Онлайн чтение книги Камень ангела The Angel Stone
10

Где бы ни появлялась Мари, мужчины всегда заглядывались на нее. Она еще не была старой, потому что родила Саймона, когда была чуть старше, чем он сейчас. Они провожали ее глазами, когда она ходила по городу в своем цветастом платье, от которого не хотела отказаться, потому что его сшила для нее Роза, бабушка Саймона. Завидев ее, кузнец позвал: «Эй, красавица, куда вы сегодня идете?» Один из менестрелей пропел ей вслед: «О, моя госпожа, куда лежит ваш путь?» Когда она заходила в лавку, хозяин закидывал ее вопросами: откуда она, не пришла ли с фламандскими ткачами и надолго ли здесь останется, и не нужна ли ей компания? Но она лишь улыбалась своей мимолетной улыбкой, оглядываясь через плечо, а после становилась еще более грустной, чем раньше. Когда она отправлялась на рынок, вокруг нее образовывалось небольшое пространство. Замужние женщины города держались от нее в стороне и шпыняли своих мужей, если замечали, что те смотрят на Мари. Вскоре она стала чаще оставаться дома и в город с поручениями посылала Саймона.

Его день начинался рано, когда только занимался бледный свет, но уже пели петухи и шел дым из первых очагов. Он собирал яйца в курятнике, хотя куры почти перестали нестись, а затем отводил к пастуху Матильду. Когда он возвращался, у матери и Сьюзен уже подходило тесто, и Саймону нужно было нести его в пекарню, чтобы там испекли хлеб. Потом он бегал по разным поручениям: в лавочку за перцем и мускатным орехом, или за лентой для одной из шляп миссис Баттеруорт, или к сапожнику отдать в починку обувь, или к точильщику наточить ножи, или к торговцу за свечами. Мальчику приходилось уворачиваться от овчарки кузнеца, разгуливавшей на свободе вопреки правилам, и от грубых подмастерьев, которые улюлюкали ему вслед, а иногда бросали камни.

Саймона завораживали новые зрелища, звуки и запахи: едкая вайда в мастерских красильщиков; странные напевы фламандских ткачей; берег реки, где расстилали на просушку шерстяные ткани – их приколачивали колышками, и они бились на ветру, как синие паруса. В общем, Саймон часто отвлекался, забывал, что должен сделать, и ему нередко попадало.

При любой возможности он убегал к реке – любил смотреть, как разгружают баржи. По берегам тянулись дубильные мастерские, и оттуда доносился неприятный запах. Над поверхностью воды поднимался удушливый пар, который смешивался с дымом из городских труб, горевших мусорных куч и кузницы. Когда солнце выглядывало из тумана, подобное яичному желтку, все цвета становились размытыми, и свет дрожал, а твердые поверхности становились зыбкими, как во сне. Если Саймон застывал на месте и стоял очень тихо, как цапля, то сквозь мощную музыку города он слышал и другие звуки – их издавали птицы, суетливо садящиеся на ветки, и мыши, шуршащие в траве. Он мог воображать, что все еще находится в лесу, где солнечный луч скользил по испещренной пятнами листве. И тут он вспоминал, что пора возвращаться к миссис Баттеруорт и что он забыл, за чем был послан. И тогда миссис Баттеруорт кричала, что от него толку, как от козла молока. Но когда она грозилась побить Саймона, Сьюзен становилась между ними.

– Я ему задам! – говорила она, подмигивая матери Саймона, и тащила его во двор.

Там она брала длинную палку, которой выбивали соломенные матрасы, и, шепнув Саймону: «Кричи!», начинала выбивать матрас, который заранее притаскивала из верхних комнат.

Саймон послушно вопил, и они оба смеялись, прикрыв рукой рот, чтобы не услышала миссис Баттеруорт.

Мари очень хорошо ладила с Сьюзен. Саймон слышал, как они смеялись, подметая в помещениях для гостей. Может быть, именно из-за этого мама хочет здесь остаться? У нее никогда прежде не было друзей.

У Сьюзен был возлюбленный – Мартин Ригби. Он служил подмастерьем у Билла – дубильщика, редкостного скряги, который не отпускал его из учеников и не позволял таким образом жениться. Билл постоянно твердил, что Мартин должен ему за еду, питье и одежду. Остается только надеяться, говорила Сьюзен, что Мартин переживет своего хозяина, ибо список его долгов становился все длиннее с каждым днем.

Она постоянно говорила о своем суженом. Он моложе ее, с ушами, как у овцы, и от него несет, как от дохлой коровы, но он умеет целоваться, как никто. Еще Сьюзен рассказывала о своей семье: у нее шестеро братьев и сестер, родители умерли, а самый младший брат живет у ее замужней сестры возле Бэрнли. Вообще Сьюзен любила поболтать, но редко задавала вопросы, и это очень устраивало Мари.

Дни пролетали быстро, но Саймон все время ждал, когда же они вернутся к своей настоящей жизни. Когда приходило время спать, он лежал, прислушиваясь, пока шепот людей, их мысли и мечты не прогоняли шорохи леса и шелест листвы.

К концу недели в трактире стало особенно многолюдно. Наступила суббота, и трактир оставался открытым далеко за полночь. В пивном зале громко пели и дрались и, по крайней мере, четверо лежали бесчувственными в собственной блевоте, но миссис Баттеруорт никого не вышвыривала на улицу.

– Я покажу этим проклятым прокаженным с Библией, – говорила она. – Бесплатный эль после полуночи!

И пение с драками продолжились. Даже Саймону пришлось прислуживать в зале, и это ему совсем не нравилось, потому что там было несколько мальчиков из грамматической школы; они дразнили его «дурачком миссис Баттеруорт» и старались поставить подножку.

Наконец даже самые закаленные пьяницы, горланя песни, отправились восвояси. Был уже третий час утра, когда Сьюзен, Саймон и его мать поплелись наверх и рухнули на постели. Саймон слишком устал даже для того, чтобы думать о лесе, и сразу же провалился в глубокий сон. Ему снилось, что он лежит под водой, потому что мать сказала ему затаиться. Их разыскивали – он слышал, как по берегам реки топает множество ног. А потом его коснулась рука матери.

– Саймон! – звала мама. – Саймон, проснись! – И она начала трясти его за плечо.

Саймон сразу же открыл глаза. Мать стояла рядом, прижимая палец к губам. Пора, подумал Саймон. Наконец-то им пора в путь. Он быстро поднялся и вслед за матерью начал спускаться по лестнице.

– Какого черта здесь происходит? – осведомилась миссис Баттеруорт, в растрепанном виде появляясь в дверях своей комнаты. – Что за шум?

– Вам бы лучше пойти да посмотреть, – посоветовала Сьюзен, которая уже поднялась с постели и стояла теперь у окна.

Миссис Баттеруорт поплотнее запахнула шаль и с ворчанием пролезла мимо Сьюзен к окну. Когда Саймон с матерью последовали за хозяйкой в комнату, Мари сделала ему знак молчать.

Трактир был окружен отрядом пуритан, одетых в черное, со строгими воротничками, в высоких шляпах. Некоторые упали на колени, прямо в грязь Лонг Миллгейт, и все они молились. Саймон поискал взглядом проповедника Роберта Дауна, но не увидел его. Человек, который, по словам Сьюзен, называл себя «Бей нечестивых», громко читал Библию.

– «И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные», – произносил он нараспев, и его редкая седая бородка тряслась в такт словам.

Миссис Баттеруорт высунула в окно свою большую растрепанную голову.

– Эй, вы! Вам известно, который сейчас час?

Но «Бей нечестивых» лишь указал на нее обвиняющим перстом.

– «Восстань, восстань, облекись в силу твою, Сион! Облекись в одежды величия твоего, Иерусалим, город святый!»

И все его последователи вскричали:

– Аминь!

Миссис Баттеруорт отвернулась от окна, глаза ее метали молнии.

– Я ему покажу «одежды величия»! – воскликнула она. – А ну, несите сюда ночные горшки!

Саймон отступил в сторону, когда мимо него пронеслась Сьюзен, а миссис Баттеруорт снова высунулась из окна и заорала:

– А ну-ка, убирайтесь от моей двери, вы, грязные крысы!

– «Так говорит Господь: псы съедят Иезавель за стеною Изрееля», – закричал в ответ «Бей нечестивых». – «Вот удел человеку беззаконному от Бога, и наследие, определенное ему Вседержителем!»

