Прошло не более четверти часа с тех пор, как Люси, побуждаемая любовью к матери, закончила все приготовления – не к защите, – об этом девочка не думала ни минуты, – но к бегству, чтобы избавить свою мать от последствий нападения разбойников на домик, – последствий, которые могли стать непоправимыми, ввиду болезненного состояния здоровья госпожи Курти. Мертвая тишина воцарилась в окрестностях; ночь, освещенная фантастическим светом луны и бледным блеском звезд, была восхитительна. В воздухе, необыкновенно чистом и прозрачном, не слышно было дуновения ветерка.
Пробило полночь на часах, стоявших на подставке из палисандрового дерева в спальне больной. Люси машинально считала удары.
Вдруг раздался глухой шум, похожий на отдаленный удар грома. Девочка вздрогнула и почувствовала, что бледнеет.
– Скваттеры нападают на наших, – прошептала она дрожащим голосом. – Схватка началась. Боже мой! Как-то она кончится?
Но, произнося эти слова, Люси не трусила: она недаром была дочерью солдата и отличалась мужеством и преданностью. Если она дрожала, то не за себя, а за свою мать; достаточно было проследить за направлением ее взгляда, чтобы убедиться в этом.
Удостоверившись, что мирный сон матери не был потревожен глухими раскатами, она поднялась с кресла, осторожно оставила спальню, пробежала остальные комнаты и подошла к лестнице, которая вела на платформу; затем быстро, не переводя дух, стала подниматься по ступенькам. Когда голова ее очутилась на уровне террасы, Люси остановилась и шепотом позвала Джорджа. Мальчик сейчас же подполз к сестре.
– Это ты, Люси? – спросил он тихонько.
– Мне послышался глухой шум; что это значит?
– Это значит, что там бьются. Папа и наши друзья схватились со скваттерами! – отвечал Джордж.
– Боже мой! Бедный папа! – прошептала Люси, складывая руки. – Уверен ли ты, Джордж, что нападение уже началось?
– Конечно. Можно видеть издали, как горят хижины, точно зажженные спички. Сомнения не может быть.
– Увы! Что мы будем делать, Джордж? – вскричала Люси. – И бедная наша мама! Какое печальное пробуждение ждет ее!
– Надо сейчас же разбудить ее! – сказал Джордж.
– Не будем торопиться, – живо проговорил Джемс, который подошел к ним, услышав голос сестры. – Пока еще нам не угрожает никакая опасность. Сражение далеко от нас. Мы же со своей стороны совершенно приготовились, так что достаточно будет нескольких минут, чтобы убежать от разбойников.
– Да, – заметила решительно Люси, – не будем поддаваться страху, пока опасность далеко от нас. Джемс прав, мы здесь хорошо спрятаны от врагов. Кто знает, быть может, наше присутствие здесь и не будет вовсе открыто?!
– Во всяком случае, – прибавил Джемс, – для чего же будить маму раньше, чем мы не будем уверены, что на нас нападают?
– Ну подождем, я и не желаю ничего другого, – сказал Джордж, – но будем осторожны и не выдадим себя.
– Если мы будем внимательно следить, нам нетрудно будем судить о положении дел и узнать, когда наступит момент для бегства! – заметил Джемс.
– Само собой разумеется, – ответил Джордж, – иди, Люси, вернись к маме, а мы возвратимся опять на наши наблюдательные посты.
– Хорошо, – сказала Люси, – до свидания!
Она скрылась и, ступая легко, как птичка, стала пробираться в спальню матери. Но, не доходя до этой комнаты, она, к своему крайнему удивлению, неожиданно очутилась в гостиной лицом к лицу с Вильямсом. Люси не могла удержать крика удивления.
Вильямс, одетый в свое дорожное платье, спокойно заряжал пистолет; ружье, уже заряженное, лежало на столе.
– А, деточка, куда ты это бежишь? Я думал, что уж ты давно лежишь в постели и спишь!
Люси покачала своей хорошенькой белокурой головкой, улыбнулась милой улыбкой и проговорила с гордостью:
– Я совсем не ложилась и не спала, крестный папа!
– Так, дитя, но бессонные ночи совсем не для таких маленьких девочек, как ты. Поверь мне и лучше отправляйся спать.
