Онлайн чтение книги Противостояние The Stand
Глава 1

Заправочная станция «Тексако» Хэпскомба располагалась на шоссе 93 чуть севернее Арнетта, захудалого городишки из четырех улиц, в ста десяти милях от Хьюстона. В тот вечер на заправке собрались завсегдатаи и, усевшись рядом с кассовым аппаратом, пили пиво, лениво болтали и наблюдали, как мотыльки кружат у большой освещенной вывески.

Заправка принадлежала Биллу Хэпскомбу, так что все прислушивались к его мнению, пусть он и был круглым идиотом. Каждый рассчитывал на такое же отношение и к себе, если б все собирались в принадлежащем ему заведении. Да только ничего им не принадлежало. Арнетт переживал трудные времена. В 1980 году в городе работали два промышленных предприятия: фабрика бумажных изделий (главным образом одноразовой посуды для пикников и барбекю) и завод электронных калькуляторов. Теперь бумажную фабрику закрыли, а калькуляторный завод дышал на ладан – выяснилось, что делать калькуляторы на Тайване было гораздо дешевле, равно как и портативные телевизоры, и транзисторные радиоприемники.

Норман Бруэтт и Томми Уэннамейкер, раньше работавшие на бумажной фабрике, жили на социальное пособие. Хэнк Кармайкл и Стью Редман работали на заводе калькуляторов, но им редко удавалось простоять у конвейера больше тридцати часов в неделю. Виктор Полфри вышел на пенсию и курил самокрутки из вонючего табака – ничего другого он позволить себе не мог.

– И вот что я вам скажу. – Хэп положил руки на колени и наклонился вперед. – Они просто должны заявить: в жопу всю эту инфляционную хрень. В жопу весь этот государственный долг. У нас есть печатный станок и есть бумага. Нам надо напечатать пятьдесят миллионов тысячедолларовых банкнот и запустить их, мать вашу, в оборот.

Только Полфри, который до 1984 года работал у станка, демонстрировал достаточно самоуважения, указывая на особенно глупые утверждения Хэпа. И теперь, скручивая очередную вонючую сигарету, он ответил:

– Нас это никуда не приведет. Попробуй – и получишь Ричмонд в последние два года Гражданской войны. В те дни если ты хотел коврижку, то давал пекарю конфедеративный доллар. Он клал его на коврижку и отрезал кусок шириной с этот самый доллар. Деньги – всего лишь бумага, знаешь ли.

– Я знаю, что некоторые с тобой не согласны, – кисло сказал Хэп, взяв со стола красный пластмассовый держатель для бумаги, заляпанный маслом. – Я задолжал этим людям. И они все сильнее из-за этого нервничают.

Стюарт Редман, возможно, самый тихий человек во всем Арнетте, сидел на треснувшем пластмассовом стуле «Вулко» с банкой пива «Пабст» в руке и через большую витрину смотрел на шоссе 93. Стью знал, что такое нищета. Он вырос в этом городе, сын дантиста, скончавшегося, когда мальчику едва исполнилось семь, и оставившего жену и еще двоих детей.

Мать нашла работу на стоянке грузовиков «Красный шар», расположенной неподалеку, – Стью мог бы видеть стоянку с того места, где сидел, если б она не сгорела в 1979 году. Денег хватало на еду для четверых, но не более того. С девяти лет Стью пришлось работать, сначала – на Роджа Такера, которому принадлежала стоянка «Красный шар»: после занятий в школе мальчик помогал разгружать грузовики за тридцать пять центов в час. Потом он перешел на скотобойню в соседнем городке Брейнтри, солгав насчет своего возраста, чтобы трудиться двадцать изнурительных часов в неделю по минимальной ставке.

Теперь, слушая, как Хэп и Вик Полфри спорят о деньгах и об их загадочной способности исчезать, лишь только появившись, Стью вспоминал о том, как кровоточили поначалу ладони от бесконечных тачек с внутренностями и шкурами. Он пытался прятать руки от матери, но не прошло и недели, как она все увидела. Немного поплакала, хотя была не из плаксивых. Однако упрашивать его оставить работу не стала. Понимала, в каком они положении. Реалистично смотрела на жизнь.

Отчасти молчаливость Стью объяснялась тем, что у него никогда не было ни друзей, ни времени для них. Сначала школа, потом работа. Его младший брат Дев умер от пневмонии в тот самый год, когда он начал работать на скотобойне. Стью так и не смог его забыть. Может быть, из чувства вины. Он любил Дева больше всех на свете… но с его смертью одним ртом стало меньше.

В старшей школе Стью увлекся футболом, и мать поддержала это увлечение, пусть даже оно отнимало время у работы.

– Играй, – заявила она. – Если ты и сумеешь выбраться отсюда, Стюарт, то лишь благодаря футболу. Играй. Помни об Эдди Уорфилде.

Речь шла о местном герое. Он вырос в еще более бедной семье, чем Стью, прославился как квотербек региональной школьной команды, по спортивной стипендии поступил в Техасский сельскохозяйственный и машиностроительный университет и десять лет играл за «Грин Бэй Пэкерс», главным образом запасным квотербеком, но в нескольких памятных матчах выходил на поле в основном составе. В настоящий момент Эдди принадлежала сеть ресторанов быстрого обслуживания на западе и юго-западе, и в Арнетте он стал легендой. Произнося слово «успех», местные подразумевали Эдди Уорфилда.

Стью не стал ни квотербеком, ни вторым Эдди Уорфилдом. Однако ему казалось, что у него есть хоть какой-то шанс получить маленькую спортивную стипендию… ведь существовали программы совмещения работы и учебы, а школьный психолог рассказала ему о ссудной программе закона об образовании для нужд национальной обороны…

Но тут заболела мать – у нее обнаружили рак. За два месяца до того, как Стью окончил старшую школу, она умерла, оставив его с братом Брайсом на руках. Стью отказался от спортивной стипендии и пошел работать на калькуляторный завод. А ведь в конце концов именно Брайс, на три года младше брата, сумел выбраться из этого дерьма. Теперь он работал в Миннесоте системным аналитиком в компании «Ай-би-эм». Писал редко, и в последний раз Стью видел Брайса на похоронах своей жены, умершей от той же самой разновидности рака, что убила их мать. Стью размышлял о том, что Брайс, наверное, тоже испытывает чувство вины… и, возможно, немного стыдится того, что его брат превратился в очередного добродушного старожила умирающего техасского городка и проводит свои дни, работая на заводе калькуляторов, а вечера – у Хэпа или в баре «Голова индейца» за пивом «Одинокая звезда».

Семейная жизнь – самый счастливый период жизни Стью – продлилась только восемнадцать месяцев. Утроба его жены породила лишь одного безнадежно больного ребенка. С тех пор прошло четыре года. Стью думал о том, чтобы уехать из Арнетта, поискать что-нибудь получше, но его удерживала инерция маленького городка – тихая песнь сирен, завлекающая знакомыми местами и лицами. В Арнетте Стью любили, а Вик Полфри однажды одарил его самым большим комплиментом, назвав «наш главный старожил».

Вик и Хэп продолжали разговор о деньгах и инфляции, небо еще не совсем потемнело, но земля уже спряталась в сумерках. Автомобили по шоссе 93 нынче проезжали редко – именно по этой причине у Хэпа накапливались неоплаченные счета, – однако сейчас к автозаправочной станции приближалась машина, Стью ее видел.

До нее было еще четверть мили, и остатки дневного света отражались от хромированных деталей. Стью отличался острым зрением, а потому определил, что это очень старый «шевроле», возможно, семьдесят пятого года выпуска. Ехал автомобиль с выключенными фарами, не быстрее пятнадцати миль в час, и его мотало из стороны в сторону. Кроме Стью, никто «шеви» пока не заметил.

– Допустим, тебе надо платить по закладной на эту автозаправочную станцию, – говорил Вик, – и пусть выплата составляет пятьдесят долларов в месяц.

– Она гораздо больше, черт побери.

– Понимаю, но пусть это будет пятьдесят долларов, для примера. И, допустим, федеральные власти последовали твоему совету и напечатали вагон долларов. Так банкиры тут же все переиграют и запросят с тебя уже сто пятьдесят. Ты от этого ничего не выиграешь.

– Это точно, – вставил Кармайкл. Хэп раздраженно глянул на него. Он знал, что у Хэнка есть привычка брать колу, не оставляя денег; более того, Хэнк знал, что хозяину автозаправки об этом известно, и если уж хотел взять чью-то сторону, ему следовало бы примкнуть к Хэпу.

– Все может быть совсем не так, – веско заявил Хэп, опираясь на глубокие познания девятиклассника. И принялся объяснять почему.

Стью, который понимал только одно: что они в полной жопе, – приглушил голос Хэпа до бессмысленного гудения и продолжил наблюдать, как «шеви» мотает по дороге. Судя по траектории автомобиля, ехать ему осталось недолго. Он пересек белую разделительную линию и левыми колесами поднял пыль на обочине. Потом вильнул обратно и какое-то время оставался на своей полосе движения, после чего чуть не свалился в кювет. Затем, словно водитель принял большое освещенное здание заправочной станции «Тексако» за маяк, «шеви» устремился прямо к нему, напоминая пулю на излете. Стью мог слышать громыхание изношенного двигателя, устойчивые хрипы издыхающего карбюратора и постукивание клапанов. Проскочив съезд к автозаправочной станции, автомобиль взобрался на бордюр. Флуоресцентные лампы над колонками отражались в запыленном ветровом стекле, и рассмотреть, что за ним, не удавалось, но Стью вроде бы различил мешком подпрыгнувшие очертания водителя. Машина двигалась все с той же скоростью, пятнадцать миль в час, по-видимому, не собираясь останавливаться.

– Я и говорю, чем больше денег в обороте…

– Лучше отключи колонки, Хэп, – мягко вставил Стью.

– Колонки? Зачем?

Норм Бруэтт повернулся и посмотрел в окно.

– Христос на пони! – вырвалось у него.

Стью поднялся со стула, перегнулся через Томми Уэннамейкера и Хэнка Кармайкла и одновременно щелкнул всеми восемью переключателями, захватив по четыре каждой рукой. Так что он оказался единственным, кто не видел, как «шеви» врезался в ряд заправочных колонок на верхнем бетонном островке и начал сшибать их одну за другой.

Проделывал он это медленно, но неумолимо и даже величественно. На следующий день Томми Уэннамейкер божился в «Голове индейца», что тормозные огни ни разу не вспыхнули. «Шеви» продолжал ехать все с той же скоростью пятнадцать миль в час, словно направляющая машина на Параде роз. Днище заскребло о бетонный островок, а когда в него врезались колеса, все, кроме Стью, увидели, что голова водителя болтается и бьется о ветровое стекло.

«Шеви» подпрыгнул, как старый пес, которому дали пинка, и сшиб колонку с высокооктановым бензином. Она свалилась с островка и откатилась в фонтане брызг. Заправочный пистолет вывалился из гнезда и лежал на асфальте, поблескивая под светом флуоресцентных ламп.

Все заметили искры, которые вырывались из-под скребущей по бетону выхлопной трубы, и Хэп, видевший взрыв заправочной станции в Мексике, инстинктивно закрыл глаза в ожидании огненного шара. Вместо этого задняя часть «шеви» переползла через бетонный островок, свалившись с него со стороны здания заправочной станции. Передняя часть врезалась в колонку с бензином с низким содержанием свинца и сшибла ее. Раздался гулкий «бэнг».

Не без изящества «шевроле» закончил разворот на триста шесть десят градусов и вновь ударился о бетонный островок, на этот раз задней частью, теперь сбив колонку с обычным бензином, после чего остановился, задрав кверху ржавую выхлопную трубу. Автомобиль уничтожил все три колонки на ближнем к шоссе бетонном островке. Двигатель еще несколько секунд продолжал громыхать, потом заглох. Но повисшая над заправочной станцией тишина была ничуть не лучше грохота.

– Матерь Божья! – выдохнул Томми Уэннамейкер. – Она взлетит на воздух, Хэп?

– Если б собиралась, давно бы взлетела! – Хэп поднялся с места, задел плечом ящик с картами, разбросав Техас, Нью-Мехико и Аризону во все стороны. Его охватывало осторожное ликование. Колонки он застраховал, взнос выплатил. Мэри настаивала на том, чтобы страховка оплачивалась в первую очередь.

– Парень, должно быть, крепко выпил, – заметил Норм.

– Я следил за тормозными огнями! – возбужденно воскликнул Томми. – Они ни разу не мигнули! Матерь Божья! Если бы он гнал со скоростью шестьдесят миль, мы бы уже отправились на тот свет!

Они быстро вышли из здания, Хэп – впереди, Стью – замыкающим. Хэп, Томми и Норм добрались до автомобиля одновременно. В воздухе пахло бензином, слышалось пощелкивание остывающего двигателя «шеви». Хэп открыл водительскую дверь, и сидевший за рулем человек выпал из нее, как куль с грязным бельем.

– Черт! – крикнул Норм Бруэтт, едва не сорвавшись на визг. Он отвернулся, схватился за свой объемистый живот, и его вырвало.

Рвотный рефлекс вызвал не выпавший человек (Хэп подхватил его как раз вовремя, чтобы не дать удариться об асфальт), а тошнотворное зловоние, идущее из салона, в котором смешались запахи крови, фекалий, блевоты и разлагающегося человеческого тела. Из «шеви» густо дохнуло тяжелой болезнью и смертью.

Мгновением позже Хэп повернулся и потащил водителя от автомобиля, держа его под руки. Томми торопливо схватил волочащиеся ноги, и вместе они понесли мужчину в конторку. В свете флуоресцентных потолочных ламп на побледневших лицах читалось отвращение. Хэп забыл о страховых выплатах.

Другие заглянули в салон, а потом Хэнк отвернулся, прикрывая рот рукой, оттопырив мизинец, словно поднял бокал вина, чтобы произнести тост. Бегом добрался до северной границы автозаправочной станции и расстался с ужином.

Вик и Стью посмотрели в машину, переглянулись, снова посмотрели. Справа от водителя сидела молодая женщина, ее цельнокроеное платье высоко задралось на бедрах. К ней привалился ребенок, мальчик или, скорее, девочка лет трех. Обе были мертвы. Их шеи раздулись и стали лилово-черными, как один большой синяк. Кожа под глазами припухла. Выглядели они, как потом скажет Вик, словно бейсболисты, которые мазали лица ламповой сажей, чтобы яркий свет не так слепил. Выпученные глаза смотрели в никуда. Женщина сжимала руку девочки. Густая слизь, вытекшая из ноздрей, успела подсохнуть и застыть. Вокруг них жужжали мухи, время от времени опускаясь на слизистую корку и вползая в открытые рты. Стью побывал на войне, но никогда ему не доводилось видеть столь печального зрелища. Его взгляд постоянно возвращался к этим сцепленным рукам.

Они с Виком одновременно подались назад и тупо посмотрели друг на друга. Затем повернулись к станции. Увидели Хэпа, что-то яростно кричавшего в трубку телефона-автомата. Норм шел к зданию автозаправочной станции следом за ними, время от времени оглядываясь на разбитый автомобиль. Водительская дверь «шеви» так и осталась открытой. Пара детских туфелек свисала с зеркала заднего обзора.

Хэнк стоял у двери, вытирая рот грязным носовым платком.

– Господи, Стью, – тоскливо выдохнул он, и Стью кивнул.

Хэп повесил трубку. Водитель «шеви» лежал на полу.

– «Скорая» подъедет через десять минут. Вы думаете, они?.. – Он указал пальцем на «шеви».

– Да, мертвы, – кивнул Вик. Его морщинистое лицо стало изжелта-бледным, и он просыпал табак на пол, пытаясь скрутить одну из своих дерьмовых сигареток. – Двое самых мертвых людей, которых мне только доводилось видеть. – Он взглянул на Стью, и тот снова кивнул, сунув руки в карманы. Его трясло.

Мужчина на полу хрипло застонал, и все посмотрели на него. Спустя мгновение, когда стало ясно, что он говорит или по крайней мере пытается что-то сказать, Хэп наклонился к незнакомцу. Заправка, в конце концов, принадлежала ему.

Что бы ни случилось с женщиной и ребенком в машине, то же самое происходило сейчас и с этим человеком. Из его носа текло, дыхание сопровождалось странным, клокочущим грудным звуком. Плоть под глазами набухла, но еще не почернела, а стала воспаленно-лиловой. Шея казалась слишком толстой, ее мышцы раздувались в стороны и вверх, отчего у мужчины появились еще два подбородка. И от него исходил жар, как от мангала с раскаленными углями.

– Пес, – пробормотал он. – Вы выпустили его?

– Мистер. – Хэп мягко тряхнул его за плечо. – Я вызвал «скорую». С вами все будет в порядке.

– Циферблат покраснел, – просипел лежащий на полу мужчина и закашлялся, извергая изо рта густую слизь, вылетавшую длинными волокнистыми сгустками. Хэп, морщась, отодвинулся.

– Лучше переместить его, – предложил Вик. – А не то задохнется.

Но тут кашель незнакомца вновь перешел в хриплое, неровное дыхание. Водитель медленно моргнул и посмотрел на склонившихся над ним мужчин.

– Где… я?

– Арнетт, – ответил Хэп. – Заправочная станция «Тексако» Билла Хэпскомба. Вы снесли несколько моих колонок. – А затем торопливо добавил: – Но это не страшно. Они застрахованы.

Человек на полу попытался сесть, но не смог этого сделать. Ограничился тем, что положил ладонь на руку Хэпа.

– Моя жена… моя малышка…

– С ними все в порядке, – ответил Хэп, глупо улыбаясь.

– Я вроде как сильно болен. – Воздух входил в легкие мужчины и выходил обратно с тихим рокотом. – Они тоже заболели. Когда мы проснулись два дня назад… В Солт-Лейк-Сити… – Его глаза медленно закрылись. – Заболели… похоже, мы не успели уехать достаточно быстро…

Где-то вдалеке, приближаясь, завыла сирена арнеттской «скорой».

– Господи, – сказал Томми Уэннамейкер. – Ох, Господи…

Глаза больного вновь раскрылись, и теперь их наполняла тревога. Он снова попытался сесть. Капли пота катились по его лицу. Он схватил Хэпа за руку.

– Салли и малышка Лавон в порядке? – спросил он. С его губ слетала слюна, и Хэп чувствовал жар, идущий от этого человека. Больного, наполовину обезумевшего, вонючего. Такой запах порой исходит от старой собачьей подстилки.

– Они в порядке, – ответил он, в его голосе слышались истеричные нотки. – Вы просто… ложитесь и расслабьтесь, идет?

Мужчина лег. Он задыхался. Хэп и Хэнк помогли больному перевернуться на бок, и, похоже, ему стало чуть-чуть легче дышать.

– До прошлой ночи я чувствовал себя нормально. Кашлял, но не более. Просыпался от кашля ночью. Не успели убраться вовремя. С малышкой Лавон все в порядке?

Последние слова перешли в невнятное бормотание. Сирена завывала все ближе и ближе. Стью отошел к окну, чтобы увидеть, когда подъедет «скорая». Остальные стояли вокруг человека на полу.

– Что с ним, Вик, как думаешь? – спросил Хэп.

Вик покачал головой:

– Не знаю.

– Наверное, они съели что-нибудь, – предположил Норм Бруэтт. – На машине калифорнийские номера. Наверное, они частенько ели в придорожных забегаловках. Может, им дали протухший гамбургер. Такое случается.

Подъехавшая «скорая» обогнула разбитый «шеви» и остановилась между ним и входом в здание автозаправочной станции. Мигалка на крыше пульсировала красным светом. На улице уже совсем стемнело.

– Дай мне руку, и я вытащу тебя отсюда! – внезапно вскрикнул человек на полу и замолчал.

– Пищевое отравление, – сказал Вик. – Да, возможно. Надеюсь, что это так, иначе…

– Иначе что? – спросил Хэнк.

– Иначе это может быть что-нибудь заразное. – Вик обеспокоенно посмотрел на них. – Я видел холеру в пятьдесят восьмом году, около Ногалеса, и это выглядело очень похоже.

Вошли три человека с носилками.

– Хэп, – сказал один из них, – тебе повезло, что твоя тощая задница не взлетела на воздух. Этот парень, да?

Они расступились, чтобы пропустить хорошо знакомых им Билли Верекера, Монти Салливана и Карлоса Ортегу, приехавших на «скорой». Хэп отвел Монти в сторону.

– Двое в машине. Женщина и маленькая девочка. Обе мертвы.

– Ни хрена себе! Ты уверен?

– Да. Этот парень, он еще не знает. Вы отвезете его в Брейн-три?

– Ну да. – Монти посмотрел на Хэпа в недоумении. – Что мне делать с этими двумя в машине? Я не знаю, как надо поступать в таких случаях, Хэп.

– Стью может вызвать дорожный патруль. Ты не против, если я поеду с вами?

– Нет, черт побери!

Они уложили больного на носилки и понесли к «скорой». Хэп повернулся к Стью:

– Я поеду в Брейнтри с этим парнем. Ты вызовешь дорожный патруль?

– Разумеется.

– И позвони Мэри. Расскажи ей, что произошло.

– Хорошо.

Хэп заторопился к «скорой», залез внутрь. Билли Верекер закрыл за ним двери и позвал своих напарников. Те смотрели на разбитый «шеви» как зачарованные.

Через несколько секунд «скорая» уехала под вой сирены. Мигалка отбрасывала кровавые отблески на асфальт. Стью подошел к телефону-автомату и бросил в щель четвертак.

Водитель «шеви» умер в двадцати милях от больницы. Сделал последний шумный вдох, затем выдохнул, попытался вдохнуть снова и сдался.

Хэп достал из его кармана бумажник и заглянул внутрь. Семнадцать долларов наличными. Водительское удостоверение, выданное в Калифорнии на имя Чарльза Д. Кэмпиона. Военный билет и фотографии жены и дочери, закатанные в пластик. Хэпу не хотелось их рассматривать.

Он запихнул бумажник обратно в карман мертвеца и попросил Карлоса выключить сирену. Часы показывали десять минут десятого.