Онлайн чтение книги Тень предателя The Pale Betrayer
Глава 11

Маркс стоял несколько минут перед домом, оценивая взглядом улицу и весь район. Видел ребят, идущих из школы домой. На этой улице еще осталось что-то от девятнадцатого века — стройные тополя, тесно прижавшиеся плечом к плечу, красивые старинные дома, ухоженные, со свежеокрашенными ставнями. Большинство школьной детворы проходило мимо них, — это была улица небольших семей. За его спиной был Армори, квартал солидных каменных домов с высокими окнами, из которых никто никогда не глядел. Весь день полиция опрашивала местных жителей, не видел ли кто, когда покинул свой дом доктор Бредли. Не нашлось и тех, кто повстречался бы ему на пути к церкви Св. Джона. Сейчас однако в окнах квартиры Бредли были видны люди, они то входили в гостиную, в которой горел свет, то покидали ее. Перейдя через улицу, Маркс увидел идущую к дому Луизу с пакетами в руках. Он пошел ей навстречу и взял один из них.

— Я забыла кое-что заказать из продуктов по телефону… У меня с ним нелады, мне кажется, будто телефон меня постоянно обманывает.

Маркс открыл перед ней входную дверь.

— Как себя чувствует миссис Бредли?

Луиза пожала плечами.

— Все в сборе. Я имею в виду семью. Завтра отпевание в церкви Святого Джона, а хоронить будут в Чикаго. — Пока она искала ключ в кармане, она смотрела на почтовые ящики в вестибюле. — Сегодня у меня был шок. Спустившись за почтой, я вынула из ящика открытку от Питера из Афин. Он нависал ее перед отъездом оттуда. Я не показала ее Джанет, а положила в свою сумочку. Весь день я думала только об этой открытке, как о чем-то еще живом.

— Могу я взглянуть на нее?

— Она у меня в комнате. Я взяла с собой только кошелек.

Маркс и Луиза сразу направились в кухню. Ему всегда нравилось помогать по хозяйству.

— Садитесь, я принесу вам кофе, — предложила Луиза.

Маркс сел у стола, Луиза зажгла газ и поставила кофейник. Маркс внезапно вспомнил детство: возвратившись из школы, он первым делом заходил в кухню посмотреть, что там за это время произошло. Вот и здесь на столе лежал, остывая, только что вынутый из духовки окорок с коричневой корочкой, лоснясь жиром, истекая соком. Его аромат чуть не вызвал голодный обморок, а уж зверский аппетит проснулся точно.

— Я сегодня днем ничего не ел, — выпалил он.

Луиза прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Она тут же приготовила ему сендвич, не жалеючи отрезав кусок окорока.

Пока он ел, она принесла открытку и, убедившись, что поблизости нет Джанет, вручила ему.

Это была цветная фотооткрытка с видом Плакки, старой части Афин у подножья Акрополя, где всегда шумно и многолюдно. Он прочитал, что в ней было написано:

«Такая же, как две тысячи лет назад. Хотел бы увидеть побольше. В следующий раз с тобой вместе».

— «Хотел бы увидеть побольше», — повторил Маркс и вернул Луизе открытку. Она тут же спрятала ее в сумочку.

— Такова история его очень короткой жизни. Господи! Он же не поэт, чтобы умереть так рано, — не выдержав, сказала она.

— В наши дни поэты живут долго, — заметил Маркс.

— Знаете, а ведь он мог бы быть поэтом. Возможно, он им был в какой-то степени. Эрик всегда считал его человеком эпохи Ренессанса. Питер начал с изучения литературы, затем в последний год учебы в колледже увлекся историей и, наконец, посвятил себя науке. Он много времени отдал также математике.

— Он никогда не думал изучать медицину? — спросил Маркс, невольно вернувшись в мыслях к эпизоду с «доктором».

— Он это оставил своим братьям. Оба его брата — врачи, — Луиза спрятала свою сумочку в буфет. — Питер всегда хотел все узнать, все увидеть и понять. Джанет говорила мне, что его дневник просто необыкновенен — в нем тысячи вопросов, и даже ответы на них тут же ставили новые вопросы. — Луиза добавила кофе в кружку Маркса и налила себе. — Что просто невыносимо и разрывает сердце так это вопрос: почему? Почему он должен был умереть, да, почему?

— Наполнить жизнь смыслом довольно просто. Вы хотите; чтобы и в смерти тоже имелся смысл?

Луиза печально улыбнулась, глядя в свою кружку, затем подняла ее.

— Скол.

— Скол, — ответил Маркс. — Дело в том, миссис Стейнберг…

Луиза прервала его.

— Никто не называет меня так, даже молочник. Просто Луиза.

— Луиза, — послушно повторил Маркс. — Мы в расследовании тоже дошли до того места, где спрашиваем: почему? Не из-за денег же, которые были в его кошельке? Я уверен, что не из-за них. Все было спланировано, а где есть план, там работают мозги, и работают по схеме, которую знают. Меня мучит мысль: что если в плане что-то не сработало? Возможно, в нем не ставилась цель убить. Если был план, и он не включал смерть, что же все-таки произошло? Может, он кого-то узнал? Я, возможно, ошибаюсь, Луиза, но не могу поверить, что даже закоренелому убийце захотелось бы поднять руку на такого человека, как доктор Бредли. Я уверен, что возвращение пустого кошелька и портфеля было предумышленным ходом, чтобы сбить нас со следа. Кто-то, может быть, хотел связать его имя с Анной Руссо? Если где-то произошла осечка, то что было бы, если бы все прошло по плану?

Луиза молча смотрела на него.

— Не знаю, что и сказать, — наконец вымолвила она.

— Вам и не надо ничего говорить. Просто я думаю вслух. — Маркс допил кофе и поднялся. — Вы не могли бы попросить у миссис Бредли дневник ее мужа, если мне будет позволено посмотреть его бумаги?

Несколькими минутами спустя Маркс уже сидел в кабинете Бредли. Прежде чем закрыть за собой дверь, Джанет повернулась к нему:

— Это кресло ужасно скрипит, — сказала Она. — Питер все собирался его смазать, но так и не сделал этого.

Маркс понял, что, сказав это, она с болью подумала о том, что теперь он никогда этого уже не сделает. Оставшись один, он тут же сменил кресло на стоявший у окна стул.

Сколько мальчишечьего в нем еще осталось, подумал Маркс о себе, когда взял в руки сначала одну, а потом другую книгу, лежавшие на столе, и, наконец, открыл тетрадь, служившую Бредли дневником. В кабинете ученого ему самому захотелось стать ученым. Большинство записей в дневнике были непонятны, какие-то уравнения и математические формулы. Вопросительные знаки были понятны, а сами вопросы — нет. Он вспомнил, что Стейнберг предложил выкуп за этот дневник. Вскоре с головой ушел в чтение ненаучных заметок Бредли, и тот предстал перед ним как просто человек. Каждая его запись кончалась вопросительным знаком. Маркса позабавили заметки об известном композиторе: «Сегодня вечером открыл еще один источник „Концерта для скрипки“ Бетховена. Он истинный композитор, использовавший что-то свое как источник. Но что подсказало Бетховену эту тему?»

Маркс читал дальше, ища что-то личное, заметки о семье, друзьях, коллегах, но их не было, или встречались лишь шутливые комментарии, например, в трехдневной давности заметках об Афинах. «После сегодняшней сессии Грисенко и я отправились в Плакку на поиски памятника Байрону. Все русские, каких я знал, любят посещать рынки. Я тоже люблю рынок. Мы посидели немного в небольшом парке. Я постарался объяснить Грисенко, кто такой Байрон, английский поэт, сражавшийся за Грецию в войне за независимость. Г. был весьма скептичен до этому поводу. „Англичанин? — повторял он, качая головой. — Я этому не верю“.»

В доме стояла глубокая тишина, когда Маркс закончил читать дневник Бредли. Выйдя из кабинета, он увидел Луизу, заснувшую в кресле. Сброшенные туфли небрежно валялись на ковре. Все куда-то ушли, возможно, в похоронную контору. Нагнувшись, он аккуратно поставил туфли Луизы под стул, открыл дверь и вышел. Дверь автоматически защелкнулась за ним.