Онлайн чтение книги Мило и волшебная будка The Phantom Tollbooth
Глава 4. Базар

И вправду, толпы людей толклись и шумели в торговых рядах, покупали и продавали, торговали и торговались. Огромные телеги на деревянных колесах вереницей тянулись от садов и огородов к рыночной площади, и такие же длинные караваны отправлялись отсюда во все концы королевства. Целые горы тюков и ящиков ждали погрузки на корабли, приплывшие по Морю Знаний. Бродячие певцы чуть в стороне от торговых рядов развлекали песнями тех, кто был слишком юн или стар, чтобы участвовать в купле-продаже. И весь шум и гам перекрывали зычные голоса торговцев, выхваляющих свой товар:

— А ну, кому свежайшие если, бы, да, кабы !

— Налетай, народ! Прямо с ветки до и от.

— Распродажа! Распродажа! Обиходные словечки по сходным ценам.

Сколько там было народу и сколько слов! Торговцы сидели всюду, где только можно, и даже там, где нельзя. И всюду — слова, слова, слова! Там их сортируют, тут перебирают и раскладывают по коробкам. Одну наполнят — берут другую. И кажется, не будет здесь конца суете и хлопотам.

Мило с Тактиком бродили по торговым рядам, разглядывая всевозможные слова, выставленные на продажу. Там были самые короткие и простые словечки для обыденных разговоров, были и длинные и очень важные словеса для особых случаев, а некоторые, совсем особенные, в подарочной упаковке, предназначались для королевских указов и речей.

— Сюда! Сюда! Сказочное качество! Баснословный выбор! — выкрикивал один из торговцев. — Сюда… ах, молодой человек, чем могу быть полезен? У нас имеются любые имена: имена существительные, имена нарицательные, а также собственные. Или вы предпочитаете местоимения?

Мило никогда не интересовался словами, однако здесь они выглядели так заманчиво, что даже ему захотелось что-нибудь купить.

— Ты только посмотри, Тактик, — воскликнул он, — как они хороши!

— Хороши-то хороши, если знаешь, куда их вставить! — скучливо проворчал часовой пес, который в этот момент мечтал вовсе не о словах, а о сахарной косточке.

— Вот станут моими, я уж куда-нибудь их пристрою, — с жаром возразил Мило, перебирая товар на прилавке.

В конце концов ему приглянулись три красных словца — «мелиорация», «благолепие» и «фурнитура». Он понятия не имел, что они значат, однако на вид они казались очень важными и изящными.

— Сколько за все? — спросил он, и едва продавец шепотом назвал цену, Мило сложил товар обратно на прилавок и отвернулся.

— Возьмите хотя бы пару фунтов счастья , — предложил торговец. — Очень практично и сгодится всюду, где пожелаете — в «счастливой дороге», в «счастливо оставаться», в «счастливом Новом Году», да и просто в «счастье и удаче».

— Я бы с удовольствием, только… — начал было Мило, но торговец продолжал, не слушая:

— А не то куп ите совсем задешево набор слов повседневного спроса: в нем и «доброе утро», и «добрый день», и «добрый вечер», и «доброй ночи» и даже «добро пожаловать»…

Мило не прочь был купить хоть что-нибудь, да денег у него осталось — всего одна монета, та самая, которую нужно будет опустить на обратном пути в ящик фиолетовой будки, а у Тактика, само собой, денег в заводе не было — а было только время.

— Благодарю вас, — сказал Мило, — мы подумаем.

Они двинулись дальше.

На самом краю самого последнего ряда стояла странная, не похожая на прочие палатка. На стенке у нее четкими буковками была выложена надпись: «СДЕЛАЙ САМ», а на прилавке выстроились в ряд короба со всеми литерами алфавита от А до Я.

— Мой товар для тех, кто любит рукоделье, — сообщил хозяин. — Выбирайте, что душе угодно. А не то куп ите готовый набор со всеми письменами, знаками препинания и руководством. Вот, попробуйте литеру А — пальчики оближете!

Мило откусил кусочек и обнаружил, что нет ничего вкуснее и слаще этого А.

— Ага, понравилось! Я и не сомневался, — хохотал хозяин, откусывая разом от двух Ж и одного Р, и сок стекал у него по подбородку. — Эти А у нас идут, как горячие пирожки. Остальные буквы, между прочим, ничуть не хуже, — сообщил он, понизив голос. — Попробуйте, к примеру, Ш или Щ — такие хрустящие, с корочкой. Конечно, Ъ черствоват. Ну, так его и не берут почти. Зато все остальное — отменного вкуса. Вы пробуйте, пробуйте, не стесняйтесь!

Он предложил Мило льдистое и освежающее Я, а Тактику скормил хрусткое свежее X.

— Одна беда, народ у нас ленивый стал, отвык, понимаешь, от ручной работы, — продолжал он. — А ведь сложить на досуге словечко-другое — занятие очень приятное.

— Тут слишком много надо думать. А у меня не очень-то получается, — признался Мило, сплевывая косточки от Ф.

— Может быть, вам нужна помощь — пэ-о-эм-о-ща-мягкий знак? — прогудел голос откуда-то сверху.

Мило глянул на крышу палатки. Там сидела огромная, наверное, вдвое больше него, пчела.

— Не бойтесь! — прогудела пчела. — Я всего-навсего Пчела-Наборщица — эн-а-бэ-о-эр-ща-и-цэ-а. Собираю вместо меда буквы, а набираю из них слова — эс-эл-о-вэ-а.

Тактик тут же полез под прилавок, а Мило, который не очень-то любил пчел даже обычного размера, потихоньку стал пятиться.

— Я могу набрать что у-гэ-о-дэ-эн-о, — похвалилась она, расправляя крылья. — Если не верите, проверьте, пожжалуйста — пэ-о-жэ-а-эл-у-и краткое-эс-тэ-а.

— Знаете что, — предложил Мило, продолжая пятиться, — не могли бы вы сложить такое предложение: «до свидания»?

Пчела легко взлетела и неторопливо закружилась над Мило.

— Неужжели вы боитесь меня? Это не-до-ра-зу-ме-ни-е. Я не кусаюсь. — Она заложила шикарный вираж вправо. — Даю честное — че-эс-тэ-эн-о-е — слово, намерения у меня самые мирные. — И, вернувшись на крышу палатки, она принялась обмахиваться одним крылышком. — Зззадайте мне любое, самое сложжжное слово, какое только зззнаете, и я сложжжу его. Ну же, скорее! — От нетерпения Пчела даже пританцовывала.

«Выглядит она вполне дружелюбно», — подумал Мило (хотя кто ж его знает, как оно выражается, дружелюбие, скажем, дружелюбного шмеля?). Он попытался вспомнить какое-нибудь трудное слово.

— Ладно, наберите «сейчас», — наконец сказал он, потому что сам не знал, как оно пишется — то ли «сичас», то ли «щас».

— Вот словечко так словечко! — проговорила Пчела, подмигнула хозяину фургона. — Мне надо подумать. — Она нахмурилась, потерла лапкой лоб и стала ползать взад-вперед по крыше. — Сколько у меня времени на ответ?

— Не больше десяти секунд! — в азарте крикнув Мило. — Считай, Тактик!

— Это надо жже, надо жже, надо жже, — бормотала пчела, лихорадочно шевеля лапками. Но не успел Тактик пролаять «десять», как она произнесла скороговоркой: эс-е-и краткое-че-а-эс.

— Правильно, — одобрил хозяин палатки, и все захлопали в ладоши.

— Значит, вы знаете, как пишутся все-все слова? — спросил восхищенный Мило.

— Почти все-все, — поправила его Пчела-Наборщица не без гордости. — Дело в том, что когда-то я была самой обыкновенной рабочей пчелой-цветочницей — целыми днями я летала по луговым цветам, а иногда, но слишком редко, мне перепадала работа на дамских шляпках. И вот однажжжды я поняла, что без образззования никогда и ничего не добьюсь, а грамоту я худо-бедно знала, и тогда я решила…

— Все это — ЕРУНДА! — проскрежетал кто-то. Из-за палатки появился жук в роскошном наглухо застегнутом пальто, в полосатых брюках, коротких гетрах, при жилете и в котелке. — ЕРУНДИСТИКА, с вашего позволения! — повторил он, взмахнув тростью и щелкнув каблуками. — И где ваши хорошие манеры? Или никто не собирается представить меня этому юноше?

— Зззнакомьтесь, — презрительно прожужжала Пчела, — жжжук ЛЯПСУС, сын ОГРЕХА. Тот еще жжжучок, скажжжу я вам.

— ЧУШЬ! Ляпсус всем по душе, — вскричал Ляпсус. — На днях, когда я говорил с королем…

— Да он короля и в глаззза не видел, — рассвирепела Пчела и, повернувшись к Мило, добавила: — Не верь ни единому слову этого жжжучилы.

— ВЗДОР! — отвечал Ляпсус. — Мы, Ляпсусы, ведем свой род от Lapsus Galimatias — буде мне позволено выразиться по-латыни — сиречь от Ляпсуса Галиматийского. Мы ходили в крестовые походы с Ричардом Львиное Сердце, мы с Колумбом пересекли Атлантику, мы так отличились на службе у королей Пруссии, что поныне прозываемся прусаками, мы же с первопроходцами освоили Новый Свет, и ныне Ляпсусы занимают самые высокие должности во многих странах. История — это Ляпсус, Ляпсус — это История.

— Кэ-а-кэ-о-е кра-сно-ре-чие! — захихикала Пчела. — Давайте считать это вашей прощальной речью. Мы с молодым человеком должжны продолжить разговор о правилах правописания.

— Ха, — усмехнулся Ляпсус, приобняв Мило за плечи, — ты выучишь одно словечко, тебе сразу подсунут другое, выучишь правило, а тебе — два. До скончания века не управишься! Послушай меня, дитя мое, не думай об этом. Как говаривал мой прапрапрапрадедушка, Джордж Вашингтон, Ляпсус…

— Да вы, сударь, — разъярилась Пчела, — вы — самозззванец, не умеющий дажжже подписаться именем собственным! Вас следовало бы прижжжучить как следует!

— А ваше правописание — это есть сон разума и рабское подражание оригиналу, не более того! — взревел Ляпсус, неистово размахивая тростью.

Мило ничего не понял, зато Пчела пришла в бешенство и, спикировав с крыши, ударом крыла сбила котелок с головы жука.

— Эй, потише вы! — крикнул Мило, когда жучило в ответ заехал тростью по пчелиной лапе, заодно сшибив с прилавка короб с «В».

— Ой, моя нога! — верещала Пчела.

— Мой котелок! — скрежетал жук.

И началось. Пчела-Наборщица с грозным жужжанием кружила над Ляпсусом, который бешено размахивал тростью. Так они наступали и отступали, прощупывая и уворачиваясь друг от друга, и толпа, обступившая их, опасливо расступалась все шире.

— Ну нельзя же так… — начал Мило — и вдруг завопил: — Осторожней! — но было уже поздно.

Ничего не видя от ярости, Ляпсус врезался в один из ларьков, опрокинул его, затем другой, третий, и еще, и еще, и еще — все вокруг стало рушиться. В конце концов от торговых рядов остались одни руины, а вся площадь оказалась усеяна беспорядочными грудами слов.

Пчела, запутавшись в гирлянде флажков, упала наземь, сбив Мило с ног, да так, что тот плюхнулся на пчелу сверху.

— Помогите! Помогите! Мальчишка придавил меня! — кричала она.

Жук, шевеля руками и ногами, лежал навзничь на куче раздавленных букв, а звон будильника раздавался из-под груды слов, похоронившей под собою Тактика.