– Крестный папа, – сказала Люси, не отвечая на слова Вильямса, – позвольте мне потушить эту лампу, которую вы зажгли: свет так легко увидеть с дороги. Хотя ставни и закрыты, но достаточно одного лучика, чтобы наше убежище было открыто шпионами скваттеров!
– Честное слово, это верно! – вскричал Вильямс, ударяя себя но лбу. – Но если я потушу лампу, то как же мы будем видеть в темноте?
– Не беспокойся об этом, крестный папа, – сказала девочка, решительно потушив лампу, – с нас будет довольно и моего фонаря.
– Как хочешь, Люси; знаешь, я и не знал, что ты такая осторожная, и искренно выражаю тебе свое приятное удивление по этому поводу.
– О, крестный папа! – сказала грустно Люси. – При тех условиях, в которых мы живем, дети сами учатся рассуждать и поневоле становятся благоразумными, так как этому учат их постоянные опасности.
– Это верно, совершенно верно, – пробормотал Вильямс, качая головой. – Какое печальное существование для бедных детей! Постоянно бояться чего-нибудь, жить под вечным страхом! Это даже не значит жить!
Спохватившись, он проговорил громко:
– Ты, конечно, знаешь, что на плантацию напали разбойники?
– Да, крестный папа.
– И ты не трусишь?
– О, да, очень. Я боюсь за маму, которая так больна!
– И то правда. Лучше ли ей?
– Да, ей нужен только отдых и спокойствие. К несчастью, я боюсь, как бы скваттеры не открыли, где мы скрываемся.
– Этого, конечно, можно опасаться. Что нам тогда делать? Вот вопрос, на который, я думаю, довольно трудно ответить.
– Почему же трудно, крестный папа? – спросила с любопытством Люси.
– По многим причинам, деточка!
– Ну, разберем эти причины, мой добрый крестный папочка! Скажите мне хоть некоторые из них, пожалуйста, я так хочу их знать!
– Ну, ничего не поделаешь, приходится тебе уступить.
– Как и всегда, папочка. Я слушаю!
– Во-первых, я боюсь напугать тебя своими словами.
– Будьте спокойны, меня не легко напугать.
– Представь только, что разбойники открыли этот уединенный домик и начинают его атаковать.
– Одно неизбежно вытекает из другого.
– Что нам остается тогда делать? Каковы наши средства защиты против разбойников? Мои два негра да я – вот и весь отряд, и я подозреваю к тому же, что мои негры отчаянные трусы.
– Я уверена даже в этом, крестный!
– Надо будет постараться как можно скорее спастись бегством, но я не знаю еще, удастся ли это.
– Почему же нет?
– Очень просто, дорогая, потому что твоя мать больна и не может стоять на ногах, а тем более идти в течение нескольких часов. И это еще не все: три или четыре негритянки твоей матери совсем обезумели от страха и не способны помогать нам во время бегства. Наконец, твоя сестра и братья только затруднят наше бегство, потому что не могут перенести утомительной дороги.
– Так вы думаете, крестный…
– Я думаю, что в том положении, в котором мы находимся, самое лучше, что мы можем сделать, – это довериться разбойникам; ведь все-таки это белые как никак, быть может, они еще и не убьют нас.
– Может быть, крестный папа!
– Я знаю, что нельзя быть уверенным в этом! – живо вскричал Вильямс. – Вот почему и дрожу – не за себя, дорогая моя девочка, но за вас, за твою мать, твою сестру, братьев и тебя. Пусть меня убивают – я уже стар, и смерть может явиться ко мне, когда ей угодно, – она не испугает меня.
– А что, мой крестный папа, – произнесла Люся с загадочной улыбкой, – что, если бы у нас была возможность бежать?..
– Я бы не колеблясь воспользовался этой возможностью.
– Правда?
– Черт возьми! Надо быть дураком, чтобы не испытать средства спастись! Но ты понимаешь, что эти средства должны быть верными.
– Я и говорю о таких.
– Но я безумец! Я брежу и ты тоже, деточка! Ведь мы сидим в капкане, из которого нам не удастся выкарабкаться. Надо смириться с этим положением. Это несчастье, я и сам это отлично знаю, но что же делать, если иначе поступить невозможно; лучше уж сейчас же сдаться, это будет самое благоразумное!
– Я не согласна с вами, крестный.
– Да, в самом деле?
– Совсем не согласна.
– А все-таки тебе придется уступить, бедное дитя; я знаю, что ты мужественная девочка и с силой воли, но…
– Крестный папа, с силой воли можно многое сделать.
– Увы! Это прекрасно в теории, но…
– Я не знаю, что вы хотите сказать, но, так как слишком долго объяснять вам то, что думаю, доставьте мне удовольствие и пойдемте со мной.
– Куда это?
– Вы сами увидите.
– Ого! Знаешь, дитя, ты меня интригуешь!
– Подождите, крестный папа, вы собственными глазами увидите сейчас то, что вас интересует.
– Ну что ж, если хочешь, пойдем.
– В добрый час!
Они вышли из гостиной. Люси шла впереди с фонарем в руке. Спустившись с лестницы, девочка остановилась.
– Смотрите сюда! – сказала она.
– А, эта дверь основательно заставлена; ее нелегко будет открыть!
– Не правда ли?
– Конечно. Кому пришла в голову такая прекрасная мысль?
– Я после скажу это вам. Сначала осмотрите окна нижних комнат и эту вторую дверь.
– Но почему же ты не сказала мне этого прежде? Мы тут в настоящей крепости и можем выдержать осаду! – вскричал он в восторге.
– О, вы уж слишком далеко заходите, крестный, в вашем восхищении!
– Честное слово, нет, девочка! Я говорю то, что думаю. Но кто же мог устроить все эти баррикады? Так здесь есть в доме люди, которых я не видел и которых твой отец оставил, чтобы сделать все это и защищать нас в случае нападения?
– Увы, нет, крестный! Здесь никого нет, кроме нас.
– Тогда я теряюсь в догадках и отказываюсь отгадывать.
– Но вы еще не все осмотрели, крестный! – сказала весело Люси.
– Разве есть еще что-нибудь?
– Конечно, пойдемте со мной.
– Нет сомнения, что я все это вижу во сне, – проговорил Вильямс. – Я сплю, это очевидно. Укуси-ка мой мизинец, деточка!
– Не стоит трудиться, вы вовсе не спите.
– Ты полагаешь?
– Совершенно уверена в этом.
– Ну, если уж ты не сомневаешься в этом, мне нечего больше сказать. Куда же мы идем?
– Вы увидите сами, крестный.
– Это верно. Ты настоящий живой логогриф. Надо отдать тебе справедливость, ты умеешь заинтересовывать.
– Вам это не нравится?
– Я этого не говорю.
– Тогда идем.
Когда Люси показала Вильямсу два уложенных и запряженных фургона и оседланных лошадей в конюшне, он отказывался верить своим глазам: то, что он видел, превышало все границы возможного. Он смеялся, плакал и целовал свою крестницу, не помня себя от радости.
– Мы спасены! – вскричал он с восхищением. – Все предусмотрено, все сделано. Но скажи же мне наконец, дитя мое, кто совершил это чудо?
– Вы непременно хотите это знать?
– Полагаю, что хочу очень!
– В таком случае, крестный, – сказала Люси, бросаясь на шею к своему крестному отцу, – автора этого чуда зовут… Она остановилась и посмотрела на Вильямса.
– Зовут?.. – спросил он.
– Любовью!
– Как? Что ты говоришь?
– Это правда, крестный. Это наша любовь к родителям вдохновила нас, дала нам силы, необходимые для того, чтобы исполнить задачу, результаты которой так удивили вас.
– Скажи лучше: «восхитили». Так, значит, это ты и твои друзья, которые…
– Да, крестный.
– Но ведь от этого с ума можно сойти! Такое самоотвержение поразительно! Обними меня еще раз, деточка!
– Сколько только вам будет угодно! Но я должна предупредить вас, что у нас был помощник, без силы которого мы бы пропали. Без него нам никогда не удалось этого сделать.
– А! В таком случае представь его мне, я счастлив буду пожать ему руку.
– Вы хотите сказать – лапу? – проговорила Люси, смеясь от всей души.
– Гм! Как же это так?
– Я хочу сказать, что это помощник никто иной, как мой славный Добряк.
– Как, он? И это правда?
– Конечно, крестный папочка!
– Черт возьми, я не хочу быть обвиненным в том, что не держу своего слова! – вскричал он смеясь.
– Так вы пожмете ему лапу? – весело спросила Люси.
– Нет, насмешница, но я докажу ему свою благодарность так, что ему это доставит удовольствие, я в этом уверен…
Он позвал Добряка, приласкал его и стал кормить хлебом и сахаром. Не можем умолчать о том, что тот принял как ласки, так хлеб и сахар с несомненным признаком самого живого удовольствия.
