Онлайн чтение книги Торговцы грезами The Dream Merchants
ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. 1911

1

Все были довольны, кроме Джонни. Гордон был доволен, потому что получил деньги, которые ему должен был Питер; Джо — так как он наконец смог сделать свою картину, и никто не лез к нему, поучая, как и что надо делать; Питер был счастлив оттого, что дела шли еще лучше, чем он предполагал. Ему удалось выплатить все долги, положить восемь тысяч долларов в банк и переехать в новую квартиру на Риверсайд Драйв. В доме у них теперь была служанка, которая помогала Эстер заниматься детьми и хозяйством. Ну а Эстер была счастлива, потому что Питер был счастлив.

Но о Джонни сказать этого было нельзя. В целом он был доволен. Многое его удовлетворяло, но чего-то всегда не хватало. Накал страстей понемногу угас, уступив место обыденным повседневным делам.

Если бы не Объединение «Моушн Пикчерс», Джонни мог бы почувствовать себя даже счастливым, но еще со времен балагана в нем крепко сидело нежелание работать по чьей-либо указке, а Объединение крепко держало в руках всю киноиндустрию.

Независимые продюсеры, такие, как Кесслер с Борденом, зависели от Объединения, которое милостиво позволяло им делать фильмы. Объединение контролировало все, что относилось к кино: камеры, пленку и даже вспомогательное оборудование, без которого, однако, нельзя было обойтись — ртутные лампы, например, или синхронизаторы света.

Благодаря этому контролю, Объединение подчиняло своей воле всех независимых продюсеров, так как каждый из них был вынужден подписать соглашение с Объединением. Объединение диктовало продюсерам, кто из них какой фильм мог выпускать и сколько копий пускать в продажу — все это было подробно отражено в договоре. Ни один фильм не должен быть длиннее двух частей. Владельцы кинотеатров, чтобы не потерять право на прокат, должны были показывать определенный процент фильмов, выпущенных Объединением, и лишь потом — фильмы независимых продюсеров, но процент обязательных фильмов был настолько высок, что для фильмов независимых компаний практически не оставалось места.

Джонни буквально задыхался, связанный этими запретами. Чутье подсказывало ему, что все его потуги тщетны, так как ни одна независимая компания не могла противостоять мощи Объединения. Объединение заправляло всем. Оно терпело независимых продюсеров, как снисходительный отец шалости своих детей. Граница была очерчена довольно строго, и ни один из независимых продюсеров не мог переступить ее, — в противном случае у него немедленно отбирали лицензию. Фильмы и оборудование Объединение тут же прибирало к рукам. Таким образом, все источники дохода для независимого продюсера были закрыты. Тем же, кто неукоснительно следовал правилам, Объединение великодушно позволяло заниматься изготовлением фильмов, взимая с них плату за каждый сантиметр пленки, которую они покупали или продавали.

За три года Джонни много узнал о кино, и в нем росло убеждение, что чего-то здесь не хватает. Что это было, сказать определенно он не мог, но понимал, что схема, навязанная Объединением, не позволяла сделать хороший фильм.

Он с большим интересом следил за развитием сериалов, которые стали выпускать некоторые компании, не нарушая при этом договора с Объединением, хотя все равно можно было показывать не больше двух частей в неделю, или одной серии, как их стали называть. Зрители каждую неделю с нетерпением ожидали выхода новой серии, но Джонни все-таки казалось, что это не то, что нужно.

Чувство неудовлетворенности не давало ему покоя. Так бывает, когда безуспешно стараешься вспомнить забытую мелодию: она назойливо звучит в сознании, а когда пытаешься напеть, то ничего не получается, и все это здорово раздражает. Нечто похожее переживал и Джонни.

Мысленно он знал, какой фильм надо снимать, он знал, какой тот должен быть величины, в какой манере выдержан, знал, сколько времени этот фильм должен идти и даже знал, как должны зрители реагировать на него, но, когда пытался выразить это словами, у него ничего не выходило. Порой ему казалось, что он уже ухватил мысль за хвост, но она снова и снова ускользала от него. Вот так, витая в облаках будущего, он слишком мало обращал внимания на сегодняшний успех.

И вот, в один прекрасный день, его идея стала обретать реальные очертания. Был конец декабря 1910 года. Джонни стоял в холле нового кинотеатра в Рочестере, разговаривая с Джорджем Паппасом, когда из зала вышли мужчина и женщина.

Мужчина остановился возле них, чтобы зажечь сигарету, а женщина без умолку болтала.

— Как хорошо было бы, если бы они показали сегодня и остальные серии. Так хочется посмотреть все сразу, а не по частям.

Джонни насторожился и, перестав разговаривать с Джорджем, стал прислушиваться.

Мужчина захохотал.

— Это они делают специально, чтобы ты пришла в кинотеатр на следующей неделе, — сказал он, — поэтому и показывают все по кусочкам. Если бы они тебе показали все сразу, как это бывает, скажем, в пьесах, то в следующий раз ты бы уже не пришла.

— Ну, не знаю, — ответила женщина. — Мне кажется, что я с большим удовольствием ходила бы в кинотеатр, если бы знала, что увижу целую картину до конца, пусть даже за большие деньги.

Джонни не расслышал, что ответил мужчина, так как они уже были далеко, но слова, сказанные женщиной, не давали ему покоя. Теперь он знал, по какому пути должно развиваться кино.

Он повернулся к Джорджу.

— Ты слышал это?

Джордж кивнул.

— Ну, и что ты думаешь по этому поводу?

— Многие так считают, — просто ответил Джордж.

— Ну а ты что? — настаивал Джонни.

Прежде чем ответить, Джордж подумал.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Может быть, это будет хорошо, а может быть, и плохо. Все зависит от картины. Прежде чем что-то говорить, надо посмотреть такой фильм.

Когда Джонни поездом возвращался в Нью-Йорк, эта мысль неотступно преследовала его: «Целая картина», — так сказала женщина. Что это значит? Нахмурившись, он размышлял. Показать сразу весь сериал? Он отрицательно покачал головой — это не решение, такую картину придется показывать полдня, ведь в одном сериале двадцать частей. Может, сериалы сделать еще короче? Но как? Надо было искать ответ.

Поздно вечером он зашел в контору, все еще дрожа от нервного возбуждения, и рассказал Питеру и Джо, что услышал и что он об этом думает.

Джо идея заинтересовала, но Питер остался равнодушным. Выслушав Джонни, он сказал:

— Мало ли кто что скажет! Большинство довольно фильмами. Зачем сворачивать с проторенной дороги и искать себе неприятностей?

Но Джонни не успокоился. Он чувствовал, что услышанная им реплика была ответом на все вопросы, не дававшие ему покоя.

Кроме того, владельцы кинотеатров постоянно спрашивали его: «Нет ли у вас чего-нибудь новенького? Зрителям надоело смотреть одно и то же». И Джонни знал, что они правы. Он знал и то, что владельцам кинотеатров все равно, чьи фильмы крутить, — все компании делали одинаковые картины.

Он решил взять полностью сериал, сократить его, чтобы сделать одну цельную картину, и посмотреть, что получится. Но здесь появлялись другие проблемы. «Магнум» не снимал сериалы, и надо было просить у другой компании, а кто же согласится отдать свой сериал для невесть каких экспериментов? А если и отдадут, то непременно захотят узнать, что собираются делать с их сериалом. А Джонни не хотелось бы разглашать тайну.

Он решил эту проблему, попросив Джорджа достать копию одного из сериалов Бордена. Джордж сказал Бордену, что он в восторге от этого сериала и хотел бы получить копию для себя. Билл Борден был так польщен, что просто подарил Джорджу копию. Если бы Борден знал, что собираются сделать с его картиной, он бы пришел в изумление, но он ровным счетом ничего не знал, и Джордж передал копию Джонни.

Джонни отвез копию в Нью-Йорк и взялся вместе с Джо за работу, стараясь втиснуть все десять серий в один фильм. Они трудились пять недель, прежде чем картина была готова к показу. В ней было шесть частей, и длилась она чуть больше часа.

Пока они не закончили работу, Джонни держал Питера в неведении. А завершив, он позвонил ему и попросил посмотреть, что получилось. Питер согласился, и просмотр назначили на следующий вечер.

Джонни послал телеграмму и Джорджу, приглашая на просмотр. Следующим вечером все они собрались в маленькой проекторской студии «Магнум» — Питер, Эстер, Джордж, Джо и Джонни, больше никого не было. Механика отправили домой, и Джонни встал у проектора.

Пока шел фильм, все молчали, но как только он закончился, все заговорили разом.

— Слишком долго, — сказал Питер, — мне не понравилось. Никто не сможет столько высидеть.

— А почему бы и нет? — спросил Джонни. — Ты ведь высидел?

— Глаза болят, когда долго смотришь на экран, — ответил Питер. — Это неудобно.

— Люди и сейчас прорву времени проводят в кинотеатрах, и никто пока что не ослеп, — с жаром возразил Джонни. Его начинало злить упрямство Питера. Какая разница, смотрят они один большой фильм или четыре маленьких?

Джонни ухмыльнулся.

— Может, тебе нужны очки, Питер?

Питер взорвался. Его давно беспокоило зрение, но он категорически отказывался носить очки.

— При чем здесь мои глаза? Картина слишком длинная.

Джонни повернулся к Джорджу и с вызовом спросил:

— Ну?

Джордж одобрительно посмотрел на него, прежде чем ответить.

— Мне понравилось, — сказал он спокойно. — Но мне хотелось бы увидеть фильм в кинотеатре, а потом высказать окончательное мнение.

Джонни улыбнулся ему.

— Мне бы тоже хотелось. Но мы пока этого не можем.

Теперь осталось выслушать мнение Эстер.

— Очень интересно, — сказала она. — Но фильм неполный, чего-то не хватает. Для сериала — когда в каждой части происходят новые события — это нормально, но когда все смешано в кучу в одной картине, это уж слишком. Слишком много событий, и как-то недостоверно. Все это больше похоже на шутку.

Обдумав ее слова, Джонни понял, что Эстер права. Решение было не в том, чтобы сократить сериалы до размеров одного фильма, а в том, чтобы сделать новый фильм. Просмотрев урезанный вариант сериала несколько раз, он пришел к выводу, что по времени фильм идет не так уж и долго, но не хватает законченности. Надо, чтобы в картине была выдержана сюжетная линия.

Они вышли из проекторской, переговариваясь. Молчал лишь Джонни. С угрюмым лицом, засунув руки в карманы, он шел чуть в стороне.

Питер хлопнул его по плечу.

— Да выкинь ты это из головы! У нас и так дела идут хорошо, чего тебе беспокоиться?

Джонни ничего не ответил.

Питер вытащил часы и глянул на них.

— Вот что я тебе скажу, — произнес он, желая приободрить Джонни, — еще совсем рано. Давайте-ка все вместе поужинаем, а потом сходим в кино.

2

— Нет! — закричал Питер. — Нет, нет и нет! И даже не собираюсь! — Он расхаживал взад-вперед по комнате. Остановившись перед Джонни, покачал пальцем перед его лицом. — Надо быть сумасшедшим, чтобы тебя послушать! Два года мы надрывались, лишь бы стать на ноги, а теперь, когда стали зарабатывать, ты собираешься бросить все к чертовой матери ради новой идеи. Я еще не полный идиот и не собираюсь им становиться.

Джонни сидел, спокойно глядя в лицо Питеру. С самого начала, когда Джонни предложил сделать фильм из шести частей, Питер высказал свое несогласие. Он довольно равнодушно выслушал предложение Джонни купить «Бандита» — пьесу, которую ставили на Бродвее, — и сделать из нее фильм. Ничего он не сказал и когда Джонни сообщил, что стоило бы нанять автора пьесы, чтобы тот написал сценарий. Промолчал он и тогда, когда Джонни объяснял ему, как можно воспользоваться тем, что пьеса уже известна публике и на рынке. Было ясно, что идея его привлекала, иначе бы он никогда не спросил Джонни, сколько это будет стоить.

Джонни ожидал этого вопроса. Он уже составил смету, и у него выходило около двадцати трех тысяч долларов. Он протянул Питеру листок с расчетами.

Стоило Питеру лишь мельком глянуть на окончательный итог, как он бросил листок на пол.

— Двадцать три тысячи долларов за одну картину! — завопил он. — Да это надо быть полным кретином! Купить пьесу, а потом нанять еще автора, чтобы написать сценарий за две с половиной тысячи! Да на эти деньги я могу сделать целый фильм!

— Надо же когда-то начинать, — настаивал Джонни. — Все равно тебе придется рано или поздно этим заняться.

— Возможно, когда-нибудь, — возразил Питер, — но не сейчас. Только у нас наладились дела, как ты опять собрался сунуть голову в петлю. Или ты думаешь, у меня денег куры не клюют? Я пока еще не заведую монетным двором Соединенных Штатов!

— Кто не рискует, тот не выигрывает, — спокойно заявил Джонни.

— Ты-то, конечно, ничего не потеряешь, — быстро парировал Питер. — Свои-то деньги ты не собираешься вкладывать.

Услышав это, Джонни разозлился.

— Ты же прекрасно знаешь, что я не стал бы уговаривать тебя вкладывать деньги в то, во что не вкладываю сам.

— Твои деньги! — фыркнул Питер. — Да их не хватит, чтобы купить туалетной бумаги для студии на неделю.

— Хватит, чтобы оплатить десять процентов стоимости всей картины! — заорал Джонни. Его лицо стало красным от гнева.

— Спокойно, — вмешался Джо. — Криком тут ничего не решишь. — Он повернулся к Питеру. — У меня достаточно денег, чтобы оплатить еще десять процентов картины, тебе останется достать всего лишь восемнадцать тысяч.

Питер воздел руки к небу.

— Только восемнадцать тысяч, — сказал он. — Как будто я могу найти их на дороге! — Он стукнул кулаком по столу и посмотрел на компаньонов. — Нет! — закричал он. — Никогда! Я никогда не сделаю этого!

У Джонни вдруг пропала вся злость. Он понимал, что Питеру не хочется рисковать тем, что он с таким трудом недавно заработал, но Джонни был уверен, что от этого никуда не деться. И тихо сказал:

— Тогда в Рочестере ты тоже думал, что я сошел с ума, — напомнил он. — Но дела-то у нас идут совсем неплохо, не так ли? — Он не стал ждать ответа Питера. — У тебя прекрасная квартира на Риверсайд Драйв, восемь тысяч в банке, закладные выплачены, не так ли?

Питер кивнул головой и ответил:

— Тем более я не собираюсь терять все это из-за твоих сумасшедших идей. В тот раз нам повезло, а теперь все по-другому. В этот раз мы рискуем не только деньгами, нам придется сражаться с Объединением, и ты знаешь, к чему это нас приведет. — Он тоже поостыл и старался говорить спокойно. — Извини, Джонни, честное слово, может, твоя мысль и хороша, но мы сейчас не можем искушать судьбу. Все, это мое последнее слово. — Он повернулся и пошел к двери. — Спокойной ночи, — пожелал он, закрывая за собой дверь.

Джонни посмотрел на Джо и беспомощно пожал плечами. Джо ухмыльнулся.

— Да не расстраивайся ты так! Что ни говори, дело касается его денег, и он имеет право высказать свое мнение. — Джо встал. — Пойдем лучше хлебнем пивка и забудем все это.

Джонни выглядел озабоченным.

— Нет, спасибо. Я лучше посижу, подумаю, как нам выйти из положения. В нашем деле нельзя топтаться на месте. Раз остановишься — и тебе крышка.

Джо взглянул на него и медленно покачал головой.

— Делай как хочешь! Но ты пытаешься головой пробить каменную стену.

Джо ушел, а Джонни встал и подошел к столу Питера. Поднял листок со сметой и посмотрел на него. Минут десять он изучал цифры и, наконец, положил листок на стол.

— Ладно же, старый идиот, — сказал он, обращаясь к столу. — Рано или поздно ты все равно займешься этим.

Джонни медленно открыл глаза. В комнате было тепло. В этом году весна пришла рано. Хотя была только середина марта, никто уже не надевал пальто, мужчины ходили на работу в одних пиджаках.

Джонни лениво вылез из кровати и, пройдя через гостиную, открыл входную дверь. Воскресные газеты лежали под дверью, он нагнулся и поднял их. Проглядывая заголовки, Джонни вернулся в гостиную и уселся в кресло-качалку.

Дверь в комнату Джо была открыта, и оттуда доносился храп. На лице у Джонни появилась гримаса, он встал, подошел к комнате Джо и заглянул. Джо спал, свернувшись клубочком. Джонни тихонько закрыл дверь и вернулся в свое кресло.

Он листал страницы, пока не добрался до раздела «Искусство». В будние дни газеты уделяли мало внимания кино, но воскресные издания иногда посвящали ему большие статьи. В этот раз были две небольшие заметки, прочитав которые Джонни чуть не подпрыгнул.

Первая новость была из Парижа — «Великая актриса Сара Бернар снимается в новом фильме из четырех частей, основанный на событиях из жизни королевы Елизаветы».

Вторая новость была из Рима — «В следующем году в Италии будет сниматься фильм из восьми частей, основанный на известном романе „Камо грядеши?“».

Заметки были крошечные, притаившиеся в самом углу, но Джонни казалось, что они были отпечатаны аршинными буквами, доказывающими его правоту. Он долго смотрел на газету, размышляя, что теперь скажет Питер. Наконец он встал и, пройдя в кухню, поставил на огонь воду для кофе. Запах кофе разбудил Джо, он встал с постели, протирая руками глаза.

— Доброе утро, — пробормотал он. — Что на завтрак?

Сегодня была очередь Джонни готовить завтрак.

— Яичница.

— О! — Джо повернулся и заковылял к ванной.

— Эй, постой! — позвал его Джонни. Он взял газету и показал заметки Джо.

Джо прочитал их и вернул газету Джонни.

— Ну, и что это доказывает? — спросил он.

— Это доказывает, что я был прав, — ответил Джонни гордо. — Разве ты не видишь? Теперь Питеру придется согласиться со мной.

Джо с сомнением покачал головой.

— Да, если уж тебе что-нибудь втемяшится в голову, то надолго.

Джонни возмутился.

— Ну и что? Ведь это отличная идея! И я оказался прав, утверждая, что настало время снимать большие картины.

— Возможно, — согласился Джо, — но где и как ты их будешь снимать? Даже если ты и достанешь деньги, ты ведь знаешь, что наша студия слишком мала для этого. Для такой картины придется задействовать все оборудование месяцев на шесть. И к тому же, Объединение не пропускает ни одного фильма, в котором больше двух частей. А если они пронюхают обо всем и отберут нашу лицензию? Что нам тогда делать? В петлю лезть?

— Придется на время отказаться от производства коротких фильмов, — ответил Джонни. — Мы сможем сэкономить пленку для большой картины и сделаем ее, прежде чем они что-либо пронюхают.

Джо закурил и выпустил дым к потолку. Он изучающе смотрел на Джонни.

— Может быть, ты и прав. Может, нам все это удастся, а может, и нет. Если нет, то «Магнуму» конец. Слишком неравные силы. Объединение раздавит нас как муравья. Пусть лучше Гордон или кто-нибудь другой займется этим, хотя не понимаю, с какой стати они будут рисковать.

— И все же, должен же быть какой-то выход? — упрямо повторил Джонни.

— Ты все-таки считаешь себя правым. — Джо отчужденно посмотрел на него.

Джонни кивнул головой.

— Конечно, я прав.

Джо помолчал и тяжело вздохнул.

— Может, ты и прав, но посмотри, что ты ставишь на карту. О тебе или обо мне говорить не приходится, мы — сами по себе. Даже если все сорвется, мы сможем выкарабкаться, но Питер — это другое дело. Если ничего не выгорит, ему конец. Что же ему тогда делать? У него жена и двое классных ребятишек, за которых он в ответе. Он все вложил в дело, и, если он потеряет это, ему конец. — Джо замолчал и еще раз вздохнул. Глядя Джонни прямо в глаза, он спросил: — Ты еще не раздумал рисковать?

Джонни не спешил с ответом. Он и сам уже все взвесил. Он знал, чем рискует, и без напоминаний Джо, но что-то не давало ему покоя, как будто внутренний голос говорил ему: «Богатство лежит перед тобой, лишь протяни руку и возьми». Идея создания полнометражного фильма манила его, как Цирцея, соблазняющая Одиссея.

Он знал, что его ничто не остановит.

С решительным выражением лица он ответил:

— Я должен сделать это, Джо. Больше меня ничего не интересует. Это единственная возможность заняться действительно серьезным делом. Иначе мы не пойдем дальше маленьких кинотеатриков-никельодеонов. А так — у нас открываются другие перспективы. Ведь кино — это искусство, как театр, как музыка, как книги, только, возможно, когда-нибудь кино перерастет все это. Мы должны сделать наш фильм.

— Ты имеешь в виду, что ты должен его сделать, — медленно ответил Джо. Он был явно недоволен, что случалось очень редко. Он раздавил сигарету в пепельнице. — Ты весь в мечтах, и тебе кажется, ты знаешь, как должно развиваться кино. Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что ты самолюбивый эгоист, но мы с тобой давно знакомы, и я знаю, ты действительно веришь в то, что говоришь. Но тебе не следует забывать одного…

По мере того как Джо говорил, на лице Джонни проступала бледность. Он с трудом заставил себя задать вопрос.

— Что именно?

— Питер был к нам чертовски добр, не забывай об этом никогда. — Джо повернулся и вышел из комнаты.

Джонни повернулся к плите и посмотрел на кипящую воду. Его рука дрожала, когда он выключал газ.

3

— В какую, вы сказали, сэр? — Лифтер плавно закрыл двери, и лифт начал подниматься.

Джонни прикурил сигарету. Он не назвал имени, а только указал, на какой этаж ему нужно. Да, в этих новых домах все продумано до мелочей, здесь жильцы не любят, чтобы их беспокоили без причины.

— В квартиру мистера Кесслера, — ответил он. Все это совсем не было похоже на Рочестер, там всего лишь надо было поднять глаза и посмотреть наверх, где жил Питер.

Его мысли снова вернулись к разговору с Джо. Ему не давало покоя то, что тот сказал. Разговаривали они мало, и вскоре после завтрака Джо ушел. Перед уходом Джо пригласил его встретиться с Мэй и Фло, но Джонни ему ответил, что собирается сегодня к Питеру.

Лифт остановился, и дверь плавно открылась.

— Прямо по коридору и направо, квартира девять «С», сэр, — вежливо сказал лифтер.

Джонни поблагодарил его и, пройдя по коридору к двери, нажал на кнопку звонка.

Дверь открыла служанка. Джонни вошел и подал ей свою шляпу.

— Мистер Кесслер дома? — спросил он.

Служанка еще не успела ответить, как в холл влетела Дорис.

— Дядя Джонни! — закричала она. — Я услышала твой голос.

Он подхватил и закружил ее.

— Привет, милашка!

Она заглянула ему в глаза.

— Я так ждала, когда ты придешь! Ты ведь так редко у нас бываешь.

Он слегка покраснел.

— У меня не так уж много времени, милашка. Твой папа мне передохнуть не дает.

Он почувствовал, что кто-то дергает его за штанину, и посмотрел вниз.

Это был Марк.

— Покатай меня, дядя Джонни, — закричал он.

Джонни отпустил Дорис, подхватил Марка и усадил его себе на плечи. Тот завизжал от восторга и ухватил Джонни за волосы. В этот момент в холл вышла Эстер.

— Здравствуй, Джонни, — улыбнулась она, — ну заходи же, заходи.

Держа Марка на плечах, он вошел в гостиную. Питер сидел, читая газеты. Он был в одной майке, и Джонни с удивлением заметил, какое он отрастил брюшко. Питер посмотрел на Джонни и улыбнулся.

— Ты только взгляни на него, — сказала Эстер, обращаясь к Джонни и смотря на него смеющимися глазами. — У нас в доме служанка, а он себе сидит целый день в одном белье.

Питер перешел на идиш:

— Ну и что? Я знаю эту немецкую деревеньку, из которой она родом. Они и не знают там, что такое рубашка.

Джонни смотрел, хлопая глазами и ничего не понимая, а они оба расхохотались.

— Иди, надень рубашку, — приказала Эстер.

— Ладно, ладно, — проворчал Питер, направляясь в спальню.

Вскоре он вышел, застегивая на ходу рубашку, и Джонни опустил Марка на пол.

— Каким ветром тебя к нам занесло?

Джонни быстро смерил его взглядом и улыбнулся про себя: Питер ничуть не изменился, хотя Джонни уже почти месяц не заходил к ним в гости.

— Да вот, хотел посмотреть, как живут богачи, — засмеялся он.

— Но ведь ты уже был здесь, — серьезно сказал Питер, не поняв шутки.

Джонни снова развеселился.

— Но тогда у тебя еще не было служанки.

— А какая разница? — спросил Питер.

— Да уж есть, — сказал Джонни, продолжая улыбаться.

— Для меня — никакой, — серьезно сказал Питер. — Даже если бы у меня был полный дом слуг, я бы не изменил своим привычкам.

— Конечно, — добавила Эстер. — Он и тогда бы продолжал, как сейчас, расхаживать по дому в одном нижнем белье.

— Это лучшее подтверждение моих слов, — победно заявил Питер. — Со слугами или без слуг, Питер Кесслер всегда остается самим собой.

Джонни был вынужден признать, что Питер прав. Не Питер изменился за последние несколько лет, а сам Джонни. Питер был доволен тем, как идут дела, но Джонни не мог довольствоваться достигнутым. Ему хотелось чего-то еще, ему вечно чего-то не хватало, и он никак не мог понять, чего именно. Чувство неудовлетворенности постоянно преследовало его. Он вспомнил, что Джо сказал ему утром. Да, Питер проделал большой путь от владельца лавки скобяных товаров в Рочестере, он достиг определенного положения и был им доволен. Какое же право имел Джонни заставлять Питера рисковать всем ради своей идеи? С другой стороны, подумал он, у Питера ничего и не было бы, если б тогда, еще в Рочестере, он не подталкивал его. Но давало ли это ему право силком тащить Питера дальше? Этого Джонни не знал. Он только чувствовал, что остановиться не может. Будущее, хотя и совершенно туманное, манило его.

Джонни вопросительно посмотрел на Питера.

— Надеюсь, ты чувствуешь себя еще не настолько важным, чтоб отказаться выслушать хорошую мысль?

— Именно это я и имею в виду, — сказал Питер. — Я всегда готов выслушать хороший совет.

Джонни с облегчением вздохнул.

— Рад это слышать, а то некоторые говорят, с тех пор, как ты переехал на Риверсайд Драйв, к тебе и не подступиться.

— Кто это мог такое сказать? — возмущенно возразил Питер. Он повернулся к Эстер. — Как только начинаешь жить более-менее по-человечески, со всех сторон тебя начинают пинать.

Эстер понимающе улыбнулась.

Она чувствовала, что Джонни пришел неспроста. Ей было интересно, что он задумал, и она чувствовала, что скоро это узнает.

— Люди ведь могут ошибаться, — сказала она. — А может, ты и в самом деле дал кому-нибудь повод?

— Никогда! — возмущенно запротестовал Питер. — Я со всеми в хороших отношениях.

— Тогда не надо волноваться, — успокоила его Эстер и повернулась к Джонни. — Выпьешь чашечку кофе с пирогом? — Все прошли за Эстер в кухню.

Расправившись со вторым куском пирога, Джонни как бы невзначай спросил у Питера:

— Читал сегодня утреннюю газету?

Повинуясь какому-то шестому чувству, Эстер повернулась и поглядела на Джонни. Вопрос был задан небрежно. «Слишком небрежно», — подумала она. Что-то особенное было в его голосе, и она подумала: «Сейчас начнется».

— Ну? — ответил Питер.

— Читал, что Бернар снимается в фильме из четырех частей? А насчет «Quo Vadis»?

— Конечно, — ответил Питер. — А почему ты спрашиваешь?

— Помнишь, я говорил тебе о полнометражных картинах?

— Конечно, помню, — ответил Питер. — Я еще и тот сериал, который ты изуродовал, помню.

— Это совершенно другое, возразил Джонни. — Тогда я лишь пытался что-то сделать наугад, а сейчас все доказывает, что я был прав. Я хотел сделать фильм по пьесе «Бандит».

— Ну и что же? Для меня ничего не изменилось.

— Как ничего не изменилось? — снова возразил Джонни. — Известнейшая актриса нашего времени снимается в подобной картине, другую делают по мотивам прославленного романа, а ты утверждаешь, что ничего не изменилось? Неужели ты не видишь, что картины становятся длиннее? Да ведь Объединение просто связало нам руки этими двухчастёвыми фильмами.

Питер встал.

— Чепуху какую-то ты говоришь. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь и снимет большую картину. Стоило тебе прочитать в газете, что снимают два фильма, и ты уже вбил себе в голову, что ты прав. Если бы Сара Бернар снималась в картине Питера Кесслера, возможно, я бы и согласился, а так, ты думаешь, кто-нибудь высидит целый час, глядя фильм, где нет ни одного известного актера?

Джонни посмотрел на него. Питер был прав. Без знаменитостей трудно будет привлечь зрителей. Он вспомнил, что, когда работал в балагане, имена многих акробатов и гимнастов были известны, и это привлекало публику. Артисты, играющие на театральных подмостках, тоже были известны, но только не в кино. Объединение всегда резко выступало против их привлечения, опасаясь, что прочие актеры, узнав себе цену, начнут требовать больше денег.

Но, тем не менее, люди уже узнавали на экранах некоторых артистов, и когда слышали, что в каком-нибудь кинотеатре идет фильм с участием их любимца, то валом валили туда. Например, этот забавный парень, который снимается в комедиях, как же его имя? Хорошенько подумав, Джонни вспомнил — Чаплин. Зрители его запомнили и продолжали ходить на его фильмы, даже если не были большими поклонниками кино.

«Надо будет в начале каждого фильма пускать титры с именами актеров, — подумал Джонни, — так будет легче их запомнить, а владельцу кинотеатра проще рекламировать фильм». Питер как-то странно глянул на Джонни. Тот все молчал, и Питер уже подумал, что ему удалось переубедить его.

— Ну что, успокоился? — победно произнес он.

Джонни покачал головой, спускаясь с небес на землю. Он вытащил сигарету и закурил, глядя на Питера.

— Нет, — ответил он, — не успокоился, но ты мне подал прекрасную идею, которая обеспечит успех нашей большой картины. Известное имя! Имя, которое у всех на устах. Если мы найдем подходящего актера, ты ведь не будешь против?

— Если так, то я бы еще подумал, — признался Питер. — Но где ты его возьмешь?

— Да взять хотя бы актера, который играет «Бандита» на сцене, — ответил Джонни. — Уоррена Крейга.

— Уоррен Крейг?! — недоверчиво воскликнул Питер. — Может, назовешь еще парочку громких имен? — Он с сарказмом посмотрел на Джонни.

— Достаточно и Уоррена Крейга, — серьезно ответил Джонни.

Питер закричал, переходя на идиш:

— Zehr nicht a nahr!

И, увидев растерянное лицо Джонни, повторил по-английски:

— Не будь идиотом. Ты ведь знаешь, какого они мнения о кино. Никто не захочет с нами работать.

— Но теперь, когда сама Сара Бернар снимается в кино, возможно, это будет не так сложно, — сказал Джонни.

— Может, казначейство США будет платить им жалованье вместо тебя? — съязвил Питер.

Последнее высказывание Питера Джонни пропустил мимо ушей. Он возбужденно вскочил на ноги, забыв о сигарете.

— Я прямо вижу, как все это будет на экране! Питер Кесслер представляет! Уоррен Крейг! Известный бродвейский актер! «Бандит»! Производство «Магнум Пикчерс»! — Он остановился, торжественно вытянув вперед руку.

Питер внимательно смотрел на него. Он даже слегка подался вперед, сидя в кресле, стараясь представить себе то, что говорил Джонни. Но его интерес быстро испарился, и Питер снова откинулся в кресле.

— Да, я теперь и сам могу это представить, — сказал он, пытаясь скрыть пробудившийся интерес. — Питер Кесслер объявляет себя банкротом!

Эстер поочередно разглядывала мужчин. «А ведь Питер на самом деле хочет снять такой фильм», — подумала она.

Питер встал и, глядя Джонни в глаза, подошел к нему вплотную. Отчеканивая каждое слово, он сказал:

— Ничего не выйдет, Джонни. Мы не можем так рисковать. Объединению это не понравится, а если они заберут нашу лицензию, путь в мир кино закрыт нам навсегда. У нас нет таких денег, чтобы пускаться в авантюру.

Джонни выжидающе глядел на Питера, видя, как на его виске пульсирует голубая жилка. Он заметил, что Эстер тоже следит за Питером. Потом он бросил взгляд за дверь, ведущую в гостиную, где, сидя на полу, Марк играл в кубики. Джонни заметил, как Дорис, отложив книгу, подошла к брату помочь собрать раскиданные кубики. Наконец Джонни медленно повернулся к Питеру и решительно произнес:

— Все вы, продюсеры, на одно лицо, все вы трясетесь перед Объединением, все жалуетесь и плачетесь, что Объединение не дает вам спокойно жить, но что вы сами пытаетесь сделать? Ничего. Вы толчетесь у их стола и подбираете крошки, которые они милостиво подсыпают вам. Поэтому и получаете вы только крохи, а больше ничего. Вы знаете, сколько они заработали за прошлый год? Двадцать миллионов долларов. А сколько заработали все независимые продюсеры? Четыреста тысяч на сорок человек, в среднем каждый заработал по десять тысяч, и за один год вы заплатили Объединению восемь миллионов за право оставаться в кино. Восемь миллионов долларов! Это ведь деньги, которые заработали вы. В двадцать раз больше того, чем вам позволили оставить. Я могу сказать лишь одно — вы просто трясетесь от страха перед Объединением.

Сигарета обожгла ему пальцы. Он положил ее в пепельницу и продолжал громким и твердым голосом:

— Почему бы вам самим не пораскинуть мозгами? Ведь именно вы занимаетесь кино, вы зарабатываете деньги. Почему же не можете их удержать? Рано или поздно придется объявить войну Объединению. Так почему бы не сделать этого сейчас? У вас есть отличное оружие — хорошие картины. Они-то знают, что вы можете выпускать их, поэтому и душат вас. Они делают это потому, что боятся того, что вы можете сделать, если будете действовать самостоятельно. Соберитесь вместе, может, стоит подать дело в суд. Может, то, что они делают, противоречит новому закону, направленному против трестов-монополистов. Не знаю, но думаю, что стоит бороться. Тогда в Рочестере я так хотел, чтобы ты занялся кино, помнишь? Мне тогда делали предложения, и хорошие, я мог бы пойти работать к Бордену, или еще к кому-нибудь, но я хотел работать с тобой, потому что я чувствовал, что ты именно тот человек, который сможет бороться за свои права, когда потребуется. С тех пор мне не раз предлагали хорошую работу, но я остался с тобой, и все по той же причине. Теперь же я хочу знать, был я прав или нет? Потому что время пришло. Либо ты сейчас вступишь в борьбу, либо в скором времени Объединение раздавит тебя.

Он смотрел на Питера, стараясь что-нибудь прочитать на его лице. Лицо Питера было бесстрастно, но Джонни все равно понял, что он выиграл. Руки Питера сжались в кулаки, как у человека, рвущегося в бой.

Питер долго молчал. Он не стал спорить с Джонни, просто не мог. Он давно понял, что Джонни прав. Только в прошлом году он выплатил Объединению сто сорок тысяч долларов, оставив себе лишь восемь. Но Джонни был слишком молод и горяч. Возможно, став постарше, он поймет, что есть такая вещь, как терпение.

Питер отошел от Джонни и, подойдя к раковине, налил себе стакан воды. Медленно выпил ее. Да, в этом есть смысл — если все независимые продюсеры соберутся вместе, они смогут объявить войну Объединению и, может быть, добьются победы. Джонни был прав — иногда лучше вступить в бой, чем сидеть сложа руки. Возможно, время уже пришло. Питер поставил стакан на место и повернулся к Джонни.

— В какую сумму, по твоему мнению, обойдется производство такого фильма? — спросил он.

— Около двадцати пяти тысяч долларов, — ответил Джонни. — Учитывая, конечно, что Уоррен Крейг будет играть главную роль.

Питер кивнул. Двадцать пять тысяч долларов — это слишком большие деньги для одной картины, но, если дела пойдут хорошо, на этом можно будет сделать целое состояние.

— Уж если мы будем делать такую картину, — сказал он, — то в главной роли должен быть Уоррен Крейг и никто другой.

Джонни ухватился за появившуюся возможность.

— Не обязательно выкладывать двадцать тысяч. Мы с Джо вложим в дело пять тысяч, ты добавишь восемь, остальное мы займем. Может, помогут владельцы кинотеатров, они всегда просят чего-нибудь новенького. Если мы пообещаем дать им этот фильм, возможно, они помогут деньгами.

— Но нам еще надо будет уговорить Уоррена Крейга, — сказал Питер.

— Оставь это мне, — доверительно сказал Джонни. — Я с ним договорюсь.

— Тогда я смогу вложить десять тысяч.

— Значит, ты все-таки решился? — спросил Джонни, чувствуя, как забилось его сердце.

Питер заколебался. Он повернулся к Эстер, посмотрел на нее и медленно выдавил из себя:

— Я не говорю, что я буду делать этот фильм, но я и не утверждаю, что я не буду его делать. Я только говорю, что подумаю.

4

Питер ждал Бордена у синагоги — это было излюбленное место утренних встреч многих независимых продюсеров.

— Доброе утро, Вилли, — сказал он.

Борден взглянул на него.

— Питер, — сказал он, улыбаясь, — как здоровье?

— Не жалуюсь, — отозвался Питер. — Мне бы хотелось поговорить с тобой. У тебя есть время выпить чашечку кофе?

Борден вытащил часы и с важным видом поглядел на них.

— Конечно, — ответил он. — Так что там у тебя на уме?

— Читал вчерашние газеты? — спросил Питер, когда они усаживались за столик в ближайшем ресторанчике.

— Разумеется, — ответил Борден. — А ты о чем?

— Фильм Сары Бернар, — сказал Питер, — и фильм по роману Сенкевича. Читал об этом?

— Да, я читал эти заметки, — ответил Борден, удивляясь вопросу.

— Ты не думаешь, что настало время снимать большие фильмы? — поинтересовался Питер.

— Возможно, — осторожно ответил Борден.

Питер помолчал, пока официантка ставила на столик кофе.

— Джонни хочет, чтобы я сделал фильм из шести частей.

Борден явно заинтересовался.

— Из шести частей? А о чем?

— Он хочет, чтобы я купил пьесу и сделал по ней фильм. Тот же актер, что играет в пьесе, будет играть и в фильме.

— Купить пьесу? — захохотал Борден. — Что за глупость! Это же надо! Да ты и бесплатно можешь получить любой сценарий.

— Я знаю, — ответил Питер, прихлебывая кофе. — Но Джонни считает, что название известной пьесы привлечет зрителей.

Борден мысленно согласился. Его интерес явно возрос.

— А как ты собираешься обойти тот самый пункт в договоре с Объединением?

— Джонни говорит, что мы можем сэкономить пленку и тайно сделать фильм. Они смогут узнать об этом, когда картина будет уже готова.

— Но ведь они могут вышвырнуть тебя из кино?

— Могут. Но еще неизвестно, удастся ли им это, и потом, должен же кто-то начать борьбу. Иначе мы и дальше будем делать только двухчастные фильмы, в то время как во всем мире уже будут выпускать большие картины и иностранное кино завоюет наш рынок. От этого удара мы пострадаем больше, чем от Объединения. Мы и так слишком долго питались объедками с их стола. Настало время объединения всех независимых продюсеров.

Борден задумался. То, что сказал Питер, независимых продюсеров действительно волновало, но никто из них не решался бросить вызов Объединению, даже он не хотел искушать судьбу, ввязавшись в столь рискованное дело. Но если Питер всерьез собирался делать картину, то Борден лишь выигрывал от этого.

— И сколько будет стоить этот фильм? — спросил он.

— Около двадцати пяти тысяч.

Борден допил кофе. Он прикинул, какой суммой может располагать Кесслер, и у него получилось не более десяти тысяч долларов. Значит, остальные деньги Питеру придется занимать. Борден положил на стол двадцать пять центов и поднялся.

— Значит, ты все-таки собираешься делать эту картину? — сказал он, когда они вышли на улицу.

— Пока еще думаю, — ответил Питер. — Правда, денег в обрез. Возможно, если бы в финансовом плане все было без проблем, я бы и решился.

— А сколько у тебя есть?

— Около пятнадцати тысяч.

Борден удивился. Выходит, дела у Питера шли лучше, чем он предполагал. Повинуясь непонятному чувству, он предложил:

— Я могу дать тебе две с половиной тысячи. — Он вполне мог рискнуть такой небольшой суммой, ведь выигрыш мог быть гораздо больше, Вилли чувствовал это нутром. Если Питер пойдет на риск, то Борден от этого только выиграет.

Питер оценивающе посмотрел на него. Именно это он и хотел узнать. Хотел выяснить, покажется ли его идея Бордену заманчивой настолько, что тот будет готов рискнуть своими деньгами.

— Я еще не принял окончательное решение. Если решусь, дам тебе знать.

Бордену захотелось подтолкнуть Питера.

— Ладно, — сказал он лукаво, — если не захочешь, скажи мне, не исключено, что я сам займусь этим. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта идея.

— Я еще сам не знаю, — быстро ответил Питер. — Я ведь тебе сказал, что мне надо подумать, но в любом случае я тебе сообщу.

Джонни посмотрел на дверь. Надпись на стекле гласила: «Сэмюэль Шарп», и чуть ниже буквами поменьше: «Театральный агент». Джонни повернул ручку и вошел.

Комната, куда он вошел, была небольшой, все стены завешаны фотографиями с посвящениями, адресованными «дорогому Сэму». Джонни присмотрелся к фотографиям, ему показалось, что все посвящения написаны одной рукой, и он усмехнулся про себя.

В комнату вошла девушка и села за стол возле стены.

— Чем могу быть полезна, сэр? — спросила она.

Джонни подошел к ней. Она была симпатичной, этот Шарп знал толк в девушках. Джонни протянул ей свою визитную карточку.

— Мистер Эйдж с визитом к мистеру Шарпу, — сказал он.

Девушка взяла визитную карточку и посмотрела на нее. Это была простенькая карточка, где значилось: «Джон Эйдж, вице-президент „Магнум Пикчерс“».

Она уважительно посмотрела на Джонни.

— Присядьте, пожалуйста, сэр, — сказала она. — Я посмотрю, свободен ли мистер Шарп.

Джонни улыбнулся и сел в кресло.

— Вам надо сниматься в кино.

Она покраснела и вышла из комнаты. Через секунду она вернулась.

— Мистер Шарп сейчас освободится и примет вас, — сказала она и, снова усевшись за стол, напустила на себя важный вид.

Джонни взял номер «Биллборда» и стал перелистывать страницы. Краешком глаза он наблюдал за девушкой. Отложив журнал, он обратился к ней:

— Хороший сегодня денек, не правда ли? — спросил он ласковым голосом.

— Да, сэр, — ответила она. Заложив в машинку лист бумаги, она начала печатать.

Джонни встал с кресла и подошел к ней.

— Вы знаете, что по вашему почерку можно определить характер?

Девушка удивленно взглянула на него.

— Никогда об этом не думала, — мягко сказала она.

— Напишите что-нибудь на листке бумаги, — попросил он ее.

Она взяла карандаш.

— Что мне написать?

Он слегка задумался.

— Напишите: Сэму от… как ваше имя, кстати? — Джонни обезоруживающе улыбнулся.

Она что-то написала на листке бумаги и протянула ему.

— Вот, мистер Эйдж. Не знаю, сможете ли вы определить мой характер или нет.

Джонни посмотрел на листок бумаги и перевел удивленный взгляд на девушку. Та расхохоталась. Джонни тоже улыбнулся и снова перевел взгляд на листок.

— Вы могли просто спросить об этом, — сказала она. — Меня зовут Джейн Андерсон, остальная информация — по мере надобности.

Он хотел что-то ответить, но тут прозвучал звонок, установленный на ее столе.

— Можете пройти, — сказала она, улыбаясь. — Мистер Шарп освободился.

Джонни направился к кабинету Шарпа. У двери остановился и оглянулся на Джейн.

— А если по-честному, — спросил он шепотом, — мистер Шарп действительно был занят?

Она возмущенно повела головой и тут же лукаво улыбнулась.

— Конечно, — ответила она так же шепотом. — Он брился.

Джонни засмеялся и открыл дверь. Вторая комната была, как две капли воды, похожа на первую, разве что немного просторнее: те же картинки на стене, да письменный стол чуть больше, чем у Джейн. За столом сидел невысокого роста человек в светлом костюме.

Увидев вошедшего Джонни, он встал и протянул ему руку.

— Мистер Эйдж, — сказал он тонким, но приятным голосом, — рад с вами познакомиться.

Они обменялись обычными любезностями, и Джонни сразу же перешел к делу.

— «Магнум Пикчерс» хочет купить права на пьесу «Бандит». Мы также хотим, чтобы Уоррен Крейг играл главную роль в одноименном фильме.

В ответ Шарп лишь грустно покачал головой.

— Почему вы качаете головой, мистер Шарп?

— Извините, мистер Эйдж, — ответил Шарп. — Если бы это был кто-нибудь другой из моих клиентов, а не Уоррен Крейг, я бы еще сказал, что у вас есть какая-нибудь возможность. Но Уоррен Крейг… — Он не закончил фразу, разведя руками.

— Что вы хотите этим сказать, — «но Уоррен Крейг»?

Шарп извиняюще улыбнулся.

— Мистер Крейг — это потомственный актер из известной артистической семьи, а вы ведь знаете, мистер Эйдж, как они относятся к киношникам. Они посматривают на них свысока. Да и если говорить об оплате, то киношники не платят таких денег, к каким привыкли наши артисты.

Джонни оценивающе посмотрел на него.

— А сколько зарабатывает этот ваш Уоррен Крейг? А, мистер Шарп?

Шарп выдержал его взгляд.

— Крейг получает полторы сотни в неделю, а ваши киношники платят не больше семидесяти пяти.

Джонни подался вперед и перешел на доверительный тон.

— Мистер Шарп, то, что я вам скажу, надеюсь, останется между нами?

Шарп заинтересовался.

— Сэм Шарп всегда ценит доверие, — быстро ответил он.

— Хорошо, — кивнул Джонни и подвинул свое кресло поближе к столу Шарпа. — «Магнум» хочет сделать не обычный фильм из «Бандита», «Магнум» хочет сделать абсолютно новую картину высшего класса. Это будет настолько новое произведение, что оно наверняка не уступит лучшим театральным постановкам, именно поэтому мы и хотим, чтобы Уоррен Крейг сыграл главную роль.

Джонни выдержал паузу.

— За это мы согласны платить ему четыре сотни в неделю, причем минимальный гонорар составит две тысячи долларов. — Джонни снова откинулся в кресле, наблюдая за эффектом, который произвели его слова на Шарпа.

Глядя на его физиономию, Джонни понял, что тот клюнул. Шарп тяжело вздохнул.

— Буду с вами откровенен, мистер Эйдж, — сказал он сожалеюще. — Ваше предложение мне кажется довольно щедрым, но, боюсь, мне не удастся убедить Крейга принять его. Еще раз хочу повторить — он низкого мнения о киношниках, я бы даже сказал, он их презирает и не считает кино за искусство.

Джонни встал.

— Однако мадам Сара Бернар придерживается другого мнения — сейчас она снимается в фильме во Франции. Может быть, мистер Крейг, учтя это, согласится сниматься здесь?

— Я тоже слышал об этом, мистер Эйдж, но никак не могу поверить, — сказал Шарп. — Это и в самом деле правда?

Джонни кивнул головой.

— Именно так, — солгал он. — Наш представитель во Франции вращался в тех кругах, когда был заключен контракт, и он заверил нас, что это чистая правда. — Секунду поколебавшись, он добавил: — Конечно, мы готовы заплатить вам такие же комиссионные, какие получает агент мадам Бернар, то есть десять процентов.

Шарп встал, глядя на Джонни.

— Мистер Эйдж, вы убедили меня. Я согласен, но вы теперь должны убедить мистера Крейга. Не думаю, чтобы он меня послушался. Почему бы вам самому не поговорить с ним?

— В любое время, когда вам удобно.

Джонни вышел из кабинета в твердой уверенности, что Шарп в кратчайшее время устроит ему встречу с Крейгом.

По пути он остановился у стола секретарши и, улыбнувшись, спросил:

— Как там насчет остальной информации, Джейн?

Она протянула ему листок бумаги. Он взглянул на него.

Там были аккуратно напечатаны ее имя, адрес и телефонный номер.

— Позже восьми не звоните, мистер Эйдж, — улыбнулась она, — я снимаю квартиру, и хозяйке не нравится, когда звонят после восьми.

Джонни ухмыльнулся.

— Непременно позвоню, душенька. И не беспокойтесь насчет хозяйки.

Он вышел из кабинета, весело насвистывая.

Джонни появился на студии только вечером. Увидев его, Питер оторвался от лежащих перед ним бумаг.

— Где ты был? — спросил он. — Я с ног сбился, тебя разыскивая.

Джонни подошел и оперся о стол Питера.

— У меня был сумасшедший день, — сказал он, улыбаясь. — Утром я встретился с агентом Уоррена Крейга, затем узнал, что Джордж в городе, и решил с ним пообедать.

— И что ты обсуждал с Джорджем за обедом?

— Денежные дела, — весело ответил Джонни. — У меня такое предчувствие, что мы получим этого Крейга, поэтому я подумал, что не мешает наскрести деньжат. Джордж решил дать нам тысячу.

— Но я ведь не сказал, что мы будем делать эту картину, — возразил Питер.

— Я знаю, — ответил Джонни. — Но если ты не будешь, найдется кто-нибудь другой.

Он посмотрел на Питера с вызовом.

— Дело в том, что я все равно не собираюсь оставаться в стороне.

Питер, не отвечая, долго и пристально смотрел на него. Джонни упрямо не отводил взгляда. Наконец Питер заговорил.

— Значит, ты точно решился?

Джонни кивнул.

— Да, я решился. Хватит ходить вокруг да около.

Зазвонил телефон, Питер снял трубку и ответил. Затем протянул ее Джонни.

— Это тебя.

— Алло? — сказал Джонни в трубку.

Слушая голос в телефоне, Джонни вдруг закрыл микрофон и прошептал Питеру:

— Это Борден. Ты говорил с ним о картине сегодня утром?

— Да, — ответил Питер. — Чего он хочет?

Джонни ничего не ответил, так как его собеседник замолчал, и сказал в трубку:

— Не знаю, Билл. — Он вопросительно посмотрел на Питера. — Да он еще не решился.

Голос в трубке принялся что-то быстро объяснять.

— Конечно, Билл, конечно, — сказал Джонни. — Я сообщу тебе. — Он повесил трубку.

— Что он хотел? — подозрительно спросил Питер.

— Он хотел знать, принял ли ты решение. И сказал, что если ты против, то мне надо с ним увидеться.

— Вот негодяй! — возмущенно воскликнул Питер. Он сунул сигару в рот и начал нервно жевать ее. — Только сегодня утром я говорил с ним, а он уже пытается украсть мою идею. Что ты ему сказал?

— Ты же слышал, — ответил Джонни. — Я сказал, что ты еще не определился.

— Тогда позвони ему и скажи, что я решил, — раздраженно ответил Питер. — Мы будем делать эту картину.

— Ты будешь делать? — Джонни ухмыльнулся.

— Я ее буду делать, — ответил Питер, который никак не мог остыть. — Я покажу этому Вилли Борданову, как воровать чужие идеи!

Джонни взял трубку.

— Подожди, — остановил его Питер. — Я сам ему позвоню. Он что-то там говорил о двух с половиной тысячах, которые мог бы вложить в картину. Так вот, они мне срочно понадобились.

5

За ужином Питер не проронил ни слова. Что же его тревожит, думала Эстер, но тактично молчала, пока он не закончил есть. Хорошо зная его, она понимала, что Питер сам скажет ей обо всем.

— Дорис принесла табель из школы, — сказала она. — По всем предметам пятерки.

— Очень хорошо, — сказал Питер с отсутствующим видом.

Эстер внимательно посмотрела на него — обычно его очень интересовали успехи Дорис в школе, он всегда смотрел ее табель и торжественно расписывался в нем. Эстер замолчала.

Питер поднялся из-за стола, взял газету и прошел в гостиную. Эстер помогла служанке убрать посуду и направилась туда же. Войдя, она увидела, что газета валяется на полу, а Питер сидит, уставившись в стену отрешенным взглядом.

Его молчание обеспокоило Эстер.

— Что с тобой случилось? — наконец спросила она. — Ты себя неважно чувствуешь?

Питер посмотрел на нее.

— Нормально я себя чувствую, — буркнул он. — Почему ты об этом спрашиваешь?

— Сидишь как умирающий, — сказала она. — За весь вечер ни с кем словом не перебросился.

— Я размышляю, — коротко ответил он. Ему хотелось, чтобы Эстер оставила его в покое.

— Это какая-то тайна? — спросила она.

— Нет, — он удивился. И тут внезапно сообразил, что она ровным счетом ничего не знает о его решении.

— Я все-таки решил делать фильм, о котором говорил Джонни, и теперь прямо места себе не нахожу.

— Раз уж принял решение, то чего ж теперь с ума сходить?

— Да слишком это рискованное дело, — ответил Питер, — я могу потерять все.

— Но ты ведь знал об этом, когда принимал решение, не правда ли?

Он кивнул.

— Тогда не сиди с таким видом, будто ты с минуты на минуту ожидаешь конца света. Надо было беспокоиться перед тем, как принимать решение, а теперь надо заниматься делами и не волноваться из-за того, что может случиться.

— Ты же знаешь, что будет, если я прогорю? — Он запыхтел сигарой. Эта мысль мучила его, как больной зуб, и чем больше он думал об этом, тем больше страдал.

Она мягко улыбнулась.

— Ничего, мой отец три раза прогорал и как-то выкарабкивался. Все у нас будет нормально.

Его лицо просветлело.

— Значит, тебя не пугают неудачи?

Она подошла и села к нему на колени, прижав его голову к своей груди.

— Бизнес — это не такая уж важная штука, чтоб я принимала его близко к сердцу. Единственное, что меня интересует — это ты. Делай, что считаешь нужным, это главное. Даже если это не принесет выгоды, все равно делай. Я счастлива уже тем, что у меня есть ты и дети, а то, что мы можем лишиться квартиры на Риверсайд Драйв и служанки, меня не очень беспокоит.

Он обнял ее и тихо проговорил:

— Все, что я делаю, это для тебя и для детей. Я хочу, чтобы у вас было все.

Ее голос потеплел, именно это она и хотела услышать. Она понимала, что мысли всех мужчин направлены на одно — как достичь успеха в бизнесе, но ей было важно услышать, как Питер относится к ней.

— Я знаю, Питер, я знаю. Именно поэтому тебе и не стоит беспокоиться. Когда человек не беспокоится о мелочах, дела у него идут лучше. У тебя все получится. Идея хорошая, а это самое главное.

— Ты так думаешь?

Эстер заглянула ему в глаза и улыбнулась.

— Конечно. Если бы это было не так, разве бы ты решился?

Собрать нужную сумму на постановку картины оказалось совсем несложно. Владельцы кинотеатров, с которыми поговорил Джонни, охотно вкладывали деньги. Им надоело крутить серые, невыразительные фильмы низкого качества, которые поставляло им Объединение. Вклады, собранные Джонни, были разными, от тысячи долларов, полученных от Паппаса, до ста, вложенных владельцем небольшого кинотеатра на Лонг-Айленд.

Это дело стало самой открытой тайной, известной всем в кинематографе. О ней знали все, кроме Объединения. Остальные независимые продюсеры с интересом следили за развитием событий.

Тем временем Питер где только мог покупал пленку, а Джо интенсивно работал над сценарием фильма.

Уоррен Крейг снимал грим в артистической уборной, набитой поклонниками его таланта. В отражении зеркала ему были видны возбужденно перешептывающиеся люди и симпатичная девушка в углу, которая стояла молча, ловя восхищенными глазами каждое его движение.

Настроение у Крейга было прекрасное, сегодня он сыграл превосходно и знал об этом. Такое бывает, когда все идет как по маслу, и даже если захочешь, ничего не испортишь. Впрочем, бывало и иначе. Вспомнив об этом, он скрестил пальцы.

Девушка в зеркале увидела его жест и робко улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ, и ее улыбка стала уверенней.

Сняв остатки грима, он развернулся.

— Ну а сейчас, мои дорогие, прошу вас извинить меня, — сказал он густым приятным баритоном. — Мне надо освободиться от этого провинциального костюма.

Окружающие рассмеялись, — они всегда смеялись, когда он говорил эти слова, это уже стало как бы частью спектакля. Он был одет в ковбойский костюм, который как нельзя лучше подчеркивал достоинства его фигуры, — темные штаны и яркая рубашка плотно облегали его широкие плечи и узкую талию. Крейг ушел за ширму и через несколько минут вышел оттуда в обычном костюме. Надо признать, что ему шла любая одежда. Уоррен был прирожденный актер и знал это; что бы он ни делал, что бы ни говорил, что бы ни носил, все равно сразу было видно, что это актер в третьем поколении, уверенно шествующий по стопам деда и отца.

Теперь он был готов снизойти до своих почитателей. Стоя посреди комнаты с непринужденным видом, слегка склонив голову набок, он небрежно выслушивал поздравления. Сигарета, вставленная в длинный мундштук, дымилась во рту.

Таким впервые увидел его Джонни, войдя в артистическую уборную с Сэмом Шарпом. Заметив Сэма, Уоррен Крейг поморщился. Он вспомнил, что договорился сегодня встретиться с одним киношником, а у него на уме было сейчас совсем другое: он собирался пригласить поужинать ту скромную девушку, стоящую в углу.

Крейг философски улыбнулся. Это было неизбежное зло, преследующее всех известных артистов: они никогда не принадлежали самим себе.

Постепенно комната опустела, последней ушла симпатичная девушка. Задержавшись у двери, она еще раз улыбнулась Уоррену, и он виновато улыбнулся в ответ, беспомощно разведя руками. «Извини, дорогая, — говорила его улыбка. — Ничего не поделаешь. Я не волен распоряжаться даже своим временем».

Ее улыбка была понимающей. Уоррен Крейг сообразил, что она означала: «Я понимаю. Как-нибудь в другой раз». Дверь за ней захлопнулась.

От Джонни не ускользнул этот безмолвный диалог. Он стоял, молча разглядывая Крейга. Несомненно, это был выдающийся актер, но тщеславие прямо-таки выпирало из него, и это было понятно. Он молод, не больше двадцати пяти лет, прикинул Джонни; привлекательный, стройный. «Его длинные вьющиеся волосы прекрасно будут смотреться на экране», — подумал он.

Крейг повернулся к Джонни, с интересом разглядывая его. «Да он же еще моложе меня! — удивленно подумал он. — И уже вице-президент этой киношной компании!» Но, продолжая разглядывать Джонни, он увидел и другие черты, отличавшие того от простых смертных. Актер должен уметь приглядываться к людям, чтобы потом воплощать их черты в своих образах. Мягко очерченные губы Джонни были решительно сжаты. Глядя на подбородок, можно сделать вывод, что это человек волевой и агрессивный, умеющий, однако, сдерживать свои эмоции, но больше всего Крейга поразили глаза Джонни — они были темно-синего цвета, а в глубине их бушевало пламя. «Идеалист», — подумал Крейг.

— Ты голоден, Уоррен? — спросил Шарп своим высоким голосом.

Крейг пожал плечами.

— Можно и поесть, — спокойно сказал он, как будто еда не имела для него никакого значения, и, повернувшись к Джонни, добавил: — Работа на сцене совершенно выматывает!

Джонни понимающе улыбнулся.

— Еще бы, мистер Крейг.

Крейгу понравился его голос.

— Не будем так официальны. Меня зовут Уоррен.

— Называйте меня Джонни, — послышалось в ответ.

Они пожали друг другу руки, и Сэм Шарп довольно улыбнулся про себя — похоже, его комиссионные никуда не денутся…

Крейг грел в ладонях бокал с бренди. Несмотря на заверения, что не голоден, он быстро расправился с отбивной и теперь был готов к разговору.

— Как я понял, вы связаны с кинематографом, Джонни? — начал он.

Джонни кивнул в ответ.

— Сэм говорил мне, что вы собираетесь снять фильм по «Бандиту»?

— Правильно, — подтвердил Джонни. — И мы бы хотели, чтобы вы сыграли там главную роль, ведь, кроме вас, с ней никому не справиться. — Джонни считал, что лесть не повредит.

Крейгу это понравилось. Он утвердительно кивнул головой.

— Но ведь вы — киношники, — сказал он высокомерно. — Всего лишь киношники.

Джонни посмотрел на него.

— Кинематограф развивается, Уоррен. Сейчас люди, обладающие таким талантом, как вы, могут полнее выразить себя на экране, чем на сцене.

Крейг отхлебнул бренди.

— Я не согласен, Джонни, — возразил он с улыбкой. — Однажды я зашел в этот ваш никельодеон, и ужас, что я там увидел! По замыслу это была комедия, но мне было совсем не смешно, — одного коротышку там преследовал толстый полицейский, каждую минуту они спотыкались и падали. — Крейг покачал головой. — Извини, старик, но я не мог высидеть до конца.

Джонни расхохотался. Заметив, что бокал в руках Уоррена пуст, он сделал знак официанту наполнить его.

— Неужели ты думаешь, что мы будем снимать «Бандита» таким же образом? — Он тоже с легкостью перешел на ты, а интонацией он постарался выразить удивление, что Крейгу могла прийти в голову подобная мысль. — Послушай, Уоррен, прежде всего это будет абсолютно другая картина, она будет длиться не двадцать минут, а больше часа. Мы там будем использовать один прием, который появился совсем недавно, называется — крупный план.

Джонни увидел на лице Крейга непонимание.

— Эту штуку придумал один парень по фамилии Гриффит. Вот в чем она заключается: скажем, снимаем мы большую сцену, например, ту, где ты с девушкой в саду. Помнишь, как ты смотришь на нее? На твоем лице написана любовь к ней, хотя ты и молчишь как рыба. На экране все это будет выглядеть чудесно. Камера в этот момент будет снимать только твое лицо, и именно твое лицо увидят зрители. Любой оттенок каждого выражения, которые ты так искусно можешь изобразить на своем лице, увидят зрители, все зрители, а не только те, что сидят в первом ряду партера.

Крейга это заинтересовало.

— Ты имеешь в виду, что в кадре окажусь я один?

Джонни кивнул головой.

— И это еще не все. Ты почти не будешь сходить с экрана, а то как же иначе?

Крейг молчал. Он отпил еще немного бренди. Мысль пришлась ему по душе. В конце концов, ведь это он был «Бандитом». И все же он отрицательно помотал головой.

— Нет, Джонни. Хоть это и звучит очень соблазнительно, я не смогу. Если я снимусь в кино, это подмочит мою репутацию на сцене.

— Сара Бернар не боится за свою репутацию, — бросил Джонни. — Она понимает, что экран даст ей больше возможностей, чем сцена. Подумай об этом, Уоррен, подумай. Бернар — во Франции, Уоррен Крейг — в Америке. Самые известные артисты по обе стороны океана снимаются в кино. Или ты хочешь, чтобы я поверил, что ты боишься сделать то, чего не боится мадам Бернар?

Крейг поставил бокал на стол. Последние слова Джонни ему понравились. Как сказал Джонни: Бернар и Крейг, известнейшие артисты в мире. Он встал и посмотрел чуть неуверенно на Джонни.

— Старик, — сказал он торжественно. — Ты убедил меня. Я буду сниматься в этом кино. Более того, — меня не волнует, что скажут обо мне театральные профессионалы, я докажу им, что настоящий артист может работать где угодно, даже в кино.

Джонни посмотрел на него и улыбнулся. Сэм, все время державший пальцы скрещенными под столом, разжал их и облегченно вздохнул.

6

Сидя в кресле-качалке, Джо наблюдал, как Джонни завязывает галстук. Завязав его, Джонни поглядел в зеркало и сорвал его с шеи, протянув руку к вешалке за другим галстуком.

— Проклятие, — пробурчал он, — никогда не могу сразу правильно выбрать галстук.

Джо улыбнулся. С того утра, когда он описывал Джонни риск, на который тот толкает Питера, они больше не возвращались к этой теме. Он спокойно занимался работой, надеясь, что все будет идти своим чередом. Но дела шли не слишком гладко. Любое препятствие выбивало его из колеи, и он с трудом подавлял свой пессимизм.

— На свидание? — спросил он Джонни.

Джонни кивнул, продолжая возиться с галстуком.

— Я ее знаю? — спросил Джо.

Наконец галстук был завязан, и Джонни повернулся.

— Не думаю, — ответил он. — Это секретарша Сэма Шарпа.

Джо присвистнул.

— Поосторожней, — улыбнулся он. — Я видел эту блондиночку, она из тех, кто хочет выскочить замуж.

Джонни рассмеялся.

— Чепуха! Это чудная девушка.

Джо покачал головой с напускной грустью.

— Такое уже случалось: идешь на свидание с дамой в надежде развлечься, а возвращаешься уже в кандалах.

— Это не относится к Джейн, — возразил Джонни. — Она знает, что я не из тех людей, которые стремятся создать семью.

— Она, может, и знает, но никогда в это не поверит. — Джо продолжал улыбаться. Потом его лицо стало серьезным. — Завтра вы с Питером собираетесь нанести визит в Объединение?

Джонни кивнул. Стоял конец мая, и все уже было готово для съемок. Сценарий закончен, актеры подобраны, оставалось лишь найти подходящую студию — их студия была маловата.

Они говорили на эту тему со многими владельцами компаний, но все студии были заняты. В конце концов они решили попытать счастья в Объединении; не поможет ли оно им? У Объединения было несколько больших студий, подходящих для съемок «Бандита», и, по сведениям Джонни, одна из них как раз свободна летом. Они договорились, что скажут, будто снимают сериал, это будет убедительным предлогом для их просьбы.

— А если нам откажут? — спросил Джо.

— Не могут, — доверительно ответил Джонни. — Хватит каркать.

— Ладно, ладно, — сказал Джо. — Уж и спросить нельзя.

Возница натянул вожжи, и копыта лошади перестали цокать по асфальту; повернувшись, кучер спросил:

— Куда теперь, сэр?

— Еще разок вокруг парка, — ответил Джонни и, повернувшись, взглянул на Джейн. — Ты не против? — спросил он у нее. — Еще не устала?

В лунном свете ее лицо казалось бледным. Хотя ночь была теплой, Джейн набросила на плечи шаль.

— Я не устала, — отозвалась она.

Кучер натянул вожжи, и Джонни откинулся на сиденье. Он посмотрел на небо, усеянное мерцающими звездами, и закинул руки за голову.

— Когда картина будет окончена, Дженни, — сказал он, — перед нами откроется широкая дорога. Тогда нас уже никто не остановит.

Он почувствовал, как она шевельнулась рядом с ним.

— Джонни, — сказала она.

— Да, Джейн? — Он продолжал смотреть на звезды.

— Это единственное, о чем ты думаешь? Я имею в виду конец съемок.

Он с удивлением посмотрел на нее.

— О чем ты?

Она, не мигая, глядела на него. Ее широко раскрытые глаза мерцали в лунном свете. Голос был тихим.

— Кроме кино существуют и другие вещи.

Он потянулся с улыбкой.

— Для меня — нет.

Она отвернулась и стала смотреть в сторону.

— Некоторые и кино занимаются, и для другого находят время.

Одной рукой он обнял ее, а другой повернул ее лицо к себе. Посмотрев так секунду, он поцеловал ее. Она пылко обняла его, но вскоре ее объятия ослабли.

— Ты это имела в виду, Джейн? — мягко спросил он.

Некоторое время она молчала, затем тихо ответила.

— Лучше бы ты не делал этого, Джонни.

На лице Джонни было написано удивление.

— Но почему же, крошка? — спросил он. — Ведь ты это имела в виду?

Она снова не мигая смотрела на него.

— Это, да не совсем. Одно дело — поцелуи, а другое, что за ними стоит. Я жалею, что разрешила поцеловать себя, потому что вижу, за этим ничего нет. У тебя внутри, Джонни, вместо души одно кино.

Объединение занимало все двенадцать этажей огромного здания на Двадцать Третьей улице. Руководство располагалось на седьмом этаже, куда и поднялись на лифте Питер с Джонни. Навстречу им вышла молодая девушка.

— Кого бы вы хотели увидеть? — спросила она.

— Мистера Сигала, — ответил Джонни. — Мы — мистер Эйдж и мистер Кесслер — хотели бы с ним поговорить. Он назначил нам встречу.

— Присядьте, пожалуйста, — предложила секретарша, указывая на удобный диван у стены. — Сейчас посмотрю, свободен ли мистер Сигал.

Джонни и Питер уселись. Дверь в конце коридора была открыта, и за ней виднелось огромное помещение, где за столами напряженно работали десятки мужчин и женщин.

— Дело у них поставлено на широкую ногу, — прошептал Джонни.

— Я нервничаю, — сказал Питер.

— Успокойся, — продолжал Джонни шепотом, — они даже и не подозревают, что у нас на уме, так что нам не о чем волноваться.

Питер хотел что-то ответить, но вошла секретарша.

— Мистер Сигал готов встретиться с вами, — сказала она. — Прямо по коридору, вы увидите табличку на двери.

Поблагодарив ее, они пошли по коридору. Все, что они видели вокруг, впечатляло. Изредка с важным видом мимо проходил какой-нибудь сотрудник. Даже Джонни был поражен.

На двери висела табличка: «Мистер Сигал. Шеф производственного отдела». Открыв дверь, они вошли и оказались в приемной. Взглянув на них, секретарша жестом указала на другую дверь.

— Проходите, — улыбнулась она. — Мистер Сигал ждет вас.

Они прошли в другой кабинет. Он был обставлен с большим вкусом: пол устлан ковром темно-красного цвета, на стенах картины, повсюду кресла, обитые дорогой кожей.

За огромным столом из орехового дерева восседал мистер Сигал. Он тепло поздоровался с ними и указал на кресла.

— Чувствуйте себя как дома, джентльмены, — сказал он, улыбаясь, и подвинул коробку с сигарами.

— Курите.

Питер взял сигару и закурил. Джонни достал из кармана сигарету.

Мистер Сигал был маленький и пухленький человечек с ангельским личиком, на котором выделялись голубые глазки и круглый ротик.

Но, когда он проницательно взглянул на них, Джонни понял, что первое впечатление, производимое Сигалом, обманчиво. «Этот парень не дурак, — подумал он. — Его не обведешь вокруг пальца». Но вслух ничего не сказал.

Мистер Сигал заговорил первым.

— Чем я могу быть вам полезен, джентльмены?

Питер решил сразу взять быка за рога.

— «Магнум Пикчерс» хотели бы снять студию «Слокум» на три недели на производство сериала.

Мистер Сигал откинулся в кресле и похлопал себя ручонками по животу. Закатив глаза к потолку, он сказал:

— Понятно, — наблюдая, как дым от сигары поднимается вверх. — Как я понимаю, у вас лицензия на производство коротких фильмов, не больше двух частей?

— Совершенно верно, мистер Сигал, — быстро ответил Питер.

— Ну, и как идут дела? — продолжал Сигал.

Джонни взглянул на Питера. Такого поворота событий они не ожидали. Но Питера нелегко было смутить.

— Странный вопрос. — В голосе Питера звучало искреннее удивление. — Кому, как не вам, знать, как у нас идут дела?

Мистер Сигал выпрямился, затем нагнулся, ища какие-то бумаги, и наконец вытащил какой-то листок.

— М-да, в прошлом году вы сняли семьдесят две части.

Питер не отвечал. Почувствовав какой-то подвох, он украдкой взглянул на Джонни. Тот сидел с невозмутимым видом и безмятежным выражением ярко-голубых глаз. Питер понял, что Джонни тоже почуял что-то неладное, и снова повернулся к Сигалу.

— К чему эти вопросы, мистер Сигал? Мы ведь пришли с просьбой арендовать помещение для съемок сериала.

Мистер Сигал встал и, обойдя вокруг стола, подошел к Питеру. Остановившись перед ним, он высокомерно посмотрел на него.

— Вы уверены, что хотите выпускать сериал, мистер Кесслер?

Джонни наблюдал за ними, пытаясь понять, что же происходит. Сигал играл с Питером, как кошка с мышью. Он знал, чего они хотят, он знал это еще до того, как они пришли. Зачем же он ходит вокруг да около?

Питер ответил недрогнувшим голосом:

— Конечно, мистер Сигал, для чего же еще нам может понадобиться студия.

С минуту Сигал изучающе смотрел на него.

— Я тут слышал один разговор, что вы собираетесь делать фильм из шести частей, основанный на бродвейской пьесе «Бандит».

Питер расхохотался.

— Что за чепуха! Может, я и подумывал сделать из нее сериал, но фильм из шести частей? Никогда!

Сигал вернулся к креслу и уселся.

— Извините, мистер Кесслер, но студия «Слокум» будет у нас занята все лето, мы никак не сможем сдать ее вам в аренду.

Джонни вскочил.

— Что вы хотите этим сказать — все лето? — спросил он возбужденно. — Что за чушь? Я ведь точно знаю, что летом там ничего не будут снимать.

— Не понимаю, откуда вы черпаете информацию, мистер Эйдж, — спокойно возразил Сигал. — Мне ведь лучше знать.

— Как я понял, мистер Сигал, — сказал Питер, — Объединение не хочет, чтобы «Магнум» снимала сериал?

— Мистер Кесслер, — вежливо произнес он, — Объединение хочет, чтобы с первого июня «Магнум» прекратил производство любых фильмов. Согласно пункту шесть, подпункт «А» нашего договора, мы лишаем вас лицензии на производство художественных фильмов.

По мере того, как Сигал говорил, лицо Питера принимало землистый оттенок. Сначала он сидел, глубоко вжавшись в кресло, затем внезапно выпрямился, и на его лице вновь проступил румянец. Он медленно поднялся на ноги.

— Как я понял, — начал он, — Объединение пытается использовать свое исключительное монопольное право для того, чтобы искусственно сдерживать любую конкуренцию.

— Можете называть это как угодно, мистер Кесслер. Объединение руководствуется тем, что записано в контракте.

На лице Питера не дрогнул ни один мускул, но чувствовалось, как он напряжен.

— Вы не можете запретить «Магнуму» снимать кино, даже если аннулируете наш контракт, мистер Сигал. Никто из вас не может остановить развитие кинематографа. «Магнум» будет продолжать снимать художественные фильмы, с разрешением или без разрешения Объединения.

Сигал холодно посмотрел на Питера.

— Объединение не ставит своей целью лишить вас возможности работать в кино, мистер Кесслер. Конечно, если вы будете следовать духу контракта и снимать фильмы не длиннее двух частей.

Джонни взглянул на Питера. «Тертый калач этот Сигал. Сначала из всех сил бьет тебя дубинкой по голове, а потом сам же предлагает примочку. Что же решит Питер? — думал Джонни. — Сигал подсказывает ему выход из положения».

Питер стоял неподвижно. Какие только мысли не проносились у него в голове! Да, это была возможность спасти свое дело. Но если он примет предложение Сигала, у него уже никогда не хватит смелости пойти против воли Объединения.

Он всего только хотел сделать художественную картину. Целлулоидные ленты километровой длины с маленькими картинками, застывшими на них, но на экране они оживают, на них настоящие люди, настоящая жизнь. Глядя на них, люди плачут и смеются, они вызывают у людей те же эмоции, что и театр, литература или музыка, что и любое искусство; любое искусство должно быть свободным, как и любой человек должен быть свободен, чтобы жить, как ему хочется.

Что ему тогда сказала Эстер? «Делай то, что тебе хочется. Ведь не так уж и важно, если у нас не будет дома на Риверсайд Драйв».

Благоразумный ответ уже был готов сорваться с его губ. Он знал, что надо сказать Сигалу, но произнес совсем другое:

— «Магнум» не будет связан никакими условиями с Объединением, если вы будете диктовать нам, какие фильмы мы должны выпускать, мистер Сигал. Это не так уж и важно — иметь дом на Риверсайд Драйв.

Затем повернулся и быстро вышел из кабинета. Джонни последовал за ним.

Мистер Сигал почесал затылок и подумал: какое отношение имеет дом на Риверсайд Драйв к кинематографу?

7

Яркое солнце слепило глаза Джонни и Питеру, стоящим перед зданием Объединения. Джонни посмотрел на Питера. Лицо у него было побледневшее и осунувшееся.

— Пойдем выпьем, — предложил Джонни.

Питер медленно покачал головой и ответил дрогнувшим голосом:

— Нет, лучше пойду домой и прилягу, что-то мне нехорошо.

— Извини, Питер, мне совсем не хотелось…

В голосе Джонни слышалось участие. Ведь это из-за него Питер бросился на рожон.

Питер перебил его.

— Не надо извиняться, Джонни. Здесь твоей вины столько же, сколько и моей. Я сам хотел сделать этот фильм.

Сунув сигару в рот, Питер попытался затянуться, но сигара уже потухла. Он попробовал было зажечь спичку дрожащими пальцами, но у него ничего не получалось, и он раздраженно отбросил сигару прочь.

Погрузившись в невеселые размышления, они мрачно смотрели друг на друга. Питеру это казалось концом всех его стремлений, — теперь ему следовало подумать, чем заняться в будущем. Его уже начала мучить совесть: слишком неразумно он вел себя с Сигалом, надо было принять его предложение. Пусть кто-нибудь другой ломает себе шею, кто-нибудь, у кого побольше денег, кто крепче стоит на ногах. Что же теперь делать? Он растерялся. Пойти домой и поговорить с Эстер?

А Джонни волновало совсем другое — где теперь снимать картину? Должна же быть в городе свободная студия! Ведь не все студии принадлежат Объединению? Придется побегать поискать. А может, Борден сможет их приютить? Ведь он уже снимал сериалы, и, если провести небольшие доработки, его студия вполне подойдет для съемок «Бандита». К тому же, Борден вложил две с половиной тысячи в картину, и не в его интересах потерять эти деньги.

— Я поймаю тебе такси, — сказал Джонни, выходя на проезжую часть.

Такси остановилось. Джонни помог Питеру усесться. Питер взглянул на него и криво улыбнулся.

Джонни улыбнулся в ответ. Все-таки смелости у него было хоть отбавляй.

— Не падай духом, — сказал он. — Мы еще найдем способ утереть нос этим ублюдкам.

Питер кивнул головой. Он боялся открыть рот, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Такси тронулось, и Джонни смотрел ему вслед, пока оно не исчезло за углом.

Джонни застал Джо за чтением газеты. Увидев друга, тот сразу вскочил.

— Ну как?.. — начал было он, но тут же осекся. Все и так было написано на лице у Джонни. Джо упал в кресло. — Бесполезно?

Джонни кивнул.

— Бесполезно.

— Ну, как это было?

— Они уже все разнюхали. Какая-то сволочь не смогла удержать язык за зубами.

Джо философски кивнул.

— Это должно было случиться.

Джонни едва не сорвался на крик:

— Этого не должно было случиться, у нас должно было выйти!

Джо поднял руку.

— Успокойся. Криком не поможешь. Не я им об этом сообщил.

Джонни слегка остыл.

— Извини, Джо. Я знаю, что не ты, но ты был прав — не надо мне было толкать на это Питера. Если бы не я, он бы спокойно продолжал заниматься кино.

Джо присвистнул.

— Дела зашли так далеко?

— Да, — мрачно ответил Джонни. — Они лишили нас лицензии.

— Надо выпить, — сказал Джо.

Джонни повернулся к нему.

— Где бутылка?

Джо открыл ящик стола, вытащил оттуда бутылку и две стопки. Молча наполнил их и одну протянул Джонни.

— За удачу! — сказал он.

Молча выпили. Джонни протянул свою стопку Джо, тот налил еще, и они опять выпили. Потом долго сидели, не говоря ни слова.

Наконец Джо нарушил молчание.

— Что же нам теперь делать? — сказал он.

Джонни взглянул на него. Джо был неплохой парень, он просто не мог оставить Джонни в беде.

— Не знаю, — медленно протянул Джонни. — Ломмель сейчас на Кубе, снимает художественный фильм с Пикфорд, но у нас на это нет денег. Придется искать место где-нибудь здесь, не сидеть же нам сложа руки. Как мы будем смотреть в глаза тем, кто доверил нам деньги?

Джо с восхищением посмотрел на него.

— Теперь я понимаю, что имел в виду Сантос, говоря, что ты никогда не унываешь. Ты ведь никогда не сдаешься, так?

Джонни плотно сжал губы.

— Мы сделаем эту картину. — Повернувшись к столу, он снял телефонную трубку и назвал телефонистке номер Бордена.

Борден поднял трубку.

— Билл, — сказал Джонни, — это я.

Борден ответил не сразу.

— А, это ты! Здравствуй, Джонни!

— Мы сегодня были в Объединении, но нам там не подфартило. Слушай, ты не можешь выделить нам закуток в твоей студии?

В голосе Бордена послышалось замешательство.

— Слушай, Джонни, у нас тут и так не продохнуть.

— Да я знаю, — сказал Джонни, — но, может, ты слегка потеснишься? Ты же в курсе, что мы по уши увязли в этом деле.

— Я бы с удовольствием помог тебе, Джонни, — медленно произнес Борден, — но я не могу.

— Что ты хочешь этим сказать — не можешь? — разозлился Джонни. — Ты же поддержал Питера, когда тот решил делать фильм! Ты же знаешь, что Питер принял на себя удар за вас всех.

— Извини, Джонни. Честное слово, — мягко ответил Борден.

Вдруг Джонни осенило.

— Тебе что, позвонили из Объединения?

Воцарилась тишина, которую наконец нарушил Борден.

— Да, — ответил он извиняющимся тоном.

— Что они сказали?

— Что вы в черном списке. Ты ведь понимаешь, что это значит.

В душе у Джонни все перевернулось. Конечно, он знал, что это значило — теперь никто из независимых продюсеров не имел права иметь с ними дела, иначе они тоже потеряют лицензию.

— И что, ты собираешься подчиниться Объединению? — спросил он.

— А что нам остается делать? — спросил Борден. — Мы же не можем позволить, чтобы нас выкинули из кино.

— А Питер мог себе это позволить? — наседал на него Джонни.

— Если мы потеряем наши лицензии, ему от этого будет мало проку, — запротестовал Борден.

— Так как же ты собираешься ему помочь? — поинтересовался Джонни.

— Я… я не знаю, — запнулся Борден. — Дай мне подумать, я тебе перезвоню завтра.

— Ладно, — сказал Джонни, вешая трубку, и повернулся к Джо. — Все уже знают о решении Объединения. Мы в черном списке.

Джо резко поднялся. Джонни с удивлением посмотрел на него.

— Куда это ты собрался?

Джо улыбнулся.

— Пойду куплю газету. Буду искать работу по объявлениям.

— Сядь и не мели чепуху, — сказал Джонни. — И без того полно неприятностей.

Джо уселся.

— Что же нам теперь делать? — спросил он.

— Еще не знаю, — ответил Джонни. — Но должен же быть какой-то выход. Я впутал Питера в это дело, я же ему и должен помочь.

— Ладно, — серьезно сказал Джо. — Рассчитывай на меня. Я пойду с тобой до конца.

Джонни улыбнулся.

— Спасибо, Джо.

Лицо Джо расплылось в улыбке.

— Не надо меня благодарить. Помни, что я тоже вложил в это дело две с половиной тысячи.

Поздним вечером он позвонил Питеру домой. К телефону подошла Эстер.

— Эстер, это Джонни. Как Питер?

Она ответила мрачным и спокойным голосом:

— У него болит голова. Он лежит в спальне.

— Ладно, — сказал Джонни. — Отвлеки его чем-нибудь. Пусть отдохнет немного.

— Дела идут неважно, Джонни? — спросила она тем же тоном.

— Да уж хорошего мало, — признался он. — Но ты не волнуйся. Утро вечера мудренее.

— А я и не волнуюсь, — возразила она. — Мой покойный отец говаривал: «Чему быть, того не миновать, а на жизнь мы всегда заработаем».

— Хорошо, — сказал Джонни. — Было бы неплохо, если бы и Питер придерживался этого мнения.

— Я сама займусь Питером, — доверительно ответила она. — Но Джонни…

— Что?

— Ты сам не волнуйся. Это не твоя вина. Мы к тебе очень хорошо относимся, поэтому не надо так переживать.

Джонни почувствовал комок в горле.

— Не буду, Эстер, — пообещал он.

Он повесил трубку, повернулся к Джо, глядя на него блестящими глазами.

— Нет, ты только скажи, какие бывают люди! — сказал он восторженно.

8

Лето подходило к концу, а они так и не нашли место, где можно было бы приступить к съемкам картины. Джонни обошел всех независимых продюсеров, но никто не смог помочь.

Все они сочувствовали ему и соглашались, что единственное, чем можно победить Объединение, так это производством новых художественных фильмов, но дальше этого дело не шло. Джонни не получал ничего, кроме сочувствия. Он напрасно пытался убедить их, что «Магнум» борется за их права, ведь если выиграет «Магнум», выиграют и они. Все дружно кивали, соглашаясь с ним, но никто не хотел рисковать своей лицензией.

К концу августа дело подошло к последней черте. Деньги улетучились, у Питера пропало брюшко, со служанкой пришлось расстаться еще в июле, и теперь, проходя мимо магазинов скобяных товаров, Питер оценивающе скользил по ним взглядом.

Джо проводил целые дни в студии, раскладывая бесконечные пасьянсы. С тех пор как Объединение забрало лицензию у «Магнум Пикчерс», ни он, ни Джонни не получили ни цента. Но они еще держались. Чтобы сэкономить, они ходили обедать к Питеру, в доме которого еды было достаточно, хотя разнообразием она не отличалась. Эстер к тому же не жаловалась, что ей теперь проходилось больше хлопотать на кухне.

Изредка Джо подворачивалась работа, и заработанные деньги он клал в общий котел. Но больше всех изменился Джонни.

Теперь он почти не улыбался. Он и раньше не отличался особой полнотой, а теперь и вовсе исхудал; запавшие глаза горели неистовым огнем. Ночами он лежал в кровати без сна, уставившись в потолок. Он чувствовал себя виноватым. Если бы не он, ничего бы не случилось. Ведь именно он был одержим идеей снять эту картину. Джонни твердо знал, что стоит ей появиться на экране, как они выиграют бой с Объединением. Каждое утро он просыпался с надеждой, что сегодня удастся уговорить кого-нибудь из продюсеров предоставить им студию, но время шло, и он уже порядком поднадоел всем своими просьбами. Под разными предлогами они старались избежать встречи с ним.

Когда Джонни наконец понял, что его просто избегают, он не на шутку разозлился. «Проклятые ублюдки, — думал он. — Как загребать жар чужими руками, так они герои, а стоит попросить помощи, так сразу захлопывают перед тобой дверь».

Юрист, которого они наняли, целое лето пытался добиться в суде отмены решения Объединения включить «Магнум Пикчерс» в черный список. В конце концов он пришел к Питеру и сказал, что бесполезно продолжать борьбу, лицензия была аннулирована по всем правилам, и к действиям Объединения никак нельзя придраться. К тому же, адвокат тоже хотел получать деньги вместо пустых обещаний.

Не говоря ни слова, Питер заплатил ему, и они продолжили борьбу. Но сейчас был уже конец августа, а дело не сдвинулась с мертвой точки.

Питер, Джонни и Джо сидели в кабинете, когда туда зашел Уоррен Крейг в сопровождении Шарпа.

Джонни вскочил и протянул руку.

— Привет, Уоррен!

Игнорируя его, тот подошел к Питеру.

— Мистер Кесслер, — начал он.

Питер поднял усталые глаза.

Он не спал всю ночь, пытаясь прикинуть, на сколько им еще хватит денег, и, по его подсчетам, выходило, что ненадолго.

— Слушаю вас, мистер Крейг, — ответил он.

— Мистер Кесслер, либо вы назначаете точный день начала съемок, либо мне придется отказаться от участия в вашем предприятии, — грозно заявил Крейг.

Питер развел руками.

— Да я бы с удовольствием назначил день съемок, мистер Крейг, но что ж я могу поделать? Я сам не знаю, когда мы начнем снимать картину.

— В таком случае, я вынужден буду вас покинуть, — сказал Крейг.

Тут прозвучал тонкий голосок Шарпа.

— Не спеши, Уоррен, ведь это не их вина. Возможно…

Крейг быстро повернулся к Шарпу.

— Возможно что? — В голосе Крейга прозвучали резкие нотки. — Ведь ты же меня и втравил в это. Когда мы подписали договор, начало съемок было назначено на середину июля, а сейчас почти сентябрь. На носу открытие сезона на Бродвее. Если бы ты был нормальным импресарио, то побеспокоился бы прежде всего о том, чтобы найти мне роль в новых пьесах, вместо того, чтобы сидеть здесь и ждать, когда они воплотят в жизнь свою идиотскую идею.

Шарп весь сжался.

— Но, Уоррен… — начал было он, однако, увидя глаза Крейга, осекся.

— Минуточку, минуточку, — проговорил Джонни, воинственно подходя к Крейгу. — Тебе же заплатили за все это время.

— Правильно, — признал Крейг.

— Две тысячи зелененьких каждый месяц — июнь, июль и август, не так ли?

— Да, — ответил Крейг, — но…

— Какое к черту может быть «но»? — закричал Джонни. — Мы согласились заплатить тебе две тысячи за всю картину. Когда же оказалось, что мы не можем вовремя начать, мы договорились платить тебе две тысячи каждый месяц, пока не закончим съемки. Теперь лето на исходе, заканчивается мертвый сезон, а ты собираешься смыться.

— Я не собираюсь смываться, — уже не так уверенно возразил Крейг. — Но мне надо думать о своей карьере. Люди быстро забудут мое имя, если я не стану играть в новых пьесах.

— Ты подписал с нами контракт на съемки и, черт возьми, будешь вынужден придерживаться его! — закричал Джонни, сжимая кулаки.

— Джонни! — резко окрикнул его Питер.

Джонни с удивлением посмотрел на него.

— Какая от этого польза? — сказал Питер, понизив голос. — Да пусть делает что хочет. Ничего уже не выйдет.

— Но мы уже заплатили ему шесть тысяч долларов, — сказал Джонни.

— Мы могли бы заплатить ему и сто тысяч долларов, если бы у нас были деньги, и все равно не продвинуться ни на шаг в съемках. — Он повернулся к Крейгу. — Хорошо, мистер Крейг, я согласен.

Крейг хотел что-то сказать, но передумал. Резко повернувшись на каблуках, он вышел.

— Пойдем, Сэм, — бросил он через плечо.

Шарп замешкался.

— Извини, Джонни, — сказал он мягко. — Это не я придумал. Я, наоборот, старался его отговорить.

Джонни кивнул головой.

— Завтра утром я верну вам комиссионные, что вы заплатили мне.

Джонни удивленно посмотрел на Шарпа. В глазах агента было сочувствие.

— Это делать не обязательно, — сказал он быстро. — Ты честно заработал свои деньги и ни в чем не виноват.

— В договоре было записано, что Крейг снимется в главной роли, — просто сказал Шарп. — Он не выполнил этого, и я не хочу брать комиссионные просто так.

Джонни снова посмотрел на него. Этот коротышка вел себя с достоинством.

— Хорошо, Сэм, — сказал он. Они пожали друг другу руки, и Сэм поспешил за своим клиентом.

Они молча смотрели ему вслед.

— Парень что надо, — сказал Джонни, когда дверь за Шарпом захлопнулась.

Питер снова уставился в стол. Взяв карандаш, он начал вертеть его в руках, потом снова положил. Достав из пепельницы огрызок сигары, он сунул его в зубы и принялся глубокомысленно жевать. Затем повернулся к Джонни и Джо.

— Ну, — протянул он. — Я думаю, что это конец.

— Да брось! — сказал Джонни. — Вокруг полно хороших актеров.

Питер взглянул на него.

— Ты думаешь, теперь они согласятся иметь с нами дело? Даже если бы у нас были деньги, которых нет. — В его словах была несокрушимая логика.

Джонни не нашел, что ответить. Джо тоже молчал и продолжал раскладывать пасьянс.

— Надо смотреть правде в глаза, — проговорил Питер, глубоко вздыхая. — Нам крышка.

Он предупреждающе поднял руку, увидев, что Джонни пытается протестовать.

— Не надо меня переубеждать. Ты сам это хорошо знаешь. Мы испробовали все средства, и у нас ничего не вышло. Видно, пора закрывать лавочку.

Джо злобно смахнул карты со стола, и они разлетелись во все стороны. Он бормотал себе под нос какие-то ругательства. Джонни ничего не сказал, в горле у него стоял ком. Питер тяжело поднялся.

— Не знаю, ребята, как я вам верну ваши деньги.

Джонни с трудом проговорил:

— Ты ничего мне не должен.

Джо поддержал его.

— Мне тоже, — пробурчал он.

Несколько секунд Питер молча смотрел на него, его глаза увлажнились. Он подошел к Джо и пожал ему руку. Потом повернулся к Джонни. Джонни тоже протянул ему руку, которая почему-то дрожала.

Питер крепко сжал ее, и они посмотрели друг другу в глаза. Питер прижал Джонни к себе. По его щекам текли слезы.

— Вы, американцы, — сказал Питер, — думаете, что все чувства можно выразить рукопожатием.

Джонни от волнения не мог говорить.

— Джонни, Джонни, мой мальчик, не убивайся, это не твоя вина. Ты старался больше, чем мы все, вместе взятые.

— Прости, Питер, прости меня.

Чуть отстранившись, Питер в упор посмотрел на него.

— Не сдавайся, Джонни. Это дело для тебя! Ты создан для него. Это не для таких стариков, как я. У тебя впереди великое будущее.

— У нас у всех впереди великое будущее, Питер.

Питер покачал головой.

— Только не у меня. Я — пас! — Его руки безвольно повисли. — Ну, пойду-ка я домой. — И он медленно зашагал к двери. Потом остановился и повернулся к ним. Оглядев еще раз кабинет, он попытался улыбнуться. Улыбки не получилось. Питер беспомощно развел руками и закрыл за собой дверь.

Джо первый нарушил нависшую в комнате тишину. Чувствовалось, что каждое слово дается ему с трудом.

— По-моему, стоит пойти и как следует напиться.

Джонни смерил его каким-то странным взглядом.

— Это первая дельная мысль, которая пришла тебе в голову за все лето.

9

Бармен грозно посмотрел на них. Не выпуская бокалов из рук, он сказал:

— С вас семьдесят центов, джентльмены. — Хотя фраза была сказана мягким голосом, было видно, что он готов к любому повороту событий.

Джонни оглянулся на Джо. Он не мог разобрать, то ли это он сам шатается, то ли Джо.

— Этот человек хочет, чтобы мы ему заплатили, — сказал он.

Джо торжественно кивнул головой.

— Я слышал. Заплати ему.

— Конечно. — Джонни засунул руку в карман и, порывшись, достал несколько монет. Он с трудом выложил их на стойку бара и принялся считать.

— Шестьдесят пять, семьдесят! — счастливо произнес он.

— Давай нам нашу выпивку!

Поглядев на мелочь, бармен подвинул им бокалы, сгреб монеты и бросил их в кассу. Не успел он закрыть ящик кассы, как Джо застучал по стойке.

— Еще два бокала! — сказал он.

Бармен посмотрел на него.

— Деньги вперед.

Джо возмущенно выпрямился.

— Эй, парень, — начал он торжественно, — я смолчал, когда ты разговаривал с моим приятелем, но мне твой тон совсем не нравится. Со мной шутки плохи, и, если я сказал, дай мне выпить, нужно живо налить.

Бармен сделал знак человеку, стоящему у дальнего конца стойки. Тот подошел и ухватил обоих за руки.

— Ну-ка, пройдемте, ребята, — сказал он спокойно.

Джо вырвался.

— Убери свои лапы, — сказал он.

Не обращая внимания, человек вывернул обе руки Джонни за спину и вытолкнул его за дверь. Затем, повернувшись к Джо, стал закатывать рукава рубахи.

— Ну что, уходишь?

Джо посмотрел на него с презрением.

— Конечно, ухожу. Или ты думаешь, я хоть на секунду задержусь в этой паршивой забегаловке? — И он, шатаясь, направился к двери.

У двери он остановился и высунул язык. Мужчина у стойки сделал шаг вперед. Джо быстро выскочил за дверь, оступился и кубарем скатился по лестнице.

Джонни помог ему подняться.

— Они что, вышвырнули тебя, Джо?

Джо оперся на него.

— Конечно, нет. Попробовали бы они выбросить Джо Тернера! Просто я оступился, вот и все.

Они прислонились к стене.

— И куда мы теперь направимся? — спросил Джонни.

Джо посмотрел на него, силясь сообразить.

— Сколько сейчас времени?

Джонни вытащил из кармана часы и тупо уставился на циферблат.

— Двенадцать, — сказал он и, повернувшись, попытался неуклюже обнять Джо. — Джо, сейчас полночь.

Джо оттолкнул его.

— Не вздумай меня целовать, от тебя несет виски.

Джонни отошел от него, оскорбленный в лучших чувствах.

— Ладно, Джо, но я тебя все равно люблю.

— У тебя есть деньги? — спросил Джо.

Джонни принялся обшаривать карманы. Наконец он вытащил смятую долларовую бумажку.

Джо взял ее у него.

— Поедем на такси, — сказал он. — Я знаю одно местечко, где нам поверят в кредит.

Джонни уронил голову на стол. Мрамор приятно холодил лицо. Кто-то пытался поднять его, но ему не хотелось вставать, он ухватился за стол руками, приговаривая:

— Это моя вина, Питер, это я виноват.

Джо поглядел на него и повернулся к человеку, стоящему рядом.

— Он лыка не вяжет, Эл.

Эл Сантос недовольно проворчал:

— Ну ведь ты-то можешь говорить.

— Но он-то сильнее набрался, — настаивал Джо.

— Просто пить не умеет, — возразил Эл. — Ты все-таки постарше, а он еще сущий ребенок.

— Да ему уже двадцать два.

— Да хоть бы все пятьдесят, — рявкнул Эл. — Для меня он все равно ребенок. — Он повернулся к Джонни и потряс его. — Давай, Джонни, вставай, это я, Эл.

Джонни слегка повернул голову и пробормотал:

— Извини, Питер, это я виноват.

Эл повернулся к Джо.

— Что это он все время бормочет о какой-то вине?

Джо почти протрезвел, в голове у него прояснилось.

— Бедняга, — сказал он. — Джонни так хотел снять эту картину, но идея лопнула как мыльный пузырь. Мы все потеряли деньги на этом деле, и он твердит теперь, что это лишь его вина.

— Это и в самом деле так? — спросил Эл.

Джо посмотрел на него.

— Нет, конечно. Идея, правда, была его, но идея хорошая, и нас никто не заставлял. Мы-то не младенцы и сами знали, на что идем.

— Ну-ка садись да расскажи мне все по порядку, — сказал Эл, усаживая Джо за другой столик.

Подошел официант, и Эл заказал бутылку вина.

Он молча выслушал рассказ Джо, изредка взглядывая на стол, за которым спал Джонни с легкой улыбкой на губах.

Джонни Эйдж. Он помнил, как впервые услышал это имя. В ту ночь, осенью тысяча восемьсот девяносто восьмого года, в балагане, которым он заведовал, появился еще один вагончик. Тринадцать лет прошло с тех пор. Годы пролетели незаметно.

Это случилось в том году, когда они с братом Луиджи купили ферму в Калифорнии. Луиджи хотелось копаться в земле, сажать виноград и видеть повсюду апельсиновые деревья в цвету, как на их родине. На старости лет ему хотелось побыть ближе к природе. Сейчас, в свои пятьдесят четыре года, он сидел безвылазно на своей калифорнийской ферме.

Однажды ранним утром он вышел из своего вагончика облегчиться. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Эл обернулся.

На него смотрел маленький мальчик, лет девяти. Эл пристально взглянул на него, мальчишек такого возраста в балагане не было:

— Ты кто такой? — спросил он.

— Джонни Эйдж, — ответил мальчик, глядя на него наивными голубыми глазами.

Наверное, на лице Эла отразилось недоумение, потому что мальчик поспешил объяснить:

— Я здесь с мамой и папой, они приехали только вчера вечером.

— А! — сказал Эл, внезапно вспомнив. — Ты приехал вместе с доктором Салтером?

— Это мой отец, — ответил Джонни. — Но это его не настоящее имя, вообще его зовут Уолтер Эйдж, а имя моей мамы — Джейн Эйдж. — Он повернулся и указал пальцем. — Вон там стоит наш вагончик.

— Ну ладно, — ответил Эл. — Пойдем поздороваемся с ними.

Мальчик подошел к нему и заглянул в глаза.

— Вы — Эл Сантос, правда?

Эл кивнул головой, и они направились к вагончику семьи Эйдж. Неожиданно он остановился и поглядел вниз. Мальчик держал его за руку.

Потом он вспомнил тот вечер, когда родители Джонни погибли в огне. Загорелось шапито, упала центральная опора, и Джейн мгновенно накрыло пылающим брезентом. Отец Джонни пытался ее спасти и весь обгорел. Сгорели волосы, потрескалась кожа, оголив красное мясо.

Когда его вытащили и положили на траву, Эл встал на колени с одной стороны, а Джонни с другой.

— Джейн? — спросил отец Джонни. Его голос был настолько слаб, что они едва расслышали.

Эл покачал головой и с жалостью посмотрел на Джонни. Ему тогда исполнилось десять лет. Он оцепенел от шока и никак не мог понять, что же произошло.

Уолтер Эйдж протянул руку к сыну, другой рукой он взял руку Эла и вложил ее в ладонь мальчика.

— Присмотри за ним вместо меня, Эл, — прошептал он. — Он еще совсем малыш, у него все впереди. — Ему не хватало воздуха. Уолтер повернул изуродованное лицо к Элу. — Если придет время и он захочет уйти из балагана, помоги ему, Эл, не допусти, чтобы и с ним стряслась беда.

Джонни не отходил от него ни на шаг, учился всем премудростям бродячего артиста. У Эла все не хватало времени, чтобы по примеру брата Луиджи жениться и завести семью, и вскоре Джонни стал для него как родной сын. Однако Эл не стал отговаривать Джонни, когда тот решил покинуть балаган. Когда Джонни снова решил вернуться к Питеру, Эл тоже ничего не сказал. Пусть поступает как хочет, решил он.

Теперь, уйдя из балагана, он хотел повидать Джонни, прежде чем уехать на запад. Однако, зайдя на студию, он никого там не обнаружил. Тогда Сантос позвонил Питеру, но и тот не знал, где можно найти Джонни. Затем он позвонил Джонни домой, но там никто не ответил. Теперь Эл совершенно случайно на него наткнулся. Это случилось в кабаке на Четырнадцатой улице. Здесь всегда собирался балаганный люд, и он рассчитывал встретить здесь Джо, надеясь, что Джо поможет ему найти Джонни.

Джо закончил свой рассказ. Помолчав, Эл достал длинную тонкую сигару и закурил.

— Что это за Объединение, о котором ты все время толкуешь? — спросил он.

— Они контролируют патенты на все фильмы, и, если они не дадут добро, ты не сможешь снять картину. — Джо с удивлением посмотрел на Эла: что это Эл задумал?

— А есть у вас чем снимать фильм?

— Все готово — лежит на студии, — кивнул Джо.

Эл задумчиво посмотрел на сигару.

— Ну-ка разбуди Джонни, — сказал он. — Мне надо с ним потолковать.

Джо встал и подошел к бару.

— Дай-ка мне ведерко ледяной воды, — сказал он бармену.

Бармен молча наполнил ведерко водой и передал его Джо.

Подойдя к Джонни, Джо поднял ведерко и окатил его водой. В ответ Джонни лишь слегка повел плечами.

Джо снова направился к бару.

— Наполни-ка еще разок.

Бармен снова наполнил ведерко, и Джо повторил водную процедуру.

На этот раз Джонни очнулся. Он выпрямился, покрутил головой и поднял на Джо ошалевшие глаза.

— Дождь идет, — сказал он.

Джо оценивающе поглядел на него и снова вернулся к бармену.

— Еще разок и хватит, — сказал он.

Когда Джо подошел, Джонни уже силился понять, что происходит, но у него все плыло перед глазами. Что это Джо несет в руке?

И тут на него потоком полилась вода. Она была настолько холодная, что его вмиг пробрало до костей. В голове прояснилось, и он неуверенно поднялся.

— Какого черта? — с трудом выговорил он, стуча зубами.

Джо ухмыльнулся.

— Пробую привести тебя в чувство. Видишь, у нас гости? — сказал он, указывая на Эла.

10

Питер никак не мог заснуть, он всю ночь без сна вертелся в кровати, простыни стали влажными от пота. Эстер тихо лежала рядом. Она тоже мучилась, глядя, как он страдает.

«Если бы я могла что-нибудь сделать для него, — подумала она. — Раньше я могла сказать ему, пусть будет как будет, главное, занимайся своим делом. Но что сейчас?»

Питер лежал в темноте, уставясь в потолок. Он знал, что Эстер не спит, и ему хотелось, чтобы она заснула. Она и так вымоталась за день с детьми, не хватало только, чтобы она еще и не спала из-за него. Он замер и начал глубоко дышать, притворившись, будто спит.

«Если бы я принял тогда предложение Сигала, дела бы шли совсем по-другому, — в тысячный раз думал он. — Джонни не смог бы возразить. Он знал, что ничего другого мне не оставалось».

Он тут же упрекнул себя: «При чем здесь Джонни? Ведь я сам хотел сделать эту картину, он же не заставлял меня. Это моя вина. Тогда, в кабинете у Сигала, я был слишком несговорчив».

Он заворочался. Ему хотелось курить, но он вспомнил про Эстер и снова затих.

Приближалось утро, но они так и не заснули. Оба лежали, стараясь не двигаться, пытаясь подобным образом усыпить друг друга, но ни у него, ни у нее этого не получилось.

Наконец Питер не выдержал, медленно и осторожно сел в кровати и прислушался к дыханию Эстер. Оно было ровным. Он осторожно спустил ноги, нащупал шлепанцы и встал. Постояв немного, Питер на цыпочках отправился в кухню. Он мягко закрыл за собой дверь и включил свет.

Яркий свет ослепил его.

Когда глаза немного привыкли, Питер подошел к столу и, взяв сигару, закурил. Послышался звук отворяемой двери. Питер повернулся.

В дверях стояла Эстер.

— Не хочешь чашечку кофе?

Он молча кивнул головой и смотрел, как она, подойдя к плите, включила горелку под кофейником. Затем она подошла к столу и уселась напротив Питера.

Ее распущенные волосы волнами спадали на плечи. Ему захотелось протянуть руку и погладить их, — ее волосы казались такими живыми и теплыми, — но он сдержался. Он сидел и молча дымил сигарой.

— Когда у моего отца бывали неприятности, — сказала Эстер, — он всегда приходил на кухню выкурить сигару и выпить чашечку кофе. «Это прочищает мозги, — говаривал он. — И придает мысли ясность». Удивительно, что ты делаешь то же самое.

Он поглядел на свою сигару.

— Я не так мудр, как был твой отец. Я делаю слишком много ошибок.

Она взяла его за руку.

— Мой отец рассказывал мне одну историю. Был у них в деревне один умный старик, которого звали Яков-мудрец. Со всей округи приходили люди, чтобы послушать его речи. Однажды к нему пришел молодой нетерпеливый человек, который захотел перенять его мудрость за один раз. Он не желал неделями сидеть у ног старика, как это делали другие, он хотел овладеть мудростью немедленно. «О, мудрец, — сказал юноша. — Я поражаюсь глубине твоих знаний и хотел бы знать, как стать мудрым, чтобы избежать глупых ошибок молодости». Мудрец повернулся и посмотрел на нетерпеливого молодого человека. Он долго не сводил с него взгляда и наконец произнес: «О нетерпеливый искатель истины, — сказал он мягко. — Чтобы научиться избегать глупых ошибок молодости, надо дожить до глубокой старости». Подумав, молодой человек встал и поблагодарил мудреца за ответ на его вопрос, ибо понял, что мудрец сказал ему правду: «Ошибку нельзя распознать до тех пор, пока она не сделана и не обдумана. Если ты обдумываешь ошибку до того, как совершить ее, ее уже нельзя назвать ошибкой».

Питер сжал ее ладонь. Взглянув на Эстер серьезно, он заговорил на идиш.

— Тебя не зря так назвали. Ты такая же мудрая, как и царица, чье имя ты носишь.

На плите заклокотал кофе. Быстро поднявшись, Эстер погасила под ним газ. Обернувшись через плечо, она глянула на Питера.

— Что говорить о мудрости царицы Эстер, если твоя жена не может сварить тебе кофе.

Они захохотали и сразу почувствовали, как у них отлегло от сердца.

Питер встал и отложил сигару. Он мягко улыбался Эстер.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем в постель. Все остальное подождет до завтра.

— А кофе? — спросила она.

Он покачал головой.

— Никакого кофе. Кофе тоже подождет до утра.

Едва они заснули, раздался телефонный звонок.

Эстер в испуге села в кровати. Для нее любой телефонный звонок ассоциировался с неприятностями. Она сидела в темноте с колотящимся сердцем, протянув руку к Питеру.

Он поднял трубку.

— Алло? — сказал он. — Алло?

В трубке раздался захлебывающийся голос Джонни.

— Питер, ты уже встал?

Питер ответил раздраженным тоном:

— Если я еще сплю, то с кем, по-твоему, ты разговариваешь?

— Все улажено, Питер! — кричал Джонни. — Мы можем снимать картину!

— Ты пьян! — недовольно ответил Питер. — Иди домой и проспись.

— Я был пьян, но, честное слово, Питер, я сейчас трезв как стеклышко. Все улажено. Мы можем снимать!

Сон у Питера как рукой сняло.

— В самом деле? — недоверчиво спросил он. Он никак не мог поверить услышанному.

— Ты думаешь, я позвонил бы тебе в четыре утра, если бы это была неправда? — спросил Джонни. — А теперь ложись спать, потому что ровно в восемь я жду тебя в студии. Там обо всем поговорим. — Джонни повесил трубку.

Питер дунул в умолкшую трубку.

— Джонни? Джонни! — Ответа не было.

Положив трубку на рычаг, Питер повернулся к Эстер. В его глазах стояли слезы.

— Ты слышала, что он сказал? Ты слышала, что сказал этот псих?

— Да, я слышала, — ответила она.

— Не чудо ли это! — воскликнул он, обнимая и целуя жену.

— Ну, ну, Питер, — счастливо засмеялась она. — Будет тебе. Или ты хочешь, чтобы соседи подумали, что у нас медовый месяц?

11

Когда без четверти восемь Питер вошел в студию, Джонни, сидя за столом, что-то возбужденно говорил смуглому человеку невысокого роста. Питер никогда его прежде не видел. На столе перед Джонни лежали листки бумаги, и, когда вошел Питер, он как раз тыкал в них пальцем.

Джонни поднялся и пересек кабинет, чтобы поздороваться с Питером. Человек, одетый в костюм немыслимого цвета, тоже встал. Глядя на Питера, Джонни улыбнулся.

— Это Эл Сантос, — сказал он.

Переглянувшись, мужчины обменялись рукопожатием. Перед Питером стоял невысокий человек с выдубленным солнцем лицом. В его крепких белых зубах была зажата маленькая черная сигарка.

— Эл разрешит нам снимать картину у себя, — объяснил Джонни.

Питер улыбнулся.

— Я очень рад с вами познакомиться, мистер Сантос.

Эл вытащил сигару изо рта и помахал ею перед лицом Питера.

— Меня зовут Эл, никто не называет меня мистером.

Питер улыбнулся еще шире. Ему нравился такой тип людей, простых, без всяких претензий.

— Ладно, Эл, — сказал он, тоже вынимая из кармана сигару. — Мне даже трудно выразить вам, как я благодарен за то, что вы позволите снимать нам в вашей студии.

Джонни перебил его.

— Кто тебе сказал, что у него есть студия?

Питер чуть не выронил изо рта сигару.

— Разве у него нет студии?

— Нет, — подтвердил Джонни.

Питер удивился.

— А где же мы будем снимать картину?

— На его земле, — ответил Джонни. — Места там полно. Прошлой зимой Гриффит снимал там один фильм и говорит, что это чудесное место для съемок.

Питер ошалело посмотрел на Джонни.

— Но Гриффит в прошлом году снимал картину в Калифорнии, а у нас даже нет денег, чтобы туда поехать.

Джонни улыбнулся.

— Сейчас есть! Эл одолжит нам.

Питер повернулся к Элу с серьезным лицом.

— Я очень благодарен вам за эту любезность, Эл, — сказал он медленно, — но вы должны знать, что мы ничем не можем гарантировать, что вернем деньги.

Несколько мгновений Эл изучал стоявшего перед ним человека. Со слов Джо и Джонни он уже знал, в каком незавидном положении оказался Питер, и понимал, чего ему стоила такая фраза. Джонни был прав, этот Кесслер парень что надо. Он медленно улыбнулся.

— У меня есть отличная гарантия, Питер. Я уже много лет знаю Джонни, еще с тех пор, как он был мальчишкой. Дважды он уходил от меня, чтобы работать с вами. Так что, если Джонни работает с вами, то вы и для меня человек подходящий. А ваши слова лишний раз убедили меня в этом.

— Так вы тот человек, который держит балаган? — стало доходить до Питера.

— У меня был балаган, — ответил Эл. — А сейчас я на заслуженном отдыхе. — Он повернулся к Джонни. — Давай, Джонни, улаживай здесь дела с Питером, а я вернусь в отель, посплю чуток. Я ведь не так молод, как вы. — Всю ночь он проговорил с Джонни и сейчас чувствовал себя усталым, что было видно по его осунувшемуся лицу.

— Хорошо, Эл, — ответил Джонни. — Когда мы все обговорим, я позвоню тебе.

Эл пожал Питеру руку.

— Очень рад был встретиться с тобой, Питер. Теперь вам не о чем беспокоиться, все пойдет как по маслу.

Питер признательно посмотрел на него.

— Только благодаря вам, — сказал он. — Даже не знаю, что бы я делал…

Эл не дал ему закончить.

— Не надо благодарить меня, Питер. Я слишком много лет отдал шоу-бизнесу. Честно говоря, мне бы хотелось еще немного поработать, но мой братец, Луиджи, не слезал с меня. «Эл, — говорил он. — У тебя денег и так куры не клюют, отдохни, порадуйся жизни. Мы будем делать хорошее вино, как в Италии. У нас здесь апельсины. Всем здесь нравится. Приезжай сюда и живи». Я обдумал это и понял, что он прав. Я уже старею, сколько можно горбатиться? Так что я решил последовать совету Луиджи, но нельзя все время сидеть сложа руки, надо же понемножку чем-то заниматься. Я ведь знаю шоу-бизнес. В каких бы городах я ни бывал с балаганом, повсюду видел, как люди стремятся попасть в кинотеатр. Кинематограф набирает силу с каждым днем. Когда Джонни мне все рассказал, я подумал, это стоящая вещь, и решился.

Питер улыбнулся. Он понял, что хотел ему сказать Эл Сантос. Он видел, как Эл смотрел на Джонни. Этот взгляд сказал Питеру больше, чем все речи Эла. Этот взгляд говорил сам за себя, и без всяких слов было ясно, почему Сантос решил помочь ему.

Эл улыбнулся, видя, что Питер все понял, и они оба почувствовали какую-то близость, общую заботу о Джонни. Эл повернулся и вышел из кабинета.

После его ухода они еще долго переглядывались, затем Джо подошел к Питеру и схватил его за руку.

— Вот это новости! — воскликнул он.

— Калифорния… — изумленно сказал Питер, до него наконец стало доходить. — Однако это же три тысячи миль отсюда.

— Три тысячи, двадцать тысяч! Какая разница? Все равно здесь у нас ничего не выйдет, — возразил Джонни.

— Но Эстер и дети… — сказал Питер. — Я ведь не могу оставить их здесь.

— А кто говорит, чтоб ты оставлял? Мы возьмем их с собой.

— Хорошо, — ответил Питер, начиная улыбаться. Но неожиданно улыбка на его лице уступила место отчаянию. Его глаза стали озабоченными.

— Ну, что там еще? — спросил Джонни.

— Я только что подумал, — сказал Питер, — что опасность…

Джонни удивился. Он глянул на Джо.

— Опасность? Какая опасность?

Голос Питера стал серьезным.

— Индейцы.

Джо поглядел на Джонни, и они покатились от хохота. Джо хлопал себя руками по животу, по его щекам текли слезы.

— Он говорит — индейцы! — едва выдавил он из себя, захлебываясь от смеха.

Питер смотрел на них как на ненормальных.

— Что тут смешного?

Ответом ему был новый взрыв хохота.

Камеры и прочее оборудование принялись упаковывать немедленно. Требовалось не менее недели, чтобы подготовить все к отправке.

Днем позже, когда страсти немного улеглись, Джонни пошел к Сэму Шарпу. С собой он захватил чек, который прислал ему Шарп сегодня утром. Он хотел вернуть его с тем, чтобы Крейг выполнил свое обязательство и снялся в фильме.

Джейн увидела его при входе в кабинет.

— О! Сам вице-президент пожаловал! — съязвила она. — Как дела в мире кино?

Джонни стоял перед ее столом. В его глазах застыла боль. Он ничего не ответил.

Джейн посмотрела на него. Яркий свет лампы падал на его лицо, и только сейчас она заметила, как он выглядит. Тогда, после их первой встречи, он куда-то пропал, и она чувствовала себя обиженной. Но увидев, как плохо он стал выглядеть, какие морщины появились у него на лице, она внезапно устыдилась. Оказывается, все, что рассказывал Сэм, было правдой.

Повинуясь охватившему ее чувству, Джейн протянула к нему руку. Ее голос стал тихим.

— Извини, Джонни, я не хотела.

Он взял ее руку.

— Это я виноват, Джейн. Мне самому следовало подумать.

— Ты так же виноват, как и я, Джонни. Мы просто не созданы друг для друга. Теперь, когда мы об этом знаем, можно обо всем забыть.

Он улыбнулся ей. «Удивительно, — подумала она, — как юно он выглядит, когда улыбается».

— Ты очень хороший человек, Джейн, — сказал он.

Она улыбнулась в ответ.

— Ты тоже, Джонни. — Она перешла на деловой тон. — Ты хотел повидать Сэма?

Он кивнул.

— Заходи сразу, — сказала она.

Джонни просунул голову в дверь и увидел Сэма, сидящего за столом.

— Заходи, Джонни, — прокричал он, — заходи! Я как раз о тебе думал.

Они пожали друг другу руки, и Джонни вытащил чек.

— Вот, решил тебе вернуть, — сказал он, выкладывая чек перед Сэмом.

— Постой, постой, Джонни. — Сэм поднялся. — Помнишь, что я сказал тебе вчера? Я не беру деньги за то, чего не выполнил.

— Ты выполнишь это, Сэм, — сказал Джонни. — Мы назначим день начала съемок. Крейгу придется выполнить договор, нравится ему это или нет.

— Ты хочешь сказать, вы нашли студию? — спросил Сэм. — Но ведь вчера ты сказал, что все закончено?

Джонни улыбнулся ему.

— Это было вчера, Сэм. Но в кинематографе вчера не считается. Сегодня все по-другому.

— Крейгу это не понравится, — улыбнулся Шарп. — Но я рад. Так где же мы будем снимать картину?

— Только между нами, Сэм. — Джонни понизил голос. — Мы едем снимать картину в Калифорнию.

— В Калифорнию? — Лицо Сэма расплылось в улыбке. — Теперь я точно уверен, что Крейгу это не понравится.

— Мы уезжаем на следующей неделе, — сказал Джонни. — Я постараюсь заранее прислать вам билеты, чтоб вы вовремя были на станции.

Сэм взял чек со стола и порвал его.

— Он будет там, — сказал он. — Даже если мне придется приволочь его туда за волосы.

О своем отъезде они сказали только Бордену и Паппасу. Об этом не стоило широко распространяться. Съемочная группа и актеры тоже держали язык за зубами.

Эл Сантос еще раньше уехал в Калифорнию, пообещав, что к их приезду все будет готово. Эстер готовилась к переезду, укладывала вещи, укрывала чехлами мебель. Дети, собираясь в путешествие, уже не ходили в школу.

Дорис была вне себя от радости. Она прочитала все книжки про Калифорнию, какие только могла найти, и уже ощущала себя жительницей западного побережья.

Оставалось два дня до отъезда, когда раздался этот телефонный звонок. Джонни как раз был на студии, помогая паковать последнее оборудование. Питера в кабинете не было, и трубку взял Джонни.

Звонил Борден.

— Питер здесь? — спросил он. — Его голос звучал взволнованно.

— Нет, — ответил Джонни, — а что такое? Для чего он тебе понадобился?

— Я только что узнал, что Объединение купило некоторые ваши долговые расписки и сегодня собирается подать на вас в суд.

— Сегодня?! — воскликнул Джонни. Если дело перейдет в суд, то они не смогут отправить оборудование, так как им можно пользоваться только по разрешению Объединения. — Но мы ведь уезжаем в пятницу вечером.

— Если не начнется судебное разбирательство, — сказал Борден. — Так что, если можете, отправляйтесь сегодня.

Джонни бросил трубку, вытащил часы и посмотрел на них. Было почти одиннадцать. Надо было всех собрать и сообщить об изменении в планах. Сегодня же надо было загрузить в поезд всю технику. Питеру надо было съехать с квартиры. И еще нужно обменять билеты на поезд.

Если они не уедут сегодня, всему конец.

12

Джонни вернулся в студию в поисках Джо. Студия была пуста, там стояли лишь ящики, готовые к отправке. Он побежал в бар на углу. У стойки сидел Джо со стаканом пива в руке. Увидев лицо Джонни, Джо опустил стакан на стойку.

— Что стряслось? — спросил он.

— Дело пахнет керосином, — выразительно ответил Джонни. — Пойдем скорее в контору.

Джо последовал за Джонни, потом остановился.

— Секундочку, — сказал он, вернулся к стойке бара, взял стакан и допил пиво. Вытерев губы, он присоединился к Джонни.

По пути Джонни рассказал, что произошло.

— Ну вот и все, — озабоченно сказал Джонни, когда они заходили на студию, — теперь нам точно крышка. Если мы, конечно, сегодня не уедем.

— Сегодня? — фыркнул Джо. — Ты с ума сошел! У нас ничего не выйдет.

— Нет, выйдет! — упрямо произнес Джонни.

— А может, сегодня нет поезда, — не сдавался Джо. — А если есть, то достанем ли мы билеты? — Он уселся в кресло и уставился в пол. — Надо выбрасывать белый флаг. Слишком неравны силы.

Джонни спокойно глядел на него. В его голосе послышались металлические нотки.

— Ты что, решил меня бросить, Джо?

Джо кинул на него взгляд.

— Думай, что говоришь! Я никогда не был в восторге от этой твоей дурацкой идеи, но, когда ты уговаривал Питера снимать эту картину, я же остался с тобой, не так ли? Целое лето я болтался с тобой, хотя и пришлось затянуть ремень. Но то, что ты говоришь сейчас, просто невозможно. У тебя один шанс из миллиона, ты сам это знаешь. Удача отвернулась от тебя, Джонни. Ты и так слишком далеко зашел.

Джонни дал ему выговориться и холодно повторил:

— Так ты решил бросить меня, Джо?

Джо вскочил на ноги.

— Нет! — заорал он. — Я не бросаю тебя, но, поверь мне, и Бог тому свидетель, когда все это кончится, уж и задам я тебе взбучку!

Джонни медленно улыбнулся. Напряжение спало. Он положил руку на плечо Джо.

— Когда все это закончится, — сказал он мягко, — для меня не будет большего счастья, чем получить от тебя взбучку.

Он подошел к столу и, вытащив оттуда билеты, протянул их Джо.

— А теперь дуй на вокзал и посмотри, можно ли их обменять на сегодня. Если сегодня нет поезда в Калифорнию, купи билеты куда угодно, лишь бы выбраться из этого штата, а там уже посмотрим, как добраться до места.

Джо взял билеты и направился к двери.

— И сразу же сообщи мне о результатах, — прокричал ему вслед Джонни.

Он сел к телефону и начал набирать номер Питера.

Трубку взяла Эстер.

— Где Питер? — спросил Джонни.

Она удивилась.

— Не знаю. Разве он не с тобой?

— Нет.

— Тогда не пойму. Он ушел утром и собирался на студию.

Джонни молчал.

— Что случилось? — быстро спросила Эстер. — Что-то не так?

— Еще бы! — сказал Джонни. — Сегодня нам надо сматываться из этого города. Ты как, готова?

— Я-то готова, — ответила она. — А вот где Питер?

— Я его ищу, — сказал Джонни. — Но если он позвонит тебе раньше, чем я смогу его найти, пусть срочно звонит сюда.

— Хорошо, — ответила она и повесила трубку.

Она не стала тратить время на расспросы. Если Джонни сказал, что надо отсюда сматываться, значит, у него на это есть причины.

Джонни позвонил в грузовую компанию, и они согласились прислать два грузовика. Через час перезвонил Джо и сказал, что поезд есть, но в нем нет спальных вагонов.

— А сидячие места есть? — спросил Джонни.

— Конечно, — ответил Джо.

— Так какого черта ты ждешь? — закричал Джонни. — Быстро покупай билеты! Что, мы сидя не доедем до Калифорнии? Главное — сегодня же убраться из этого города.

— Хорошо, — ответил Джо. — Я сейчас же принесу билеты в контору.

— Нет! — завопил Джонни. — Давай звони своим людям, и пускай они приходят на станцию. Потом мотай домой и собери все наши вещи. Встретимся в поезде.

Когда последний грузовик отъехал от ворот студии, зазвонил телефон. Джонни поднял трубку.

— Это Борден. Питер уже пришел?

— Нет, — ответил Джонни.

— Ему нельзя появляться в студии. Объединение только что подало дело в суд, и они хотят вручить повестку Питеру сегодня.

— Как же я могу его предупредить, если не знаю, где его носит? — растерянно произнес Джонни.

— Я тоже не знаю, где он, — ответил Борден. — Я видел его сегодня утром и думал, что он направляется в студию.

— Ты его видел? — закричал Джонни. — Где?

— В синагоге, — ответил Борден. — Мы встречаемся там каждое утро.

— А! — разочарованно сказал Джонни. Он знал это место. Но не будет же Питер сидеть там целый день?

— И еще, Джонни. Мне кое-что удалось разузнать, — сказал Борден.

— Что?

— Кто-то донес Объединению, что вы уезжаете в пятницу. Правда, я так и не дознался, кто.

— Вот же ублюдок, — зло сказал Джонни. На другом столе зазвонил телефон. — Билл, погоди, тут кто-то звонит, — сказал в трубку Джонни. — Может, это Питер. Перезвоню тебе попозже.

Повесив трубку, он подошел к другому столу и ответил по телефону.

Звонил Джо.

— Что тебе надо? — спросил он.

— Никак не могу найти Крейга, — ответил Джо.

— Ладно, — сказал Джонни, — я перезвоню Шарпу. Ты беги домой и пакуй вещи.

Он позвонил Шарпу.

— Кто-то заложил нас Объединению, и сегодня нам надо покинуть Нью-Йорк, — сказал он. — Ты можешь заняться Крейгом?

— Не беспокойся, Джонни, — ответил Сэм, — я лично посажу его в поезд.

День близился к концу. Джонни не мог усидеть на месте. Пол вокруг кресла был усеян окурками — Джонни прикуривал одну сигарету от другой. Черт возьми, где же Питер? Джонни вытащил часы. Уже четыре. До отхода поезда оставалось только три часа. Он взмолился про себя: «Питер, Питер, где бы ты ни был, позвони. Позвони Эстер! Ради Бога, позвони кому угодно! Лишь бы мы знали, где ты находишься».

Словно в ответ на его мольбу, зазвонил телефон. Джонни рывком поднял трубку?

— Питер? — закричал он в микрофон.

— Он что, еще не пришел? — услышал Джонни в ответ. Это была Эстер.

Джонни рухнул в кресло.

— Нет!

— Все готовы, Джонни. Вещи все сложены, мы готовы ехать, — сказала она.

Он медленно выпрямился.

— Ладно, отправляйтесь на станцию, там будет Джо, а я присоединюсь к вам попозже.

— Но, Джонни, — в ее голосе слышались слезы, — что же мы будем делать? Мы никак не можем найти его! Вдруг с ним что-нибудь случилось?

— Перестань беспокоиться, — успокоил он. — Сегодня утром, когда Борден видел его в синагоге, он был жив-здоров.

На том конце провода воцарилось молчание, затем Эстер недоверчиво спросила:

— Вилли видел его сегодня утром в синагоге?

— Да, — ответил Джонни. — Ну ладно, не будем беспокоиться о…

Она перебила его.

— Я уже больше ни о чем не беспокоюсь, Джонни. Он до сих пор там. Какая же я дура, что не вспомнила об этом раньше! Сегодня же десятая годовщина смерти его отца! И он, наверно, читает за него каддиш.

— Ты уверена? — закричал Джонни.

— Уверена, конечно уверена. — Она облегченно засмеялась. — Он там! Со всеми этими хлопотами, нервотрепкой, я совсем забыла.

— Эстер, как я тебя люблю! — закричал Джонни. — Поезжайте сразу на вокзал, а я приведу туда Питера.

Питер сидел на передней скамейке, уткнувшись в молитвенник, его губы беззвучно шевелились. Джонни остановился перед ним.

— Эй! — тихонько позвал он Питера.

Питер взглянул на него. Он совершенно не удивился, увидев Джонни. Его глаза были затуманены, казалось, он витал где-то далеко отсюда.

Внезапно его взор прояснился.

— Джонни? — сказал он, указывая на его макушку.

Джонни не понял.

— Мне надо с тобой переговорить, — прошептал он Питеру.

Сидящие рядом с неудовольствием посмотрели на нарушителя спокойствия.

Питер взял с соседней скамейки какой-то предмет и протянул Джонни. Это была маленькая черная ермолка. Знаком Питер показал, что ее нужно надеть.

— Твоя голова не прикрыта, — прошептал он.

Джонни взял ермолку и нахлобучил ее на голову.

— Пойдем выйдем, — сказал он. — Мне надо срочно с тобой поговорить.

Они отошли в дальний угол.

— В чем дело? — спросил Питер.

— Я ищу тебя целый день, — сказал Джонни. — Почему ты никому не сказал, где будешь?

— Почему это я должен предупреждать, что иду в синагогу? Я ведь не спрашиваю, когда ты ходишь в церковь? — с обидой произнес Питер.

Джонни был в отчаянии.

— Я вовсе не спрашиваю тебя, почему ты ходишь в синагогу! Я лишь спросил, почему ты никому ничего не сообщил? У нас крупные неприятности. Придется выезжать сегодня вечером.

— Сегодня? — вскричал Питер и сам вздрогнул от звука своего голоса. — Сегодня? — повторил он гораздо тише.

— Да. Объединение уже возбудило против нас дело. Если тебе успеют вручить повестку, пиши пропало.

— Какой ужас! — сказал Питер, снова повышая голос. — Надо срочно сообщить Эстер.

— Не надо, — возразил Джонни. — Я уже поговорил с ней. Она будет ждать тебя в поезде вместе с детьми.

— А оборудование и техника? — Питер посмотрел на Джонни.

— Уже в пути с двух часов дня.

— Тогда вернусь в контору, — сказал Питер. — Надо взять там кое-что. — Он направился к выходу.

Джонни схватил его за руку.

— Тебе туда нельзя. Вполне вероятно, они ждут тебя там, чтобы вручить повестку в суд.

Но Питер заупрямился.

— Мне надо вернуться. В моем столе остался сценарий фильма.

— К черту сценарий! Едем прямо на вокзал.

Эстер увидела их первой.

— Питер! — закричала она и, подбежав, с рыданиями бросилась ему на шею.

Он заговорил с ней на идиш. Попробовал говорить строго, но тут же сбился на нежный тон.

— Чего это ты плачешь?

Джонни глянул на Джо, который стоял, улыбаясь.

— Все здесь? — спросил он.

— Все, кроме Крейга, — ответил Джо, продолжая улыбаться.

Джонни огляделся.

— Что на этот раз его задерживает?

— Джонни! — услышал он голос.

Джонни обернулся. К нему спешил Сэм Шарп, за ним, едва поспевая, бежала Джейк. Шарп остановился перед Джонни, тяжело дыша. Его обычно красное лицо было бледным.

— Где Крейг? — спросил Джонни.

— Он не придет, — с трудом проговорил Шарп. — Джонни, это он рассказал Объединению о наших планах. Именно поэтому они и решили накинуться на вас.

— Вот сукин сын! — взорвался Джонни. Вдруг в его уме мелькнула неприятная мысль. Ведь их могли перехватить здесь, прямо на вокзале. — А где он сейчас? — спросил он.

— В моей конторе, — ответил Шарп.

Джонни в панике уставился на него.

— Ведь он еще может сообщить им о наших новых намерениях. Нам надо нейтрализовать его. — Он направился к выходу.

Шарп схватил его за руку.

— Подожди, Джонни. Он не сможет их предупредить.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда он рассказал мне, что он сделал, я пришел в такое бешенство, что чуть не прибил его.

Джонни посмотрел на коротышку, не веря ушам — Крейг был раза в два крупнее Шарпа.

— Так оно и случилось, Джонни, — настаивал Шарп. — Дело в том, что я… я толкнул его, а Джейн поставила подножку. Он споткнулся и упал. Потом мы его связали.

— Скатертью, — добавила Джейн.

Джонни захохотал. Интересно было бы посмотреть на все это.

Коротышка и девчонка, связывающие кумира миллионов женщин!

Шарп серьезно посмотрел на него.

— Джонни, как ты думаешь, может, и нам с тобой поехать? А то, когда он выпутается, нам несдобровать.

— Конечно, — проговорил Джонни, продолжая смеяться. — Давайте с нами! Нам еще пригодятся такие головорезы, как вы!

За окном было темно. Поезд мчался в ночи. Джонни смотрел в окно, но увидел в стекле лишь свое отражение. Прислонившись к нему, Дорис клевала носом. Шел десятый час.

Дорис пошевелилась. Джонни повернулся и обнял ее за плечи.

— Устала, милашка?

— Нет, — ответила она сонным голосом.

Он улыбнулся.

— Может, тебе будет удобней, если ты положишь голову мне на колени?

Она повернулась и выпрямилась. Ее глаза закрылись, как только голова коснулась его колен, но губы продолжали шевелиться.

Джонни наклонился над ней.

— Что ты сказала, милашка?

— Тебе понравится Калифорния, дядя Джонни, — прошептала она. — Она такая красивая.

Джонни улыбнулся, так как она заснула, едва успев произнести последнее слово. На него упала чья-то тень, и Джонни поднял глаза.

Перед ним стоял Питер. Он ласково смотрел на них.

— Спит?

Джонни кивнул.

— Я так и не ответил на твой вопрос, — сказал Питер.

— Какой вопрос? — спросил Джонни.

— Почему я тебе не сказал, куда я сегодня пойду. Я вспомнил о том, что сегодня годовщина смерти отца, только когда вышел из дому.

— О! — сказал Джонни. — Извини меня за бестактность. Я был тогда просто не в себе. Я не хотел тебя обидеть.

— А сейчас ты уже успокоился? — ласково улыбнулся Питер.

— Конечно, — ответил Джонни.

— Тогда, может, ты снимешь ермолку? — Он протянул руку и снял с головы Джонни маленькую черную шапочку.

У Джонни отвисла челюсть.

— Ты хочешь сказать, что я ходил в ней с тех пор, как мы вышли из синагоги?

Питер кивнул.

— Почему же ты мне раньше не сказал? — спросил Джонни.

Питер снова улыбнулся.

— Тебе она очень идет, — сказал он лукаво. — Такое впечатление, что ты в ней родился.

Через неделю они ехали в машине, направляясь к ферме Сантоса. Джонни и Питер сидели впереди рядом с водителем. По обе стороны дороги, сколько хватало глаз, все было засажено апельсиновыми деревьями. Подъезжая к перекрестку, они заметили небольшой указатель.

— Что там написано? — спросил Питер у Джонни.

Он до сих пор отказывался носить очки.

— Голливуд, — ответил Джонни. — По-моему, здесь находится ферма Сантоса.

— Это немного дальше по дороге, — повернулся шофер.

Питер огляделся.

— Калифорния, — сказал он недовольным тоном.

Джонни поглядел на него. Питер что-то бормотал про себя.

— Ни сценария — две с половиной тысячи долларов, ни актера на главную роль — еще шесть тысяч долой. — Он вдохнул в себя воздух. Повсюду разносился аромат цветущих апельсиновых деревьев. — Фу! — сказал он громко.

Джонни начал улыбаться.

Питер понял, что его слышали. Он тоже нехотя улыбнулся.

— Что я здесь буду снимать, а? — спросил он, вытягивая вперед руку и указывая на деревья. — Апельсины, что ли?