– Вот тебе, мерзкий старик! – завопила миссис Баттеруорт, выплеснув на своего противника содержимое ночного горшка, причем очень метко.

«Бей нечестивых» на минуту умолк, тяжело дыша и отряхиваясь. Но вскоре снова обрел дар речи:

– «И я увидел блудницу, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее».

Миссис Баттеруорт едко рассмеялась:

– Может, хватит проповедей, дед? Ты здесь ошиваешься только потому, что жена не подпускает тебя к себе!

Сьюзен тянула хозяйку за шаль, пытаясь оттащить от окна.

– Пойдемте! – увещевала она миссис Баттеруорт. – Не обращайте на них внимания. Им скоро надоест.

Но пуритане, читавшие нараспев Библию, явно не собирались отступать.

– «Имущество твое и сокровища твои отдам на расхищение, без платы, за все грехи твои!» – завывал «Бей нечестивых».

И его приспешники восклицали:

– Хвала Господу!

И тут на сцене появился Роджер Твист, ночной сторож, и позвонил в свой колокольчик.

– Четыре часа утра, – закричал он, – и все в порядке.

При виде толпы он резко остановился.

– Четыре часа утра! – воскликнула возмущенная миссис Баттеруорт. – Вот именно!

Она сбежала вниз по лестнице, и шаги ее загремели по дому. Прихватив в кухне большой нож, она стрелой вылетела из дверей трактира и изо всех сил огрела проповедника. «Бей нечестивых» упал на колени прямо в грязь; несколько пуритан бросились к ней. Но прежде чем они добрались до миссис Баттеруорт, она схватила старика за бороду и начала отрезать ее ножом. «Бей нечестивых» выл и орал.

– Убирайся от моих дверей вместе с бандой своих проклятых навозных жуков! – шипела она. – А не то я отрежу тебе кое-что еще!

И она замахнулась ножом на его последователей, которые пытались остановить хозяйку трактира. Роджер Твист ринулся к ней с воплем:

– Эй! Да что тут происходит?

– Я учу этого хорька хорошим манерам! – ответила миссис Баттеруорт, все еще размахивая ножом, так что пуритане отпрянули и рухнули на колени, вознося молитвы.

– Ну, ну, бросьте нож, – уговаривал Роджер Твист. – А вы уходите отсюда, все – вы уже достаточно повеселились.

– Это дело Божье! – воскликнула одна из женщин, в которой Саймон узнал Святошу Флетчер. – Мы тут не шутки шутим!

– И вам действительно будет не до шуток, если я вызову констеблей! – заорал Роджер Твист. – Вам захотелось посидеть в Нью-Флит, не так ли?

– А вы, миссис! – обратился он к миссис Баттеруорт. – Я же вам сказал: бросьте нож!

Она неохотно выпустила из рук бороду «Бей нечестивых». Он согнулся пополам, и его стошнило.

– Сатанинское отродье, – вымолвил он, задыхаясь, и миссис Баттеруорт хорошенько пнула его в зад.

– Вы их слышали? – спросила она Роджера Твиста, когда «Бей нечестивых» поднимался с колен, опираясь на руки своих последователей. – Я знаю, к чему они клонят: они хотят закрыть мой трактир.

– Жаль, что им больше нечем заняться, – заметил Роджер Твист, который был постоянным клиентом миссис Баттеруорт. – Давайте-ка, расходитесь, – обратился он к толпе. – А не то вызову вас на следующую выездную сессию суда присяжных, – пригрозил ночной сторож.

«Бей нечестивых» попятился, желчно выкрикивая:

– «Бог не отвратит гнева Своего; пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать Ему».

– Иди, иди, отращивай свою бороду! – посоветовала ему миссис Баттеруорт, повернувшись ко всем спиной и направляясь в трактир. – Ну, кто идет завтракать? – донесся ее голос уже изнутри дома.

Саймон и его мать со всех ног бросились ставить воду на плиту. Их трясло от страха. Однако миссис Баттеруорт была в прекрасном настроении. Сьюзен надела на голову высокий котелок, изображая проповедника, и громовые раскаты хохота миссис Баттеруорт разнеслись по всему трактиру.