Онлайн чтение книги Тотем Зеленого Дракона Green Dragon Totem
1 глава – Нюй Эр Хун[1]

[1] Нюй Эр Хун – юньнаньский красный чай с фишкой.

Нюй – дочь, девочка.

Эр – уменьшительно ласкательный суффикс.

Хун – красный.

Ветер выл, а песок заполонял небо.

Мальчик уже не мог вспомнить, сколько раз он поднимался с земли.

От сильного обезвоживания у него кружилась голова, колени и ладони были в крови, а ступни покрылись волдырями от разгоряченного песка. Перед ним бескрайние дюны бушуют волнами зноя – дальше на горизонте поднимается буря, несущаяся к центру пустыни со скоростью, видимой невооруженным глазом.

– Шифу[2]… – мальчик, шатаясь, шагнул вперед, издавая хриплый крик. – Подожди меня, подожди меня… Шифу!

[2] Шифу = наставник, учитель.

Раздался гул, и мальчик снова упал – острая боль почти лишила его сознания.

Никто не знал, сколько прошло времени, поскольку шквал дул всё сильнее, пока, наконец, впереди не остановился человеческий силуэт.

– …Шифу… – Юноша изо всех сил умолял: – Не оставляй меня… умоляю тебя, Шифу…

Фигура расположилась против света, поэтому лицо было неясным. Можно было лишь смутно разглядеть худощавую и прямую, закутанную в толстый белый льняной плащ фигуру, которая, наконец, заговорила, спустя долгое время:

– Кто твой Шифу.

Этот голос был удивительно молод, с оттенком фамильярности, равнодушия и беззаботности.

Мальчик отчаянно замотал головой и, издав крик молодого волка, обреченного на отчаянную, мучительную смерть, изо всех сил пытался в последний раз дотянуться до фигуры.

Однако на его окровавленную руку наступила нога – боль ударила молнией, и юноша закричал до хрипоты. Затем мужчина вытащил меч, и со звонким лязгом острие меча вонзилось в землю прямо у лица мальчика.

Юноша вскрикнул от боли и страха, тут же видя склонившегося мужчину – свет и тень наконец обрисовали прекрасное лицо, красивое и безупречное.

Юноша прошептал:

– …Шифу…

Мужчина поднял указательный палец и прервал его. Затем он дюйм за дюймом, медленно поворачивал меч, пока лицо мальчика, смешанное с кровью и слезами, не отразилось в лезвии.

– Люди Цзинь[3] говорят, что вокруг корриды существует фиолетовая энергия, которая является волей двух мечей, пронизывающих небеса. Один – Тай А[4], другой – Лун Юань[5].

[3] Цзинь – восход.

[4] Тай – слишком, чересчур.

А – угождать, потакать.

[5] Лун – дракон.

Юань – пучина, омут.

Мужчина вытащил меч из песка, направив его на мальчика у себя под ногами. Палящее солнце осветило его ухмылку:

– Тот, кто убьет тебя здесь и прямо сейчас – Лун Юань.

Веки юноши внезапно напряглись. В следующий момент он увидел замах меча – аура, леденящая кровь, ударила ему в лицо, и он не смог даже закричать.

Шань Чао[6] перевернулся и сел, его грудь вздымалась от учащённого дыхания, и только спустя долгое время его напряжённые мышцы постепенно расслабились.

[6] Шань – один, одиночка.

Чао – превосходить.

Лунный свет проходил через деревянное окно, отражая его обнажённую спину и потные короткие волосы, отбрасывая их на серо-голубой мраморный пол комнаты для медитаций. В окружении тишины позднелетняя какофония цикад сопровождалась бурным журчанием воды, текущей с заднего двора храма; в течение ночи не было никакого другого звука.

Это снова тот сон.

Шань Чао ахнул и обернулся – меч Лун Юань, прислоненный к дивану, дрожал с жужжанием, словно нетерпеливо стремясь вырваться из ножен.

С тех пор, как Шань Чао два года назад пришел в храм Цы-энь[7], ему часто снились подобные сны. Во сне он был в безграничной пустыне и жил с молодым человеком, почти не видя его лица, но обращаясь к нему как к Шифу. Иногда они занимались боевыми искусствами, иногда охотились, иногда ездили верхом на верблюде на большие расстояния по засыпанному песком небу; и наиболее часто повторяющаяся сцена среди всего этого была, когда он вставал у ног молодого человека, умоляя о пощаде, и в конце концов был пронзен мечом.

[7] Цы-энь = доброта.

Кто этот молодой человек?

Шань Чао, несмотря ни на что, не мог вспомнить.

Его воспоминания начались с того момента, когда он был найден мастером-монахом Чжиюанем[8] весь в крови и без сознания у задних ворот храма Цы-энь, а затем принят в качестве ученика. Позже Мастер Чжиюань сказал, что когда монахи нашли его, он был весь в песке, сильно изуродован и держал в руках меч, обтянутый белой акульей кожей.

[8] Чжи – мудрость.

Юань – круг, окружность.

Кроме того, все прошлые события до того самого превратились в осколки, появляющиеся как проклятие каждую ночь в бесконечном цикле.

Шань Чао глубоко вздохнул, протянув руку, чтобы надавить на Лун Юань, и через мгновение скорбный крик длинного меча постепенно затих в его крепкой и широкой мощной хватке.

Прямо сейчас за окном была ясная луна и мало звезд, и Шань Чао не собирался продолжать спать, поэтому он просто надел монашеское одеяние из черной ткани, прошел, открыл дверь, выходя из комнаты.

Уединенная тропинка, скрытая от глаз цветами и деревьями, вела прямо к величественному залу посреди лунного света; дальше переулки Чжан Аня[9] давно уже были перекрыты, и на улицах слышались крики ночных сторожей.

[9] Чжан – глава, начальник.

Ань – спокойный, мирный.

Посреди ночного неба Большой Ковш сверкал, как семизвездочная последовательность на мече, излучая слабое свечение.

Шань Чао закрыл глаза, и свет в его сознании постепенно сменился желтым песком под палящим солнцем, белоснежной опушкой и девичьей нежной, но жестокой улыбкой.

– Тот человек во сне, кто бы это мог быть?

***

В то же время, город Чан Ань, особняк вице-министра.

Прекрасная певица только что закончила танец и упала на пол – длинные ниспадающие рукава наслаивались друг на друга, словно лепестки, медленно опадающие. Окружающие её резко разразились аплодисментами:

– Хорошо!

Хотя близилась полночь, банкет всё ещё был заполнен деликатесами и хорошими винами, когда шла попойка, картины с птицами и цветами, составленные из шелка, накинутого на деревья, отражающие яркий свет и переливающиеся цвета от фонарей, а эта певица, поднимающаяся с земли, казалась самым нежным и красивым пионом сада.

Заместитель министра Секретариата Юй Чжуннин[10] с улыбкой встал, указывая служанке, чтобы она передала кубок с вином перед ним певице, а затем повернулся к почетному месту, чтобы жеманно ухмыльнуться:

[10] Юй – в, на, из.

Чжу – второй.

Нин – мирный.

– Командир Се[11], у этой девушки молочное имя – Лю Яо[12], она крестница моего соплеменника. Хоть и внешность у неё с детства грубая, во всяком случае, она занималась музыкой и танцами.

[11] Се – благодарить, увядать(о цветах)

[12] Лю – зеленая.

Яо – талия.

Говоря это, он остановился только для того, чтобы увидеть на почётном месте молодого человека, который всё еще слабо улыбался, но выражение его лица не было совсем недовольным, и его сердце расслабилось:

– Эта девушка всегда восхищалась молодым и прославленным именем Командира Се, поэтому она вызвалась посвятить нам своё мастерство. Если она смогла заинтересовать тебя сегодня, я возьму на себя ответственность и прикажу ей предложить эту чашу вина, которое было закопано восемнадцать лет – ты согласен?

Все на банкете зааплодировали и покатились со смеху.

Молодой человек на почётном месте, казалось, нашёл это интересным и вяло произнёс:

– Красавица с юга, её зеленая талия грациозно танцует…

Голос его был приятен, и в этой шумной атмосфере он, казалось, проникал скрытым обаянием, трогающим струны души.

Выражение лица Лю Яо изменилось, когда он сказал:

– Подними голову.

Лю Яо медленно подняла голову.

Её ум был очень просто слажен, но на эту долю секунды её самым непосредственным впечатлением было:

какой. же. он. красивый.

По слухам, грозный, но свирепо выглядящий командующий Имперской Гвардии Се Юнь[13] на самом деле был совершенно другим, чем все представляли.

[13] Юнь – облако.

На нём был парчовый халат с серебряной опушкой, с нефритовой подвеской, свисавшей с пояса, и белые сапоги на ногах, хоть он лениво полулежал за столом, но можно было разглядеть его высокую и прямую фигуру, широкие плечи и длинные ноги, его движения были элегантными, что сильно отличало его от других официальных лиц на банкете.

Единственное, что совпадало со слухами, это то, что на нём была искусно вырезанная серебряная маска, которая закрывала верхнюю половину его лица, включая брови и глаза, но даже при этом от носа вниз изящная линия его тонких губ выражала улыбку, а белокурая и стройная шея невольно производила благоприятное впечатление из глубины души.

Сердце Лю Яо упало. Она всегда знала, какая она красивая, и красота её была для неё сродни луку на спине генерала, мечу в руках великого героя, непобедимого и удачливого во всех начинаниях, оружию, которым она добивалась всего.

Но прямо сейчас она вдруг засомневалась во всём, что было запланировано и устроено сегодня вечером.

В тот момент, когда она увидела эту улыбку, из неведомых мест пришел укол беспокойства, чтобы вырвать её сердце.

– Эта девушка действительно прекрасна.

Се Юнь, казалось, ничего не знал, даже повернув голову, чтобы похвалить Юй Чжуннина, последний был занят опровержением «нет-нет», этой девушке повезло, что она попалась на глаза проницательному командиру . Они обменялись несколькими предложениями, и Се Юнь снова повернулась к Лю Яо, на этот раз небрежно махнув рукой:

– Иди сюда.

В этих двух словах не могло быть никакой двусмысленности или вольности, даже настолько, что нельзя было обнаружить ни малейшего соблазна перед женщинами. Если прислушаться, тон его даже показался несколько небрежным.

Лю Яо закусила губу, неся кубок с вином, чтобы подняться и подойти. Хотя её сердце билось бесчисленное количество раз, она, наконец, убедилась в своей решимости.

Чтобы дойти от приозерного павильона к банкету, нужно было пройти три ступеньки вверх. С первым шагом её лотосные шаги сплелись, и лёгкая, как крыло цикады, пелена скатилась с её плеч, обнажив белое пространство от шеи до плеч и спины; на второй ступеньке её шпилька качнулась, чёрные волосы, как облако, заструились, точно вся её фигура сияла на свету; на третьей ступеньке она остановилась перед Се Юнем и низко поклонилась перед восклицаниями, восхищением или завистью окружающих гостей, зеленый лиф поверх танцевальной юбки из тканого золота, контрастирующий с тонким следом белоснежной груди.

Её глаза смотрели на Се Юня – мило, дразняще-дерзко:

– Ваша слуга уже давно восхищается вашим превосходительством и мне посчастливилось встретиться с вами сегодня. Да окажете мне, ваше превосходительство, честь опорожнить эту чашу!

Глаза Се Юня за маской, казалось, смотрели на неё с большим интересом, и через мгновение эти красивые губы расплылись в улыбке.

Он потянулся, чтобы схватить светящуюся чашу – рука тоже была длинной, тонкой и светлой, хотя суставы немного выпирали из-за занятий боевыми искусствами, но это не нарушало эстетики формы; в тоже время эта рука была чрезвычайно утончённой и учтивой, с того момента, как он принял чашу с вином из её пышной нефритовой руки, движение было расслабленным, но кончики пальцев не коснулись ее кожи, даже немного.

Эта пара молодых и красивых рук, казалось, никак не могла быть связана с «Проснуться с убийственным мечом, пьяным и лежащим на коленях у красотки».

– Нюй Эр Хун. – Се Юнь внимательно изучил прозрачную жидкость в этой редкой светящейся чаше, и долгое время он, казалось, вообще не собирался пить. Он, видимо, не обратил внимания на медленно меняющееся выражение лица Юй Чжуннина и Лю Яо в зале, прежде чем резко повернуть голову и проинструктировать подчинённого позади него: – Принеси серебряную иглу.

Выражение лица Лю Яо мгновенно изменилось.

Её взгляд метнулся к Юй Чжуннину, но он едва заметно кивнул.

До сих пор нет другой альтернативы, кроме как раскрыть свои истинные намерения в конце.

Сердце Лю Яо упало, и она вытащила из груди короткий кинжал, крича:

– Умри!

Все эти изменения произошли в мгновение ока, звук ещё не успел долететь, как яркий свет кинжала устремился к его груди, остриё неожиданно нырнуло сквозь ядовитую тьму!

В тот момент никто не мог среагировать, и даже люди, стоящие за Се Юнь, ещё не предприняли никаких действий. В момент жизни и смерти кончик ножа чуть-чуть отошёл от лацкана, прежде чем он мог легко проникнуть в тело – и тут всё замерло.

Три пальца Се Юнь сжали белое нефритовое запястье Лю Яо, казалось, расслабившись до такой степени, что не прилагали усилий.

Сразу же после этого Лю Яо почувствовала, как внутренняя энергия противника взорвалась, как внезапный поток, чтобы скрыть небо и покрыть землю, её разум взорвался, кровь резко хлынула из уголка её рта, прежде чем всё её тело пролетело несколько метров!

Лю Яо упала с громким грохотом, опрокинув на землю несколько чашек и посуды.

– Что случилось, что происходит?

– Убийца!

– А-а-а, охрана!

Гости банкета вскочили в панике, Юй Чжуннин стиснул зубы и тут же указал на Лю Яо, чтобы закричать:

– Эта девушка на самом деле набросилась, чтобы кого-то ранить! Охранники, поймайте ее!

Слуги, которые уже были на готове, сразу же выбежали из заднего зала, каждый с деревянной палкой, и все направились к Лю Яо, явно намереваясь заставить её замолчать навсегда. Однако в хаосе этого никто не мог ощутить или остановить; когда слуга на переднем плане поднял свою деревянную палку, готовясь рухнуть с почётного места, Се Юнь небрежно выплеснул ядовитое вино в чашу – это движение также не было ни слишком быстрым, ни слишком медленным, после чего он поднял белый атласный плащ со своего тела и сбросил его.

Плащ свистел, пересекая всех, его аура была тиранической и могущественной, всех, кто соприкасался с ним, неспособных убежать, неоднократно отталкивали назад, а несколько слуг впереди даже роняли свои дубинки.

Сразу после этого плащ рухнул, чтобы прикрыть избитую и измученную Лю Яо, как раз вовремя, чтобы скрыть соскальзывание одежды во время её падения.

Банкет мгновенно стих, только чтобы услышать, как подчиненный Се Юня обнажал меч и кричал:

– Стража!

Шаги эхом разносились по павильону на берегу озера, и вскоре двери и окна со всех сторон открылись, чтобы впустить дюжину или более вооружённых имперских стражей, чтобы охранять это место, в одно мгновение банкет был окружён непроницаемой стеной.

Все присутствующие на банкете сразу побледнели от испуга, некоторые робкие гости даже встали на колени, у них подкосились ноги. В это время Юй Чжуннин уже знал, что дела идут плохо, но он заслуживал того, чтобы называться центральным членом фракции наследного принца, и с трудом сохранял спокойствие:

– Тихо! Сохранять спокойствие!

– Командир Се, ты в порядке? Скорей помоги нашим благородным гостям спуститься отдохнуть, запри эту девчонку…

Се Юнь прервал его с улыбкой:

– Лорд Юй не должен волноваться.

Он встал за столом, минуя банкет, спустившись по нефритовым ступеням на глазах у всех, и остановился перед Лю Яо.

Атмосфера была напряжённой, все паниковали и торопились, только чтобы услышать, как Се Юнь потребовал:

– Почему ты хочешь убить меня?

Лю Яо выкашляла полный рот крови, рыча от ненависти:

– Я хочу убить именно тебя, какая мне нужна причина? Я ненавижу бесстыдных тиранов, которые больше всего угнетают слабых, таких как ты…

Се Юнь равнодушно заявил:

– Чепуха.

Презрение в его тоне казалось стальной иглой, вонзившейся ей в сердце.

– Ты… – Десять пальцев Лю Яо сжались, царапая землю, и только спустя некоторое время она не смогла устоять перед руганью: – Ты, коварный чиновник, ты всё ещё спрашиваешь, почему?! Императрица Ву вмешивается в политику и захватывает власть, и именно поэтому коррумпированных чиновников вроде вас, которые помогают злодею творить зло, и преследуют сколько преданных и верных людей! Когда-то в моей семье были патриоты…

Теперь всё было более-менее ясно.

Се Юнь начал уходить, даже не оборачиваясь:

– Заприте и допросите её сообщников, не дайте ей совершить самоубийство. Опечатайте поместье – никому не разрешено ни входить, ни выходить. Когда я завтра доложу императрице, мы сможем начать поиски.

Стражники позади него хором поднялись:

– Да!

Юй Чжуннин больше не мог держаться, падая на землю в дрожащем параличе, как будто он постарел на десять лет за одно мгновение, не в силах произнести ни единого слова.

Се Юнь вышел из поместья. Снаружи ярко горели фонари и всё поместье было плотно окружено Имперской стражей.

У кареты дежурили несколько доверенных охранников, и, увидев, как он вышел, один из них тут же передал в руки маленькую парчовую шкатулку:

– Командир, нам удалось.

Эта парчовая шкатулка была размером с его ладонь, вытканная золотом и вышитая серебром с тонким мастерством, с клеймом в углу маленьким иероглифом Лю – отпечатка, сделанная богатыми домочадцами на ценном фамильном имуществе. Се Юнь открыл его, чтобы взглянуть, и увидел, что внутри находится странный безупречно белый цветок, который испускает странный аромат, радуя сердце, как только крышка открывается.

Имперская гвардия тихо сказала:

– Говорят, что этот цветок способен лечить все виды ядов, оказывая странное влияние на жизнь и смерть. Поместье Лю прячет это в секретной комнате, куда мы, с несколькими братьями, проникли…

Се Юнь поднял руку, чтобы остановить его, а затем закрыл коробку и молча ступил на карету.

Было уже за полночь, в городе Чан Ань давным-давно уже был введен комендантский час, и на внутренних улицах нельзя было найти ни одного человека. Все дома закрыли двери и окна, не было слышно ни звука, только полумесяц сиял на мощёных известняком улицах, отражая тусклый пепельно-серый свет.

Шаги лошади медленно шли по улицам, и Се Юнь немного прикрыл глаза внутри кареты, казалось, то ли засыпая, то ли размышляя в тишине. Через некоторое время карета сделала поворот, и он вдруг открыл глаза, чтобы спросить:

– Где мы теперь?

Этот имперский охранник – Ма Синь[14], сказал снаружи кареты:

[14] Ма – лошадь.

Синь – процветающий.

– Отвечая командиру, мы только что проехали улицу Чжунчжэн[15], и перед нами храм Цы-энь.

[15] Чжун – середина, центр.

Чжэн – точно, именно.

Храм Цы-энь.

Се Юнь поднял занавеску и по привычке выглянул наружу.

Внезапно он замер.

Высокие главные ворота храма Цы-энь возвышались перед ним, в завесе ночи стояло здание, богато украшенное колоннами из красного лакированного дерева, семь ступеней вели на широкую главную улицу. На ступенях стоял монах в черной рясе[16], возможно, заметивший приближение кареты и поднявшийся, чтобы шагнуть назад через двери монастыря.

[16] Ря́са – верхнее одеяние лиц духовного звания и монахов – длинная до пят одежда, просторная, с широкими рукавами, тёмного цвета.

В этот момент два взгляда встретились.

На красивом лице Шань Чао на мгновение появилось слегка испуганное выражение, в то время как Се Юнь опустил взгляд, кончики пальцев, удерживающие занавеску, упали.

Карета продолжала двигаться вперёд, но продвинулась всего на несколько шагов, прежде чем остановилась без предупреждения. Лишь за несколько шагов до кареты послышался шум ругани, а через мгновение донесся эхом возмущенный рёв возницы:

– Кто ты! Ты перегораживаешь дорогу среди ночи! Отойди в сторону!

Ночь разорвало лошадиное ржание, люди ругались, а затем за каретой раздались шаги имперской стражи. Ма Синь остановился возле кареты и прошептал сквозь занавеску:

– Командир, там монах с мечом, который внезапно подошел, чтобы остановить лошадь. Что я должен делать?

Чего он не услышал, так это тихого вздоха Се Юня.

Этот звук был почти неслышен, едва он вырвался изо рта, как рассеялся в тишине глубокой ночи на длинных улицах Чан Аня.

Шум снаружи постепенно утих, не потому, что ситуация разрешилась, а скорее из-за того, что обе стороны зашли в странный и ещё более серьезный тупик, напряжённая атмосфера царила даже внутри кареты – Се Юнь посмотрел на танцующую тень свечи. Вдруг, он услышал перед каретой красивый и ровный мужской голос с ясной дикцией:

– Этот монах носит дхармическое имя Синь Чао[17], так как он случайно встретился с вами так поздно ночью, и, отвлекаясь, я нахожу вас таким же знакомым, как старого друга. 

[17] Синь – письмо.

Чао – превышать, обгонять.

п. п. Хоть имя "Чао" Типо одно и тоже, но на самом деле разные иероглифы.

– Поскольку нас свела судьба, не окажет ли ваша выдающаяся личность честь спуститься и поболтать?

Эти слова были, действительно, слишком дерзкими. Несколько имперских гвардейцев сразу же наполнились гневом, и Ма Синь собирался заговорить и заставить этого безрассудного монаха уйти, но услышал из кареты неторопливый голос Се Юня:

– Синь Чао…

В тот момент, когда были произнесены эти два слова, окружающие имперские гвардейцы стали почтительны, даже у Шань Чао, стоявшего неподалеку посреди дороги, содрогнулось сердце.

– Суд постановляет по закону, что транспорт должен быть осторожным, все монахи или даосы на дороге, которые встречают чиновников пятого ранга или выше, должны избегать их, иначе им грозит суровое наказание.

Се Юнь посмотрел в сторону плотно закрытой дверцы вагона перед ним, и в его тоне, казалось, была очень нежная и даже мягкая улыбка:

– Монах, ты знаешь, кто я, и всё ещё осмеливаешься утверждать, что мы с тобой знакомы?

От автора:

Это неофициальная история ранней династии Тан, охватывающая последние годы эпохи Чжэньгуань до коронации императрицы Ву, большая часть её вымышленная, пожалуйста, не переплетайте, эта история – молодой человек-ученик, прямо сейчас гун и временно монах, позже, возможно, он вернется к нормальной жизни, а затем сделает себе имя в одной битве и заделает хорошую резню#$%^&*^*%#@￥%￥