Когда несчастный фатанский царевич вернулся с охоты, вошел в шатер и узнал, что его черноокая газель стала добычей льва, что его кокетливая пава полонена соколом, то пламя скорби охватило его с головы до ног, искры безумия посыпались из его глаз, он упал как подкошенный, разорвал на себе одежды, словно бутон розы, стал посыпать голову пеплом и проливать из глаз реки слез. То он, словно безумец, лобзал следы Мехр-бану, то, словно Меджнун, громко и жалобно призывал свою Лейли, то пытался отыскать в воздухе аромат из цветника возлюбленной, то пробовал переслать с ветром весточку любимой, стройной как кипарис. Он перестал есть, потерял сон, беспрестанно умолял ветер принести вести о возлюбленной, спрашивал, как вьются ее мускусные локоны, как раскрываются в улыбке ее уста, на кого смотрят ее глаза-нарциссы, кого привлекает ее черная родинка.
— Ради бога, о ветерок! — твердил он. — Если тебе придется побывать у моей любимой, расскажи ей о том, как я лежу во прахе с разбитым сердцем, расскажи, что вместо шахских одеяний я облачился в рубище нищего, что я рыдаю, вспоминая ее, и что уже более нет слез в глазах, что от поисков мои ноги перестали повиноваться мне. Пусть она сжалится надо мной и вновь покажется мне, осенит меня тенью своего стана-кипариса, чтобы я поднял голову из праха. В этой жизни мне остался лишь краткий миг, пусть она торопится, не то увидит лишь горсть праха, уносимую ветром.
Но Мехр— бану не показывалась, а безумие царевича все росло, он начал заговариваться, так что свои и чужие стали жалеть его, сердце друга и недруга разрывалось при его виде. Сын везира взял его руку и сказал:
— Чем помогут тебе эти безумства? Какая польза от причитаний и стенаний? Мужайся и не теряй самообладания, в этом бренном и преходящем мире, полном самых неожиданных перемен, на долю обитателей грешной земли выпадает много подобных бедствий и злоключений. Коловращение голубого неба приносит тысячи бед, в каждом повороте небесного круга таятся сотни козней. Доблестный муж, попирающий, словно гора, невзгоды, не должен поддаваться горестям и погружаться в пучину отчаяния, когда на него обрушилась беда. Напротив, он должен сесть на корабль благоразумия и выплыть из пучины к спасительному берегу. Наставник-разум, путеводитель заблудших в долине скорби, наставит человека на путь, который приведет его к конечной цели. Когда благодаря содействию творца мы прибудем к Мехр-бану, мы во что бы то ни стало добьемся своего.
По совету сына везира царевич роздал бедным все свое имущество и сокровища, облачился в рубище и двинулся в путь вслед за своей надеждой. Когда они прибыли на берег той реки, там не оказалось ни одного корабля, и они волей-неволей пробыли там некоторое время в бездействии. Потом моряк срубил несколько деревьев, сделал из бревен плот на бурдюках и переправил царевича с его спутниками на противоположный берег. Оттуда царевич направился прямой дорогой к цели, и после долгих злоключений и невзгод он, наконец, прибыл к келье Мехр-бану.
Когда путники подошли к Келье, слуги угостили их по обычаям гостеприимства, принесли им кушаний и напитков, соблюдая законы ласкового и учтивого обращения, и его спутники отдохнули от дороги, утолили голод и жажду, забыли о тяготах и мучениях пути и собрались с мыслями, которые растеряли по дороге. Сын везира спросил слуг и поваров:
— Какой великодушный властитель повелел так встречать странников? Мы — бедные дервиши, прошедшие в скитаниях весь мир, но ни в одной стране и ни у одного правителя мы не встречали такого великодушного гостеприимства.
Ему ответил один молодой слуга:
— Это делается по велению царицы мира Мехр-бану, слава о гостеприимстве которой, как и о ее красоте, распространилась до горы Каф.
Царевич, услышав имя возлюбленной, лишился чувств и, словно тень, распростерся на земле. Сын везира, чтобы не открылась тайна, тотчас бросился к нему, окропил царевича розовой водой, а потом обратился к присутствующим:
— Нет ли у вас в городе лекаря, который вылечил бы этого юношу от падучей болезни?
Потом он будто невзначай спросил:
— А кто такая Мехр-бану? Почему она проводит свои дни в этой тесной келье, предаваясь молитвам?
Тот недалекий юноша рассказал ему всю историю Мехр-бану. Царевич же, узнав, что сокровищница его чести осталась нетронутой, что товары из каравана его доброго имени не разграблены разбойником-роком, словно обрел новую жизнь, перестал отчаиваться и проникся надеждой. Он обратился с мольбой к чертогу всевышнего творца в надежде, что
Аллах велик, он грешному рабу
Пошлет через Суруша весть прощенья
[126]Хафиз, Диван, стр. 146..
Слуги же, приняв гостей как подобало, передали Мехр-бану о вновь прибывших. Этот непорочный кипарис велел одной простодушной и приветливой служанке пойти к гостям и, оказав им уважение, разузнать, что они едят и как относятся друг к другу, а потом обо всем доложить ей.
Служанка отправилась к гостям, разузнала о них все, что велела ей госпожа, а потом пришла к Мехр-бану.
— Их пятеро, — рассказала служанка, — и они едины, словно пять чувств у человека. Все они одеты в нищенские рубища, служат смиренно богу, при людях они делят все поровну, но когда остаются одни, то оказывают уважение одному.
Мехр— бану, выслушав рассказ служанки о тех странниках, догадалась, что ее возлюбленный, разлученный с ней, наконец нашел ее. На другой день, соблюдая все предосторожности, она отправила гостям с той же недалекой служанкой поднос с фруктами и положила туда клочок от своего покрывала, которое хорошо знал царевич. Царевич, увидев лоскуток, обрел новую жизнь, подобно тому, как Якуб прозрел при виде рубашки Юсуфа [127]По коранической легенде, ослепший Якуб (см. Словарь) прозрел, когда приложил к глазам рубашку своего сына Юсуфа (см. Словарь), которого он считал погибшим., и невольно пролил из глаз потоки слез. Сын везира собрал красивый букет, положил среди цветов перстень царевича и, не заставив служанку дожидаться, отправил цветы к Мехр-бану, попросив служанку извиниться перед госпожой и передать: «У нас, нищих людей, нет ничего другого, чем отблагодарить тебя. Ведь от каландара можно ждать в награду только травы, а от медведя — его собственной шкуры. Этот букет мы собрали в то время, когда счастье улыбалось нам и небо было благосклонно. Присоединяем к нему молитвы».
Мехр— бану, получив перстень, от радости готова была вложить его в глаз вместо зрачка. По мягкости своего характера она не смогла совладать с собой, ушла в уединенный уголок и заплакала навзрыд. Потом она взяла калам и стала писать о том, что произошло с ней с момента разлуки, что жемчужина ее добродетели не пострадала от разбойника-судьбы. Письмо тайком отослали царевичу. Получив его, царевич от восторга лишился чувств. Придя в себя, приложил письмо к глазам, словно оно излучало свет, снял печать, стал читать его, а начало письма было украшено такими стихами:
Жемчужина-тайна осталась такой, как была.
Печать со шкатулки любви я сорвать не дала.
У ветра спроси: только запах любимых кудрей
Со мной неразлучен от вечера и до утра.
Приблизься же к той, что убита разлукой с тобой,
Довольно скорбеть, воедино нам слиться пора!
[128]Хафиз, Диван, стр. 120.
«Судьба всегда сидит в засаде, — говорилось далее в письме, — небо ищет повод все к новым проделкам, а удобных случаев на земле так же мало, как и счастья. Мужество и разум повелевают, чтобы ты озарил свои покои светильником доблести, покамест враг еще не пробудился от тяжкого сна и не разбил бутыль нашей чести о камень. И поскольку роза чести не завяла от ледяного ветра злоключений возблагодари бога и не тревожь судьбу напрасными просьбами».
Царевич, прочитав письмо, в ответ ограничился несколькими словами. «Если бы я вздумал жаловаться на этот голубой небосвод, который спрятал в своих складках наше счастье, превратил нашу радость в горе и подмешал яд в нашу халву, то этим жалобам не было бы конца. И как мне жаловаться на тебя, нарушившую мое благоденствие: ведь аркан любви к тебе стянул мне горло, словно безумцу, а твой ум перебил мне ноги камнем бедствий. Если бы ты не приютила ту чертову старуху, хитрости которой страшнее яда кобры и гадюки, то я не оказался бы в таком жалком и печальном состоянии и не сидел бы, несчастный, в яме бесчестия. Но поскольку здесь не обошлось без судьбы и рока, то разум не позволяет обвинять других».
Кровь свою пью и не смею роптать на судьбу,
Горькая доля Аллахом указана мне.
[129]Хафиз, Диван, стр. 123.
«Теперь, — говорилось далее в письме, — мужайся и жди скорого милосердия бога».
Служанка передала письмо Мехр-бану, а царевич вызвал к себе столяра и сказал:
— Во время наших странствий всем нам пришлось испытать страданий сверх всякой меры, но я все же надеюсь, что ты поможешь мне в одном деле. Прошу тебя, смастери трон, как у Сулеймана, чтобы он мог мигом взлететь. Этим ты спасешь меня от потопа бедствий, словно Ноевым ковчегом.
— О царевич! — ответил столяр. — Мы ведь с первого дня расстались со своими семьями и решили служить тебе искренне — так тому и быть, покуда наши тела не истлеют и кости не рассыплются в прах.
С этими словами столяр поцеловал перед царевичем землю, не медля отправился в степь и стал рыскать повсюду в поисках материала. Наконец, он нашел подходящее дерево) но вокруг ствола его обвилась ядовитая змея. Тогда столяр, приложив руку к груди, остановился перед змеей и стал превозносить ее в самых изысканных выражениях.
— Кто ты и что тебе надобно? — спросила его змея.
Столяр рассказал змее обо всем, ничего не утаив, и объяснил ей всю важность дела. Тогда по воле Изеда, в чертог которого и змея и муравей одинаково равны, змея отползла от дерева и разрешила столяру срубить его. Столяр срубил несколько толстых ветвей, пустил в ход тешу и смастерил кресло, которое было под стать самому трону Джамшида. Через короткое время он явился к царевичу вместе с тем креслом. А от срока, который Мехр-бану дала Хушангу, оставался всего лишь один день, и царевич сидел в ожидании, сгорая от нетерпения. От тоски каждый вздох казался ему последним в жизни. Когда появился столяр с креслом, царевич от радости не знал, что и сказать, потом упал на землю, вознося благодарственные молитвы, а столяру дал в вознаграждение много драгоценных каменьев.
На другой день, когда владыка светил воссел на бирюзовом престоле и открыл сверкающий праздник, Хушанг, предвкушая свидание с Мехр-бану, устроил пир, от которого и жители рая пришли бы в изумление. Он пригласил всех царевичей и ханов державы, велел приготовить все, что необходимо для царственного пира, роздал бедным много богатств. Наконец, Хушанг величественно и важно, словно Джамшид, воссел на падишахский трон, снял замки с сокровищниц и превратил в богачей всех обитателей земли, раздавая направо и налево золото и драгоценные каменья. Чаша ходила по кругу, словно взоры красавицы, кокетливо взирающей окрест, а радостные мелодии услаждали слух, словно пение горлинки. Веселие кипело в каждом уголке, словно вино в хуме, мелодии оседлали кобылки лютен и своими пленительными напевами похищали разум. Если бы самой скорби вздумалось пройтись по тому пиршественному собранию, она превратилась бы в великую радость.
