Онлайн чтение книги Поцелуй смерти Kiss the Dead
Глава десятая

Если хочешь кого-то сломать, правило номер один: изолируй его. Зебровски разделил вампиров и разделил полицейских, их охраняющих. На место теперь прибыл СВАТ – не та группа, что поехала на помощь маршалу Ларри Киркланду, а вторая. Обычно у меня от присутствия этих ребят смешанные чувства, но сейчас я просто была рада помощи, причем квалифицированной. Надо было несколько вампиров оставить в живых, чтобы они заговорили. Обратившись к сержанту Греко, я объяснила задачу. Он передал ее своим людям, и я знала, что они будут изо всех сил стараться ранить, но не убивать. Не каждый стрелок может целить в конечности, а не наповал, когда на него нападают монстры. Нужно иметь стальные нервы и искусство снайпера. Бойцы СВАТ обладают и тем, и другим – иначе бы их просто туда не взяли. Есть полисмены в форме и в штатском, у которых есть нужные качества, но это я про них знала, что у них эти качества есть. А со СВАТ уже не предположение, а уверенность. У них должна быть соответствующая квалификация, без которой в команду не берут.

Зебровски разделил мертвых вампиров на пять комнат – столько и было живых невредимых вампиров, которых надо было допросить. Я пошла к своему джипу за остальным снаряжением. Зебровски то время, которое мне понадобится для подготовки, проведет, разглядывая подозреваемых, и просигналит мне, кто из них может расколоться первым. Моя единственная работа – напугать их до чертиков. Я и есть угроза, страшный зверь в шкафу. А Зебровски будет добрый коп, или хотя бы не такой страшный.

А мне, чтобы стать достаточно страшной, пришлось достать из джипа вторую сумку со снаряжением. Пришлось пройти среди тел, лежащих на неровных булыжниках. В телевизоре тела накрывают белыми простынями, но в жизни эти простыни не появляются словно по волшебству. У нас всего две «Скорых» было на месте, когда началось, и весь запас простынь, одеял и всего вообще достался живым и раненым, тем, кого можно было спасти. Санитары достали мешки для трупов, но времени упаковать тела пока не нашли. Кто-то из полицейских накрыл мешками, как темными пластиковыми одеялами, самых с виду молодых, похожих на детей. Может, они по возрасту годились кому-нибудь в бабушки-дедушки, но тела будто принадлежали подросткам, максимум – семнадцатилетним юнцам. Взрослые с виду мертвецы, среди которых я шагала, невидящими глазами уставились в небо. Копы отводили взгляд, проходя мимо, будто им неприятно смотреть на мертвецов. Я – смотрела, потому что это были мертвые вампиры, и убивала их не я. Я не удостоверилась, что каждый из них безопасно и окончательно мертв. С вампирами штука хитрая, и даже в больницах с полным набором нужной аппаратуры не всегда легко установить, когда наступает окончательная смерть. Сканирование мозга позволяет говорить лишь о вероятной смерти, да и эта техника для вампиров пока еще в младенческом состоянии. Как можно определить, что нежить перестала жить?

Я остановилась возле трупа, похожего на идеального дедушку, будто какой-то агент Голливуда выбрал его на кастинге изображать печального и несчастного мертвеца на неровных булыжниках. Может, потом я буду ему сочувствовать, но сейчас меня тревожило, что на теле не видно серьезных повреждений. Пулевая рана слишком низко для попадания в сердце, а голова вроде вообще невредима. То, что я вижу, вампира никак не должно убить.

– Ты вполне спокойно на них смотришь? – спросил подошедший Ульрих.

– Вполне, – ответила я, не отводя глаз от тела.

Он хохотнул как-то очень по-мужски. Я уже знала что он имел в виду: выражал одобрение и удивление. Мужчин всегда удивляет, когда я от них не отстаю. Особенно мужчин постарше. Я выгляжу моложе своего возраста, я женщина, я низкорослая. Тройная угроза самолюбию любого мужчины или его ожиданиям. У Ульриха самолюбие нормальное, а вот ожидания его получили хорошего пинка.

– Говорят, что ты будешь потрошить тела на глазах у других вампиров. Это правда?

Я кивнула, все еще глядя на лежащее тело.

– Помогу тебе занести твои инструменты в помещение.

Тут я посмотрела на него, и то, что я увидела, заставило меня наклонить голову, будто пытаясь лучше разглядеть блеск его глаз. Он был зол, но той злостью, что наполняет глаза светом и заставляет кровь приливать к щекам. Будь он женщиной, я бы могла сказать: «Тебе идет, когда ты злишься».

– Твой партнер вне опасности? Выздоровеет?

Он кивнул, но глаза его сузились, и гнев стал похож на то, чем и был: на ненависть. Он был заточен на вампиров – или против них – и не сегодня это началось. Давнюю застарелую ненависть я умею узнавать, когда вижу. Можно бы спросить, в чем дело, но это против мужского кодекса – вот так в лоб. Так можно с полицейскими, которых я давно и хорошо знаю – они мне разрешают иногда быть бестактной, быть женщиной, но с новыми знакомыми я должна быть своим парнем. А парни не задают вопрос насчет эмоций, когда в этом нет необходимости. Необходимости и не было, просто мне хотелось, поэтому я промолчала. Пока что.

– Я хочу видеть их лица, – сказал он.

– Ты про задержанных вампиров?

– Ага.

– А я не хочу.

Он посмотрел на меня озадаченно:

– Почему?

– Потому что весь этот страх, ненависть и отвращение будут направлены на меня. А быть монстром неприятно, Ульрих.

– Монстры – они.

– Попробуй посидеть, закованный в цепи, смотреть, как я вырезаю чье-то сердце и отрубаю голову прямо у тебя на глазах, и при этом знать, что я вполне законно могу сделать – и, вероятно, сделаю, – то же самое с тобой. Ты не подумаешь, что я монстр?

– Я подумаю, что ты делаешь свою работу.

– Ты знаешь, что по закону я не обязана убивать вампира до того, как начну вынимать сердце или отрезать голову? Я это могу сделать, пока вампир жив и в сознании.