Онлайн чтение книги Дикий город Wild Town
Глава 19

Позднее, когда у него снова появилась вполне нормальная перспектива, он попросту не мог понять, как смог действовать подобным образом, как любой взрослый человек вообще может вести себя в столь грубой, в чем-то даже хамской манере. Подобному поведению просто не существовало прощения, во всяком случае такого, которое в нормальном человеческом обществе можно было бы расценить как прощение. Эми же, напротив, проявила гораздо меньше решимости и независимости, нежели она обычно это делала. Она улыбалась в ответ на провокационные заявления, хохотала до упаду, заигрывала с ним, тогда как на самом деле ей хотелось бы скорее отдубасить его.

Однако Багзу от этого почему-то стало только хуже. Чем больше Эми старалась доставить ему удовольствие, тем больше у него портилось настроение и появлялось желание портить его другим. Какая-то часть его сознания отдавала полный отчет в подобном введении, он понимал, что ведет себя плохо, причем поведение его становится раз от раза все хуже. Но он ничего не мог с собой поделать. Багз чем-то походил на человека, видящего сон: он наслаждался какими-то поступками, которые одновременно казались ему отталкивающими и ужасными.

На обед Эми приготовила печень. Вообще-то Багз был довольно равнодушен к этому блюду, однако на сей раз решил, что оно ему определенно не нравится, и потому после нескольких через силу проглоченных кусочков отодвинул тарелку.

— Нет-нет, — неубедительно пробормотал он, — все в порядке. О'кей. Просто я, наверное, не проголодался.

— О, извини, Мак. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, конечно, я хорошо себя чувствую. А почему бы нет? Я всего лишь сказал, что не проголодался.

— Наверное, надо было что-то другое приготовить, — извиняющимся тоном поговорила Эми. — Я в общем-то так и хотела сделать, но сегодня они устроили распродажу печени по сниженным ценам, а ты ведь знаешь нас, женщин, — никогда не упустим возможности сэкономить. Разумеется, если бы я знала, что она тебе не понравится...

— Эми, ради!.. Ладно, ладно, пусть все будет по-твоему.

— Извини, дорогой, — она поспешно улыбнулась, — я больше не скажу ни слова. Не голоден так не голоден. В конце концов, зачем заставлять себя есть, если не хочется?

Багз ухитрился заставить себя выдавить несколько слов насчет того, что ему тоже неудобно, однако прозвучало это неискренне — под стать настроению. Искренность присутствовала разве что самую малость, да и то в самой глубине сознания. «Да она подтрунивает надо мной, — подумалось ему. — Из всех людей именно ей выпала роль устраивать эти выходки надо мной!»

Багз пил кофе и курил, пока Эми поспешно расправлялась с остатками еды. Он устремил на нее задумчивый, пристальный взгляд.

Сегодня она выглядела особенно молодой, почти подростком, и была похожа на милого, игривого ребенка в женском обличье. Чистая, цвета персика со сливками кожа не несла на себе ни малейшего налета косметики, а белокурые волосы были собраны сзади на манер конского хвоста. Из-под шелковистых коричневых бровей смотрели искрящиеся серые глаза.

На Эми было домашнее платье — аккуратное, сильно накрахмаленное и безупречно чистое, однако уже выгоревшее и заметно поношенное. Оно едва прикрывало ее колени и выгодно подчеркивало каждый изгиб тела, а полные груди из-за его тесноты чуточку приподнялись, отчего Багзу была отчетливо видна глубокая ложбинка между ними.

Он уставился на нее и смотрел почти в открытую, чувствуя внезапно подкатившую волну негодования. Он желал ее, хотел смотреть вновь и вновь, как тогда, когда увидел в первый раз, и это желание пробудило в нем ярость. Да что она себе позволяет, в конце концов? Зачем надо было выставлять себя эдакой невинной девочкой, когда они оба знают, что это не так?

Багз продолжал смотреть. Постепенно по ее лицу начала растекаться краска стыда, а рука робко потянулась к переду платья, пытаясь прикрыть горловину.

— Видок у меня, наверное, еще тот, — застенчиво проговорила Эми. — Весь день носилась по дому с уборкой, совсем не было времени заняться собой. Обычно я лучше планирую свой распорядок. Но после увольнения стала замечать, что постоянно не укладываюсь в график, и... Мак... Мак... дорогой, что случилось?

Милый. Дорогой. Дорогуша. Именно так она называла его в эти дни. Используя те же самые слова, с которыми обычно обращалась к Форду, — а может, и продолжает обращаться?

— Случилось? — переспросил он. — Что ты имеешь в виду?

— Ну... ты и сам знаешь. Почему ты так на меня смотришь?

— Как? — пожав плечами, спросил Багз. — Просто я думаю. Размышляю над тем, как у тебя в последнее время складываются отношения с Фордом.

— Но... — Она нервным движением поставила чашку на стол. — Милый, я больше не виделась с Лу. Я же, кажется, тебе об этом уже говорила.

— Да, кажется, ты мне об этом уже говорила, — нарочито точно повторил он ее слова. — Ну и как, все еще не выяснила, откуда он берет деньги?

— Мак... — Эми накрыла ладонью его руку. — Пожалуйста, давай не будем сегодня говорить на эту тему, хорошо? Ты только расстроишься, а, в сущности, все это ничего не изменит.

— Я просто не понимаю, как ты можешь это делать, — внезапно накинулся на нее Багз. — Этот человек заправляет, в сущности, открытым городом. Он буквально купается во взятках, и тебе это прекрасно известно, равно как и то, что он просто в принципе не может получать в год больше трех тысяч долларов. И вот ты теперь сидишь и толкуешь мне о том, что он не может быть мошенником.

— Пожалуйста, дорогой. Мы не можем просто...

— Нет, почему ты не признаешь это? — Багз выдернул свою руку из-под ее ладони. — Почему продолжаешь защищать его? Почему, имея в своем распоряжении все эти факты, ты...

— Мак, я пыталась тебе объяснить. Этот город всегда был в большей или меньшей степени открытым, как ты выразился. Людям самим так хочется. И они никогда не проголосуют за запрет чего-либо, в чем не видят реального вреда для себя. А с учетом того, что в город постоянно приезжают тысячи новых поселенцев... дорогой, ну ты же сам все прекрасно понимаешь. Как может один человек с несколькими помощниками сделать больше того, что он делает? Приходится выставлять происходящее на всеобщее обозрение и стараться держать все это под своим контролем.

— Ну да, конечно, конечно. Я это уже тысячу раз слышал. У каждого продажного полицейского в стране одно и то же оправдание.

— Мак, я не говорю, что это правильно. И не думаю, что Лу так считает. Но ему приходится быть реалистом и...

— И при этом не забывать про себя.

Несколько секунд она смотрела на него в упор, почти без всякого выражения. Затем медленно отодвинула тарелку и заговорила спокойным, ровным голосом:

— Мак, я не знаю, где Лу берет деньги. Никогда не спрашивала его об этом. И он тоже не объяснял — наверное, у него были на то свои веские причины. Нет, подожди... — Она подняла руку. — Дай мне закончить. Когда я сказала «веские», то имела в виду буквальное значение этого слова. Потому что, кем бы ни был Лу, он человек честный, и я знаю это. Равно как и все другие люди, знающие его достаточное время.

— Но ведь тогда чушь какая-то получается, — угрюмо проговорил Багз. — Если он...

— Ладно, чушь. И все равно это правда.

Багз скорчил физиономию и отбросил сигарету. Эми вглядывалась в его лицо, глаза ее смотрели с вызовом, словно она вела какой-то спор с самой собой. Наступившая тишина несла в себе напряжение туго натянутой струны, причем казалось, что натяжение это вот-вот достигнет критической точки. Но вот Эми улыбнулась, и создалось такое ощущение, будто солнце выглянуло из-за тучи. Как Багз ни хмурился, но и он не мог удержаться от ответной улыбки.

Чувствуя при этом прилив невероятного облегчения...

Эми обошла вокруг стола и поцеловала его в лоб, потом нежно растрепала его волосы, а губы ее сложились в мягкую, мечтательную улыбку. Снова воцарился мир — никогда еще в жизни Багз не чувствовал себя таким умиротворенным. Неожиданно он притянул ее и усадил себе на колени.

— Эми, — сказал он. — Эми, я...

— Ну, скажи мне, дорогой, все расскажи... — Ее теплые губы ласково заскользили по его щеке. — Что бы ни случилось, все будет в порядке, а если нет, мы сами сделаем так, чтобы все было в порядке.

— Да ничего, — сказал он. — Я имею в виду...

И действительно, больше уже ничего не было. Или, точнее, было только то, что было. Что-то, что угодно. Не кто-то, а что-то. Ягодицы, бедра, груди и...

Он сминал ее рот своими губами, сжимал, обнимал, хватал тело. Одна рука забралась далеко вверх под подол коротенького скромного платья, грубо и даже безжалостно ощупывая все вокруг себя, тогда как другая накрывала грудь Эми. Она же хранила молчание и не протестовала; не произнесла ни слова, не сделала ни единого движения. Только смотрела на него, и все.

Неожиданно он отпустил ее и резко поставил на ноги. Потом сам вскочил и направился к двери. У самого порога задержался и, не оборачиваясь, угрюмо буркнул:

— Ну, почему же не скажешь этого? Могла бы сказать то, что думаешь.

— Я подумала, может, ты, Мак, захочешь что-нибудь сказать... — И после секундной паузы: — Да и я сама не уверена в том, что именно думаю. Поэтому, возможно...

— Да?

— Может, вообще ничего не надо говорить? Почему бы тебе не посидеть в гостиной, а я присоединюсь, когда покончу с мытьем посуды?

Он вернулся и сел на диван. Через несколько минут Эми вернулась с кухни и, казалось, вновь была готова все забыть и простить. Все в порядке — говорили ему ее глаза, ее улыбка, излучающие тепло. Он вовсе не хотел быть таким, каким мог показаться, и она знала это.

Эми пристроилась рядом с ним на диване, и принялась говорить — говорила, говорила, и за себя, и за него, словно стараясь вывести его из этих раздумий. Потом немного поиграла на пианино и даже спела что-то своим нежным, мягким голосом. Но, казалось, ничто не помогало. Вокруг Багза словно скапливалась какая-то темная мгла.

«Да что со мной творится? — чуть диковато спросил он себя, давая волю остаткам рационального начала своего сознания. — Ведь кроме нее у меня никого нет, она — все, за что мне осталось уцепиться, что действительно имеет какое-то значение. Все остальное уже улетело к чертям собачьим, а теперь я и ее пытаюсь столкнуть туда же. И...»

— Мак... — Эми снова сидела рядом с ним. — Мне бы не хотелось приставать к тебе с расспросами, но...

Багз молча разглядывал ее, словно подталкивая к тому, чтобы она в очередной раз спросила, не попал ли он в какую-нибудь неприятную историю. Однако Эми так и не завершила фразу, предпочтя перевести разговор на другую тему.

Он ведь до сих пор так ни разу и не видел ее дом, не так ли? Ну, в общем-то в нем особенно и смотреть было не на что, но если у него есть желание, то...

Начали они с подвала, хранившего в себе привычные кисло-сладкие ароматы соломы, яблок и земли. Оттуда по задней лестнице поднялись на чердак — громадный, мрачный, наполненный тенями и всяким хламом, оставшимся в наследство от дней былых, — после чего спустились на второй этаж.

Эми показывала ему комнату за комнатой, держась подчеркнуто по-дружески и делая все, чтобы рассеять его надвигающуюся угрюмость. В какой-то момент она спросила, нравится ли ему это место и захотелось ли бы ему жить в таком большом старомодном доме. Потом обмолвилась, что, наверное, дом надо будет все же продать, потому что в Рэгтауне для нее все равно нет работы, и она не знает, куда еще можно было бы поехать, а если бы даже и поехала, то чем бы стала там заниматься. Сама она всегда жила здесь, и родители ее тоже жили, и...

— Вот это была их комната, — сказала Эми, распахивая дверь в самую большую комнату, в которой стояли две громадные двуспальные кровати. — Бедненькие, тяжело им досталось. Папа как-то упал с лошади и сломал позвоночник, так что до самой смерти не вставал с постели. А мама... мама после его кончины так до конца и не смогла прийти в себя. Ко всему потеряла интерес и...

«Бог ты мой, — подумал он, — нелегко же тебе было, милая. Пожалуй, потяжелее, чем выдалось мне с моими предками. Да, они всегда желали мне только добра, даже если иногда и обходились со мной не совсем правильно. Ни о чем не просили меня, да я и не мог им многого дать — ни им, ни кому-либо еще, даже если бы и попросили. Но ты, такая девушка, как ты, веселая, полная жизни и красивая как картинка, ты увязла в этой прерии, затерявшейся в безвременье, приковала себя к двум умирающим людям, глядя на то, как годы ускользают от тебя...»

Вот о чем были его мысли. Слова же...

Он и сам толком не знал, что сказал, какие именно слова произнес. Но смысл сказанного был ему абсолютно ясен.

Она медленно подняла на него взгляд, ее лицо побелело, а в глазах застыло болезненное выражение потрясения. Затем, не произнеся ни слова, удалилась из зала и прошла к себе. Жестом указала Багзу на диванчик на длинных тонких ножках, покрытый выцветшим розовым шелком. Он уселся сбоку, стараясь оставить место и для нее, но она опустилась на стул с прямой спинкой.

— Так, а теперь по поводу тех вопросов, которые ты мне задал, Мак, — спокойно проговорила Эми. — Ответ на...

— Не важно, — пробурчал Багз. — Я не думал, насколько...

— Ответ на первый вопрос — да. Вообще-то я не особенно задумывалась над этим, но думаю, что его отец и мои родители столь долго пребывали в состоянии инвалидов, что в итоге мы с Лу основательно привязались друг к другу. Что же касается второго вопроса, то ответ будет — нет. Болезнь наших родителей отнюдь не упростила наше положение, и мы отнюдь не старались извлечь из этого какую-то выгоду, на которую ты намекал. В сущности...

— Забудь про это, — неловко буркнул Багз. — Я... я не так выразился.

— Ты выразился именно так, причем отрабатывал эту фразу чуть ли не с первого дня нашего знакомства. И я не виню тебя, хотя, конечно, мне больно и я разочарована. Я надеялась, что ты примешь меня безо всяких вопросов, так же, как я хотела принять тебя. И, поскольку ты не можешь так поступить, я хотела бы тебе сказать кое-что...

...Она думала, что была влюблена в Лу Форда, даже заставляла себя поверить в это. Она буквально цеплялась за него, преследовала, боролась за то, чтобы держаться поближе к нему, несмотря на то, что сам он решительно возражал против привязанностей к кому бы то ни было и вообще был неприспособлен к супружеской жизни. У нее было такое чувство, что она просто обязана выйти за него замуж. Сама же она ни разу никуда не выходила с другими мужчинами. Ей не удалось выйти замуж тогда, когда это делает большинство девушек, а теперь он остался едва ли не единственным подходящим для нее кандидатом, ее ровней. Без него же, как она себе представляла, у нее уже ничего не будет. Не останется никакой причины для дальнейшего существования. Ничего такого, ради чего стоило бы жить. Только зевать, пребывать в одинокой пустоте и созерцать медленное течение уходящих лет.

Подобная перспектива казалась ей невыносимой, и она убедила себя в том, что ее следует избежать любой ценой. И Лу Форд постепенно подвел ее к пониманию, что этого можно достичь... определенным способом. Поэтому она была готова подчинить себя ему, а когда это произошло, он лишь посмеялся над ней. Стал подтрунивать и дразнить ее. «Как-нибудь потом, — с ухмылкой говорил он. — В конце концов, несерьезно как-то все получалось. Зачем куда-то спешить, когда этим можно будет заняться и попозже?»

Поначалу она была просто в ярости, места себе не находила от гнева. Ей понадобилось несколько дней для того, чтобы оценить, что именно он сделал. Получалось, что, пристыдив ее таким образом, проявив заранее просчитанную жестокость, он возродил в ее душе жизненные ценности, причем настолько основательно, что теперь ничто не смогло бы их поколебать. Он продемонстрировал ей, что, какой бы формально желанной ни казалась та или иная цель, цена ее может оказаться слишком высокой, и она является слишком высокой, если разоряет покупателя. Ту же самую мысль он потом неоднократно доводил до нее — в разных формах, но с тем же неизменным ударением на ее содержание. Урок показался ей отвратительным; пожалуй, остатки этого чувства сохранились в ней и поныне. Однако она понимала, что Лу был прав. А после того как повстречала Багза...

— Знаешь, Мак, я как-то повела себя как самая настоящая дешевка — до конца дней своих буду корить себя за это. А могла бы и еще кое-что похлеще отмочить, и не моя в том вина, что не сделала этого. Но что есть, то есть. Не было ничего, кроме... ну, кроме того, что ты видел.

— Ты имеешь в виду... — Багз нахмурился. — Ты имеешь в виду тот случай, когда ты была гол... когда на тебе не было одежды, и ты не... э...

— Именно это я и имею в виду. Ты мне не веришь?

— Ну... — Он пожал плечами. — Если ты так говоришь. — Он провел рукой по лицу, но не очень быстро — не настолько быстро, чтобы скрыть скептическую ухмылку. — Ну конечно, — повторил он. — Но ты же должна признать, что это звучит немного... э...

— Смешно? Именно это ты собирался сказать, Мак? Впрочем, возможно, ты и прав. Это действительно смешно. А сейчас, когда я вспоминаю, мне все это кажется даже еще более смешным.

Она встала и направилась к двери. Он тоже поднялся, полагая, что она собирается уходить. Однако вместо этого Эми заперла дверь и выключила свет.

И в бледном отблеске лунного света, пробивавшегося через окно, он увидел, как изящно изогнулось тело Эми, когда она стягивала через голову платье. Почти на ощупь она пересекла комнату, сбрасывая остальные детали одежды и оставляя их там, куда они упали.

Скрипнула кровать.

— Все в порядке, — сказала Эми.

У Багза в горле неожиданно пересохло. Он провел языком по губам и пробормотал:

— О... нет, Эми. Не имеет никакого значения, даже если...

— Даже... если, — повторила она. — Иди сюда.

Ну что ж. Если она захотела, чтобы все было именно так, то разве можно винить его за это? В конце концов, он был мужчиной, а мужчина обязан вести себя так, как ему полагается природой. И мужчина ждет, просто имеет право ждать того, что женщина окажется лучше его самого.

Поэтому...

Поэтому.

Багз очень слабо понимал женщин. Однако сейчас и этого знания ему хватило на то, чтобы понять, что Эми говорила правду. И вместе с неизбежным экстазом соития с ней он испытал бесконечное чувство стыда и выматывающий душу ужас — ужас только что понесенной потери. А ведь он и в самом деле потерял ее. И понял он это еще прежде, чем встал с постели и ощутил ненавистный ему триумф над ее телом.

— Эми, я хочу тебе кое-что сказать. Я...

— Я не хочу этого слышать, — произнесла она. — Просто уходи.

— Но... но я не это имел в виду. Я попал в беду; я чуть с ума не сошел ото всего этого. Я не хотел говорить тебе об этом, потому что...

— Потому что ты не доверял мне. Потому что в тебе нет ничего, что могло бы верить, любить или понимать. Только бездна ненависти, ворчания и подозрения. А с-сейчас, — чуть вздрагивая, она начала вставать. Поднимался и ее голос. — А сейчас убирайся отсюда! Убирайся и больше никогда не приходи! Никогда и близко не подходи ко мне, и не пытайся...

— Эми, если бы ты только...

— Ты слышал меня? УБИРАЙСЯ!

Она надвигалась на него — глаза горят, маленькие кулачки сжаты.

Багз подхватил свою одежду и бросился в сторону холла.