Онлайн чтение книги Тотем Зеленого Дракона Green Dragon Totem
3 глава – Золотая стрела

Стража уже была наготове, и через мгновение с оружием в руках они окружили храм Цы-энь, уже врываясь в каждую комнату, чтобы провести обыск – все монахи внутри и снаружи зала были арестованы.

Один из подчинённых Лю Сюйцзе попытался арестовать Шань Чао, но прямо сейчас наследный принц не мог говорить приказывая, поэтому он решил просто плыть по течению.

Но тем не менее Шань Чао обернулся и остановил приближавшегося к нему охранника:

– Стой! Наследный принц не может продержаться до прибытия Снежного Лотоса, у меня есть способ помочь ему!

Имперская гвардия остановилась, но Лю Сюйцзе ещё не успел заговорить, как Се Юнь опередил его:

– Арестуйте его.

– Ты..

– Тот же десерт – ты выпил его без проблем, но наследный принц выпил и отравился, как же мы узнаем, причастен ли ты к этому? Арестуйте его, а наследного принца сопроводите во внутреннюю комнату, чтобы дождаться Императорских врачей.

Приказ Се Юня явно имел большую силу, чем Лю Сюйцзе, и Императорская гвардия собиралась уже подойти к Шань Чао, но они увидели его суровое выражение лица:

– Это потому, что моё тело обучено боевым искусствам и может противостоять ядам. Ситуация критическая, я уже применил внутреннюю силу, чтобы вытеснить половину яда, но если не продолжить, лишний яд пойдет по крови и попадет в пять внутренностей[1] и шесть органов[2], и тогда всё будет бесполезно, даже если Бессмертные придут!

[1] Пять внутренностей – сердце, легкие, селезенка, печень и почки.

[2] Шесть органов – желчный пузырь, толстый кишечник, желудок, тонкий кишечник, мочевой пузырь и три обогревателя.

п.п. прошу заметить, что русское виденье этого АБСОЛЮТНО ДРУГОЕ, так что я немного уточню: Тройной обогреватель – это обобщённое название для верхнего, среднего и нижнего обогревателя. Верхний обогреватель находится выше диафрагмы. К нему относятся лёгкие и сердце. Средний обогреватель расположен между диафрагмой и пупком. Он включает в себя желудок и селезёнку. Нижний обогреватель находится ниже пупка. Он содержит почки, печень,тонкий и толстый и кишечник, а также мочевой пузырь.

Лю Сюйцзе поспешил проверить принца, но увидел, что лицо наследного принца было похоже на золотую бумагу, а его губы почернели – похоже, яд намного сильнее, чем он думал, во столько раз, что на мгновение он был ошеломлён.

Се Юнь холодно сказал:

– Кто может гарантировать, что ты будешь использовать внутреннюю силу только для того, чтобы помочь наследному принцу избавиться от яда?

Эти слова действительно попали в самую точку, но Шань Чао вообще не обратил на это внимания:

– Если наследный принц действительно умрет перед всеми здесь присутствующими, никто не сможет избежать ответственности. Все Лорды желают взять на себя эту ответственность?

Его пристальный и мощный взгляд окинул каждого из присутствующих, и все, кто сталкивался с ним, опускали или отводили взгляд.

– Я очищу наследного принца от яда до того, как прибудут Императорские врачи, и, если наследный принц умрёт, я готов быть погребённым вместе с ним в ту же секунду!

Никто не ожидал, что все могущественные и влиятельные чиновники могут быть унижены монахом, и после того, как зал на несколько минут опустился в тишину, Лю Сюйцзе, наконец, принял твёрдое решение, и топнув ногой с ворчанием приказал:

– Иди скорее! Командир Се, в настоящее время – это момент жизни и смерти, мне придётся попросить вас, чтобы вы наблюдали со стороны!

Се Юнь не ответил, и только взглянул на Шань Чао.

Если бы он продолжал препятствовать им, Се Юнь был бы слишком подозрительным, поэтому он мог только ничего не говорить – Шань Чао тоже понимал это, и на мгновение он почувствовал нить отвращения.

Раздоры и конфликты во дворце были неизбежны, но бесчувственно смотреть, как юноша десяти и более лет проходил предсмертную борьбу прямо у него на глазах, не только оставаясь в стороне, но и мешая другим людям протянуть руку помощи, чтобы спасти его – насколько же черствое и жестокое сердце потребуется для этого?

Однако в этот момент было не время для таких мыслей, и Шань Чао быстро подошел к наследному принцу, лаконично говоря:

– Ваше Высочество, простите! – Пока он говорил, одна рука сжала его горло.

Хотя сознание наследного принца было не слишком ясным, казалось, будто знал, что Шань Чао сможет спасти его, и его губы несколько раз приоткрывались, а глаза светились умоляющим светом.

Он не знал, было ли это связано с их сходством или с какой-то другой причиной, но под этим взглядом, от всего сердца, собственное сердце Шань Чао вдруг переполнилось чувством, близким к жалости – он развеял это самонасмешкой, и манипулируя своей внутренней силой, начал вливать её в принца.

Придя в себя, сердце принца дрогнуло, и он выплюнул сгусток черной крови.

Цвет ядовитой крови постепенно светлел и в самом конце казался почти ярко-красным, когда кронпринц резко кашлянул, слабо говоря:

– Воды…

– Ваше Высочество!

– Его Высочество вне опасности!

– Быстрее, быстрее, кто-нибудь, принесите воды!

Зал сразу же взорвался ликованием, и кто знал, сколько раз чиновники вздохнули с облегчением, но на их лицах невольно появились улыбки. Лю Сюйцзе быстро подошёл и потянул наследного принца за руку, всхлипывая:

– Лан Цюн…

Он повернулся к Шань Чао, собираясь открыть рот и поблагодарить, когда главные двери с грохотом распахнулись, и в комнату, пошатываясь, ввалился главный евнух:

– Старейшина павильона! Плохие новости, дворцовая стража нашла что-то в комнате ученика Мастера Чжиюаня – Синь Чао! Пожалуйста, посмотрите!

Все были ошеломлены, когда восклицание закончилось, и выражение лица Шань Чао быстро изменилось.

Лю Сюйцзе ахнул:

– Что?

Евнух тут же опустился на колени, держа поднос. На этот раз, все, вытянув шею, чтобы посмотреть, могли ясно видеть, что на подносе было две вещи: одна была кусочком красного порошка, завернутым в золотисто-жёлтую бумагу, а другая была нефритовой подушкой. Инкрустированное золотом и нефритом, тонкое плетение и девять реалистичных фениксов, сплетённых из ярко-красной нити, никто не мог не узнать модель производства Внутреннего Дворца.

В этот момент лица у всех стали безобразными – во время правления предыдущего императора у принцессы Гао Ян[3] был роман с монахом Бян Цзи[4], и только потому, что вор украл из комнаты принцессы Бян Цзи нефритовую подушку, роман раскрылся на мир. С тех пор у многих дворянок были романы со старшими монахами или даосскими священниками в качестве компаньонов-мужчин, что какое-то время было обычной рутиной.

[3] Гао – высокий.

Ян – солнце.

[4] Бян – объяснять, спорить.

Цзи – удобный момент, тайна, секрет.

Правящая императрица Ву из-за своего желания иметь двор и прислушиваться к политике долгое время была недовольна наследным принцем, который мешал её стремлению к власти – это совсем не было секретом для двора. Если у императрицы Ву действительно были какие-то неоднозначные отношения с этим, действительно, красивым монахом Синь Чао, и если отравление наследного принца имело какое-то отношение к императрице…

Пронизывающий до костей холод моментально вошёл всем в спину, и все присутствующие замолчали.

Лю Сюйцзе чуть не упал, пытаясь подойти к евнуху, одной трясущейся рукой сжимая ярко-красный порошок:

– …мышьяк…– хрипло прокричал он. – мышьяк[5]! Наглый злой монах! – Лю Сюйцзе внезапно обернулся и завопил: – Стража! Уберите этого монаха, который осквернил Внутренний Дворец и сговорился убить наследного принца!

[5] Мышьяк = крысиный яд.

Охранники стояли, будто бревна, и только услышав этот рев, они словно проснулись. Шань Чао подсознательно отступил на полшага и тут же стиснул зубы, хватаясь за стол, чтобы успокоиться, закричал:

– Где доказательства? Я не владею такими вещами! Эти вещи не из моей комнаты!

– Та же тарелка кислого фруктового супа, ты его выпил без проблем, но наследный принц отравился, какие ещё нужны доказательства?! – Лю Сюйцзе яростно отругал имперскую гвардию: – Идите быстрее!

Охранники поспешили вперёд, а Шань Чао снова сделал шаг назад, чуть не наступив на умирающего наследного принца позади себя.

Мышьяк был не его, нефритовая подушка была фикцией, только в этот момент Шань Чао понял, что без всякого предупреждения попал в ужасную ловушку.

Так его острый, как нож, взгляд сузился, но мозг работал быстро: с того момента, как мастер Чжиюань приказал подать ему кислый фруктовый суп, до момента, когда были обнаружены мышьяк и нефритовая подушка, был ли весь заговор направлен против него самого, или случайным образом зациклены на любом монахе, который будет подавать еду и питьё наследному принцу?

Если оно было направлено на него, то каков был мотив заговора?

Что ещё более важно, почему наследный принц был отравлен, а он, вопреки здравому смыслу – нет?!

Это был напряжённый момент, и он не позволял ему думать дальше. Очень быстро подбежали несколько имперских гвардейцев, и первой реакцией Шань Чао было не дать себя схватить, а скорее дать отпор.

Он и сам не знал в тот момент, откуда берётся буйство, вырвавшееся из его духа, казалось, что в его костях глубоко поселился инстинкт отверженного зверя, только два года жизни под буддийскими монашескими практиками временно скрыли его, но в критические моменты он всё равно просыпался с криком в каждом дюйме его крови.

Рука Шань Чао оторвалась от стола. Никто не заметил в это мгновение, что из его руки вырвался чёрный отблеск и вот-вот рванётся вперёд…

Се Юнь сказал:

– Подожди.

Взгляд Шань Чао задрожал.

Тем не менее, Се Юнь не смотрел на него, а только встал, чтобы подойти ко всем, и каждый охранник, направлявшийся вперёд, немедленно остановился.

Темп Се Юня не замедлился, и его взгляд не остановился ни на одном человеке. Он проигнорировал горький и полный ненависти взгляд Лю Сюйцзе, остановившись прямо перед евнухом, подносящим поднос, и спросил:

– Кто сказал, что императрица осквернила Внутренний дворец?

Его голос был таким ровным, но вызывал холод в сердцах всех слышаших людей.

– Все свидетельские показания и улики имеются, не так давно после самого дела, что вы пытаетесь оправдать? – Лю Сюйцзе пропел: – Хотя все в столице знают, что вы, коммандер Се, человек императрицы, но нет нужды придираться к железным доказательствам!

Смысл его слов, казалось, указывал на что-то другое, и Се Юнь странно рассмеялся:

– Старейшина павильона Лю, вы снова говорите ерунду… Кажется, вы намекаете, что я тоже служу Императрице в осквернении Внутреннего Дворца.

Лю Сюйцзе ахнул, а потом уже собирался возмущённо ответить, но Се Юнь не дал ему и шанса:

– Ты только что сказал, что показания и улики присутствуют, где же они?

– Разве здесь нет этого злого монаха!?

Се Юнь лениво спросил:

– Монах, ты признаешь это?

Шань Чао встал рядом с наследным принцем и холодно сказал:

– Нет.

Лю Сюйцзе открыл рот, но Се Юнь спросил:

– А доказательства?

– Не подушка ли императрицы перед глазами?!

Се Юнь не стал отрицать, только кивнул, прежде чем взять подушку с подноса и передать её Лю Сюйцзе:

– Посмотри внимательно.

Лю Сюйцзе подозрительно спросил:

– Что?

– Все вещи, изготовленные во Дворце, будут иметь отпечаток царского двора, иначе они, несомненно, подделка. Но посмотри на эту подушку – где же отпечаток?

Лю Сюйцзе ещё не отреагировал, протянув руку и указав на золотой лакированный знак отличия в нижнем углу подушки:

– Так не он ли..

Он ещё не закончил говорить, когда тонкий палец Се Юнь наткнулся на отпечаток и слегка стёр его.

Выражение лица Лю Сюйцзе мгновенно изменилось.

После того, как палец Се Юнь был убран, грубый узор на золоте неожиданно сгладился с внутренней силой!

Се Юнь спросил с улыбкой:

– Где же он, старейшина павильона Лю?

Лю Сюйцзе резко посмотрел на Се Юня, его грудь вздымалась и опускалась, он несколько раз открывал рот только для того, чтобы с силой остановить себя. Тем не менее, как и ожидалось от старейшины павильона, через мгновение он заставил себя восстановить хладнокровие, и, хотя его голос был несколько хриплым, когда он в следующий раз заговорил, он всё же был несколько спокоен:

– Командующий Се достиг вершины боевых искусств. Сегодня этот Лю получил информацию из первых рук… только то, что в комнате дзен всё ещё есть мышьяк, что ты собираешься сказать, может ли быть, что этот Лю пытается подставить этого монаха?

– Я бы не осмелился, где бы старейшина павильона Лю ни сказал, что он был найден, он был найден там.

Се Юнь сделал паузу, а затем бесстрастно продолжил:

– Тем не менее, кажется несправедливым искать только храм Цы-энь, ведь известно, что весь путь сюда наследный принц находился в том же месте, что и старейшина Павильона Лю, совершенно неразлучны, если мы просто говорим о закладывании яда, те, у кого есть шанс получить доступ к еде и питью наследного принца, находятся не только в храме Цы-энь…

– Что именно ты имеешь в виду?

Се Юнь легонько швырнула нефритовую подушку обратно на поднос, движение было плавным и одновременно нежным, настолько, что это казалось слишком правильным.

– Старейшина павильона Лю, – сказал он. – сегодня этот фарс с отравлением наследного принца и обвинением императрицы должен прекратиться, или ж, насколько далеко это зайдёт?

Все присутствующие одновременно почувствовали, как у них забилось сердце.

Выражение лица Лю Сюйцзе также на мгновение застыло, а затем он отреагировал, сразу же задавая вопросы в быстрой последовательности:

– Что имеет в виду командующий Се? Могло ли быть так, что отравление наследного принца произошло не из-за того, что он выпил эту тарелку кислого фруктового супа, а из-за того, что мышьяк в храме был положен мной для этого спектакля? Вы сами только что испытали, как эта серебряная иголка коснулась кислого фруктового супа, он тотчас стал чёрным как смоль…

– Кислый фруктовый суп не содержит яда. – Се Юнь прервал его и ухмыльнулся перед безмолвными взглядами всех: – Если бы вы не переусердствовали и не пытались подставить Императрицу, это выступление, вероятно, обмануло бы даже меня.

Не дожидаясь реакции Лю Сюйцзе, он повернулся к Шань Чао и легко спросил:

– Эй, монах, как готовится твой кислый фруктовый суп?

Шань Чао тоже был слегка сбит с толку, но, услышав сказанное, тут же ответил:

– Свежие персики, медовые дыни и киви вместе с другими фруктами, смешанные с сахарным сиропом, зелеными сливами и всевозможными специями, замороженные более чем на двенадцать часов.

Се Юнь вздохнул, и кивнув, сказал:

– Значит, вот так.

Он вдруг повернулся к главному сиденью, и подошёл к наследному принцу, беря нефритовую чашу и перед окружающими с недоверчивыми взглядами поднял голову, чтобы допить оставшийся сладкий суп!

Шань Чао был ближе всех и через долю секунды бросился туда с криком:

– Вы что, спятили?! Остановитесь!

Хрупким грохотом Се Юнь легко разбил миску на осколки, и повернув голову, улыбнулся Шань Чао. Эта улыбка была нежной, грустной, не поддающейся словам, и в этом буддийском храме с опасностью за четырьмя углами действительно имела отталкивающую зло, потрясающую душу притягательную силу.

– Глупец, – сказал он с улыбкой. – в десерте совсем не было яда.

Осколки нефритовой чаши покрыли пол, и все остолбенели.

Се Юнь незаметно прислонился одной рукой к столу, после чего повернулся и прошёл мимо Шань Чао к Лю Сюйцзе, чьё лицо выглядело так, будто он увидел привидение.

Почему-то, когда он прошёл мимо него, Шань Чао почувствовал что-то иное в его цвете лица, хотя та распутная и кокетливая осанка, которая вызывала у людей невольную ненависть, ничуть не изменилась, но губы его слегка посинели, и Шань Чао не мог не задуматься, было ли это его собственным заблуждением, потому что сразу после этого он увидел, как Се Юнь идёт к середине зала, его движения и голос ровны до безмятежности:

– Та же тарелка сладкого супа, монах выпил её без проблем, а наследный принц отравился, просто потому, что в кислом фруктовом супе не было яда.

– Отравление наследного принца – это правда, а нефритовая подушка и мышьяк – подделка. Тот, кто отравил наследного принца, на самом деле, был другим человеком.

Взгляд, которым Лю Сюйцзе смотрел на Се Юня, был будто мёртвое тело приближалось к нему по собственной воле, и его лицо постоянно меняло цвет с зелёного на белый, прежде чем он запнулся после долгой паузы:

– Ты… не смей клеветать кого-либо, неужели ты хочешь сказать, что я отравитель наследного принца?!

Се Юнь усмехнулся, неторопливо хлопая в ладоши.

Хлоп-хлоп-хлоп – звуки только что стихли, когда молодой человек в чёрной мантии вышел из-за дверей зала поклонения, склонив голову в сторону Се Юня и сложив руки в приветствии:

– Докладывая Командиру, только что Имперская Гвардия обыскала дорожную сумку Старейшины Павильона Лю и нашла горшок дворцового рецепта Хэ Дин Хон[6], разбавленный несколько раз пресной водой, после скормления собаки, она дергалась в пол кэ[7] перед смертью. Ваш подчиненный и другие уже арестовали сопровождающих евнухов и вассалов для допроса, пусть командир примет решение.

[6] Хэ – красный.

Дин – журавль.

Хон – корона.

п. п. старое название мышьяка.

[7] кэ ~ 15 минут; пол кэ ~ 7,5 минут.

Лю Сюйцзе внезапно покраснел от раздражения:

– Возмутительно! Кто дал вам наглость обыскать этого старшего?!

– Собака умерла через пол кэ, неудивительно, что яд наследного принца проявился только через полдня… – Се Юнь сделал паузу, повернувшись к Лю Сюйцзе с улыбкой, которая не казалась улыбкой: – У Старейшины Павильона Лю такие злобные методы. Теперь как же вы собираетесь это объяснять?

Когда одна волна ещё не успокоилась, когда приближается другая волна, ритмические колебания развития уже заставили всех остальных смотреть косноязычно, а вся комната молчала. В этой напряжённой тишине вдруг раздались мольбы кронпринца:

– Се… Министр Се, Старейшина… это тот, кому я доверяю…

– Наследный принц всё-таки ещё молод, и его изощрённость не достигла той стадии, сейчас он уже потерял хладнокровие.

Тем не менее, Се Юнь даже не повернул голову, а только наклонил голову:

– Именно потому, что старейшина Павильона Лю пользуется глубоким доверием Вашего Высочества, ему удобнее совершить преступление. Ваше Высочество уже отравлен, лучше сначала отдохнуть, достаточно оставить дела на попечение Се.

– Ты…!

Наследный принц сразу же забеспокоился и его ци вместе с кровью мгновенно выплеснулись наружу. К счастью, у Шань Чао, который стоял рядом с ним, были быстрые глаза и быстрые руки, он повернулся и постучал по нескольким основным акупунктурным точкам на своём солнечном сплетении со звуком:

– Как Ваше Высочество?

Наследный принц затаил дыхание, схватив Шань Чао за руку, не в силах скрыть панику в глазах:

– Синь… Мастер Синь Чао, быстро придумайте способ спасти старейшину павильона… сделай это для меня…

Его голос был очень мягким, но Шань Чао был очень близко к нему и всё равно слышал всё, не пропуская ни слова.

– Сделай это для меня.

Разум Шань Чао пронесся, как молния, и он внезапно всё понял.

Почему наследный принц был отравлен, но яд был найден у его доверенного помощника Лю Сюйцзе; почему после поиска отравленного вина наследный принц всё ещё защищал Лю Сюйцзе всеми возможными способами, не колеблясь перед всеми умолять Се Юня прекратить расследование…

Это была уловка при ранении себя, чтобы завоевать доверие врага.

Стоящий за всем этим спектаклем Лю Сюйцзе и его компания сначала планировали приписать Храм Цы-энь, а затем «разыскать» мышьяк и нефритовую подушку, поэтому целью, на которую указывают объекты, была императрица Ву! – неудивительно, что когда наследного принца отравили, Лю Сюйцзе сразу же объявил, что у него есть Снежный Лотос, который может вылечить все яды, потому что никто не хотел убивать наследного принца с самого начала!

Когда Двор впал во внутреннюю борьбу, сердца людей были непостижимы, из этого дела можно было видеть, как оно было страшно.

Пронзительный взгляд Шань Чао метнулся к осколкам нефритовой чаши и последним засохшим остаткам сладкого супа, и в его сердце внезапно поднялось ещё одно облако подозрений:

– Поскольку это было само по себе действие, мышьяк, которым Лю Сюйцзе отравил наследного принца, был выпит заранее, так почему же серебряная игла почернела при контакте с кислым фруктовым супом? – Сладкий суп был приготовлен им лично, по обычным причинам не должно было быть никакой возможности подложить яд.

Самое главное, если это была чисто уловка с нанесением себе увечий, чтобы завоевать доверие, то почему яд наследного принца имел такие жестокие симптомы, что, если бы он не вмешался, прямо сейчас у него действительно не было бы шансов на выживание?

Мысли Шань Чао были в ужасном замешательстве, но на поверхности он был чрезвычайно спокоен, настолько, что мог умиротворяюще похлопать наследного принца по плечу, показывая, что всё в порядке.

В этот момент он услышал в зале, что Лю Сюйцзе тоже думал об этих двух моментах, насмехаясь над Се Юнем:

– Где бы командир Се сказал, что это было найдено, там оно и было найдено. – Эти слова были использованы Се Юнем, чтобы возразить ему, и теперь, видя, как он копирует слова, чтобы опровергнуть Се Юня в той же манере.

– Тем не менее, есть один момент, когда этот старший хочет посоветоваться с командиром Се: даже если у этого старшего в багаже ​​был мышьяк, он не обязательно является главным «преступником» в отравлении наследного принца. Наоборот, в кислом фруктовом супе, представленном храмом Цы-энь, командир Се лично проверил на мышьяк, как бы вы это объяснили?!

Шань Чао тоже хотел узнать об этом.

Внезапно он повернулся к Се Юню, но увидел, что он, похоже, уже устал стоять, сделав полшага назад, скрестив руки на груди, мягко прислонился поясницей к краю длинного стола.

– Именно в этом старейшина павильона Лю умён. Старейшина павильона прочитал много медицинских книг и древних записей и, вероятно, считает, что у этого Се нет ни слова в груди, только толстяк со всех сторон[8]…

[8] Низкий по интеллекту.

Если оставить в стороне комментарий о том, что «ни слова в душе», то слово «толстый», использованное в отношении элегантного и распутного высокого и прямого командира Се, заставило людей задуматься, где плакать или смеяться над его чувством юмора.

– Но это не так. – Се Юнь сделал паузу, насмехаясь: – Свежие персики, медовые дыни и киви – продукты, используемые для приготовления кислого фруктового супа, были сутью плана старейшины Павильона Лю. Независимо от того, был сладкий суп отравлен или нет, серебряная игла всё равно чернеет при контакте.

Выражение лица Лю Сюйцзе, наконец, действительно изменилось.

Се Юнь повернулся к своему подчиненному Имперскому Гвардейцу:

– Возьми несколько серебряных иголок и проверь, есть ли на маленькой кухне остатки киви, раз уж все здесь и смогут сами увидеть.

Имперская гвардия ушла и через мгновение вернулась, неся большой поднос обратно в зал поклонения: на левой стороне подноса лежало несколько пухлых и круглых киви, а посередине было несколько серебряных иголок, воткнутых в слоистую белизну.

Тонкая рука Се Юнь покрутила одну иголку, комментируя:

– На низкой влажной земле растёт киви; мягкие и гибкие его ветви[9]... киви безвреден и слегка кисловат, распространен вдоль военных дорог Юнсин[10] и в районе Наньшань[11], его употребление может облегчить жару… но есть кое-какой недостаток.

[9] из книги песен Оды Гуй.

[10] Юн – вечно, навсегда.

Син – воодушевление, интерес.

[11] Нань – юг.

Шан – гора, холм.

– Этот недостаток заключается в том, что, несмотря на то, что киви безвреден, он всё же становится серебристо-черным при контакте, это редко известно простым людям.

Под взглядом Лю Сюйцзе, наполненным ненавистью, Се Юнь вонзил серебряную иглу в один из киви, в зале царила полная тишина, а через мгновение на глазах у всех серебряная игла стала совершенно черной!

Мгновенный шум везде!

Лю Сюйцзе ахнул:

– Се Юнь, ты…! Ты!

Се Юнь вонзал иглу за иглой в киви, и это движение можно было назвать элегантным и изящным.

– Из безвредных веществ, способных сделать серебро чёрным, они не ограничиваются киви, это могут сделать и вареные куриные яйца, только их трудно найти в буддийском храме. Если Старейшина Павильона Лю не верит в это, в другой день, когда вы спуститесь в имперскую тюрьму, этот Се лично принесёт несколько вареных яиц, чтобы навестить вас в тюрьме, и мимоходом устроит вам демонстрацию.

Если бы не репутация Се Юня, как бойца номер один в Имперском городе, в этот момент Лю Сюйцзе бросился бы вперед, чтобы съесть его плоть – по сравнению с его преувеличенным гневом и негодованием, когда наследный принц был отравлен только что, прямо сейчас его ненависть была гораздо более реальной.

– Тот, кого звали Се, ты смеешь обвинять этого старшего, ты… если этот старший хотел отравить Его Высочество наследного принца, зачем мне предлагать свою семейную реликвию Снежный Лотос, который может вылечить все яды? Вы просто клевещете, вы!..

– Снежный лотос? – Се Юнь равнодушно сказал: – Где же цветок?

Лю Сюйцзе яростно повернул голову, только чтобы увидеть за пределами зала поклонения, что один Имперский гвардеец бросился вперёд, встал на колени, чтобы громко сказать:

– Командир! Поместье Лю отправило гонца, Снежный Лотос, о котором просил Старейшина Павильона Лю, бесследно исчез, и они не нашли его даже после того, как перевернули всё поместье! Что нам делать?!

Лю Сюйцзе застыл на месте, его единственной реакцией было:

– …как это возможно?

Шань Чао резко закричал:

– Ваше Высочество!

Только для того, чтобы увидеть, как наследный принц борется у двери смерти на главном месте зала, услышав печальную новость о том, что Снежный Лотос исчез, его последняя надежда лопнула, и он мгновенно получил обратное направление своей ци и крови, а оставшийся яд начал действовать!

Все были мгновенно потрясены, Шань Чао поддерживал наследного принца одной рукой, в то время как его рука развернулась, как молния, чтобы коснуться двенадцати основных акупунктурных точек вокруг всего его тела; тем не менее, этот яд был действительно жестоким, наследный принц мог только задыхаться и кричать:

– Почему…. почему… – И тут его ноздри, уши и уголок рта одновременно хлынули черной кровью, и он потерял сознание.

По какой-то причине Шань Чао поддержал юное и слабое тело наследного принца, и в его сердце резко возникла заметная боль, как будто он беспомощно смотрел на своих близких родственников из плоти и крови, умирающих рядом с ним. Он также не знал, откуда взялась эта трепетная скорбь из глубины его души, и когда он мельком увидел Се Юня, он словно ухватился за последнюю соломинку:

– Командующий Се, Его Высочество умирает! Пожалуйста, помогите…

Но Се Юнь просто стоял, и на его лице, полузакрытом серебряной маской, появилось странное выражение.

– Лю Сюйцзе отравил наследного принца, обвинив императрицу, спровоцировал разногласия внутри дворцовой семьи, чтобы они соперничали друг с другом, что действительно запрещено законами небес и человеческим разумом… – Он медленно сделал паузу, глядя прямо в глаза Шань Чао, его молодой и изящный голос, лишённый эмоций: – Стража, отнесите наследного принца во внутренний зал, чтобы он отдохнул, а также утащите Лю Сюйцзе вниз и держите строгую стражу. Подождите, пока я войду во дворец и доложу императрице, мы установим мотивы и зачинщиков дела об отравлении наследного принца один за другим и объявим об этом всему миру!

В одно мгновение сердце Шань Чао, казалось, провалилось в ледяную пещеру.

Он знал, на кого укажут мотив преступления и зачинщики за кулисами, и Се Юнь тоже это знал. При развитии дела до сих пор, в настоящее время жизнь этого десятилетнего ребёнка уже не имела значения, то, за что сговаривались, за что боролись эти люди, сплетая уловки и продвигаясь постепенно, чтобы окопаться на каждом шагу, было далеко в Даминский дворец Имперского города, престижный и могущественный – сила.

На месте происшествия только один человек хотел смерти наследного принца.

– Се Юнь.

Но самое ужасное было то, что он был единственным, кто ничего не делал. Только он казался совершенно безучастным и невинным, наблюдая, как все без единого слова и движения от начала до конца, словно танцующие клоуны, отправляют себя шаг за шагом по пути невозврата.

– Командир Се… – Шань Чао задохнулся и сказал хриплым голосом: –Наследный принц, он… он не может прийти, не могли бы вы… вы…

Се Юнь резко сказал:

– Быстро уходи!

Этот крик мог потрясти сердца и почки людей, и охранники, стоявшие у двери, больше не колебались, сразу ворвавшись в зал поклонения с обнажёнными клинками, и когда Лю Сюйцзе выругался в ярости, они окружили его и удерживали!

– Тот, кого зовут Се! Пусть тебя поразит молния! – Лю Сюйцзе отчаянно взвыл от гнева: – Вы определенно знали заранее, но не раскрыли это, победив нас в нашей собственной игре, дав наследному принцу сильный яд, те, кто прошлой ночью проник в моё поместье, чтобы украсть Снежный Лотос, безусловно, ваши подчинённые! Очевидно, ты мог бы спасти наследного принца, вложив в него свою истинную внутреннюю силу, но ты бесчувственно смотришь на то, как он приближается к смерти, и ничего не делаешь, чтобы спас..

Се Юнь холодно сказал:

–Утащите его.

Лю Сюйцзе боролся изо всех сил, даже шляпа свалилась с его головы, но безжалостные Имперские гвардейцы, не колеблясь, вытащили его прямо наружу.

Се Юнь обернулся, беспорядочно указывая на двух евнухов, чтобы те протянули руку наследному принцу. Прямо в это шумное время его доверенный помощник Ма Синь внезапно вошёл в зал поклонения, прошел сквозь толпу, чтобы прямиком подойти к Се Юнь, и, не успев даже отдать честь, поспешно прошептал:

– Командующий, Императорские Врачи здесь.

Глаза Шань Чао тут же расширились, но Се Юнь остановился:

– Почему так быстро?

– Генерал Великой кавалерии Юй Вэнь Ху, – голос Ма Синя был слегка дрожащим, когда он сказал, – генерал Юй Вэнь случайно оказался в суде, и, узнав, что наследный принц был отравлен, на месте он лично привёл имперских врачей в Цы-энь. Храм на скаку… Имперская Гвардия не смогла его остановить, сейчас он уже перед храмом.

Выражение лица Се Юнь медленно исказилось.

Как раз в это время за дверями раздалося цоканье конских копыт вместе с гомоном охранников, а затем шум поспешно приблизился. Когда он уже собирался подъехать к залу поклонения, стрела внезапно пролетела сквозь толпу, задев край уха Се Юнь!

Шань Чао, который был недалеко позади, обернулся и поднял руку! Раздался звук, когда он цепко держал раскалённое тело золотой стрелы!

Волосы у ушей Се Юнь были подняты ветром, а затем медленно опущены.

Мужчина средних лет – лет тридцати, в хороших доспехах, высокого и крепкого телосложения, со средней внешностью, с седобородым имперским врачом, зажатым под мышкой, вышел из-за высокого порога…

– Все оставайтесь на своих местах, не двигайтесь.

Его интонация тоже была средней, но звук эхом разнёсся по всему залу, словно взорвавшись у всех в ушах:

– Устные приказы Его Величества здесь, каждого будут судить отдельно после возвращения во Дворец. Императорский врач привез с собой линчжи[12], чтобы немедленно вылечить наследного принца, без ошибок, вот и всё!

[12] Лин – эффективный.

Чжи – ароматная трава.

п. п. линчжи, или по-другому Трутовик блестящий, вырастает обычно либо на корнях, либо на стволах деревьев, но не всех, а определенных видов.

Ноги многих людей смягчились, чтобы шлёпнуться на землю в низком поклоне, запутав весь зал, только Се Юнь всё ещё опиралась на стол, скрестив руки.

Генерал от кавалерии Юй Вэнь Ху[13] повернул свой молниеносный взгляд, чтобы оглядеться, глаза двух людей встретились, и Се Юнь слегка прищурился.

[13] Юй – дом, жилище.

Вэнь – гуманитарная наука.

Ху – тигр.

– Командир Се. – холодно сказал Юй Вэнь Ху.

Командир Имперской Гвардии в белой мантии и серебряной маске внезапно улыбнулся.

Его лицо, холодное, как мороз, в предыдущую секунду, казалось, совсем изменилось – тонкие розовые губы изогнуты дугой, можно сказать, великолепными, как персик, но всякий, кто был с ним знаком, знал, что под этой фальшивой улыбкой скрывалась антипатия.

Юй Вэнь Ху думал, что он сделает только символическое приветствие, но Се Юнь только обернулся после этой улыбки, зайдя так далеко, что вообще не издал ни звука.

Густые брови Юй Вэнь Ху бессознательно нахмурились, но он ничего не сказал, его взгляд устремился на наследного принца, сидящего во главе зала. Только этим взглядом он заметил Шань Чао, стоящего на страже рядом с наследным принцем и держащего голыми руками золотую стрелу, и в его глазах появилось лёгкое недоверие; После того, как он бросился в бой в течение нескольких лет, экспертов, которые могли поймать его стрелы, было немного, и этот монах был ещё так молод!

Восхищение тут же отразилось на его лице, и он взял на себя инициативу, чтобы приблизиться и сложить руки в приветствии:

– Я Великий генерал кавалерии – Юй Вэнь Ху, осмелюсь ли я спросить имя этого мастера или имя Дхармы…

Юй Вэнь Ху долгое время шёл на войну, и каждое его движение обладало праведной атмосферой, полной противоположностью командиру Се, который постоянно окружал себя несправедливой аурой. Добавив, что он только что привел Императорского Врача и Линчжи на скаку, чтобы оказать неотложную помощь наследному принцу, Шань Чао не мог не уважать его, а также сложил руки в приветствии, чтобы скромно сказать:

– Генерал слишком много хвалил… Я монах храма Цы-энь – Синь Чао, наследного принца только что отрави…

– Наследный принц выпил кислый фруктовый суп, предложенный в качестве дани, когда его яд подействовал, этот монах был тем, кто преподнес его. – Се Юнь холодно сказал: – Ма Синь, нам здесь больше нечего делать. Вы должны немедленно переместить людей, чтобы опечатать храм Цы-энь, мне нужно привести Синь Чао и монахов, чтобы они вошли во дворец и доложили императрице, пошли.

Юй Вэнь Ху внезапно обернулся:

– Командир Се, у меня есть устный приказ Его Величества занять здесь место, вы…

– У меня есть табличка императорской гвардии королевской семьи, и я могу войти во дворец, чтобы получить аудиенцию императора в любое время, и действовать по своему усмотрению в столице.

Се Юнь, безусловно, долгое время использовал это имперское оправдание для тирании, поскольку первой реакцией Юй Вэнь Ху было чувство угнетения.

– Пойдём, монах Синь Чао. – Се Юнь больше не обращал внимание на Юй Вэнь Ху, и его холодный взгляд обратился к Шань Чао – его элегантная, великолепная и похищающая душу улыбка полностью исчезла: – Ты ждёшь, когда я лично приглашу тебя?

По прошествии времени, необходимого для того, чтобы выпить чашку чая, Се Юнь в сопровождении своих подчинённых вышел из сильно окруженного храма Цы-энь, а у входа на широкой улице Чжунчжэн уже давно ждала ярко-красная пышно украшенная конная повозка. Шань Чао удерживали двое охранников, следовавших за ним с деревянным выражением лица. Если внимательно присмотреться, то можно было увидеть, что лицо этого красивого монаха застыло в холодном выражении, а его челюсть была сжата так, что силуэт его лица выделялся жёсткими линиями.

Се Юнь, казалось, спешил куда-то срочно, игнорируя все салюты офицеров и матросов, прямо и поспешно направляясь к карете.

– Командир, что нам делать с этим монахом? – Ма Синь поспешил сзади, чтобы прошептать: – Мы поместим его во Внутренний дворец, чтобы тайно наблюдать за подготовкой к допросу, или задержим его в вашем поместье, или мы можем просто…

Се Юнь остановился.

Серьёзный и строгий вид его не изменился, как бы о чём-то размышляя, но как будто ум его был совершенно расслаблен и ни о чём не думал.

По какой-то причине это зрелище вызвало у Ма Синя некоторую тревогу, даже Шань Чао оглянулся. Его зрение уловило только слегка колеблющуюся грудь Се Юнь, а затем внезапно одна рука поднялась…

С этой точки зрения он смотрел прямо на Шань Чао, и ни с того, ни с сего Шань Чао не отвел взгляда, подсознательно подставив руку, чтобы поддержать ледяное тонкое запястье.

После этого Се Юнь не мог вынести боли, из его горла резко вылился полный рот ядовитой алой крови с чёрными вкраплениями!

Шань Чао замер, не в силах пошевелиться, и Ма Синь прошептал:

– Командир…

Всё тело Се Юня смягчилось и упало без предупреждения, рука Шань Чао потянулась, чтобы обхватить его руку, только чтобы почувствовать, что его рука влажная и холодная, только тогда он заметил, что вся спина Се Юня уже полностью пропиталась холодным потом.