Глава двадцать вторая

Вера Петровна была уже три года замужем, из которых два жила в Ярославле. Благодаря неслыханной протекции, которая в России тогда произвела сенсацию, молодой Беклешов занял пост губернатора. Этим старый граф Островский выразил благодарность за службу.

Первый год замужества Вера прожила в Петербурге, где в ежедневном общении с матерью и семьей находила утешение, чего ей так не хватало в новой жизни.

Борис не предпринимал ни малейших усилий, чтобы скрыть свой характер и свое равнодушие к жене. Ни в чем себя не стесняя, он жил после свадьбы, не будучи связан ничем, как холостяк.

Мужественно и покорно несла Вера свой крест. Ни с кем не делилась своей печальной участью… в том числе и с Любочкой, доверительные отношения с которой к этому времени прекратились. Наиболее тщательно Вера скрывала свои чувства от матери, чья спокойная любящая душа извелась бы от горя, узнав, в какой духовной пустоте живет ее бедная дочь. Вера отдалась водовороту петербургских развлечений, но не из-за самих развлечений, а из страха перед одиночеством и мыслями наедине с собой. Иногда она появлялась в свете с Борисом, но обычно ее видели там одну или с какой-нибудь подругой. Но любая из них была ей безразлична. В Петербурге и позже в Ярославле она всегда была серьезной и меланхоличной. Только приходя одна в родительский дом, она, владея собой, казалась веселой и в хорошем настроении.

Так прошел год. Однажды она услышала, что через несколько недель в Петербурге ожидают Владимира Островского. Увидеть его снова было выше ее сил. Свежие раны еще кровоточили. Любой ценой она должна была избежать этой встречи. Ей хотелось покинуть столицу и уехать как можно дальше от Петербурга, в котором отныне будет жить Владимир.

В первый раз в жизни ее желания совпали с желаниями мужа. Борис хотел сделать карьеру и для этого не боялся прожить несколько лет в провинции, имея в виду в особенности пост губернатора в Ярославле. То, что он будет там лишен удовольствий, которые предлагал ему Петербург, он знал хорошо. Зато он предвидел богатую компенсацию в независимом положении, что в то время позволяло ему делать что хочет.

Переезд не занял много времени, и, прежде чем Владимир вернулся на родину, Вера покинула Петербург. Любочке ловко удалось получить от Веры приглашение сопровождать ее в Ярославль. Тем самым для любого подозрения против Бориса почва была выбита с самого начала. Конечно, Вера не думала, что пребывание Любочки в Ярославле продлится год. Однако тихой сапой Любочка пролезла и осталась надолго.

От переезда Борис не изменился к лучшему. Он стал еще бесцеремонней и развязней. Вдали от отца, который усмирял его, он дал своим с таким трудом сдерживаемым страстям полную волю. Несмотря на это, Вера переносила свою судьбу в Ярославле легче, чем в Петербурге. Задача, которую она себе поставила — при всех обстоятельствах скрыть от матери свое настоящее положение, — постепенно стала трудновыполнимой. Играть роль успокоившейся и счастливой жены было выше ее сил. От этой тяжести она теперь, по меньшей мере, была избавлена. Она могла жить как ей нравилось, и ей не нужно было притворяться. Время пролетало, но она его не замечала. Настоящее почти перестало существовать. Мысли уводили ее в прошлое, в солнечное время ее юности, малейшие события которой она без устали вызывала в своей памяти. Он жила в этом постоянном круговороте воспоминаний и чувств. Было естественно, что друг ее детства, первая любовь ее проснувшегося сердца, был центром, вокруг которого вращалась жизнь ее души. И его образ, оживший в воспоминаниях, излучал свет, который согревал ее.

Она уже давно простила Владимиру ошибочно предполагаемую несправедливость, высказав ему открыто все упреки. Она осуждала только себя, свой образ действий и считала, что понесла тяжелое, но заслуженное наказание. Почему она так быстро сбилась с толку? Почему в припадке гнева, из желания отомстить Владимиру она похоронила свое счастье? Она одна во всем виновата! Она одна грешна перед Владимиром! Не считая себя вправе ненавидеть мужа, она относилась к нему с полным безразличием. Если он вел себя иногда вежливо или даже дружески, она была рада редкому миру. Если он бушевал, она была неизменно спокойна, как будто приступы его ярости ее не касались. Поступки Бориса ее не печалили. Она не хотела их ни знать, ни видеть. Такие сцены, как та вечером, в театре, часто разыгрывались на ее глазах. Свидетели этих сцен удивленно спрашивали: «Она от природы такая или добровольно закрывает глаза?» — не получая никакого ответа на свой вопрос.

Сам Борис не чувствовал необходимости внести ясность в их отношения. Он удовлетворялся тем, что Вера не связывала ему руки и не задавала каверзных вопросов о том, как он проводит свое время. Но даже при отсутствии ревности жены ему не всегда удавалось счастливо выкрутиться из любовных приключений.

История с любительским театром имела для него дурные последствия. Из-за глупого поведения госпожи Карцовой Любочкина ревность разожглась до предела, а госпожа Карцова осыпала Бориса упреками из-за разговора с Любочкой. Прекрасная Дарья тем более опасалась Любочки, что та жила под одной крышей с Борисом, и она, Дарья, была лишена возможности наблюдения и контроля. Сама Любочка, как Аргус, следовала за Борисом по пятам и чуть ли не каждый день устраивала ему сцены ревности. Беклешов кипел от ярости, но не отваживался бунтовать.

Он начал бояться Любочки, с которой был связан тайной. Много раз своими угрозами она напоминала ему о прошлом… И он считал ее способной при случае привести их в исполнение. У нее не было материальных доказательств для обвинения. Поверит ли Вера или даже Владимир в эти разоблачения? При этих мыслях его охватывал тайный ужас. Но свою беспутную жизнь переменить он уже не мог. Неприятности из-за Любочки он компенсировал отношением к жене и своим чиновникам, чья жизнь из-за его всегда возбужденных нервов отнюдь не была сладкой. В этой напряженной жизни, которой он уделял больше внимания, чем управлению губернией, и прошли все последующие недели и месяцы.

Неприятный переход от зимы к лету был счастливо преодолен, и теплое солнце настойчиво приглашало к отдыху на природе. Общество устраивало пикники и загородные прогулки, которым Борис неизменно благоприятствовал. Молодежь, искавшая развлечений, его боготворила. Такого губернатора еще не видели. В этих вылазках Вера редко принимала участие. Она предпочитала им тишину своего сада. Любочка, напротив, дома не оставалась.

Однажды после обеда, когда Борис проводил время с двумя дамами, курил сигарету и был, как исключение, в хорошем настроении, он сказал жене:

— У меня отличная идея, Вера. Я придумал, как отпраздновать именины жены наследника престола.[11]Мария Федоровна, датская принцесса Дагмара, жена будущего царя Александра III.

— Да? — ответила Вера, не проявляя более интереса. Любочка реагировала иначе:

— Вы — настоящий Maitre des plaisirs,[12]Мастер удовольствия. Борис Иванович, — сказала она бойко, — и всегда умеете преподнести новый сюрприз. В чем заключается на этот раз ваша отличная идея? Скажите скорее, я сгораю от любопытства.

— Сгораете? Чтобы избежать этого несчастья, — ответил он, смеясь, — не буду испытывать ваше терпение. Итак, дорогие дамы, слушайте. Вместо официального скучного обеда и бала соберем общество сразу после обедни и поедем на пароходе вниз по Волге до большого острова. Вы этот остров знаете?

— Конечно, знаю, — сказала Любочка, хлопая от удовольствия в ладоши. — Ваша идея на этот раз действительно прелестна!

— Но позвольте развить мою идею до конца. Возьмем с собой полковой оркестр, пообедаем там на свежем воздухе, а вечером устроим фейерверк.

— И в заключение потанцуем, — вставила Любочка.

— Как прикажете. Итак, в конце будут танцы! Ну, что скажешь о моем плане, Вера?

— Ничего не имею против, — отвечала она. — Ты, как обычно, отдашь необходимые распоряжения?

— Об этом не беспокойся. Я обо всем позабочусь.

— И я помогу вам, Борис Иванович, — сказала Любочка.

— Принимаю ваше предложение с благодарностью. Мы должны подготовить список приглашенных. Чтобы не мешать Вере, пойдем в соседнюю комнату и там спокойно поработаем.

Сказано — сделано. Любочка взяла перо и бумагу и приготовилась записывать имена гостей, которые диктовал Борис. При имени Карповых Любочка остановилась.

— Борис, не приглашай Дарью. Она испортит мне все удовольствие. Ты же знаешь, что я ее всем сердцем ненавижу.

— Будь благоразумна, Любочка, — тихо ответил он. — Ты требуешь невозможного. Карцов был бы оскорблен, если бы при всей губернской общественности я не пригласил его жену. В этом случае он имеет право пожаловаться на меня самому министру.

Борис не мог исполнить Любочкину просьбу еще и потому, что именно Дарья Алексеевна первой подала ему идею речной прогулки, за которую он ухватился главным образом, чтобы развлечь ее.

— Ты прав, мой ангел, — отвечала Любочка. — Признаю, что моя просьба неблагоразумна и неисполнима.

Но обещай мне, ты не будешь ею заниматься, по крайней мере не больше, чем этого требует вежливость хозяина.

— Это я тебе обещаю. Я же всегда интересуюсь только тобой.

— Всегда? — спросила она, шутливо грозя ему пальцем.

Настроение в губернаторском дворце в этот день было исключительно дружеским и умиротворенным. Беклешов занялся подготовкой к празднику на острове с огромным усердием. Весь Ярославль охватило волнение. Молодежь с большим нетерпением считала дни и часы, оставшиеся до праздника, и многие возносили к небу молитвы о хорошей погоде.


Читать далее

Глава двадцать вторая

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть