Онлайн чтение книги Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад
Эпилог

Итак, пусть каждый исполнится терпения, и пусть никто не дерзает, жертвуя своим покоем на земле, проникнуть в тайны, которые человеческий дух не может и не должен постичь. И пусть никто не судит, ибо никому не дано права суда. Сдерживай свои горячие порывы, когда события в мире нравственном возмущают твое сердце и приводят в замешательство твой ум. Страшись выносить приговор, ибо ты не знаешь, как и откуда они идут и чем завершатся для того, кто их вызвал. Дух человека бродит во тьме, он сам для себя загадка. Живи в надежде когда-нибудь увидеть свет, и благо тому, кто именно так влачит свои дни: только он один одержит победу, потому что все находится во власти предвечного, который именно этим хотел испытать человека и дал ему силу на это испытание. Истинный мудрец это понимает и покорно ждет своей участи. У меня были добрые намерения, когда я задумал эту книгу. Но человек, пишущий книгу. находится в таком же положении, как тот, кто производит на свет ребенка: ни один из них не ведает, какие плоды принесет его поросль, и правильно говорит пословица: что с воза упало, то пропало. Впрочем, я искренне желаю: немецким авторам — честных издателей, издателям — хорошего сбыта книги, публике — побольше денег и терпения (ее вкус слишком часто только мешал бы коммерции). А всему духовенству — поменьше терпимости и знаний. Особенно желаю я некоторым лицам из протестантского духовенства отказаться от лютеранства и кальвинизма^{109} ради гораздо более плотского папизма, что пошло бы им особенно на пользу. Тем самым они снова придадут устойчивость шатающимся колоннам этого столь полезного духовенству здания и сами вскоре, конечно, станут совсем иными людьми в государстве. Точно так же можно наверняка не сомневаться в том, что главный поборник сего благочестивого начинания, фантазер из ***^{110} станет первым святым нового римского календаря. Разве сможет изгнанный Пий VI^{111} сделать для него меньше, чем сделали мудрые предки Пия для великого Лойолы?^{112} Его ученики и ученицы уже давно видят святое сияние, которое, словно электрические искры, излучает разгоряченный мозг Этого фантазера, и охотно возьмут на себя издержки, чтобы заставить дьявола молчать на суде. А для того чтобы было возможно быстрее осуществить это выгодное дело, явился один пламенный человек из ***^{113}, который уже совершает первое необходимое чудо. Подобно новому Моисею, он напускает плотный, черный мрак и развращающую заразу на королевский город ***^{114}, чтобы тупым невежеством и чумным воздухом задушить и убить тонкое, язвительное, аттическое остроумие этого города, его здравый ум, враждебный фанатизму. И для того, чтобы это подлинное чудо свершилось, он быстро собрался в путь, опасаясь, как бы судьба, пригрозившая ему, что некие злые, черные духи могут его там опередить, не лишила его ожидаемой славы. Если бы ему это удалось, он ударил бы по могилам иезуитов, воскресил бы лежащих в них мертвецов и запел бы гимн победы над человеческим разумом. Философам я желаю, чтобы им удалось победить своего величайшего противника, всесокрушающего Канта^{115}, для того чтобы с их кафедры вечно могла греметь метафизическая бессмыслица. Государям — побольше строгости, большего искусства в систематическом грабеже подданных и сдирании с них шкуры. Немцам — самой жестокой ненависти к свободе и нежнейшей любви к рабству, а немкам я желаю, чтобы они с таким же удовольствием рожали, с каким, говорят, они зачинают. Настанет прекрасное, счастливое время! У наших великих государей, милосердных архиепископов, возведенных в княжеское достоинство аббатов, родовитых имперских графов, баронов, рыцарей и у богоугодных монастырей нашего отечества не будет недостатка в орудиях, которые можно употреблять во зло, в солдатах, которыми можно торговать, в губках, которые можно выжимать, и в подданных, с которых можно драть шкуру. А о том, чтобы долготерпение не лопнуло, будут заботиться их приспешники, их визири, их духовенство, советники и весь благородный цех писателей вместе с журналистами. Напрасно взывают некоторые благородные люди: «Облегчите, братья, своих вьючных животных, если вы не хотите, чтобы они однажды сбросили ношу насильно и погребли бы вас под ней!» Уважаемые господа знают от своих советников, что нет на земле животного, которое страдало бы более покорно и несло более мужественно свою ношу, чем это делают достопочтенный осел и искренний, благонравный немец.