Онлайн чтение книги Мило и волшебная будка The Phantom Tollbooth
Глава 2. Скукотища после Ожиданья

Машина мчалась по незнакомому загородному шоссе. Мило оглянулся — позади уже не было ни фиолетовой будки, ни его комнаты, ни даже дома. Начиналось все понарошку, а продолжилось по-настоящему.

— Ну и ну! — удивился он (и вы, наверное, тоже). — Я-то думал, что это игра, а выходит, взаправду. Вот оно, шоссе, и я по нему никогда не ездил, и ведет оно в город, о котором я ничего не знаю, а все из-за этой фиолетовой будки, которая появилась неизвестно откуда. Зато какая погода!.. — Погода для загородной прогулки определенно была подходящая, и Мило приободрился, потому что среди неизвестного нашлось хоть что-то определенное.

Солнце сияло, небо синело, а таких ярких и сочных красок Мило в жизни не видывал. Цветы сверкали, как лакированные, высокие деревья вдоль обочины мерцали серебристой зеленью.

— гласила четкая вывеска на маленьком домишке чуть в стороне от дороги. —

Едва прозвучал гудок, из дома выскочил человечек в длинном-предлинном пальто. Он мчался к машине, отчаянно тараторя на бегу, при этом ухитряясь повторять некоторые слова по нескольку раз.

— Добро, добро, добро, добро пожаловать, пожаловать в наше Ожиданье, в наше Ожиданье. Ах, давненько, давненько, давненько к нам никто, к нам никто не заглядывал, не заглядывал, не заглядывал. Вот нежданная радость-то, радость! Я, Либотак, Либоэтак, либо попросту Либо, к вашим услугам.

— Вы не скажете, эта дорога ведет в Словаренцию, так? — спросил Мило, несколько озадаченный столь бурным приветствием.

— И так, и этак, и так, и этак, — опять затараторил Либотак, — однако дорога должна привести в Словаренцию, если она вообще ведет в Словаренцию, либо куда-нибудь еще, если она ведет куда-нибудь еще, потому что всякая дорога либо так, либо этак, а куда-нибудь да приводит. Однако лучше поговорим о погоде. Итак: что нам предстоит — либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет?

Сбитый с толку Мило начал было:

— Послушайте, Либотак… Либоэтак… одним словом…

Однако Либо перебил его:

— Вот и правильно! Главное, чтобы погода была, а какая — либо такая, либо этакая — это не важно. Впрочем, никогда не мешает знать, откуда ветер дует, — добавил он и выпустил в небо с дюжину воздушных шаров. Они разлетались во все стороны, а Либоэтак, довольный своей шуткой, следил за ними и посмеивался.

Мило, однако, было не до смеха — слишком странным казался ему человечек.

— Скажите, а что это за место такое — Ожиданье?

— Вот вопрос так вопрос! Всем вопросам вопрос! В Ожиданье попадает всякий, кто желает попасть куда-либо. Ну а мое дело — либо так, либо этак выпроваживать засидевшихся в Ожиданье. Уж такое у меня дело, хотя многим оно и не нравится. Чем еще я могу помочь?

И, не дожидаясь ответа, он вбежал в дом и тут же вернулся — уже в другом пальто и с зонтиком.

— Ну и ладно, — проворчал Мило, — я поеду своей дорогой. Как-нибудь да найду.

Он вовсе не был в этом уверен, но все-таки решил двигаться дальше. Так или иначе, а должен же ему встретиться кто-нибудь потолковее этого чудного Либотака, от которого толку не добьешься, потому что все его ответы можно толковать и так, и этак, и шиворот-навыворот.

— Вот и прекрасно, прекрасно, прекрасно! — вскричал Либо. — Либо свой, либо не свой, но какой-нибудь путь да отыщется. И если сверх всякого ожидания это окажутся мои пути — я потерял их много лет тому назад, — попрошу вернуть их мне. Надо думать, они за это время основательно поржавели. Кстати, о погоде: мы, помнится, о ней говорили… — С этими словами он раскрыл зонтик и направился к Мило. — Я рад, рад, рад, что ты сам сделал выбор. Потому что сам я терпеть не могу этого «либо — либо»: либо хорошее, либо плохое, либо верх, либо низ, либо дождик, либо снег, либо вёдро… Я всегда ожидаю всего, и поэтому для меня не бывает ничего неожиданного. А теперь в путь, в путь, в путь! Прощай! Прощай! Про… — Ужасный удар грома заглушил его последнее «прощай». Мило вырулил на залитую солнцем автостраду и оглянулся — Либотак стоял под зонтиком, и на него (и только на него) ливмя лил дождь — ливень, как из ведра.

Дорога пошла под уклон. Впереди до самого горизонта простиралась зеленая равнина. Автомобильчик разогнался, покатился, жать на газ почти не приходилось — скорость без того была приличная. Мило ехал и радовался, что он снова в пути.

«Ожиданье — хорошее место, — думал он, — можно было бы там побыть подольше, но целый день болтать с этим чудаком — нет уж, спасибо. Таких странных людей и на свете-то не бывает!»

Так он думал, даже не подозревая, скольких не менее странных ему еще предстоит встретить.

Шоссе было ровное и пустынное. Мило расслабился и почти не следил за дорогой. Вскоре он вовсе перестал что-либо замечать и потому прозевал дорожный знак на развилке. Тот указывал налево, а Мило свернул направо, на какую-то не ту дорогу.

Едва он съехал с автострады, все сразу изменилось — небо нахмурилось, воздух застыл, все притихло, поблекло и посерело. Птицы еще пели, но песни их были унылы, а дорога стала уже и без конца петляла.

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей оставались позади,

а машина все замедляла и замедляла ход и уже еле ворочала колесами.

— Так я, пожалуй, никуда не доеду, — зевнул Мило, его одолевали сон и скука. — Может, я не туда свернул?

Миля за милей,

миля за милей,

миля за милей,

и вот уже все вокруг совсем выцвело и стало совершенно серое.

В конце концов машина остановилась, и Мило, как ни старался, не смог заставить ее двинуться с места.

— Куда это я попал?

— Ску-ко-ти-ща, — глухо, словно издалека, донесся ответ.

Мило огляделся. Никого. Тишина и покой несусветные.

— Ага… это… Ску… ку… котища, — донесся другой голос, как будто сквозь зевоту, но никого не было видно.

— ЧТО ЕЩЕ ЗА СКУКОТИЩА ТАКАЯ? — прокричал Мило, решив на этот раз засечь, откуда прозвучит ответ.

— Скукотища, мой юный друг, — это такое место, где никогда ничего не происходит и не меняется.

Мило вздрогнул от неожиданности — голос прозвучал прямо над ухом и принадлежал малюсенькому существу. Оно сидело у Мило на плече и было почти невидимо на фоне рубашки, потому что было одного с ней цвета.

— Позвольте представиться, — продолжало существо, — мы — здешние обитатели, ротозеи. К вашим услугам.

Мило еще раз огляделся и обнаружил великое множество этих ротозеев — они сидели на машине, стояли на дороге, даже деревья и кусты сплошь были облеплены ротозеями. Только разглядеть их было непросто: ротозеи принимали цвет того места, к которому прилеплялись. И все они были на одно лицо (если не считать окраски), а некоторые даже походили на других больше, чем на самих себя.

— Рад познакомиться, — сказал Мило, хотя особой радости не испытывал. — Я, кажется, не туда заехал. Думаю, вам ничего не стоит помочь мне выбраться отсюда.

— Не говори «думаю», — ответил ротозей, что сидел у Мило на мыске ботинка, потому что тот, что сидел на плече, задремал. — По закону не положено. — Он зевнул и тут же завалился спать.

— В Скукотище думать запрещается, — продолжил третий, засыпая на ходу.

Так они поддерживали разговор: один, сказав что-нибудь, засыпал, но его слова тут же подхватывал следующий, и беседа текла почти плавно.

— Разве у тебя нет СЗиПДД? Посмотрел бы в указ за номером сто семьдесят пять тысяч триста восемьдесят девять «Ж».

Мило достал из кармана Свод Законов и Правил, нашел нужную страницу и прочел:

— Вот нелепость! — возмутился Мило. — Все так или этак думают.

— Нет! Нет! — закричали ротозеи. — Только не мы!

— Да и ты, между прочим, тоже, — сказал желто-серый, сидевший на желто-сером нарциссе, — небось забыл думать и ни на что не обращал внимания, вот и оказался здесь. Такие частенько застревают в Скукотище. — Он свалился с цветка и захрапел в травке.

Глядя на него, Мило не мог не рассмеяться, хоть это и не очень-то вежливо.

— А ну, прекрати немедленно! — вскричало клетчатое существо, прилепившееся к его штанине. — Смеяться не положено. Разве у тебя нет СЗиПДД? Указ за номером пятьсот семьдесят четыре тысячи триста восемьдесят один «Ю».

Вновь открыв книгу, Мило прочел:

— Ладно, — сказал Мило. — Смеяться вам нельзя, думать тоже — чем же вы тут занимаетесь?

— Да кое-чем, только чтобы ничем, и вообще всем, лишь бы чего не вышло, — объяснил следующий. — У нас уйма дел и очень плотный распорядок дня:

в 8 — подъем и утренняя зевота,

с 8 до 9 — витание в облаках,

с 9 до 9:30 — первый утренний мертвый час,

с 9:30 до 10:30 — безделье и ничегонеделанье,

с 10:30 до 11:30 — второй утренний мертвый час,

с 11:00 до 12:00 — ожидание полдника,

с 13:00 до 14:00 — зевание по сторонам и подсчет ворон,

с 14:00 до 14:30 — первый полуденный мертвый час,

с 14:30 до 15:30 — откладыванье на завтра того, что можно сделать сегодня,

с 15:30 до 16:00 — второй полуденный мертвый час,

с 16:00 до 17:00 — предобеденное лежание на диване и плевание в потолок,

с 18:00 до 19:00 — битье баклуш,

с 19:00 до 20:00 — вечерний мертвый час,

а потом до отбоя в 21:00 — свободное время, которое мы убиваем.

— Сам видишь, полениться да полодырничать, посачковать да резину потянуть, стенку подпереть да в носу поковырять — даже на это у нас времени не хватает, а если еще отвлекаться на думанье и смех, мы вообще не успеем чего-нибудь не сделать.

— Вы хотите сказать: «что-нибудь сделать», — поправил Мило.

— Да нет же! — сердито воскликнул кто-то. — Нам обязательно нужно что-нибудь именно не сделать! А ты нам только мешаешь.

— Видите ли, — примирительно продолжил кто-то еще, — ежедневно соблюдать такой жесткий распорядок ротозейства — очень трудно и утомительно. Поэтому раз в неделю у нас бывает выходной, когда мы не делаем все, что хотим. Сегодня как раз такой день. Давайте проведем его вместе!

«Почему бы и нет, — подумал Мило. — Дело привычное».

— А скажите-ка, — он зевнул, почти уже засыпая, — здесь что, все-все занимаются тем, что делают ничего?

— Все! Все! — ответили разом два ротозея. — Кроме… — и голоса их задрожали, — кроме ужасного часового. Он тут бродит, вынюхивает, не тратит ли кто время попусту. Очень неприятный тип.

— Часовой? А он кто?.. — начал было Мило, но его перебили испуганные вопли:

— ЧАСОВОЙ! ЧАСОВОЙ!

— ЛЕГОК НА ПОМИНЕ!

— ВОН ОН!

— ПРОСЫПАЙСЯ КТО МОЖЕТ!

— СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ!

Ротозеи с криком разбегались во все стороны и исчезали, а по дороге, вздымая пыль и захлебываясь лаем, мчался пес.

— Р-Р-Р-Г-Р-Я-Ф! — рявкнул пес, всеми четырьмя лапами затормозив перед автомобильчиком. Бока у него ходили ходуном, он громко пыхтел.

Мило вытаращил глаза. Перед ним стоял большущий барбос: голова, хвост и лапы — самые обыкновенные, собачьи, зато вместо туловища — часы, а точнее — будильник, и будильник этот тикал.

— Чего это ты тут делаешь? — прорычал часовой пес.

— Да ничего, просто убиваю время. — Мило развел руками. — Видишь ли…

— Что? — взревел пес так, что даже будильник сорвался в звон. — Ты УБИВАЕШЬ ВРЕМЯ? Тратить, транжирить, терять — это ужасно, а уж убивать… — И он содрогнулся от отвращения. — И все же, — продолжил пес, — как ты попал в Скукотищу? Куда ты направлялся?

— Я хотел добраться до Словаренции, а тут почему-то застрял. Может, ты мне поможешь?

— Я? Тебе? Сам себе помогай, — пролаял пес, выключая звонок будильника задней левой лапой. — Надеюсь, ты еще помнишь, как тут очутился?

— Ну, кажется, я только на минутку зазевался и не подумал…

— НА ЦЕЛУЮ МИНУТУ! — вскричал пес, и будильник снова затрезвонил. — Стало быть, тебе немедленно нужно кое-что сделать. Ты понял — что именно?

— Не совсем, но сейчас пойму, — проговорил Мило, чувствуя себя ужасно глупо.

— СЕЙ ЧАС? Да ведь это ЦЕЛЫЙ ЧАС, — возмутился пес, теряя терпение. — Сам подумай, если ты заехал сюда не подумав — значит, надо думать, что ты выберешься отсюда, как только соберешься с мыслями и начнешь думать. — С этими словами он запрыгнул в автомобильчик. — Ты не против? Ужасно люблю кататься!

Мило изо всех сил начал собираться с мыслями (с непривычки это было непросто). Он стал думать о водоплавающих птицах и летающих рыбах. Он стал думать о вчерашнем завтраке и завтрашнем обеде. Он стал думать о словах, начинающихся с буквы «О», и числах, кончающихся цифрой «0». Так ему удалось чуть-чуть собраться с мыслями, и наконец колеса автомобильчика потихоньку завертелись.

— Едем! Едем! — обрадовался Мило.

— Давай, давай, думай, думай! — проворчал часовой пес.

Мысли в голове Мило вертелись все быстрее и быстрее, колеса автомобильчика тоже. Вот уже они выкатили на автостраду — Скукотища осталась позади. Краскам вернулась прежняя свежесть, дорога летела вперед, а Мило продолжал размышлять обо всем на свете: о том, как много всяких развилок и поворотов, и как легко свернуть не туда, и как приятно ехать прямо, но больше всего о том, сколького можно достичь одной только силой мысли. А пес сидел откинувшись на спинку сиденья, держал нос по ветру и бдительно тикал.