Онлайн чтение книги Малькольм Malcolm
Оставь мне «мадам Жерар»

В пору ухаживаний, много лет назад, Жерару Жерару и мадам Жерар часто доводилось сидеть в темном лесу на другой стороне лагуны, что напротив японских Храмов, но и невдалеке от скамьи, на которой позже сиживал Малькольм. Здесь Жерар Жерар предложил ей выйти за него замуж, и она, разумеется, отказалась.

Прошло еще несколько дней, и осень стряхивала последние листья. Он спросил ее вновь. На этот раз, немо оплакивая свою уходящую молодость, она не смогла ответить, но кивнула довольно энергично для дамы ее темперамента. Жерар Жерар, как настоящий фокусник, уже держал в ладони кольцо. Он больно напялил кольцо ей на палец и тяжело поцеловал ее в губы. (Ловушка открылась и захлопнулась, как она позже говорила мистеру Коксу, и брак заместил все, что ей дорого и привычно.)

— Значит, вы торжествуете, — сказала мадам Жерар своему будущему мужу.

— Мы оба торжествуем, — ответил он с чрезмерной гордостью.

— Что это за торжество? — пораженно воскликнула она. — Что это за победа, которую торжествуют оба?

Тогда-то Жерар Жерар узнал (если не понял этого раньше), что брак с ней будет непрерывным противоборством.

— Должны быть победы и для двоих, — продолжил он, — если есть победы для одного.

— Победа должна быть только моей, — возразила она, — безраздельной. Разделенная, она принадлежит кому-то другому.

Теперь она с удивлением смотрела на кольцо.

Он ждал, пока его не осенит ответ, и шаркал ногами по дубовым листьям, что служили их беседе ковром.

— В торжестве я всегда одинока, — воскликнула она, испуганная переменами, которые подступили к ней со всех сторон, как разломы по льдине.

— Вы больше не беззащитны, не одиноки, вот и все, — Жерар Жерар опять поцеловал ее губы.

— Мои настоящие победы неделимы, — настаивала она. — Никто не понимает моих побед.

— Вы не можете запретить мне радоваться вашим успехам, — ответил Жерар и коснулся пальца, на который он поместил кольцо.

— Я могу запретить вам притворяться, будто вы радуетесь моим успехам, но не стану, — пояснила она. — Я буду щедра.

— Благодарю, — ответил он с кивком.

Они оба встали, и он обнял ее. Она не подала знака, что согласна или что довольна.

— Теперь мы вместе, — проговорил он скорее просительно, чем утвердительно.

Она молчала.

— Могу ли я теперь называть вас мадам Жерар? Вы запрещали мне до тех пор, пока не согласитесь.

Она с усилием отвела его руки вниз и, глядя мимо него, туда, где почти голые деревья стояли над лагуной, сказала:

— Отныне я буду мадам Жерар для всего мира. И никем больше.

Никто с тех пор не называл ее иначе, как этим именем.

Мадам Жерар вспоминала, почти вслух, весь долгий вчерашний день, временами прислушиваясь к фортепианной игре, которой Жерар Жерар развлекал ее. Он сносно играл Скарлатти, чем и успокаивал ее сейчас.

— Скоро ты вернешься к своим адюльтерам, — сказала она ему поверх музыки. — Пока ты обнимаешь прачек и горничных, — она не была уверена, слышит ее муж или нет, — я лишена Малькольма, на которого мне хочется молиться. Все мои любови были такого свойства. Молельного.

Мадам Жерар, никогда не любившая и, возможно, никогда не уважавшая Жерара Жерара, недавно ощутила, что его бесконечная неверность разжигает ее интерес. В последнее время она иногда следовала за ним в такси, разыгрывая внимание и желание. И стоило ей видеть, как Жерар встречает какую-нибудь женщину и быстро уезжает с ней во второсортный отель, как она чувствовала медленное, отдаленное подобие любви, которая должна была полнокровно прийти к ней в тот давний вечер, когда он надел ей на руку кольцо.

Она обратила внимание на животную мощь, приливающую к его рукам на клавишах.

— Музыка, как и все, чего он касается, — произнесла она вслух, но так чтоб он не слышал, — всего лишь увертюра к его мужскому совершенству.

Но одна мысль, которая приходила к ней на ум и прежде того вечера в лагуне, вернулась к ней сейчас с таким пернатым проворством, как у отравленной стрелы, которая на этот раз оставит смертельную метку.

Она никогда не любила Жерара Жерара, а Жерар, разумеется, никогда не любил ее как женщину. Он боготворил ее, утоляя свои аппетиты цветущими телами обычных женщин, но (здесь оперенная стрела страшно просвистела у ее уха) его преклонение лишь росло с годами. Покуда она ставила свечки за молодых людей вроде Малькольма, он всегда держал для нее целый освещенный алтарь. Но с этого дня (тут она почувствовала, как яд стрелы поразил ее) он больше не зажжет в ее здравие ни одной свечи. Последняя спичка уже поднесена к последнему фитилю.

Жерар Жерар больше не любил мадам Жерар.

И в течение считанных дней, или часов, или месяцев, он заберет ее титул: она знала это. У нее не будет имени. Ее заменит другая мадам Жерар.

— Стой! — вдруг провизжала она и запустила в него, еще сидящего за фортепиано, подсвечником.

Он ждал, покраснев от какого-то нового чувства. Подсвечник пролетел в нескольких дюймах от него.

— Ты взял неверную ноту, — объяснила она. Они оба знали, что она лжет, хотя он и правда взял неверную ноту.

Он поднялся без слов, и тогда ее потрясенный рассудок впервые понял, что это наконец произошло.

Он надел пальто, которое носил только по очень важным или коммерческим делам.

— Нет, Жерар, — взмолилась она, и в этот момент оба осознали, что победа навсегда перешла к нему.

— Жерар Жерар! — прокричала она, подойдя к нему.

Теперь он взял ее руки и отвел от себя.

— Не рассчитывай на меня, — произнеся эти слова, он задрожал, потрясенный могуществом собственного отлучения.

— В этот раз я убью себя, — сказала она.

— Это, дитя мое, твой выбор. — Он стоял перед ней как камень и не отрывал глубокого пристального взгляда. Она видела, что он стал гранитом, человеком с новым характером, с новой и полной победой.

— Тебе придется смотреть на то, как я лежу разбитая и окровавленная, — угрожала она, но почти беззвучно; она знала, что он уходит из ее жизни совершенно.

— Мадам Жерар, один раз в жизни вы должны прислушаться к голосу разума, — в конце концов, проговорил он и на мгновение, только на мгновение, отбросил свое тяжелое пальто с цветной шелковой подкладкой, украшенной его именем как гербом.

Ее взгляд упал на яркие золотые буквы его имени. Может быть, она в последний раз увидела, как ее личность растапливается в матрицах этих букв.

— Жерар Жерар, — умоляла она, — я собираюсь покончить с собой.

— Помнишь, твои победы должны оставаться твоими, — он припомнил ей лагуну.

— Это было тогда,  — настаивала она с такой женской страстью, какой он еще не видел.

— И сейчас, — повелительным голосом сказал Жерар.

— Само собой, я наложу на себя руки не для твоего удовольствия, — начала она.

— Вы вольны делать, что хотите и что должны. Когда я уйду отсюда сегодня, я уйду навсегда.

— Но ведь я всегда побеждаю, — она пусто повторила за ним. — Ты не узнаешь меня? — спросила она с новым отчаянием на лице. — Я — мадам Жерар.

Он шагнул вперед, как актер в затянутой неудачной пьесе, готовящийся произнести речь, с последними слотами которой стремительно упадет занавес.

— Вы больше не мадам Жерар, — сказал он.

Она смотрела на него беззащитно, бессловно, с выражением на лице, какое увидишь у почти всякой женщины, у прачки, уборщицы.

— Вас больше не существует, — сказал он ей.

— Я не… мадам Жерар? — прошептала она.

— Когда я выйду из этого дома, я не вернусь. Я сейчас ухожу, чтобы жениться.

— Вы не можете знать брака, — прокричала она. — Я запрещаю вам, вы все равно не знаете, что это такое.

Она неровно засмеялась, подошла к закрытому бюро, открыла дверцу и, обернувшись с мягким вызовом, выудила маленький пистолет.

Он не сделал движения, чтобы остановить ее.

— Я всегда буду мадам Жерар. Ваши приказы не могут уничтожить моей сути.

— Я не отдаю в этом случае никаких приказов, как вы и сами видите, — ответил он ей.

Она посмотрела на пистолет.

— Это вы, милая, перестали быть мадам Жерар. Я к вам не прикоснулся, — наконец заметил он.

— Как я могу перестать быть ей! Разве я не была ей прошлой ночью, когда вы выписали десятитысячный чек Элоизе Брейс?

— Это была последняя ночь вашего существования, — пояснил он.

Она полунацелила пистолет на него.

— Я развожусь с вами, чтобы жениться на Лорин Рафаэльсон.

Мадам Жерар подняла руку с пистолетом, как человек, готовый приказать целой армии самоистребиться, но затем дала руке упасть, не окончив всесильного жеста. Она воскликнула слабо и без усмешки:

— Жена лилипута.

— Мы нашли друг друга, — сказал он, подобрал пистолет, которому она дала выпасть на пол, и положил на крышку журнального столика.

— Я не позволю вам принижать себя, — начала она. — Вы можете жениться на ком угодно другом. Я даже настаиваю, чтобы вы женились на женщине своего класса. Но я не позволю вам… ее.

Внезапно к ней пришла мысль:

— И она станет мадам Жерар?

— Именно так, — ответил он.

— Но вам настолько легче сменить ваши имена, чем мне мое, — упрашивала она.

— Вы забываете, кто дал вам ваше имя. И еще вы не понимали, что все это время,  — сейчас Жерар почти угрожающе подошел к ней, — победу торжествовал я. Я есть победа.

Она согнулась от его слов.

— Вы сейчас торжествуете, — признала она. — Но я погублю вас…

— Как же?

— С помощью одного прекрасного молодого человека.

Он рассмеялся.

— Я — мадам Жерар, — продолжала она. — Целый мир знает меня под этим именем, целому миру не так легко потерять память.

— Мир помнит только то, что ему говорят власть и деньги.

Он говорил с ней так, будто зачитывал какой-то документ.

— И моя власть и деньги постанавливают, что вас не существует.

— Я всегда побеждаю, — повторила она бессвязно.

— Так было в лагуне, в дни, когда я чувствовал к вам странную любовь. Какой странной она была, — засмеялся он.

— Жерар Жерар! Потерпите, пожалейте. Я могу измениться!

— Времени и удаче есть предел, — сказал он. — Теперь вы в прошлом.

— Без имени, без состояния, — прокричала она.

— Дорогая, — он расписался в воздухе, — вы по-прежнему будете обеспечены. — К его голосу примешалась холодная жалость. — Вы будете жить в достатке, будете широко развлекаться. Сможете видеть своих «красавчиков».

— Но мое имя! — завопила она. — Я повсюду известна как мадам Жерар.

— Это имя будет у вас забрано. Оно уже забрано.

— Значит, вы хотите уничтожить мою личность?

— Ваши друзья, ваши молодые люди будут приходить к вам, к той, кто вы есть. Ваша незамутненная победа, как вы ее всегда называли, достигнута. Вы совершенно свободны — разве вы не видите?

— Но мне нужно имя. Это имя — мое.

— Слишком поздно, — проговорил он. — Лорин ждет меня. Нам так много нужно обсудить. И так мало времени на счастье, которое у меня с ней будет.

— Мое имя! Вы не можете забрать его. Возьмите деньги, победу, но оставьте меня мадам Жерар.

— Судьба уже переменилась. Вы говорите, как должна была говорить много лет назад та молодая меланхолическая женщина у лагуны.

— Жерар Жерар, — взмолилась она и упала на колени перед ним.

— Целая неделя мелодрамы, — сказал он утомленно. — Целая жизнь мелодрамы.

Он застегнул пальто.

— Ваши ботинки так прекрасно начищены, — прорыдала она.

Она вдруг поцеловала его ботинки.

— Оставьте меня той, кто я есть, — умоляла она. — Оставьте мне мадам Жерар.

Она увидела, как ботинки выступают из ее объятий, а через минуту услышала, как закрылась массивная входная дверь.