Глава 16. Грязная Сплетница

Онлайн чтение книги Мило и волшебная будка The Phantom Tollbooth
Глава 16. Грязная Сплетница

Сперва он припустился, потом пошел медленней, потом еще медленней, и после долгого, очень долгого подъема, уже едва переставляя ноги, Мило наконец понял, что при всем старании ни на шаг не приблизился к верхнему концу лестницы и почти не удалился от нижнего. Еще некоторое время он шел через силу, пока, совершенно измученный, не опустился на одну из ступенек.

— Как же я не догадался, — ворчал он, вытянув усталые ноги и пытаясь отдышаться. — Эта лестница — все равно что та бесконечная линия, и я никогда не доберусь до ее конца.

— А тебе все равно там не понравилось бы, — тихонько ответил кто-то. — Бесконечность — убогое местечко. У них там никогда не сходятся концы с концами.

Мило, не поднимая тяжелой головы, покосился в сторону: он уже стал привыкать к тому, что в самые неподходящие моменты в самых странных местах к нему обращаются самые необыкновенные существа — и на сей раз не был разочарован. Рядом с ним на ступеньке стояла половинка ребенка, аккуратно поделенного пополам от макушки до пят!

— Не обижайся, что я так на тебя глазею, — сказал Мило после того, как неприлично долго разглядывал его. — В жизни не видел полребенка.

— Если быть точным, то меня не половина, а пятьдесят восемь сотых, — ответил тот левой (и единственной) стороной рта.

— Не понял, — сказал Мило.

— Пятьдесят восемь сотых, или ноль пятьдесят восемь, — уточнил тот, — это все-таки чуть больше половины.

— И что, ты всегда такой и был? — рассердился Мило: подобная точность показалась ему совершенно неуместной.

— Вовсе нет, — обиделись полребенка. — Пару лет назад меня было всего лишь сорок две сотых, и знаешь, как это скверно!

— А остальные, взрослые, они тоже такие? — спросил Мило уже более дружелюбно.

— Понимаешь, мы — обычная средняя семья, — отвечал тот со всей серьезностью, — мама, папа и два целых и пятьдесят восемь сотых ребенка. Так вот я — это и есть пятьдесят восемь сотых..

— Быть не целым человеком — это, наверное, не слишком приятно, — сочувственно заметил Мило.

— Да что ты! Наоборот, в каждой семье имеется в среднем две целых пятьдесят восемь сотых ребенка, так что мне всегда есть с кем поиграть. Кроме того, каждая семья владеет в среднем по одному и трем десятым автомобиля, а поскольку три десятых автомобиля водить могу только я, то они находятся в полном моем распоряжении.

— Погоди, — задумался Мило, — ведь средние цифры, они же не настоящие, а существуют только на бумаге.

— Ну и что из того? — отмахнулись пятьдесят восемь сотых ребенка. — Зато иногда они очень даже полезны. Сам подумай, если у тебя, к примеру, в кармане нет ни цента, но ты — не один, а в компании с четырьмя другими, у каждого из которых есть по десять долларов, стадо быть, у всех вас в среднем получается по восемь долларов на человека, разве не так?

— Вроде так, — поневоле согласился Мило.

— Вот и подумай, насколько ты становишься богаче при усреднении. А еще подумай о несчастном фермере, у которого за год не выпало бы ни капли дождя, если бы в среднем в той местности, где он живет, не выпадало тридцать семь дюймов годовых осадков? Да все его посевы засохли бы и сгорели!

Мило окончательно запутался — именно с этой штукой, средним арифметическим, в школе у него были особенные нелады.

— И это еще не все, — продолжал ребенок. — К примеру, если сразу девять котов загонят в угол одну крысу, то в этом углу каждый кот в среднем будет на десять процентов крысой, а крыса на девяносто процентов котом. Вот и представь себе, что ты — та самая крыса, и считай, что тебе повезло!

— Это невозможно, — Мило вскочил на ноги, — такого не бывает и быть не может.

— Не скажи, — терпеливо продолжал ребенок. — Самое удивительное в математике, да и в любой науке, что даже невозможное бывает, причем нередко. Вот ты сам, например, попытался добраться до Бесконечности. Ты ведь знаешь, что она — где-то там, только не знаешь, где! Но если считается, что до нее невозможно дойти, ведь это не значит, что не стоит пытаться.

— Я об этом как-то не думал, — сказал Мило, двинувшись вниз по лестнице. — А теперь мне, пожалуй, пора обратно.

— Правильное решение, — отвечал тот. — В следующий раз ты, может быть, продвинешься дальше.

Мило помахал Половинному Ребенку на прощанье, тот в ответ приветливо улыбнулся, что делал в среднем 47 раз на дню.

«Это надо же, — думал Мило, скача вниз по ступенькам, — все они тут знают куда больше, чем я. Придется подтянуться, иначе мне принцесс не освободить».

Сбежав вниз по лестнице, он влетел в кабинет, где Тактик и Ляпсус внимательно наблюдали за манипуляциями Матемагика.

— Уже вернулся! — воскликнул тот, добродушно всплеснув руками. — Надеюсь, ты нашел, что искал.

— К сожалению, нет, — признался Мило и добавил сокрушенно: — У вас в Числовенции я ничего не могу понять.

Матемагик сочувственно кивнул и потрепал Мило по щеке.

— А ты для начала пойми, что не понимать ничего — самое пустое дело, и на него не стоит тратить силы.

Мило изо всех сил пытался осмыслить все, что тут видел и слышал, но одна странность никак не давала ему покоя.

— Отчего, — очень серьезно спросил он, — отчего так часто бывает, что даже правильный ответ кажется неправильным?

Печать глубочайшего уныния проступила на лице Матемагика, и глаза его подернулись печалью. Настала тишина, и немало времени прошло, прежде чем он вновь заговорил.

— О, как это верно, — выдохнул он, тяжело опершись на посох. — И длится это с тех пор, как были изгнаны Поэзия и Мудрость.

— Вот именно, — начал было Ляпсус, — я это почувствовал на собственной, с позволения сказать, шкуре…

— А ВСЕ ИЗ-ЗА УПРЯМСТВА ПРОКЛЯТОГО АЗБУКИАНА, — ошеломил жучилу своим ревом Матемагик; печаль уступила место ярости, и король принялся вышагивать по комнате, умножая свой гнев и прибавляя его к своей ярости. — ВСЕМУ ВИНОЙ ЕГО ОШИБКА!

— Может быть, вам надо обсудить с ним все… — начал Мило, но не успел закончить — Матемагик прервал и его:

— Нет, он слишком неблагоразумен! Уже месяц прошел, как я послал ему дружественное послание, а он не нашел возможным ответить — хотя бы из вежливости. Вот — прочти.

И он подал Мило копию письма.

«4738 1919.

667 394017 5841 62589

85371 14 39588 7190434 203

27689 57131 481206.

5864 98053,

62179875073»

— вот что там было начертано.

— Но, может быть, он не понимает эти числа, — заметил Мило, который и сам не слишком понял написанное.

— ЧЕПУХА! — опять взревел король. — Числа всем понятны. На каком бы языке ты ни говорил, числа всегда остаются самими собой. Семь — это и есть семь по всему миру.

«Ну и ну, — подумал Мило, — каждый считает самым важным то, что знает лучше».

— С вашего позволения, — вставил Тактик, решив изменить направление разговора, — с вашего позволения, мы хотели бы освободить Поэзию и Мудрость.

— Азбукиан дал согласие на это? — спросил Матемагик.

— Так точно, государь, — отвечал часовой пес.

— В таком случае я не дам, — вновь загремел король, — ибо с тех пор, как принцессы были изгнаны, мы с ним ни в чем не были согласны — и не будем! — И глаза его загорелись темным зловещим огнем.

— Никогда? — переспросил Мило с ноткой сомнения в голосе.

— НИКОГДА! — повторил тот. — И если ты сможешь доказать мне, что это не так, то получишь мое согласие.

— Я попробую, — кивнул Мило, который размышлял над этой задачей с самого отъезда из Словаренции. — Значит, вы утверждаете, что никогда не согласитесь с тем, на что согласен Азбукиан?

— Совершенно верно. — Матемагик снисходительно улыбнулся.

— И Азбукиан никогда не согласится с тем, на что согласны вы?

— И это верно, — ответил Матемагик позевывая и беспечно чистя ногти острым кончиком посоха.

— Значит, каждый из вас согласен с тем, что никогда не согласится с другим, — торжествующе объявил Мило, — стало быть, вы оба согласны с тем, что никогда не будете согласны друг с другом, — но что это, если не соглашение?

— ВОТ ЭТО НОМЕР! — вскричал обескураженный Матемагик. — Меня загнали в ловушку. — Он повертел доказательство и так и этак, но вывод получался все тот же.

— Блестящий успех, — радостно потирал руки Ляпсус, — даже я не смог бы добиться большего!

— Стало быть, мы можем идти? — добавил Тактик.

Учтивым кивком головы признав свое поражение, Матемагик подозвал к себе путешественников.

— Дорога вам предстоит долгая и опасная, — тихо проговорил он, и тревожная складка собралась у него на лбу. — Злые духи и демоны почуют вас раньше, чем вы их заметите. Будьте начеку — когда они проявятся, может оказаться уже поздно.

У Ляпсуса душа ушла в пятки, у Мило руки похолодели.

— Но это еще не самое страшное, — зловеще прошептал король.

— А что же? — с трудом выговорил Мило, вовсе не уверенный, что действительно хочет это знать.

— К сожалению, об этом я смогу сообщить вам только когда вы вернетесь, — ответил Матемагик. — Идемте, я покажу вам дорогу. — И он просто, без всяких ухищрений, перенес всех троих к рубежу Числовенции.

Позади лежали все королевства Разума, а вперед, во тьму и горы, вела узкая кочковатая и каменистая тропка.

— Автомобильчику здесь не проехать, — с грустью заметил Мило.

— Не проехать, — подтвердил Матемагик. — Однако до Тьмы Невежества отсюда и пешком недалеко, нужно только следить за каждым шагом.

— А как же мои подарки? Они нам могут пригодиться.

— Еще как могут! — воскликнул невесть откуда взявшийся Додекаэдр с ношей в руках. — Вот твоя ненаглядная, — он протянул Мило подзорную трубу, — вот твои звуки, а вот, — и он показал презрительное лицо, — вот твои словечки.

— А самое главное, — добавил Матемагик, — возьми вот это, это твой личный волшебный посох. Сумей им правильно воспользоваться, и для тебя не будет ничего невозможного.

С этими словами он вложил в нагрудный карман Мило маленький светящийся карандаш, во всем, если не считать размера, подобный королевскому посоху. А потом, после всех напутствий и пожеланий, они распрощались, и король с Додекаэдром (который плакал, вздыхал, хмурился и унывал сразу четырьмя своими самыми грустными гранями) смотрели вслед трем крошечным фигуркам, уходящим в грозные горы Невежества.

— Наверное, кому-то стоит остаться тут, чтобы стеречь дорогу, — проговорил несчастный Ляпсус, подразумевая себя. Но поддержки не нашел и понуро поплелся дальше.

Чем выше они подымались, тем темнее становилось вокруг, но то была не ночная тьма, а скорее мгла, смесь туманных намеков и пагубных умыслов, которые исходили от скользких замшелых утесов и застили свет. Жестокий ветер выл между скалами, воздух же был такой густой и спертый, как будто его уже не раз использовали.

Так они и шли все выше и выше на головокружительные высоты по узкой тропке: с одной стороны — каменная стена с острозубыми над нею кряжами, с другой — бездонная, необъятная, беспредельная пустота.

Луна совсем скрылась за этим скверным туманом, и Мило, ухватившись за хвост Тактика, проговорил:

— Я почти ничего не вижу. Может быть, утра подождем?

— Под дождем, не под дождем — все равно вам каюк, — послышалось в ответ откуда-то сверху, а затем раздался отвратительный кашляющий смех, как будто кто-то подавился рыбьей костью.

На одном из скользких камней, почти слившись с ним, сидела большая, взъерошенная и ужасно чумазая птица — больше всего она походила на старую половую тряпку. Однако клюв у нее был весьма внушительный и острый, а единственный открытый глаз глядел пристально и недобро.

— Кажется, вы не поняли, — робко пояснил Мило. — Мы всего лишь хотим провести где-нибудь ночь.

— Этим вы никого не проведете, — прокудахтала птица и вновь захохотала.

— Да нет же! Нам бы только денек… — начал Мило.

— Денег? — перебила его птица. — Ишь ты — у самого нет ни гроша, а туда же.

— Да что ж это такое, — взвыл Мило, — я сейчас запл ачу!

— Ах, заплатишь? — немного смягчилась птица. — Тогда другой разговор. А то и денежки ему подавай, и ночлег! — Она закрыла открытый глаз и открыла закрытый. — Ежели за плату, тогда вы — мои кости, только все едино к утру от вас и гостей не останется.

— Значит, если за плату?.. — спросил Мило, который и сам уже начал заговариваться, поговорив с говорящей птицей.

— Если заплата из драпу, — снова вклинилась птица, резко щелкнув клювом, — это можно. Только я бы на вашем месте давным-давно задала бы отсюда драпу.

— Попробуем еще раз, сначала, — предложил Мило. — Нам нужно переночевать. Другими словами…

— У тебя есть другие слова? — обрадовалась птица. — Давай другие! А то с этими ты не очень-то справляешься.

Тут даже у терпеливого Тактика терпенье лопнуло.

— Эй, — сердито рявкнул он, — ты чего это все время перебиваешь?

— А как иначе? — заквохтала птица. — Работа у меня такая — хватать слова на лету, прямо изо рта, да на хвосте переносить. Я всем знакомая. — И, подавшись вперед, она улыбнулась ужасно знакомой улыбкой. — Я помесь сороки-воровки, стреляного воробья, который вылетел, и его не поймаешь, и испорченного телефона. Между прочим, мы с вашим другом Ляпсусом — старинные друзья.

Ляпсус только головой мотал — деться ему было некуда, а слова со страху он все позабыл.

— Обитатели Тьмы Невежества, они все такие же, как вы? — спросил Мило.

— О, они куда хуже! — мечтательно проворковала птица. — Я-то сама не здешняя. Родом я из Контекста.

— А почему бы вам не вернуться, с позволения сказать, на родину? — заметил жучило, на всякий случай выставив перед собой трость.

— Кошмарная мысль! — Грязные перья на птице взъерошились. — Родина — это такое кошмарное место — я туда почти и не залетаю. С корнем вырвалась из Контекста! Кроме того, что может быть лучше этих жутких гор?

«Все, что угодно», — подумал Мило, оттягивая воротник, который вдруг стал ему тесен, а вслух спросил:

— Вы, видимо, злой дух или демон?

— К сожалению, ни то, ни другое, — закручинилась птица, и две мутных слезы скатились по ее клюву. — Я бы с удовольствием, но таланта не хватает.

И не успел Мило задать следующий вопрос, как птица взмахнула потрепанными крыльями и взлетела, осыпав их сверху всяким дрязгом, дрянью и грязью.

— Постой! Куда ты? — кричал Мило, у которого успело-таки накопиться немало вопросов.

— Сам ты кудлатый! — прокричала птица и растворилась во мгле.

Двинулись дальше. Спустя какое-то время Мило заметил:

— Она все равно нам не помогла бы.

— Именно поэтому я и шуганул ее, — вскричал Ляпсус, геройски размахивая тростью. — А подать сюда демонов, да поскорее!

— Будут вам демоны, да скорее, чем вы думаете, — ответил Тактик, оглянувшись через плечо на жучилу, который тут же сник и затрепетал.

А тропа вела их все выше и выше.

Наконец выбрались на перевал высокого хребта — только затем, чтобы увидеть впереди другой, еще выше первого, а за ним — еще и еще хребты, гребни которых тонули в клубящейся тьме.

На перевале тропа расширилась и выровнялась, а впереди — впереди, прислонясь спиной к мертвому дереву, стоял элегантный джентльмен в безупречном костюме, белоснежной, отглаженной сорочке, при галстуке и в начищенных до блеска штиблетах, с чистыми-чистыми ногтями, в хорошенько вычищенной шляпе и с чистейшей белизны платочком в нагрудном кармане. И лицом он тоже был чист. Настолько чист, что не имел ни носа, ни рта, ни глаз.

— Здравствуй, мальчик, — сказал он, дружески пожав Мило руку.

— Ну, а ты как поживаешь, верный пес? — И он дружески похлопал Тактика по спине.

— Вы сегодня необыкновенно элегантны! — отвесил он комплимент довольному Ляпсусу, приподняв шляпу. — Рад вас всех видеть!

«Какая приятная неожиданность, — подумали все, — встретить такого приятного человека, да еще в таком неприятном месте!»

— Простите, не могли бы вы уделить мне немного времени? — учтиво продолжил тот. — Мне требуется помощь кое в каких делах.

— Почему бы и нет? С удовольствием! — бодро ответствовал Ляпсус.

— Мы готовы, — добавил Мило, у которого лишь на мгновенье мелькнул вопрос: как может столь приятная личность быть настолько безликой?

— Прекрасно, — обрадовался джентльмен, — у меня как раз три проблемы. Во-первых, мне хотелось бы перенести этот песочек, — и он указал на огромную кучу великолепного мелкого песка, — с этого места на вон то. Но, к сожалению, у меня не имеется иного инструмента, кроме… — И он подал Мило малюсенький пинцетик.

Мило тут же принялся по зернышку переносить песок с одного места на другое.

— Во-вторых, мне хотелось бы осушить вот этот колодец и наполнить вон тот, только вот воду набирать мне нечем, кроме как этой глазной пипеткой. — Он сунул пипетку Тактику в зубы.

Часовой пес немедленно принялся переносить воду по капле из колодца в колодец.

— И последнее: нужно пробить ход в этой скале с помощью вот этой иголки.

Ляпсус рьяно принялся корябать иголкой гранит.

Работа закипела, а джентльмен, приятный во всех отношениях, вернулся к дереву, прислонился к нему и вновь уставил рассеянный взгляд на тропу. Между тем Мило, Тактик и Ляпсус трудились и трудились — час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом, час за часом…


Читать далее

Глава 16. Грязная Сплетница

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть