Онлайн чтение книги Вскормленная Milk Fed
Глава четвертая

Моя психотерапевт в Лос-Анджелесе, доктор Рана Маджуб, носила удобные клоги и проговаривала прописные истины вроде «сперва сама надень кислородную маску, потом уже помогай другим», но я ее вполне уважала, потому что она принимала мою страховку. Чего ж от нее можно ждать, если она соглашается иметь дело с «Блю Шильд»? Трудно было избавиться от представления о наших с ней сеансах как о пробниках мыла, что возле моллов раздают бесплатно.

Офис доктора Маджуб был набит слонами: литографии слонов, статуэтки слонов, резные фигурки слонов. Не знаю, действительно ли она любила слонов и собирала их годами, или это «Пьер-1»[4]« Пьер-1 » – магазин, специализирующийся на продаже мебели и интерьерных украшений. устроил распродажу, и она решила: «А ведь и правда, что тематически когезивный декор способствует восстановлению целостности „я“ у пациента», – и купила все это сразу.

Я пришла на терапию в надежде смягчить страдания, связанные и с моими пищевыми проблемами, и с матерью, но так, чтобы ничего не менять в жизни ни в одном из этих аспектов. Я ожидала, что мы с доктором Маджуб будем придерживаться гипнотерапевтической, подсознательной модальности – типа учиться впадать в кому, оставаясь при этом в живых. Но доктор Маджуб хотела от меня реальных действий.

– Я бы предложила вам пройти дезинтоксикацию ваших отношений с матерью.

– Конечно, – ответила я. – Не вопрос.

– Я предлагаю провести девяносто дней без контакта.

– Девяносто дней? Без контакта?

– Именно так.

– И что, даже без единого смайлика?

– Попробуйте.

Я, как говорится, расхохоталась в голос.

– Она мне четырех дней без разговоров прожить не даст.

– То есть как это – не даст?

– Ну, заставить меня говорить она не сможет. Но чувство вины будет невыносимым.

– Установка границ не всегда сопровождается приятными ощущениями, – сказала доктор Маджуб. – Но если нам что-то неприятно, это еще не значит, что оно неправильно.

Может быть, ничего неправильного нет в установке границ. Но я знала, что мои ощущения будут нестерпимыми. Будут мысли: Моя мать когда-нибудь умрет. И я тоже когда-нибудь умру. Доктор Маджуб не может остановить смерть. Что она вообще знает ?

На последнем нашем сеансе она меня побуждала «быть самой себе родителем». Среди маджубских слонов эта мысль казалась позитивной, осуществимой, даже в чем-то интересной. Я буду ласково разговаривать с юной Рэйчел, убеждать ее, что все у нее получится, говорить тихим сочувственным тоном. Я буду себе матерью.

Но выйдя из кабинета, я подумала: «Погоди, а что я должна делать?» Что-то там типа себя успокаивать, выказывать сочувствие той юной Рейчел, что живет во мне.

А я эту юную Рэйчел терпеть не могу.

Юная Рэйчел вечно чем-нибудь увлекается и потом лопается, как воздушный шарик. Всегда сдувается. Она слишком много хочет. На той неделе юная Рэйчел хотела получить от матери хоть какую-то похвалу.

Меня выбрал какой-то не очень популярный развлекательный блог как одну из двадцати пяти молодых женщин, чьи стендапы надо смотреть. Когда я послала ссылку матери, она написала в ответ: «Как они тебя нашли?» Через несколько минут добавила: «Ссылка не открывается». И потом: «Я надеюсь, ты мне ничего неприличного не послала». И снова: «Ты же не послала мне ничего неприличного?»

Доктор Маджуб сказала, что, если бы ее дочь ей такое сообщила, она была бы невероятно горда.

– Моей дочери всего одиннадцать, – сказала она. – Но я очень надеюсь, что когда-нибудь она сможет повторить ваш успех.

– Не будем увлекаться, – ответила я. – Это всего лишь блог.

Странным казалось, что в мире существуют матери вроде доктора Маджуб, матери, поддерживающие своих дочерей. Я даже ее дочери позавидовала: ей именно такая мать досталась. Я сказала доктору Маджуб, что не ожидала от матери фанфар. Но думала, что она хоть немножко за меня обрадуется.

– Вы опять в скобяную лавку за молоком, – сказала доктор Маджуб.

– Ну хотелось бы хоть каплю молока, – вздохнула я.

– Вот в этом и проблема, – отозвалась она. – Вы должны ничего не ожидать.

Ничего не ожидать. Простота этого указания, его неприкрытая суть, его сдержанная сила пьянили. Ничего не ожидать. Так ясно, так мощно.

Такая фраза наводит на мысль о человеке, которому ничего ни от кого не нужно. Замкнутая система, автомат. Хотелось бы мне быть такой. Хочу быть этим автоматом.

– Окей, – сказала я. – Попытаюсь.

– Попытайтесь, – ответила доктор Маджуб.

– Окей, – повторила я. – Почему бы и нет?

Из офиса я вышла с ощущением силы, надежды, некоторой эйфории. Ничего не ожидать. Зачем чего-то ожидать, если можно не ожидать ничего?

Из машины я написала матери:

Привет. Следующие 90 дней буду вне доступа. Спасибо .

Она тут же ответила:

Что это значит?!?

Извини,  – повторила я. – Вне доступа.

Тогда она позвонила.

– Прохожу детоксикацию, – сказала я в трубку.

– Какую еще детоксикацию?

– От наших отношений. Они эмоционально опасны.

– Это как это – эмоционально опасны?

Вот такая вот штука с границами: с ними все понятно на сеансе терапии, но как попытаешься их установить в реальном мире, люди тебя в упор не понимают. Или на самом деле глубоко в душе отлично знают, о чем ты говоришь, и сразу начинают на тебя давить самоотрицанием.

– Значит, я всегда была ужасной матерью, – говорит моя мать. – Значит, я за всю жизнь никогда ничего не сделала хорошего.

Я просто чувствую, как она раскрывает ведомость эмоций, восходящую еще к моей внутриутробной жизни. Вот почему я всегда избегала с ней спорить. Сейчас мы должны будем пройти ее медленно, графу за графой, пока я не отступлю по всем пунктам.

А если я не захочу ее проходить?

– Не могу, – говорю я. – Прости, но не могу.

И закрываю ведомость.