Онлайн чтение книги Шадринский гусь и другие повести и рассказы
Медвежья история

Экзекутор Первого департамента Правительствующего сената, внезапно возвысившийся пиита Гавриил Романович Державин по невоздержанности своего характера изрядно повздорил с генерал-прокурором князем Вяземским и вынужден был выйти в отставку. При этом автор нашумевшей оды «Фелица» проявил немалую амбицию: прошение об отставке он, минуя своего начальника, подал через Герольдию непосредственно государыне Екатерине Алексеевне. К удивлению сенаторов, Гавриил. Романович не только получил отставку, но ему немедленно сообщили весьма многозначительные слова государыни.

— Скажите ему, — повелела императрица, — что я его имею на замечании. Пусть теперь отдохнет, а как нужно будет, то я его позову.

Государыня сдержала свое милостивое слово, и спустя малое время Гавриил Романович Державин получил высокое назначение губернатором в Олонецкую губернию. По опубликовании высочайшего указа он и не замедлил выбыть в губернаторскую резиденцию в город Петрозаводск.

По тогдашним временам Олонецкая и Архангельская губернии составляли единое особое наместничество во главе с генерал-губернатором Тутолминым. Следовательно, волею судеб две преважных персоны оказались на одной стезе.

Безусловно, все могло пойти хорошо и гладко, если бы эти персоны оказались иного склада, более мирного и уживчивого. Но все сложилось иначе, и, к огорчению многих, здесь нашла коса на камень.

Генерал-губернатор Тутолмин, участник Семилетней войны и любимец графа Румянцева, держался невыносимо гордо и напыщенно. И по гордости считал себя первейшим российским администратором.

Вновь назначенный олонецкий губернатор отличался не менее строптивым характером и крайней настойчивостью.

Не прошло и трех месяцев, как между этими почтенными вельможами разгорелась изрядная ссора. Явилось ли это результатом столкновения двух несносных характеров или следствием других причин, — сейчас невозможно установить. Но неоспоримый факт, — генерал-губернатор, стремясь ущемить своего противника, отправился в Санкт-Петербург с жалобой на подчиненного ему губернатора.

И как то испокон веков велось на Руси, раз поссорились два власть имущих государственных человека, ссора эта немедленно перекинулась на подведомственные им учреждения.

Чиновничество разделилось на два враждебных и непримиримых лагеря.

И представители каждого из них, люди наторевшие в писании кляуз и в придумывании подвохов, напрягали все силы и умение, дабы досадить друг другу и подвести подкоп под шефа противной стороны.

Сторонники генерал-губернатора Тутолмина, весьма смекалистые крючкотворцы, усердно отыскивали любой повод, чтобы унизить перед столицей Гавриила Романовича Державина.

Случай этот не замедлил вскоре представиться.

На первый и беспристрастный взгляд произошло незаметное и, может быть, несколько потешное событие, но которое имело большие последствия.

В губернаторском особняке тихо и мирно обретался ласковый и добродушный прирученный медвежонок, Он привольно разгуливал по обширным хозяйским горницам и нередко его выпускали поразмяться во двор.

Мишка по молодости резвился, но вел себя со всеми вполне пристойно и ласково.

Однажды, как на грех, мимо губернаторского двора проходил чиновник Верхнего земского суда господин Молчин. Как человек жизнерадостного возраста, он, завидя шаловливого медвежонка, не преминул позабавиться им.

Чиновник купил у калачницы теплый румяный калач и, просунув его в калитку, сманил добродушного мишку со двора.

Он шел по улице и подманивал медвежонка калачом.

И таким путем он привел этого зверюшку в земский суд.

В присутствии поднялся веселый переполох. Сбежались соскучившиеся подьячие, секретари, копиисты, и пошла потеха.

Медвежонка провели вперед и усадили в весьма удобное и мягкое председательское кресло, которое по праву мог занимать только генерал-губернатор.

Кресло это, к слову сказать, пришлось медвежонку по нраву. Он положил лапы на зеленое сукно стола, поднял мохнатую морду и благодушно заревел, прося очередной кусок пахучего калача.

Это очень понравилось всем. А чиновник Молчин, поклонясь с важным видом медвежонку, пошутил:

— Вот вам, братцы, новый заседатель Михайло Иванович Медведев!

Чиновники захохотали и стали усердствовать в забаве.

Один из копиистов положил перед медвежонком бумаги, а юркий косоглазый подьячий с гусиным пером за ухом предстал перед судейским столом с пухлым делом и неизреченно сладким голосом стал докладывать необыкновенному председателю суть волокитства.

Закатывая глаза под лоб и непрерывно кланяясь, он отпускал потешные реплики, от которых поднимался такой хохот, что дрожали стекла в окнах присутствия.

А медвежонок — окаянная бестия, захваченный вниманием и забавой, не менее препотешно рявкал подьячему в ответ.

В заключение потешного представления проворный копиист схватил мишкину лапу, окунул ее в чернильницу и понуждал его расписываться.

Сторонники генерал-губернатора Тутолмина — заседатель суда Шишков и другие борзописцы — не смогли равнодушно лицезреть столь кощунственное оскорбление судейского места и попрание прав своего высокого покровителя.

Они набросились с палками и кулаками на медведя, стремясь его побить и изгнать с позором из храма Фемиды.

Однако чиновник Молчин и его сотоварищи не дали мишку в обиду; они обороняли его и при этом неистово кричали:

— Не сметь трогать его. Сей медвежонок губернаторский.

Оборонив зверя, они увели его из присутствия и водворили на знакомом дворе.

Гавриил Романович, прознав про историю с медведем, вначале вспылил, но затем обошелся и простил шутку Молчину, предав все забвению.

Совершенно иначе думали и решили об этом заседатель суда Шишкин и его компания. Они-то с небывалым для них рвением и усердием рапортовали о происшествии пребывающему в Санкт-Петербурге генерал-губернатору Тутолмину и, кроме всего прочего, обстоятельно донесли обо всем в Правительствующий сенат. И тут началась история.

Генерал-прокурор сената князь Вяземский, конечно, с жаром ухватился за донесение олонецких чиновников. Вряд ли следовало ожидать более подходящего случая, чтобы причинить неприятности Гавриилу Романовичу Державину.

Немедленно завели сенатское дело «о взятии медведем неподобающей ему роли генерал-губернатора».

Дело было неслыханное и сулило немало интересного.

Князь Вяземский заранее ликовал и, показывая сенаторам донесение олончан, злорадствовал:

— Вот, господа-милостивцы, смотрите, что наш превеликий пиита-умница делает! У него даже медведи идут за председателей.

Между тем и генерал-губернатор Тутолмин не дремал. Он поспешно объезжал дома влиятельных особ и всюду разносил весть о зловредной выходке державинских стряпчих. При этом он с мастерством сгущал краски.

И не удивительно, что после этого многие из посвященных Тутолминым особ обвиняли Державина в попустительстве чиновнику Молчину.

Сколь ни глуна и ни смешна была история с медвежонком, однако она грозила принять для нового губернатора неблагоприятный оборот. Два первых рангов важных государственных сановника — генерал-прокурор сената князь Вяземский и генерал-губернатор Тутолмин — могли представить Гавриила Романовича перед государыней в весьма невыгодном свете и тем повредить ему. И пожалуй, чего доброго, вызвать даже опалу.

Державин превосходно сознавал это и ждал грозы.

И она прогремела строгим сенатским указом, которым вменялось олонецкому губернатору безотлагательно дать объяснение по поводу истории с медведем, имевшей своим следствием оскорбление наместника и не менее допустимое осквернение присутственного места.

Прочитав грозный сенатский указ, Гавриил Романович понял, с какой стороны потянуло неприятным сквознячком, и по этой причине сразу потерял сон и аппетит. Он ходил из угла в угол по кабинету и отыскивал выход из своего затруднительного положения.

В душе пиита рокотал вулкан, — он представлял себе, как ликует и потешается его ненавистник князь Вяземский.

Державин и доселе не раз попадал в тяжелые жизненные передряги. Но он всегда находил лазейку. Спасал его остроумный и, может быть, несколько нахальный тон, который он применял в подобных случаях.

Продумав всю обстановку и ходы своих противников, хитрый и изворотливый, Гавриил Романович написал искусный и очень умный ответ Правительствующему сенату.

После перечисления всех титулов и общепринятых величаний он, между прочим, писал:

Сенаторы поняли, как хитро и льстиво сплетена мемория губернатора Державина. Пиита повернул дело так, что его никоим образом не представлялось удобным доложить государыне.

На том все и окончилось.

Правительствующему сенату пришлось замять дело «о взятии медведем неподобающей ему роли генерал-губернатора», и Гавриил Романович Державин и на этот раз торжествовал победу.

1944