Онлайн чтение книги Братья Львиное Сердце The Brothers Lionheart
Глава 11

Свинина и пиво Тенгила, видно, взбодрили его наемников, да и от двадцати белых лошадей никто бы из них не отказался. И теперь Юнатана искали с удвоенным рвением. Последние дни с утра до вечера они только тем и занимались, что перерывали вверх дном каждый дом в долине, обшаривали каждый угол. Юнатан почти не высовывал носа из своего «уголка» и чуть в нем не задохнулся.

Ведир и Кадир ездили по округе и зачитывали воззвание о моем брате. Один раз я тоже не упустил случая и послушал, что они трубили о «враге Тенгила, Юнатане Львиное Сердце, незаконно пробравшемся в долину и скрывающемся в не известном месте». В воззвании давались приметы Юнатана: «Видный красивый юноша с белокурыми волосами, темно голубыми глазами, стройный, роста среднего». Наверное, так описал его Йосси. И, само собой, в воззвании объявлялась смертная казнь тому, кто укрывает Львиное Сердце, и награда предателю.

Пока Ведир и Кадир разъезжали по долине и трубили свое, в усадьбу Маттиаса приходили люди, чтобы попрощаться с Юнатаном и поблагодарить его за все, что он сделал для них. А сделал он много больше, чем мне было известно.

— Мы никогда не забудем тебя, — говорили ему со слеза ми на глазах и отдавали припасенный хлеб, хотя сами голода ли.

— Тебе хлеб нужнее, ты отправляешься в трудный и опасный путь, — говорили они и спешили уйти, чтобы еще раз по слушать Ведира и Кадира – забавы ради!

Пришли воины Тенгила и в усадьбу Маттиаса. Когда они ворвались, я сидел в кухне на табуретке ни жив ни мертв от страха и не смел пошевелиться. Но Маттиас повел себя смело.

— И чего вы рыщете? — говорил ОН. — Этого Львиного Сердца небось и на свете нет. Вы его сами выдумали, чтобы шляться по домам, хамить да хламить, где только можно.

И они нахламили. Да еще как! Начали с каморки Маттиаса. В ней они сорвали с кровати постель, перерыли шкаф и все барахло из него тоже вывалили на пол, доказав этим лишь свою тупость. Неужели они думали, что Юнатан мог прятаться в шкафу?

— А не заглянуть ли вам еще в ночной горшок? спросил Маттиас. И они страшно разозлились.

Потом дошла очередь до кухни, и они набросились на буфет. Я сидел на табуретке и чувствовал, как наливается во мне злость. Ведь именно этим вечером мы решили покинуть долину! Я подумал: если они найдут Юнатана сейчас, я не знаю, что сделаю. Нет, это не может случиться, его не могут схватить в последнюю минуту!

Чтобы приглушить звуки из потайной комнатки, Маттиас набил буфет старой одеждой, овечьей шерстью и тряпками. И весь этот хлам они выкинули на пол!

А потом! Потом мне захотелось крикнуть, да так, чтобы стены дома от крика рухнули. Ведь один из них уперся плечом в буфет и стал сдвигать его в сторону. Но я не закричал. Я сидел, как каменный, на табуретке и ненавидел, ненавидел лютой ненавистью и его и все в нем: его грубые руки, толстую шею и сидевшую прямо на лбу бородавку! Я ненавидел его, потому что знал: сейчас он увидит дверку в стене и все будет кончено.

И крик раздался.

— Смотрите! Горим! Горим! — кричал Маттиас. — Разве Тенгил приказал поджечь меня?

Не знаю, как это случилось, но мы и вправду горели. На полу ярким пламенем полыхала овечья шерсть, и воинам пришлось поторопиться, чтобы потушить пожар. Они бестолково метались, ругались, затаптывали огонь, а под конец взяли и опрокинули на пол бочку с водой. Пожар потух, не успев по–настоящему разгореться. Но Маттиас не унимался:

— Вы, видно, совсем ума лишились? Кто же кидает шерсть рядом с очагом, откуда дым валом валит и искры сыплются?

Тот, что с бородавкой, просто взбесился.

— Замолчи, старик! — рявкнул он. — А то я знаю приемы, чтобы заткнуть тебе пасть!

Но Маттиас не дал запугать себя.

— Нечего opaть, — сказал он. — Извольте навести после себя порядок. Что в доме творится! Насвинячили, как в хлеву!

Этого было довольно, чтобы они поспешили убраться из дому.

— Сам вычищай свой хлев! — сказал тот, с бородавкой, и широким шагом вышел вон. Остальные повалили за ним. Дверь за собой они, конечно, и не подумали закрыть, она осталась распахнута.

— Ни ума, ни совести, — сказал Маттиас.

— Какое счастье, что начался пожар, — перевел я дух. — Как повезло Юнатану!

Маттиас подул на подушечки пальцев.

— Да, иногда небольшой пожар ко времени, — ответил он. — Хотя таскать угли голыми руками несподручно! Угли жгутся!

Но неприятности наши, как я ни надеялся, еще не кончились.

Они не ушли со двора, а отправились искать Юнатана в конюшне; воин с бородавкой скоро вернулся.

— Вот что, — сказал он Маттиасу. — У тебя, старик, две лошади. А ведь лошади нужны Тенгилу, и он никому не раз решает иметь больше одной. Мы пришлем сюда человека с пристани сегодня же вечером. Он заберет ту, которая со звездочкой. Ты даришь ее Тенгилу.

— Но это лошадь мальчишки! — возразил Маттиас.

— А теперь будет Тенгила, понял?

Вот что он сказал. И я заплакал. Мы с Юнатаном покидали долину как раз этим вечером. Наш длинный подземный ход был готов. А мне ни разу даже в голову не пришло, что мы не можем забрать с собой Грима и Фьялара. Они же не пролезут в подземный ход! Как это я раньше не сообразил, тупица несчастный? Ведь нам придется оставить лошадей у Маттиаса. Одна разлука с Фьяларом чего стоила, так нет, надо, чтобы случилось еще хуже. Фьялар достанется Тенгилу! Как только у меня сердце не разорвалось, когда я об этом услышал!

Воин с бородавкой вынул из кармана деревянную бирку и сунул ее под нос Маттиасу.

Вот, — сказал он. — Тут ты должен поставить свой крестик.

- Почему это я должен его ставить? - воспротивился дед.

– А потому, что ты с радостью и охотой даришь свою лошадь Тенгилу.

— Нету у меня радости и охоты, — ответил Маттиас.

Но тут воин подступил к нему с обнаженным мечом.

— Как это нету? — угрожающе сказал он. — Ты поставишь крестик, вот здесь! И отдашь бирку человеку из Кар маньяки. Тенгилу нужен документ, что ты даришь ему коня, отдаешь его добровольно, понял? — И он толкнул Маттиаса, дед еле устоял на ногах.

Что было делать старику! Он поставил крестик, и воины ушли искать Юнатана в другой усадьбе.

Наступил наш последний вечер в доме Маттиаса. В последний раз мы сидели в кухне за его столом и ели его суп. Всем было невесело. Особенно мне. Я плакал. Из–за Фьялара. И из–за Маттиаса. Он ведь стал мне настоящим дедом, а теперь я оставлял его. Я плакал и из–за того, что до сих пор не набрался силы и храбрости и не мог дать отпор таким, как тот, с бородавкой, что толкнул Маттиаса.

Юнатан сидел молча, он думал.

- Что же это за слова? — пробормотал он.

— Какие слова? — спросил я.

— Когда проезжаешь через ворота, нужно называть пароль, разве не знаешь?

— Почему же, знаю, — ответил я. — И даже знаю пароль: «Слава Тенгилу, нашему освободителю!» Я слышал его от Йосси. Разве не рассказывал?

Юнатан уставился на меня. Потом расхохотался.

— Сухарик, а ты мне нравишься, — сказал он. — Об этом ты тоже знаешь?

Я не понимал, чего он так радуется и зачем ему пароль.

Он ведь полезет через подземный ход. Но я все равно был до волен, что смог развеять общее уныние и рассмешить Юнатана такой безделицей.

Маттиас пошел к себе в каморку прибираться, и Юнатан поспешил за ним. Они долго разговаривали. Я мало что рас слышал, но запомнил, как Юнатан сказал:

— Ну а быть беде, заберешь брата. — Он вернулся к столу. — Теперь слушай ты, Сухарик! Сейчас я соберусь и уползу.

А ты пока останешься у Маттиаса. Пока я не дам о себе знать. Немного подождешь! У меня здесь есть еще кое–какие дела.

Ясное дело, слова его пришлись мне не по вкусу. Я совсем не умел дожидаться Юнатана и особенно, когда боялся, а сей час я боялся. Кто знает, что с ним случится, когда он вылезет из подземного хода? И о какой беде он говорил?

— Не трусь, Сухарик! — сказал мне Юнатан. — Не забывай, ты теперь Карл Львиное Сердце!

Потом он попрощался с нами и полез в свой «уголок». Мы видели, как он скрылся в черной дыре подземного хода и как напоследок помахал нам из нее рукой.

Мы с Маттиасом остались одни.

— Толстый Додик не подозревает, что за барсук ползет сейчас под ним, — усмехнулся Маттцас.

— Нет, он ни о чем не знает. Но вдруг увидит, как барсук станет вылезать из земли, и кинет в него копье?

Я расстроился и пошел на конюшню к Фьялару. Один он мог утешить меня. Хотя я сразу же вспомнил воина с бородавкой и понял: Фьялар меня не утешит. Я знал, что вижу его этим вечером в последний раз.

В конюшне стояли сумерки. Тусклое окошко пропускало совсем немного света, но я увидел, как быстро повернул голову Фьялар, когда я появился в воротах. Я подошел к стойлу и обнял моего коня. Мне хотелось, чтобы он понял: я не виноват, что все так получилось.

— Хотя все–таки это я виноват, — сказал я и заплакал. - И почему я не остался в Вишневой долине! Тогда Тенгил не забрал бы тебя. Прости, Фьялар, прости! Я не мог поступить иначе!

Наверное, он почувствовал, как я расстроен. И потянулся мягким носом к моему уху. Ему не нравился мой плач.

Но я не мог удержаться. Я стоял возле него и все плакал и плакал, пока не выплакал все слезы. Тогда я почистил его, а потом отдал остаток овса. Я, конечно, разделил овес между ним и Гримом.

И пока я чистил Фьялара, в голову мне приходили мысли одна страшнее другой.

Пусть бы он замертво упал, тот, кто придет забирать мое го коня, думал я.

Пусть он сдохнет, не успев переехать реку. Наверное, ужасно желать кому–то смерти, да, действительно ужасно! И по том, что это меняло?

Нет, сейчас он уже на пароме, думал я, на пароме, которым перевозят на другой берег добро, наворованное здесь, в Шиповничьей долине. А может быть, он уже сошел на берег. Скорее всего сейчас он проходит через ворота и в любую ми нуту может оказаться здесь, ох, Фьялар, бежать бы нам с то бой! Обоим!

И только я успел об этом подумать, как ворота открылись, и Я вскрикнул. Но вошел Маттиас. Он, видно, забеспокоился, что я пропал так надолго. И я обрадовался: хорошо хоть, в конюшне темно. Незачем ему видеть, что у меня опять глаза на мокром месте. Но он все понял и сказал:

— Эх, малыш, если б дед мог тебе помочь! Но здесь дед тебе не поможет. Так что плачь!

Тут я увидел в окно, что кто–то идет, приближается к усадьбе Маттиаса. Воин Тенгила! Тот, кто уведет Фьялара!

— Вон он идет! — закричал я. — Маттиас, вон он!

Фьялар заржал. Ему не понравился мой отчаянный крик. В следующую секунду ворота распахнулись. На пороге стоял человек в черном шлеме и в черном плаще.

— Нет, — кричал Я, — нет, нет!

Человек подскочил и крепко обхватил меня руками. Ну конечно же, это был Юнатан. Он самый!

— Что, не узнаешь родного брата? — сказал он.

Я барахтался, пытаясь вырваться от него. А он подтащил меня к окну, чтобы я разглядел его как следует. Нет, я не верил своим глазам. Я не узнавал Юнатана. Он был безобразен! Даже безобразнее меня и совсем не похож на «видного красивого юношу». Темные волосы жидкими прядями свисали из–под шлема – куда им до золотых! — а под нижнюю губу Юнатан подложил валик. Я и не подозревал, что можно так себя изуродовать – и таким простым способом. Ну и вид же у него был! Как у ненормального. Я засмеялся, но Юнатан не мог тратить время на глупости.

— Быстрее, быстрее! — торопил он. — Я должен сейчас же уехать! Человек из Карманьяки может прибыть в любую ми нуту!

И протянул руку к Маттиасу.

— Давай сюда бирку! — приказал ОН. — Теперь ты с радостью и охотой отдаешь обоих коней Тенгилу?

— А то как же, — ответил Маттиас и положил бирку ему на ладонь.

Юнатан сунул ее в карман:

— Покажу в воротах. Пусть начальник стражи убедится, что я не солгал.

Мы заторопились. Никогда еще мы не седлали коней так быстро. А Юнатан тем временем рассказывал, как ему удалось обмануть стражу.

— Запросто! Я назвал пароль, как научил меня Сухарик: «Слава Тенгилу, нашему освободителю!», а начальник стражи спросил: «Откуда ты, куда путь держишь и за каким де лом?» «Из Карманьяки, в усадьбу Маттиаса, за конями Тенгила», — ответил я. «Проходи», — разрешил он. «Спасибо!» — поблагодарил я. И вот я здесь! Но нужно выбраться из долины, пока посланец Тенгила не подошел к воротам. Упущу время, и выпутаться будет непросто!

Он все еще рассказывал, а мы уже выводили коней. Юнатан вскочил на Грима, Фьялара он держал за уздечку.

— Береги себя, Маттиас! Еще увидимся!

И он поехал с Фьяларом в поводу. Без лишних слов!

— А как же я? — вырвалось у меня. — Что мне делать?

Юнатан махнул рукой:

— Маттиас скажет!

Я стоял, смотрел ему вслед и чувствовал себя дурак дураком. Но дед объяснил мне:

— Неужели не понимаешь? Тебе через ворота не про ехать. Ты проползешь подземным ходом, как стемнеет. А Юнатан будет ждать на другом конце, в лесу.

— Ты уверен? — спросил я. — А вдруг с ним что–нибудь случится?

— Как можно быть в чем–то уверенным, раз на свете есть место таким, как Тенгил, — вздохнул старик. — Но если случится беда, ты вернешься обратно и будешь жить у меня.

Я представил себе, что произойдет дальше. Сначала я по ползу по страшному подземному ходу. А потом вылезу в лесу и не найду там Юнатана. И буду сидеть там и ждать его, пока не станет ясно, что случилась беда. И я поползу обратно к Маттиасу. И буду жить без Юнатана.

Мы стояли перед пустой конюшней. И тут мне пришла в голову одна мысль.

— Маттиас, а что будет с тобой, когда тот, из Карманьяки, приедет и не найдет в конюшне ни одной лошади?

— Как не найдет? Лошадь есть! — улыбнулся дед. - Сейчас забегу к соседу и приведу. Я поставил свою лошадь у него, пока Грим занимал место в конюшне.

— Хорошо, но тогда он заберет ее. Ты останешься без лошади!

— Посовестится, — хмыкнул старик.

Он привел ее в последнюю минуту. Следом за ним во двор вошел тот, настоящий, кому полагалось забрать Фьялара. Сначала он, как все воины Тенгила, кричал, орал и ругался. Ведь в конюшне стояла только одна лошадь, и Маттиас расставаться с ней не собирался.

— Не дури! — сказал он воину. — Одного коня иметь Тенгил разрешает, и ты это знаешь! А второго, черт вас подери, уже забрали вместе с биркой. Сами разбирайтесь, отчего у вас одна дубовая голова не знает, что делает другая!

Воины Тенгила становились прямо–таки бешеными, когда Маттиас дерзил им, но, видно, были среди них и такие, что живо успокаивались и приходили в чувство. Этот, явившийся за Фьяларом, сразу сник.

— Произошла какая–то ошибка, — промямлил он и по шел прочь, как побитая собака.

— Маттиас, ты никогда ничего не боишься? — спросил я, когда воин скрылся из виду.

— Я–то не боюсь? — ответил дед. — Ну–ка пощупай сердце! — Он взял мою руку и приложил к своей груди. — Все мы боимся, — продолжал он, — но иногда хочешь не хочешь, а приходится страх скрывать.

Стемнело. Пора было покидать Шиповничью долину. И Маттиаса.

— До свиданья, дружок! — сказал он. — Не забывай деда!

— Что ты! Я тебя никогда не забуду!

И я очутился один в подземелье. Я полз по длинному ходу и сам себя уговаривал: «Да, здесь темно, темнота, хоть глаз выколи, но что тебе сделает темнота … да нет, ты не задохнешься, воздуха здесь много … Ну вот, опять на шею осыпалась земля, но ведь это не значит, что весь ход обрушится, эх ты, дурачина! .. Нет, нет, Додик не увидит тебя, наверху же темно, а он не кошка, чтобы видеть в темноте … А Юнатан … Юнатан уже там, сидит, ждет тебя, слышишь, что я говорю … он там, там, там … »

Он и правда сидел там. Он сидел в темноте на камне, а неподалеку под деревом стояли Грим и Фьялар.

— Привет, Карл Львиное Сердце, — сказал он мне. — Я уж тебя заждался!