– Ну, что вы на это скажете, сударыня?
– Скажу, что вы такой чудесный и что я вас люблю всей душой.
– Ну и отлично! Я тебя тоже люблю! Но где же твои братья? Неужели, покончив с делом, они улеглись спать?
– О, крестный, как вы можете так думать про них!
– Но ведь я их не видал до сих пор, ты должна согласиться с этим. Почему они не были с тобой?
– Просто потому что они оба сторожат на террасе, на крыше дома, чтобы вовремя заметить неприятеля и предупредить нас, если только скваттерам придет в голову направиться в эту сторону.
– Хорош я, нечего сказать! – вскричал Вильямс. – Мне надо было самому догадаться об этом! Но это великолепно! Ни одного ложного шага, ни одной ошибки, ничего не забыто! Я буду всегда это помнить!
– Чтобы бранить нас за это? – проговорила Люси с лукавым видом.
– Чтобы любить вас и осыпать ласками, всех, сколько вас ни есть! Честное слово, теперь я не жалуюсь на положение, в котором мы находимся, потому что видел и испытал то, чего – не будь такого положения – я, быть может, никогда бы не имел счастия видеть и испытать. Благодарю, дети мои, вы мне вернули на час мою молодость и былую свежесть чувств. Как это хорошо. Бог мой! Как хорошо быть любимым и самому любить так сильно!
Он вытер непрошенную слезу, которая заблестела на его ресницах. Наступило молчание. Вильямс задумался.
Уже с некоторых пор стрельба слышалась все ближе и ближе, распространяясь, по-видимому, на большое пространство. Сухой, потрескивавший звук выстрелов раздавался безостановочно и с необыкновенной силой. Огромное зарево окрасило небо красным отблеском: это горели домики рабочих, которые разбойники подожгли из чувства мести к их хозяину. По временам влажный ночной ветерок доносил до обитателей нашего дома глухие крики, вызывая у них ужас: они понимали, что если разбойники в конце концов одолеют защитников плантации, то не замедлят открыть и их убежище.
– Надо во что бы то ни стало покончить с этим! – сказал вдруг Вильямс, топнув ногой. – Всякая уверенность лучше, чем эта неопределенность положения, полная ужаса.
– Что же вы хотите сделать?
– Черт возьми! Я хочу со своей стороны попробовать быть полезным; до сих пор я играл довольно-таки незавидную роль во всем этом деле. Но теперь настало время выйти и мне на сцену!
– Я не понимаю вас, крестный папа, но вы пугаете меня!
– Успокойся, деточка: ничего нет страшного в том, что я собираюсь сделать!
– Что же это в таком случае?
– Я просто думаю разбудить моих двух негров, Аполлона и Януса, и послать их на разведку. Хотя они и трусливы, но обладают хитростью и ловкостью. Я уверен, что они живо принесут нам самые свежие и верные новости с поля битвы.
– Но как же они выйдут из дому? Надо будет, значит, открыть дверь?
– Ах ты, хитрая девочка! Ведь если ты заставила обе двери, так уж, значит, мы не нуждались бы в них на случай бегства?!
– Конечно, крестный папа! Есть потайной ход, который показал мне папа. Но думаете ли вы, что было бы благоразумно в том положении, в каком мы теперь находимся, доверить такой важный секрет слугам, хоть и преданным, быть может, но во всяком случае трусливым? Ведь именно потому, что они так трусливы, их нетрудно будет запугать и выведать все, что угодно!
– Черт знает, что за логика у этого ребенка! – вскричал Вильямс. – Как рассуждает эта девочка! Честное слово, ты права, дитя мое, потому что тайну, которую доверил тебе твой отец, надо хранить до последней минуты. Так будет лучше для всех!
– Спасибо, крестный папочка, но тогда как же сделать, чтобы послать негров на разведку? Надо бы все-таки узнать что-нибудь верное о том, что происходит в большом доме.
– Это верно, дитя, непременно нужно узнать. Как же нам иначе знать, следует ли нам оставаться здесь или бежать? Надо выйти из этого неопределенного положения!
Он ударил себя по лбу, в надежде, не осенит ли его какая-нибудь удачная мысль, но вдохновение совершенно покинуло его в данную минуту, и он, несмотря на все свои старания, не мог ничего выдумать.
– Крестный! – скромно произнесла Люси, тихонько трогая его за руку.
– А? Что? Чего тебе, малютка?
– Мне кажется, я нашла средство, как выйти из нашего положения.
– Хорошо, меня это нисколько не удивляет. Ты исполнена такой мудрости, что еще заставишь меня поверить в существование фей!
– О, крестный папа! – улыбнулась Люси.
– Я говорю тебе то, что думаю. Но в чем же твое средство? Рассказывай!
– Оно очень простое…
– Самые простые средства – всегда самые лучшие! – проговорил Вильямс наставительным тоном. – Ну, говори, дитя, я слушаю.
– Мне кажется, что если приотворить немного окно, то негры легко спустятся из него с помощью веревки; таким же способом они могут и подняться наверх, тем более что окна не выше, чем на четыре или пять метров от земли.
– Вот это идея! Великолепно, восхитительно! И как я не додумался до этого сам! Нет, что и говорить, у этой девочки отличная голова! – вскричал Вильямс, целуя Люси. – Подожди минуточку! Где мне достать веревки?
– Они в передней, вы увидите там целый клубок веревок в углу налево, около стола.
– Отлично, я найду их, не беспокойся об остальном.
И он быстрыми шагами вышел из гостиной, а через четверть часа вернулся в сопровождении Аполлона и Януса: последний нес толстую связку веревок.
Негры были, по-видимому, не слишком довольны тем доказательством доверия, какое собирался дать им их господин.
Вильямс оглянулся кругом, но Люси не было в комнате.
– Славно! – вскричал он с нетерпением. – Куда же она девалась? У этого ребенка ртуть вместо крови в теле, она ни минуты не может оставаться спокойно на месте! Куда же она пошла вместо того, чтобы ждать меня здесь? Что же я теперь буду делать?
Негры тайком обменялись взглядами: после таких слов своего господина бедняги считали себя уже спасенными. Но их надежда не замедлила рассеяться как дым: послышались торопливые шаги, и почти в ту же минуту вошла Люси.
– Как, вы уже успели вернуться, крестный! – вскричала она. – Однако вы скоро это сделали!
– Дело не в этом, сударыня! А почему вы меня не дожидались, как я сказал вам?
– Я пошла предупредить братьев.
– А! Хорошо! Но какое же дело твоим братьям до того, скажи на милость?
– Очень большое, мне кажется!
– Как же это так? Не угодно ли тебе объясниться по крайней мере?
– Конечно, крестный! Если бы я не предупредила братьев, то они, увидев двух негров, спускающихся из окна, могли бы подумать, что те покидают нас, изменяют, и, пожалуй, выстрелили бы в них.
– Ну я вижу, что ничего не умею предугадывать; но, к счастью, ты ничего не забываешь.
Негры задрожали всем телом при одной мысли о той опасности, какой они могли бы подвергнуться, если бы девочка не предупредила ее вовремя.
– Что мы теперь станем делать?
– Мы откроем это окно.
– Ну, марш за работу! И живо; дети мои, у нас времени немного.
Негры молча повиновались.
– Хорошо ли вы поняли мои приказания?
– Да, господин! – ответил Янус.
– Повтори, что я сказал.
– Вы посылаете нас на разведку, чтобы узнать, не собираются ли скваттеры в эту сторону.
– Так, а еще что?
– Мы должны, – продолжал Янус, – подойти как можно ближе, но так, чтобы нас не заметили, и как только точно узнаем, в каком положении дела, поскорее вернуться назад.
– Так, верно. Привяжите покрепче эту веревку. Хорошо! Еще одно слово: когда вы вернетесь, вы ударите три раза в ладоши и произнесете только одно слово: «Люси». Хорошо ли вы поняли меня?
– Да, господин!
– Ну, тогда отправляйтесь в путь!
Оба негра влезли на окно, обхватили руками веревку и благополучно сползли по ней на землю; потом они пустились бегом и почти моментально исчезли в густом кустарнике.
Вильямс втащил веревку, запер окно и ставни и, усевшись в кресло, со вздохом облегчения произнес:
– Теперь будем ждать их возвращения!
– Да, крестный папа, а я воспользуюсь этим временем, чтобы посмотреть, не надо ли чего маме.
– Так, так; ступай, деточка!
Девочка тихонько и осторожно вошла в спальню своей матери.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления