справедливость. А вы не могли бы дать мне что-нибудь, из чего можно стрелять?

— Могу предложить свой револьвер.

Он внимательно осмотрел револьвер, а увидев клеймо, воскликнул:

— Замечательное оружие, знаменитая фирма, сэр! Пусть краснокожие негодяи только сунутся ко мне — уж теперь я их угощу на славу. Кстати, сэр, не найдется ли у вас еще куска или двух мяса? Дело в том, что мои зубы давно простаивают, а они привыкли трудиться.

И он обнажил свои великолепные белоснежные зубы.

— Эмери, — сказал я, — дайте мистеру Данкеру кусочек мяса, достойный его зубов!

Кусок, который получил Данкер, тянул, пожалуй, больше чем на два фунта, хотя это было высушенное мясо, но исчез он в желудке нашего нового знакомого очень быстро. Он так проголодался! Закончив жевать, Данкер зачерпнул ладонями воду, напился и сказал, прищелкнув языком:

— А неплохо это у меня получилось! Расскажи кто — ни за что бы не поверил, что можно так быстро есть. Поверит только тот, кто, как я, был беглецом в диких местах, да еще без оружия. Не знаю, джентльмены, приключалось ли с вами такое, но это скверное дело. Но мне в конце концов жутко повезло, что я вас встретил, и не только мне, но и другим пленникам.

— Кто же эти пленники?

— Кто они? Хм, сэр, вы очень удивитесь, когда узнаете.

— Ну так говорите же скорей! Я должен это знать!

— Должны, мастер, разумеется, должны, это уж само собой. Но когда читаешь интересную книгу, не надо спешить заглядывать в середку, а тем более — в конец. Все должно быть в полнейшем порядке, сэр. Значит, сижу я как-то в Форт-Белкнаре за стаканчиком джулепа[100]Джулеп — американский напиток из виски (или бренди), смешанного с водой, сахаром, льдом и мятой.… Это был мятный джулеп, самый деликатный из напитков такого рода. Так вот, сижу я и раздумываю, куда бы это мне направить свои стопы — то ли вверх по Ред-Ривер, то ли чуток в Эстакадо[101]Эстакадо — имеется в виду Льяно-Эстакадо, полупустынные степи на западе Техаса и востоке Нью-Мексико (см. роман «Дух Льяно-Эстакадо»).. И тут перед входом останавливается фургон, запряженный четверкой лошадей. Из него выходит человек, в котором за сто шагов признаешь джентльмена. Он входит в помещение, садится за столик, что ну совсем рядом с моим, и оглядывается так, как будто совершенно не представляет, что бы ему выпить. Конечно, я рекомендую ему мятный джулеп и протягиваю свой стакан на пробу. Ну, выпили мы, и он меня спрашивает, кто я, дескать, такой. Я отвечаю ему, и тогда он интересуется, нет ли здесь знающего и надежного проводника, который помог бы ему добраться до Нью-Мексико. Я много раз проделал этот путь и знаю его как собственную шляпу, ну, значит, и вызвался быть этим самым проводником. Он переменил лошадей, и через час мы уехали. Может быть, вы уже догадались, кто этот джентльмен? Он же вам хорошо знаком!

— В самом деле? Вот так случай!

— И счастливый! Мастер назвал себя Фред Мерфи. Он адвокат из Нового Орлеана.

— Адвокат Фред Мерфи? Возможно ли! — искренне удивился я. — Ну же, дальше, скорее дальше!

— Ну вот, мы поехали дальше, да только не так быстро, как я вам должен рассказать.

— А вы знали, что ему надо было вообще-то во Фриско?

— В тот момент еще не знал, но теперь-то знаю. Волей-неволей послушав его разговоры с леди, я все понял.

— А что это была за леди?

— Well! Вы это узнаете, но чуть позже. Леди еще рано появляться в моем рассказе. Каждая вещь должна иметь свое место. Сначала я должен рассказать о том, что было в Альбукерке.

— Альбукерке? И что было дальше? Не томи, рассказывай.

— Не спешите, сэр! Мы все равно доберемся до конца, даже если не будем срывать на бегу дыхание. Но до Альбукерке прошел еще целый день, потому как карету пришлось подремонтировать. Ну ладно, вот мы уже в Альбукерке сидим в салуне[102]Салун — питейное и развлекательное заведение на Дальнем Западе., едим… Хозяина заведения звали, кажется, Плейером… Были там и еще люди. Они говорили про какие-то концерты, которые только что закончились. Выступали скрипач-виртуоз и певица. У них были какие-то испанские имена, но мне стало известно, что это брат и сестра, приехавшие из Германии, — про это разболтала хозяйка, у которой жила сестра.

— А в салуне называли их настоящие фамилии?

— Конечно! Вот тут-то мой адвокат и подпрыгнул на месте. Брата звали мистером Фогелем, а сестру — миссис Вернер.

— Я так и думал! Дальше!

— Мой адвокат как услышал эти фамилии, тут же допытался, где остановилась певица, и сломя голову выскочил из салуна. Если бы он не был адвокатом, я подумал бы, что он сошел с ума, но с адвокатами такого ведь не бывает, верно? Или вам, может быть, известны исключения, сэр?

— Нет… да… да… нет! Дальше!

— Дальше? А дальше-то нечего рассказывать, кроме того, что на следующее утро миссис Вернер тоже забралась в нашу карету и поехала с нами. Мы двигались обычным путем: вверх по Сан-Хосе, через Сьерра-Мадре, на Нью-Уингейт, а оттуда вниз по Рио-Пуэрко, потом мы переправились через Колорадо и выехали на Сербатскую дорогу. Но леди не захотела ехать с нами дальше. Она завела речь о своем брате, который должен был находиться в этих местах, об Олд Шеттерхэнде, Виннету и некоем сэре Эмери, который, кажется, англичанин.

— Сэра Эмери Босуэлла видите рядом со мной.

— Well! Большая честь, исключительная честь для меня, сэр!

Он снова приподнял отсутствующую шляпу, поклонился Эмери и продолжил:

— Из разговора между ними я понял, что совершилась грандиозная кража. Пострадавшими были певица и ее брат, а мошенниками трое так называемых Мелтонов, если я не ошибаюсь. Олд Шеттерхэнд, Виннбту и Эмери поехали ловить этих мерзавцев. Они торчат в каком-то замке на одном из мелких притоков Литл-Колорадо.

— На Флухо-Бланко.

— Well! Может, и там. Леди тоже хотела бы поймать этих парней, да не могла. А еще она хотела разыскать брата. Мне-то, вообще, было все равно куда ехать: хоть в Канаду, хоть в Мексику. Потому я и не проронил ни слова. И вот мы свернули к горам Могольон.

— Почему же именно туда?

— Потому что нигде в другом месте Литл-Колорадо не принимает столько притоков, как у этих гор. Мне было совсем не трудно найти этот так называемый замок.

— Но, мастер Данкер… Как можно везти даму в подобные места! Да еще в фургоне, в котором там невозможно проехать!

— Видит Бог, я не хотел этого, сэр! Но так леди пожелала, а мы должны были выполнять ее волю. Думаю: если бы этого адвоката из Нового Орлеана спросили, что ему приятнее изучать — книгу законов или прекрасные глазки певицы, он бы признался, что предпочитает последнее. Что тут поделаешь! Как только мы свернули с дороги, ехать стало тяжело. Мы то катились в бездну, и казалось, что фургон вот-вот опрокинется, то карабкались на такую кручу, что бедные лошадки едва тащились, то застревали в речке и часами не могли из нее выбраться. В одну из таких ям мы угодили вчера, время как раз шло к обеду — там-то на нас и напали! Сотня краснокожих на меня одного! Кучера-то сразу — пулей с козел, а адвокат к таким делам, сами понимаете, человек непривычный. Индейцы навалились на меня, связали и потащили по местам, которые называются Клеки-Це, то есть Белая Скала. Ну а красота там, скажу я вам! Вы были когда-нибудь возле Белой Скалы?

— Нет.

— Тогда представьте себе гору, не то чтобы очень высокую, но и не маленькую. Если вы заберетесь на самый ее верх и посмотрите вниз, то увидите настоящий круглый замок с белыми стенами, окнами, порталами, залами, колоннами, лестницами, эркерами[103]Эркер (или фонарь) — сплошь остекленный или имеющий несколько окон выступ в здании. и башнями. Вы можете подумать, что все это выстроил какой-нибудь знаменитый архитектор, а на самом деле это — натуральные скалы, белый известняк, источенный дождевыми потоками. Вдоль стен этого чуда природы бежит речушка, и в одном месте она даже касается скал; другой ее берег зарос кустарником, а потом до той самой горы, о которой я говорил, расстилается равнина, на которой сейчас могольоны поставили свои палатки.

— Это военные палатки?

— Нет. Они живут там вместе со своими скво и детьми. Я бы там с удовольствием побродил при случае… Но, что поделаешь, мы были связаны. Адвокат то чуть не лопался от ярости, а то всхлипывал от страха: он оказался трусливым, как заяц. Леди оставалась спокойной. Она сказала мне: как только вы узнаете, что она в плену, сразу же начнете делать что-то, чтобы освободить ее.

— Она знает, что говорит. Рассказывайте дальше!

— Вечером нас разделили. Меня отвели в палатку, охранявшуюся краснокожим; то же самое сделали с адвокатом. Леди тоже отвели в палатку, но ее развязали. Она могла даже выйти из своей палатки. Кажется, ее необыкновенные глаза подействовали и на вождя. Сегодня, около полудня, произошло нечто, достойное вашего внимания. Меня вытащили из палатки и подвели к адвокату. Наверно, нам хотели учинить допрос. Мы сидели рядом, а вокруг нас собрались самые видные воины могольонов. В это время подъехал какой-то всадник, пожелавший говорить с вождем. Это был белый. Адвокат посмотрел на него — и как закричит.

— Адвокат как-то называл его?

— Да. Сначала он крикнул ему: «Малыш! Малыш Хантер!» Но потом он назвал Джонатаном Мелтоном — вот как!

— И что сказал на это всадник?

— Сперва-то он испугался, а после, кажется, даже обрадовался. Он о чем-то долго говорил с вождем, но мы не смогли слышать их. Этот Мелтон выглядел приехавшим издалека. Видно, проскакал всю ночь: от усталости не стоял на ногах и сразу плюхнулся на траву, а лошадь его была в мыле.

— И как его принял вождь?

— Поначалу сурово, но, когда Мелтон сказал ему все, Крепкий Ветер раскурил с ним трубку мира.

— Прискорбно!

— Да уж!

— Была у этого Мелтона при себе сумка?

— Да, из черной кожи. Она висела на ремне через плечо. Индейцы тут же выделили ему отдельную палатку.

— И вы знаете, где она стоит?

— Да, рядом с той палаткой, в которой держали меня. Мелтон зашел в свою палатку, но почти сразу вышел из нее и направился к нам.

— И сумка все еще висела у него на плече?

— Нет.

— Значит, он оставил ее в палатке. Дальше!

— Он подошел к нам, рассмеялся и сказал адвокату, что тот умрет у столба пыток, когда могольоны вернутся из похода.

— Стало быть, он говорил с вождем о походе?

— Я ничего об этом не знаю. О походе я слышал единственный раз, и то от Мелтона. Но было похоже на то, что это — правда.

— Могольоны хотят напасть на нихоров и увести их лошадей.

— И те ни о чем не догадываются?

— Нет, они знают о нападении и готовятся к нему.

— Well, тогда наши акции котируются неплохо. Нам надо привести сюда нихоров.

— Сначала надо как следует все продумать. Я должен изучить лагерь. Но для начала расскажите нам, как вам удалось сбежать оттуда. Мелтон отнял у вождя много времени, Крепкий Ветер уже не мог заниматься нами. На нас вообще перестали обращать внимание. Ног нам не связывали — только руки. А я еще накануне, не будь дурак, поработал над своими ремнями. В моей палатке стоял старый горшок с водой, из которого я мог пить. Я смачивал ремни, пока путы не ослабли, Я мог освободить руки. Когда меня вели назад, в палатку, я должен был пройти мимо палатки вождя. Возле нее стояла лошадь, та самая, которую вы только что видели. Дальше все было просто. Я скинул ремни, вскочил на лошадь, и только меня и видели!

— Представляю, что там началось.

— Поначалу не было никакого шума. Краснокожие как будто остолбенели от моего нахальства, и я без помех пролетел через весь лагерь. Ну а потом, конечно, был спектакль, да какой! С криками и воплями. Но момент, когда меня можно было догнать пулей, они упустили — ни одна в меня не попала. Даже караульные растерялись, и я проскочил и мимо них. Теперь вы знаете все.

— Сколько времени вам потребовалось, чтобы добраться сюда?

— Часа три, наверно.

— Вы полагаете, вас будут преследовать?

— Yes, sir! Сам-то я, конечно, им даром не нужен, а вот лошадь, которую я увел, очень дорога.

— Значит, они появятся здесь, но солнце уже скрылось, следы в темноте уже нельзя будет различить. Тем не менее нам нельзя оставаться здесь. Мы отправляемся к Белой Скале.

— Well, я еду с вами!

— Я не могу подвергать вашу жизнь риску, а возвращаться туда для вас — огромный риск.

— Теперь это уже не так, сэр. Когда с тобой рядом Олд Шеттерхэнд и Виннету, чего бояться? Я еду с вами. Или вы хотите рассказывать потом всем про Длинного Данкера, что он испугался кучки индейцев?

— То, что я о вас слышал раньше, не позволяет мне считать вас трусливым человеком.

— Вот оно что! Обо мне, оказывается, говорят что-то хорошее? Это радует старика, это приятно моему сердцу. Стало быть, я еду с вами, но как бы нам не наткнуться на индейцев, которые едут по моим следам.

— Виннету знает эти места и поведет нас.

— Через два часа вы увидите перед собой Белую Скалу, — сказал апач.

Мы дали лошадям напиться и сели на коней. На западе исчез последний отсвет ушедшего дня.

Небо нынче было снова покрыто тяжелыми облаками, но Виннету ехал столь же уверенно, словно дело было ясным днем. Если говорить о чувстве пространства, то другого подобного ему человека невозможно отыскать! Часа через два мы буквально уперлись в темный, уходящий вверх скальный массив. Виннету сказал:

— Вот та гора, про которую говорил Данкер.

— В самом деле? — спросил тот. — Не могу узнать ее в темноте.

— Это она. Если забраться наверх, то у нас под ногами откроются белые скалы.

— Тогда нам надо забираться!

— Стой! — остановил его я. — Лагерь разбит сразу же за горой?

— Да.

— Значит, она господствует над всей округой, и меня бы очень удивило, если бы наверху не оказалось поста. Пусть сначала Виннету поднимется туда один и все разведает.

Апач спрыгнул с коня и исчез во мраке. Вернулся он только через полчаса.

— Мои братья должны быть осторожны, — сообщил он. — Наверху — двое караульных.

— Значит, подняться наверх мы не сможем?

— Можем, но не верхом.

— Тогда надо отвести лошадей подальше отсюда. Фырканье или ржание могут нас выдать.

Мы отъехали довольно далеко назад и оставили лошадей под присмотром Эмери, а потом втроем вернулись к Белой Скале и осторожно поднялись на ее вершину. Часовые разожгли костер, и на фоне огня мы отчетливо увидели два силуэта. Это была ошибка с их стороны — какой же караульный позволяет видеть себя! Мы остановились на краю обрыва и посмотрели вниз. Там сверкало множество огоньков — горели костры. С большим трудом, но все же можно различить и контуры палаток.

— Интересно, в какой палатке Мелтон, а в какой — леди? — сказал я.

— А если бы я смог показать вам эти палатки, что бы вы тогда сделали? — спросил Данкер.

— Спустился в лагерь, чтобы, по меньшей мере, поговорить с леди, а то и вытащить ее оттуда.

— Как вы думаете туда проникнуть?

— Самым логичным способом — по реке. Я не уйду отсюда, не сделав, по крайней мере, попытки переговорить с леди. Какие там палатки? Летние или зимние?

— Летние.

— Значит, холщовые. Колышки можно вытащить. Далеко ли до воды от тех палаток, которые нам нужны?

— Совсем недалеко.

— Хорошо, я пошел. Возвращайтесь к лошадям и ждите меня там. Вот вам мое ружье, мой пояс и еще кой-какие мелочи, что не переносят сырости.

— Не слишком ли ты рискуешь, мой добрый брат? — озабоченно спросил апач. — Лучше бы ты взял с собой Виннету.

— Нет, этого мне делать не надо. Эх, если бы ты смог отыскать палатку!

Данкер, к которому была обращена последняя фраза, спросил:

— Вы, пожалуй, намерены войти в воду?

— Конечно! На одном берегу поднимается скала, на другом растут кусты. В их тени я пройду через весь лагерь.

— Это смело, чрезвычайно смело, и это мне нравится, сэр! Что бы вы сказали, если бы я смог нечто подобное проделать вместе с вами?

— Хм, я плохо вас знаю, чтобы ответить на этот вопрос. Умеете вы плавать, нырять и шагать в воде?

— Вполне сносно.

— Речка глубокая?

— Я не знаю.

— Быстрая?

— Нет.

— Вода сегодня в ней была прозрачная или мутная?

— Мутная, да еще в ней плавает много травы и обломков тростника.

— Это хорошо. Это просто очень хорошо, потому что поможет нам. Мы соорудим для себя остров, под которым спрячемся, и нас никто не сможет увидеть.

— Объясните-ка мне все, сэр!.. А то я что-то ничего не могу понять.

— Ну, это же очень просто. Любой ребенок может сделать такое. Вяжешь тростник и другие ветки, плывущие по реке, так что получается подобие маленького острова, который уносит течение. Посредине острова устраивается эдакая корзинка, в которой можно понаделать дырок. Потом подныриваешь под этот остров и просовываешь голову в корзинку, которая возвышается над водой, чтобы всегда хватало воздуха и не надо было задерживать дыхание, а также чтобы можно было глядеть по сторонам через проделанные дырки.

— Да-a, сэр, таким, как я, надо еще многому поучиться у Олд Шеттерхэнд а и Виннету!

— Мастер Данкер, иногда от находчивости зависит не только достижение цели, но и сама жизнь. Мне, например, такие искусственные островки уже не раз сохраняли голову на плечах.

— Остров должен плавать. Значит, надо плыть вместе с ним?

— Если река достаточно глубока, то приходится плыть; если мелкая — брести в воде. В последнем случае нужно уметь быстро вытягиваться и сжиматься — в зависимости от глубины. В первом же случае рекомендуется двигаться напрямик, что и называется «шагать» в воде. Голову при этом держат вверху, ноги внизу, колени вытягивают немного вперед и перебирают по очереди ногами, одновременно загребая руками, но не на поверхности — иначе это будет замечено. Ни в коем случае нельзя допускать образования хотя бы ничтожных волн, потому что это сразу покажется Подозрительным внимательному наблюдателю. Вы меня поняли, мастер Данкер?

— Yes, sir, и очень хорошо. Смею надеяться, что отлично справлюсь с этим.

— Подождите, есть еще кое-что важнее. Нельзя передвигаться ни быстрее, ни медленнее течения и тех предметов, которые плывут вместе с островом. И, естественно, нельзя ни в коем случае плыть против течения. Нельзя также останавливаться на стремнине, это противоречило бы законам природы. Если встретится водоворот, то придется кружиться в нем, а если нужно будет стать к берегу для подслушивания, то это должно произойти в подходящем месте, где вода спокойная и есть хоть какой-то выступ берега, который будто бы задерживает остров.

— Хм! Однако это труднее, чем я думал, сэр!

— Это легко, когда приобретешь необходимый опыт, все хорошо обдумаешь и подгонишь. Вопрос в том, отважитесь ли вы на это.

— Но мы же сможем защищаться!

— Чем? Огнестрельного оружия у нас не будет, в лучшем случае, мы возьмем с собой ножи, а по первому сигналу тревоги на берег выбегут сотни индейцев и откроют пальбу. Даже если мы выскочим из воды и бросимся на них с ножами в руках, нас, прежде чем мы доберемся до краснокожих, изрешетят их пули.

— А разве у всех у них при себе их «стреляющие палки»?

— Если у кого и не будет ружья, это не имеет для них большого значения. Они просто задавят нас числом. Я сказал вам все — подумайте теперь хорошенько.

— Тьфу! Да о чем тут думать? Иду с вами. Мне хочется спрятаться под плавучий остров, а потом рассказывать, что научил меня этому Олд Шеттерхэнд. Такого я еще не испытывал, а сегодняшний день кажется очень подходящим для первого опыта!

— Ладно! Известно ли вам, как далеко вверх и вниз по реке расставлены посты?

— Да, если только они не поменяли расположение постов после обеда.

— Тогда ведите меня. Мы войдем в воду, разумеется, выше лагеря, а выйдем — ниже его. Договоримся так: легкое пощелкивание языком будет означать, что есть какое-то важное сообщение. Для этого нам достаточно будет соединить островки, и тогда мы будем иметь возможность поговорить. Кроме того, вы должны постоянно держаться за мной и делать то же, что и я. Если я пристану к берегу, вы сделаете то же, я оттолкнусь — вы повторите мой маневр. Подражать мне не надо только в одном случае: если я оставлю остров и поднимусь на берег, чтобы попытаться подойти к палатке.

— Черт возьми! Вы можете решиться и на это?

— Не только могу, но скорее всего решусь. Внимательно наблюдайте за палаткой, которую я вам назову, причем до того, как мы до нее доплывем, потому что назад вернуться мы не сможем. Вообще-то задача наша не так трудна, как представляется. На одном берегу речки, там, где она омывает Белую Скалу, людей нет; стало быть, оттуда опасность нам не грозит. А другой берег зарос кустами, которые будут нас защищать. Добавьте сюда облачное небо, темную ночь, полыхание костров, мешающих различить предметы, в особенности — в воде. Ну а теперь — вперед! Нам остается только предупредить Эмери.

Мы отдали Эмери все ненужное и все боящееся влаги. У Данкера своего ножа не оказалось, а поэтому пришлось обращаться к апачу. Виннету вызвался помочь нам сооружать островки.

Мы прошли еще немного вдоль берега в поисках тростника. Срезать его можно было только под водой, иначе наутро индейцы могли легко обнаружить срезы. В зарослях можно было найти сколько угодно сухих веток, и вскоре мы набрали вдоволь материала и приступили к созданию островов. Такое сооружение должно быть легким, но прочным, потому что, если связки порвутся и уплывут по течению, все пропало. Кроме того, конструкции нельзя придавать произвольную форму, она должна выглядеть так, словно вода только сбила в кучу отдельные части и лишь на время удерживает их вместе. Через час мы справились с поставленной задачей, и Данкер залез в речку, чтобы под моим наблюдением испробовать укрытие. Испытание прошло удачно. Виннету удалился, предупредив меня, что он на всякий случай будет сидеть в готовности со штуцером Генри в руках. Потом и я погрузился в воду, проскользнул под свой остров, высунул голову вверх, под куполообразное возвышение или, скорее, засунув ее в травяную пещеру. Ночное приключение могло теперь начаться.

Находиться в воде в одежде — занятие не из приятных. Хотя мы и оставили у Эмери все, что могли, но я, по крайней мере, имея в виду возможный разговор с Мартой, должен был сохранить кое-что из одежды, а она вскоре отяжелела от воды и сильно мешала мне плыть.

Речка была неширокой, но глубокой. Ноги наши дна не достали, и пришлось плыть. Я соразмерял свои движения со скоростью течения, а Данкер следовал за мной в нескольких локтях. Первый пост мы миновали удачно. Индеец смотрел на реку, а, стало быть, видел плывущие кучки тростника и ветвей, но не обратил на них внимания. Это убедило меня в том, что наши острова выглядят вполне естественно.

Теперь перед нами постов больше не было — кроме того, разумеется, что стоял, вероятно, ниже лагеря, и вскоре мы увидели первые освещенные пламенем костров палатки. Они стояли на левом, поросшем кустами берегу. Если бы мы подобрались вплотную к нему, то заросли скрыли бы от нас лагерь, поэтому мы держались правого берега. Оттуда мы могли смотреть поверх кустов; кроме того, было ясно, что на этой стороне реки нет никого, кто бы проявил к нам опасное внимание.

Течение вскоре ослабело, потому что река широкой петлей уходила вправо, подходя к самому подножию Белой Скалы. Поэтому внутри петли, по левую руку от нас, образовалось свободное место, занятое палатками, большинство из которых жалось к реке — видно, для того, чтобы иметь в случае надобности побольше воды под рукой.

Мы проплыли уже мимо двенадцати или четырнадцати палаток, когда Данкер дал мне знак, что хочет говорить.

— Большая палатка, перед которой воткнуты в землю два копья, принадлежит вождю, — прошептал он.

Вовремя Данкер привлек к этой палатке мое внимание. Перед ней горел костер, он угасал, а чуть в сторонке развели другой, там широким полукругом сидели краснокожие. Можно было предположить, что они поджидают других воинов, с приходом которых круг возле костра замкнется. Похоже, здесь должен был состояться вскоре совет. Если бы нам удалось подслушать, то мы, возможно, узнали бы много полезного. Поэтому я пристал к правому берегу, то же самое сделал Данкер, и притом так, что оба наших островка соединились в один. Мы оказались совсем близко и смогли без труда переговариваться вполголоса.

Собственно говоря, пристать следовало бы к левому берегу, но там поле зрения нам закрывали кусты, поэтому пока я задержался на другой стороне, откуда мы могли наблюдать за происходящим в лагере. Ноги наши снова нащупали дно, речка здесь стала настолько мелкой, что мы смогли даже усесться на мягкий намытый песок.

— Почему вы остановились здесь, сэр? — тихо спросил меня Данкер.

— Разве вы не видите, — ответил я, — что на том берегу идут приготовления к какому-то важному совету?

— Конечно, вижу. Так вы хотите подслушать?

— Да, но после, когда совет начнется. А пока мы останемся здесь и сможем увидеть, кто примет в этом совещании участие. Видна ли отсюда палатка, в которой живет Мелтон?

— Нет; если считать от палатки вождя вниз по реке, то она будет шестой.

— А палатка леди?

— Та будет еще дальше.

— Потом вы покажете мне эти палатки, если только не обсчитались. А пока понаблюдаем за индейцами.

Мы получили новые подтверждения моей догадке о том, что совет имеет важное значение. Это мы определили по величине круга, который должны были образовать воины, а также по числу тех простых воинов, которые уже собрались у костра. Они держались в некотором отдалении от полукруга сидящих — им предстояло слушать стоя, о чем совещаются заслуженные воины.

Ждать пришлось недолго, и это нас обрадовало. Прошло чуть больше часа с того момента, как мы бросили якорь, или скорее сели на него, когда мы увидели высокого и сильного индейца, выходящего из палатки вождя и входящего в круг.

— Крепкий Ветер, — прошептал Данкер.

Значит, вот каков был вождь. За ним шел Джонатан Мелтон, он опустился на землю возле вождя. Похоже, здесь он не чувствовал себя нежелательным чужаком, раз мог принимать участие в военном совете, проведя предварительно переговоры с вождем. Раздался громкий крик, и по этому сигналу подошли еще десять или двенадцать старых, опытных воинов, рассевшихся вокруг костра.

Совет начался, и мы направились к левому берегу. Плыли мы так медленно и осторожно, будто наши островки переносятся течением. На новом месте опять расположились рядышком.

Пока мы устраивались поудобнее, обсуждение уже началось. Высокий берег не позволял нам видеть — мы лишь слышали громкий и сильный голос, произносивший речь.

— Кто это говорит? — спросил я Данкера.

— Вождь.

Голос звучал весьма отчетливо, и мы разбирали каждое слово:

— …Хотя мои краснокожие братья были намерены выступить только через четыре дня, у меня есть много веских оснований начать поход уже завтра утром. Сидящий перед вами храбрый бледнолицый сказал мне, что по пути мы сможем захватить в плен трех знаменитейших людей. Если это получится, то у всех индейских костров, ближних и дальних, еще долго будут рассказывать о храбрости могольонов. Вы хотите знать, кто же те трое воинов? Я отвечу — это Виннету, Олд Шеттерхэнд и еще один великий бледнолицый, убивший многих краснокожих.

— Уфф! Уфф! Уфф! — прошло по кругу, а затем и стоящие воины повторили этот возглас, обозначающий одновременно удовлетворение и удивление.

— Наш белый брат, — продолжал вождь, — расскажет теперь моим краснокожим братьям все, о чем он уже поведал мне.

Через несколько мгновений послышался голос Джонатана Мелтона. Он произнес длинную, выдержанную в сильных выражениях филиппику[104]Филиппика — гневная обличительная речь (по названию политических выступлений древнегреческого оратора Демосфена, направленных против македонского царя Филиппа II)., направленную против нас. Он рассказал, что мы были у него в пуэбло, поносили могольонов, и добавил, что мы намерены были направиться к нихорам, чтобы побудить их к нападению на племя Крепкого Ветра. Но он, Мелтон, считает себя другом могольонов, а поэтому сейчас же оседлал коня и отправился предупредить их о грозящей опасности. Воины могольонов могут судить о его стараниях хотя бы по тому, что он прискакал сюда, в лагерь своих друзей, на совершенно загнанной лошади. Теперь он узнал, что поход против нихоров все равно должен был состояться, но выступление назначено только через четыре дня. Это было бы большой ошибкой, потому что за это время, по всей вероятности, на них напали бы нихоры. Надо выступать немедленно, тем более что сегодня одному из могольонских пленников удалось бежать. Этот пленник слышал, что замышляется поход против нихоров. Можно предположить, что беглец поспешит предупредить их.

Мелтон лгал так убедительно, что я — еще до того, как он закончил свою речь — уже не сомневался, что собрание воинов согласится с ним. Когда Мелтон высказался, по рядам воинов прошло одобрительное гудение. Наступило короткое молчание, а потом я опять услышал голос вождя:

— Мой белый брат доказал, что он — друг нашего племени. Мы благодарны ему. А теперь он мог бы ответить мне на несколько вопросов. Находились ли Виннету и Олд Шеттерхэнд все еще в пуэбло белой скво, когда ты ускакал оттуда, и знаешь ли ты, когда они его покинули?

— Нет.

— Они знают, куда ты поскакал?

— Нет.

— Тогда не стоит ожидать, что они сразу же последуют за тобой. Возможно, они еще до сих пор находятся в пуэбло?

— Разумеется, возможно.

— В таком случае мы можем помешать им натравить на нас нихоров. Надо только послать навстречу этой троице небольшой отряд наших воинов.

— Ну а если они уже добрались до нихоров?

— Тогда придется выступать рано утром. Если нихоры действительно захотят напасть на нас, они должны будут пройти через Тик-Настлу[105]Тик-Настла — Темная долина (пер. автора). . Если не захотят, конечно, делать многодневный обход. Там мы подождем их и полностью уничтожим. А теперь, если только на это согласятся старейшины, я вышлю пятьдесят воинов навстречу Виннету и Олд Шеттерхэнду. Остальные воины пойдут со мной завтра к Тик-Настле, где нас может ожидать удача. Хуг! Я сказал. Теперь давайте обсудим мои предложения!

— Нам пора уходить! — прошептал я Данкеру.

— Пока еще рано! — ответил он. — Раз уж взялись подслушивать, то надо выдержать до конца. Сейчас мы узнаем самое главное.

— Что же это такое?

— Их решение.

— Да я и так его знаю. Палатка Мелтона стоит пустой. Мне надо быть там, прежде чем закончится совет. Пошли, мастер! Мы подплывем к шестой палатке, и я выберусь на берег.

Мы оттолкнулись и поплыли дальше. Палатка Мелтона стояла близко к воде, отбрасывая тень на кусты и на речку. Я сказал Данкеру:

— Оставайтесь здесь и ждите меня, и ни в коем случае не выходите на берег!

— А если вы не вернетесь, сэр?

— Тогда вы услышите выстрел Виннету.

— А если он не выстрелит?

— Выстрелит! Я не дамся им в руки просто так. Шум борьбы даст апачу понять, что я в опасности, и можете быть уверены, он не станет спокойно лежать в засаде. Как только услышите выстрелы, бегите. Плывите вместе с островом по течению, пока не минуете последний пост, а потом возвращайтесь к Эмери.

— А вы? Что будет с вами?

— Это уж мое дело, да еще, пожалуй, Виннету.

— Как это так? Вы в опасности, а Длинный Данкер спасает свою шкуру? Нет, сэр, я не согласен.

— Да ваша помощь мне просто не понадобится, она даже помешает мне. Впрочем, все еще может обойтись. Итак, ждите, я скоро вернусь!

— Well!

Я зацепил свой «остров» за ближайший куст на берегу и, поднырнув под него, выбрался на береговой откос. С обеих сторон меня скрывали кусты. Вокруг не было ни души.

Я подобрался к палатке и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. Я вытащил из земли колышек и осторожно приподнял нижнюю кромку полотна. Прямо перед собой я увидел вход — палатка осталась полуоткрытой. В нее проникал свет костра, и я разглядел, что палатка пуста.

Сердце у меня забилось чаще, где-то здесь лежит сумка Мелтона с награбленным… Но я не видел ее. Приподняв стенку палатки повыше, я вполз внутрь. Сумки нигде не было видно. В углу была постель, сложенная из листьев срезанной травы и нескольких одеял. Я просунул руку под это ложе и стал шарить по земле. И вот… я почувствовал ее. Рука моя задрожала. Я отдернул ее и задумался. Имею ли я моральное право взять деньги? Вроде бы имею, но это же чужие деньги! У меня голова пошла кругом. Я заставил себя успокоиться.

Если я возьму сумку, старался я рассуждать холодно, очень скоро Мелтон обнаружит пропажу, поднимется шум, начнутся поиски, найдут мои следы, обыщут всю округу и найдут следы моих друзей. Значит, сумку брать нельзя. Ну а открыть ее, посмотреть, что там? Мне надо было сделать что-то такое, чтобы Мелтон поверил в сохранность содержимого сумки.

Сумка с железной защелкой была набитой и… запертой! Черт возьми! Я вытащил нож и открыл замок. Это было нетрудно сделать, но я был далеко не уверен, что смогу столь же легко закрыть замок. Защелка открылась, и рука моя наткнулась на всякие мелочи и что-то мягкое, но это было совсем не то, что я искал. Потом мои пальцы нащупали плотный толстый бумажник; больше в сумке ничего не было. Я вытащил бумажник. Чтобы заполнить освободившийся объем, я отрезал ножом полоску кожи с внутренней стороны сумки, сложил ее в форме четырехугольника и пристроил туда, где раньше лежал бумажник. Потом закрыл защелку и надавил на замок — неожиданно он сработал; как это получилось, не могу объяснить, но сумка оказалась снова запертой.

Теперь надо было уходить, затирая свои следы. Одежда моя была совершенно мокрой, но влаги с нее натекло не так много, чтобы это бросилось в глаза. Положив сумку на прежнее место, я зажал бумажник в зубах, выполз из палатки и воткнул колышек на прежнее место. К воде я пробирался, пятясь на четвереньках и старательно разглаживая руками примятую траву. Если к утру выпадет роса, то назавтра никто не заметит никаких следов. Когда я наконец добрался до воды, то услышал тихий голос Данкера:

— Тысячекратное спасибо Господу! Ох, как я вас ждал! От беспокойства по мне пробежало столько мурашек, что я стал бы чертовски богат, если бы мне удалось хоть что-нибудь за них выручить.

— Тем не менее вы должны будете еще немного подождать, — ответил ему я.

— Еще немного? Это еще почему?

— Я принес с собой кое-что, что не должно ни в коем случае промокнуть.

— А что это такое?

— Несколько миллионов долларов.

— Что?! Никак вы говорите об украденных деньгах!

— Да.

— Ну и счастливчик вы, сэр! Деньги лежат в какой-нибудь сумочке?

— Да.

— Тогда закрепите ее получше!

— Для этого мне надо сделать еще одну кучку на своем острове, а вам придется внимательно смотреть за ней.

К счастью, на земле валялось вполне достаточно веток. Когда бумажник был надежно закреплен, я проскользнул под свой остров, и мы поплыли дальше. У четвертой палатки, считая вниз по течению, мы остановились, и я снова выбрался на берег.

— Будьте осторожны! — предупредил меня Данкер. — Вполне возможно, что леди находится в палатке не одна.

— Тогда она, пожалуй, сидит у входа, — ответил я.

— Почему именно там?

— Такая дама, как она, предпочтет наслаждаться свежим воздухом, вместо того чтобы чахнуть в вонючей палатке вместе со старыми скво.

Я выбрался на бровку. И точно! Шагах в трех от меня стояла палатка, а возле нее сидела Марта — не более чем в полутора метрах от меня. Она пристроилась чуть в сторонке от входа, потому что прямо перед ним сидело несколько индианок — две или три, точно разобрать я не мог. Теперь надо было привлечь внимание пленницы, не испугав ее.

— Марта! — прошептал я.

Она сжалась и испуганно обернулась, не издав, к счастью, ни звука. Я поднял голову, чтобы она смогла различить мое лицо в отсветах кострового пламени, проникавших между палаток, и быстро прошептал:

— Сидите тихо и слушайте! Вы меня узнали?

— Да, — почти беззвучно выдохнула она, слегка наклонившись ко мне, чтобы нам лучше было обмениваться тихими фразами. Индианки отрешенно смотрели туда, где все еще шел военный совет.

— Вы здесь! Слава Богу! — прошептала Марта, молитвенным жестом сведя руки. — Но вы так рискуете!

— Никакого риска, уверяю вас! Как с вами обходятся?

— Вполне сносно!

— Когда Джонатан Мелтон… Но вы же не можете знать, что мы…

— Я все знаю, — прервал я ее. — Данкер, ваш проводник…

— Который сбежал! — быстро подхватила она.

— И наткнулся на нас с Виннету. Теперь он прячется в речке.

— Боже, как это опасно! А Франц, мой брат?

— Он в безопасности, у нихоров.

— Там он в опасности, потому что на них собираются напасть могольоны. Мелтон сказал мне, что он организует поход, чтобы поймать вас.

— Значит, он ждет нас к себе?

— Кажется, да. Он угрожал мне. Как только поймает вас, Виннету и Эмери, то всех нас уничтожит — так он выразился.

— Вам ничто не угрожает, по крайней мере, — в данный момент. Что же касается похода против нихоров, то уж мы позаботимся, чтобы он не состоялся, а поэтому не бойтесь и за брата.

— Умоляю, берегите себя! Как сумели вы пробраться сюда и как будете уходить? Я могу умереть от страха за вас!

— Тише, ради Бога, тише, не дай Бог, нас услышат старые индианки! Я подвергаюсь не большей опасности, чем письмо в почтовой сумке. Пока я еще не могу освободить вас; я пришел только затем, чтобы сказать вам, что плен будет недолгим. А где сейчас Мерфи?

— Где-то в глубине лагеря. По приказу Мелтона его стерегут особенно тщательно. Как ваши дела? Вы, кажется, так и не нашли «замок», который отправились искать?

— Нет, мы нашли его. Но об этом позже. Теперь я, конечно, ничего не могу рассказывать. Гарри Мелтон мертв; его брат Томас находится в наших руках, и только Джонатану удалось улизнуть, но не позже чем через несколько дней мы его поймаем.

— А состояние? Как обстоит дело с ним?

— Возможно, оно уже у меня.

— Вы…

— Тише! — прервал я ее удивленный возглас. — Я и так сказал слишком много и слишком долго здесь нахожусь. Скажу только, что я был в палатке Мелтона, достал его бумажник, в котором, вероятно, и находится то, что мы ищем. Это — главное, ну а потом мы поймаем и самого мошенника. Теперь мне пора идти. Не волнуйтесь, а как только я уйду, обещайте мне выполнить одну мою просьбу!

— Охотно! Но какую же?

— Пройдитесь несколько раз до берега и обратно, чтобы затереть мои следы. Там примята трава, и пусть они подумают, что это сделали вы.

— Я выполню вашу просьбу с большой охотой, но и вы выполните мою! Будьте максимально осторожны, не рискуйте собой. Если вас убьют, я погибну!

— Ну, нет, не погибнете, потому что здесь, рядом, находятся Виннету и Эмери. Но уверяю вас, что решился я далеко не на многое и со мной абсолютно ничего не случится. А значит, не робейте, держитесь бодрее и будьте уверены, что мы вас наверняка вытащим, потому что…

Над лагерем пронесся громкий, пронзительный крик. Старые женщины, сидевшие у входа в палатку, вскочили и поспешно удалились на несколько шагов.

— Что это?.. Что это означает? — спросила Марта.

— Вождь созывает часовых. Значит, все идет по плану Мелтона. Скоро отряд должен выступить в погоню за нами. Мне пора. Мужайтесь! И будьте здоровы!

Она протянула мне руку, я соскользнул в воду. Я уже собирался забраться под свой остров, как услышал исходящий оттуда, где я только что находился, беседуя с Мартой, очень знакомый мне громкий голос:

— Миссис Вернер, я пришел проститься. Правда, я убежден, что расставание со мной вы перенесете очень тяжело, но могу успокоить вас, что очень скоро мы увидимся снова.

Это был Джонатан Мелтон, и говорил он таким гнусным, насмешливым тоном, что я бы с удовольствием выпрыгнул из речки, схватил его и утащил с собой в воду. Но мне нужно было думать и о Марте и о Мерфи. Поэтому я забрался в свое укрытие и прислушался. А он продолжил:

— Я уйду не один — вы тоже должны будете покинуть лагерь вместе со мной.

«Эх, — подумал я, — только бы она была благоразумна. Если бы она не промолчала, а ответила ему». И Марта оказалась умницей; она, верно, убедила себя в том, что я ушел недалеко и захочу услышать продолжение разговора. Она сказала:

— Покинуть лагерь? Когда же?

— На рассвете, вместе с теми индейцами, что выступят против нихоров. Я докажу вам, как мало боюсь и вас, и ваших честных друзей. Моя открытость должна сказать вам, что вы уже теперь больше для меня не существуете. Краснокожий Виннету и так называемый Олд Шеттерхэнд погнались за нами. Вы и ваш адвокатишко не могли дождаться результата и последовали за ними. С вашей стороны это было глупо. Разве Мелтоны не доказывали вам — вы совсем не на тех напали. И вот вы и адвокат в моей власти, а через четверть часа я поскачу с отрядом из полсотни могольонов, чтобы схватить Олд Шеттерхэнда, Виннету и англичанина. Если они все еще находятся в «замке», мы доберемся и туда, а потом нападем на них. Если же они уехали, мы повстречаем их по дороге. В любом случае мы их, считайте, уже схватили. А вас с адвокатом заберут утром краснокожие, чтобы мне не надо было так далеко возвращаться. Я подожду их, а значит, и вас в одном уютном местечке, которое зовется Темная долина. И как вы думаете, что произойдет потом?

— Вы отпустите нас на свободу?

— На свободу? Такое могла сказать только женщина. Я же — наследник старого Хантера. Слышите? Я! И другого наследника быть не может!..

— Вы хотите нас… убить?

— Убить? О, кажется вы начинаете что-то понимать. Вы так близки к правде, что почти схватили ее за вихор.

— Сэр, все может произойти совершенно не так, как вы думаете, если вы не встретитесь с Виннету и Олд Шеттерхэндом!

— Это исключено. Либо они еще находятся в пуэбло и тогда попадут в ловушку, либо уже погнались за мной, а так как туда есть только один путь, то мы обязательно встретимся. Такие умные парни, а так неосторожно поступили; им и в голову не пришло, что я, беглец, захочу вернуться!

— А почему вы исключаете, что нихоры победят могольонов и тогда я попаду в руки победителей, а не к вам?

— Те-те-те, бабьи домыслы! Нихоры и не подозревают, что мы выступаем против них. Мы обрушимся на них, как ястребы на голубей. Я приказал ни на секунду не сводить глаз ни с вас, ни с адвоката. Вас привяжут к лошадям. Возможно, вождю придет в голову милая мысль спрятать вас в фургоне, потому что вы не сможете ехать верхом и, следовательно, будете сдерживать продвижение вперед. Но в любом случае возможности бежать у вас не будет. И не думайте, что вашим друзьям удастся увильнуть от меня и спасти вас. А теперь ступайте в палатку! Стражницам приказано не выпускать вас до утра.

Кажется, она повиновалась приказу, потому что слушать мне больше было нечего. Мы подождали немножко и оттолкнулись от берега. Я предполагал, что все часовые последовали призыву вождя, и действительно, у реки никого не было видно. Тем не менее мы плыли с теми же предосторожностями — на всякий случай, пока не миновали сторожевую цепь. Тут мы выбрались из воды. Я взял в руки бумажник — он был совершенно сухим.

На макушке горки горел костер. Это означало, что Эмери ждал нас.

— Сэр, — сказал Данкер, — это было приключение, о котором я буду вспоминать с удовольствием всю жизнь.

— Так, значит, вы довольны?

— Well! Еще как! О чем вы говорили с леди, я слышать не мог, но потом Мелтон нам обо всем рассказал. Ему дорого обойдутся его злобствования и болтливость. А что нам теперь надо делать?

— Ну это не нам одним решать. Мелтон скоро уезжает. Вряд ли он обнаружит пропажу бумажника. У него просто не хватит времени, чтобы проверить, цел ли он.

— А деньги в нем действительно есть?

— Меня бы очень удивило, если бы их там не было. Рассветет — проверим, прав ли я.

Заметив невдалеке от нас темный силуэт, я остановился. Это мог быть могольон, но мы услышали голос апача:

— Моих братьев ждет Виннету.

В руках у него был мой штуцер. Виннету сказал:

— Мои братья зашли в воду; они должны были плыть по течению, поэтому я и пошел в том же направлении, чтобы быть поближе к ним. Теперь они могут пойти со мной к Эмери.

— А мы не наткнемся на пост?

— Нет. Все часовые ушли в лагерь.

Эмери обрадовался ничуть не меньше Виннету, увидев нас целыми и невредимыми. Мы отжали одежду так тщательно, как только смогли, и надели на себя снятое прежде, рассовали по карманам вынутое, снова и снова пересказывая выведанное. Когда я сказал, что вытащил бумажник, апач задумался. Потом сказал:

— Мой брат не должен был брать его ни в коем случае. Мелтон очень скоро обнаружит пропажу!

— Пускай!

— И догадается, что мы здесь были!

— Может быть, он откроет сумку сегодня, может быть — завтра, может — еще через несколько дней. А с какой стати ему думать, что это именно мы их украли? Разве не могли его обчистить могольоны, когда он так легкомысленно оставил сумку в палатке? Кто знает, когда он ее открывал? Он может подумать, что деньги у него взяли раньше. В любом случае, хорошо, что деньги у нас, а не у него. В конце концов, могло ведь произойти и так, что денег у Мелтона не оказалось бы в тот самый момент, когда мы его поймаем.

— Виннету не может сказать, прав его брат или нет, пока не услышит продолжение его рассказа.

Я коротко поведал ему, о чем сообщил Джонатан Мелтон певице. Когда я закончил, Виннету сказал удивленно:

— Виннету считал этого человека умнее. Насмешка рождает соблазн.