Прослышав о том, что Хушанг полон самообольщения и самообмана и ни о чем не ведает, заткнув ватой уши разума, Царевич не стал терять даром времени, вознес молитвы творцу. поднял знамя упования на бога, воссел на тот самый трон и усадил перед собой четверых друзей, которые были четырьмя опорами его счастья, четырьмя первостихиями [130] «Первостихии» — согласно античной философии, воззрения которой оказали большое влияние на философию мусульманских народов, весь материальный мир состоит из четырех первоэлементов, стихий: воды, воздуха, огня, земли. Отсюда выражение «первостихии его существования» означает первооснову бытия, реальной жизни. его существования. По воле единого бога трон, который был птицей Хумай на небе счастья, взлетел ввысь, словно престол Сулеймана. В тот момент, когда машшате проворнее ветра принялись убирать и украшать лицо и кудри Мехр-бану усадив это солнце неги и кокетства, одев венки из роз, жемчужные ожерелья ей на шею, покрыв ее ладони и кисти краской алой, словно морская звезда, когда та старуха, которая обманула Мехр-бану, плясала перед ней, как обезьяна, притоптывая ногой и распевая свадебные песни, трон опустился самой кельи. Служанки и стражники при виде такого чуда в страхе рассыпались, словно звезды на небе, а погрузились в море изумления и не могли вымолвить ни слова, будто истуканы.
Мехр-бану, увидев лучезарный лик царевича, вскочила с места быстрее ветра, схватила за руку ту старуху, которая зажгла костер бедствия, и взошла на трон. Старуха вопила и плакала, но ей ничто не помогло, и трон, словно быстрокрылая птица, вознесся на нижнее небо, над которым покоится небо верхнее. Престол пролетел над дворцом проклятого Хушанга, который сидел, дожидаясь свидания с Мехр-бану, раскрыв, словно фисташка, рот в улыбке от предвкушения близости с ней, а желания в нем распустились, словно бутоны на лужайке. Пировавшие были поражены пролетавшим троном, и тут сын везира отрубил старой ведьме голову и бросил ее вниз. Окровавленная голова угодила в лицо Хушанга, и он свалился с трона прямо на середину пиршественного стола. Часть пировавших тотчас обратилась в бегство, полагая, что с неба снизошла великая беда, другая — покинула пиршественные столы и разбежалась по углам, недоумевая, что может означать такое чудо. Хушанг же совсем растерялся, объятый ужасом. И тут во дворец явились напуганные и взволнованные сторожа Мехр-бану и, призывая на помощь, рассказали о том, что случилось.
— Пять дервишей в рубищах, — говорили они, — спустились с неба около кельи, усадили на трон Мехр-бану с твоей преданной старой служанкой и вновь поднялись на небо. Все это было молниеносно и произошло в мгновение ока, так что мы даже не догадались, в чем дело, и поняли что к чему только после того, когда все уже было позади.
Хушанг при этих словах от ярости словно потерял рассудок и приказал пушкарям и стрелкам немедленно сбить престол царевича ядрами и бомбами. Но престол мчался как вихрь, как вылетевшая из лука судьбы стрела, все усилия стрелков пошли прахом, и они, наконец, остановились остолбеневшие, кусая пальцы от отчаяния. Пир Хушанга обернулся поминками, вместо веселых мелодий поднялись вопли и крики, вместо вина в чаше закипели слезы в глазах Хушанга.
Царевич же вернулся в родной дом с победой и удачей и озарил Фатан светом, словно лучезарное солнце. Он одарил своих спутников по их заслугам, дал каждому в удел хорошее владение, а потом отпустил всех.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления