Онлайн чтение книги Капкан Mantrap
Глава II

Среди витрин Пятой Авеню, в царстве изумрудных браслетов, серебряных миксеров для коктейлей и туалетов, прямехонько с Faubourg St. Honore[5]Фобур Сент-Онорэ — улица в Париже. горделиво красуется выставка спортивных товаров знаменитой фирмы «Фултон и Хатчинсон».

Витрина изображает туристский бивак. Как ярко зеленеет здесь ситцевая мурава, как натурально струятся стеклянные воды, как мил сердцу каждого Дэниела Буна,[6]Бун, Дэниел (1734–1820) — один из видных американских пионеров, участвовавший в колонизации земель Запада. истомившемуся в городской неволе, этот набитый опилками черный дрозд, что беззвучно распевает на безжизненной камышинке! И до чего необходимы в суровых походных условиях такой вот портативный радиоприемник, надувная полушка (она же спасательный пояс) и керосиновая плита о четырех горелках!

Оторвав благоговейный взор от этой правдивой картинки. Ральф Прескотт переступил порог магазина и был направлен на седьмой этаж, в отдел спортивной одежды.

— Мне бы дорожный костюм, — застенчиво молвил он подлетевшему к нему приказчику. — Что-нибудь практичное и простое. Собираюсь на север Канады, порыбачить…

— Сию минуту, сэр, — расцвел продавец. — Вам полный комплект? Могу предложить вот эти диагоналевые бриджи и к ним шнурованные сапоги, фланелевую рубашку и непромокаемую брезентовую куртку с карманами для дичи. Даром отдаем, можно сказать; бриджи, к примеру, всего за шестьдесят восемь долларов, а им износу нет.

Ральф поморщился, покряхтел — и капитулировал. Ом выбрал две рубашки: одну — в черно-малиновую шашечку, другую — в зеленую с желтым клетку, присовокупил к этому ухарскую двухгаллоновую техасскую шляпу с прекрасной кожаной лентой и в полном блеске походной амуниции уставился на себя в трехстворчатое зеркало.

Для Ральфа, как и для большинства мужчин, примерка платья была обычно пыткой, не говоря уже о том, что рядом с очередной обновкой весь прежний гардероб сразу начинал выглядеть несвежим и потрепанным. Зато в туристские доспехи рядиться было весело, как в маскарадный костюм. И, смотри, пожалуйста, какая у него бравая, складная фигура! Он воинственно расправил плечи, он молодцевато подбоченился. Потом он снял пенсне. Пенсне не вяжется с таким энергичным, мужественным обликом… В эту минуту Ральф был вполне уверен, что ему ничего не стоит одолеть пороги, пронести на спине трсхсотфунтовый тюк, осалить самого норовистого индейца.

«А очки закажу большие, круглые, как у Вэса Вудбери, — решил он. — У тех хоть не такой кабинетный вид…»

Продавец, большой дока по части спорта, обязанный своим знакомством с обстановкой опасных экспедиций не только заведению мистера Фултона и мистера Хатчинсона, но и трехнедельному пребыванию в лагерях ХАМЛа на озере Шатоква, всучил Ральфу полдюжины больших красных носовых платков, клеенчатый костюм — куртку, штаны и шляпу, рукавицы с дырочками для вентиляции, дорожные шлепанцы, шерстяные носки, специально изготовляемые одной специальной фирмой для узкоспециальной цели, о которой продавец имел несколько расплывчатое представление, высокие ботинки на шнурках, полуботинки, тоже на шнурках, и парусиновые туфли на резиновой подошве в дюйм толщиною.

К этому времени Ральф припомнил исступленные заклинания Вэса Вудбери: «Только главное — Христа ради, не набирай лишнего!»

Он спасся бегством с седьмого этажа лишь после того, как, уступив пламенным настояниям приказчика, стал обладателем великана-рюкзака: еще не родился индеец, который смог бы тащить на себе этого гиганта, если набить его до отказа. То был дивный рюкзак очень мудреной конструкции: внутренние карманы и наружные, и еще карманчики на верхнем клапане и на каждом язычок, ремешок и прехорошенький замочек. И крючки тут имелись, и колечки, и ремни. Правда, верхний клапан был такого хитроумного устройства, что, как ни бейся, не застегнуть, и содержимое замечательного рюкзака обильно кропили дожди; но этот единственный дефект Ральф обнаружил уже в байдарке на озере Уоррик.

Прочим снаряжением он обзавелся на первом этаже.

Палатки, одеяла, лодки и тому подобное взял на себя приятель Вудбери — тот самый, из Виннипега; все это должно было дожидаться путешественников на конечной станции, в Белопенном, а потому Ральф ограничился тем, что приобрел всего раза в два или три больше вещей, чем требовалось.

Спортивные авторитеты ухитрились навязать ему ворох безделок, которым суждено было стать для проводников-индейцев источником безмерного восторга: шарикоподшипниковый компас, жидкость «Антикомарин» — признательные комары расценивали ее как нектар, — неприкосновенный запас продовольствия в виде на редкость калорийных и совершенно несъедобных лепешечек-концентратов, а также инструмент, который мог служить ножом, пилкой для ногтей, сверлам, штопором, плоскогубцами и отверткой. Правда, среди этих игрушек нашлись и такие, которые в известной мере пригодились в пути: превосходный электрический фонарик, дробовик двадцатого калибра и очень незначительная часть спиннингов, удочек, наживок, рыболовных крючков и сетей, решительно необходимых, по утверждению специалиста из отдела рыболовных принадлежностей.

И все же для новичка в искусстве экипировки Ральф выказал поистине редкостный стоицизм, если учесть, с каким мучительным вожделением он пожирал глазами палатки, снабженные патефонами, складными ледниками и фотографиями Рузвельта; чудные маскировочные костюмы для охоты на болотную птицу, сшитые из травы, словно юбочки танцовщиц с Гавайских островов, и восковых счастливчиков, которые с видимым комфортом, совсем как живые, подремывали в спальных мешках на гагачьем пуху.

Но вот процедура закончена. Ральф обменялся рукопожатиями с шестью продавцами и швейцаром и торжественно отбыл. Все покупки он забрал с собою в такси. Дожидаться, пока такую прелесть доставят из магазина, было выше сил, а так — вот они, рядышком: на сиденье, в ногах — угловатые, аппетитные свертки!

Прибыв домой, он снова облачился в свои доспехи и предстал перед той самой зеркальной дверью, которая недавно так его напугала. Грандиозное зрелище! Широкополая шляпа, брезентовая куртка с объемистыми карманами для еще не подстреленной дичи, рубашка в красно-черную шашечку, диагоналевые бриджи, сапоги и сногсшибательные, зверски шикарные окуляры, которые он по пути домой прихватил в магазине «Оптика».

— Ха! А видик-то ничего! Вид — что надо! Совсем.

Внезапно, необъяснимо чары разлетелись вдребезги, и он уже был не бесстрашный герой из детской игры, свободный, быстрый, могучий, а просто усталый интеллигент не первой молодости.

— …совсем, черт возьми, как у Ральфа Прескотта в карнавальном костюме не по росту. Как у охотника из любительского спектакля. Вырядился! Приказчики у Фултона и Хатчинсона, небось, животы надорвали, вспоминая меня.

С заоблачных высот самозабвенной радости он камнем упал в пучину самоуничижительных сомнений. Подавленный, вновь охваченный нерешительностью, он прямо, как был, в полном походном снаряжении, еще не тронутом ни единой капелькой грязи, крови или дождя, опустился в пошлейшее кресло, обтянутое красной кожей.

Но — полно! Что ему унывать? У него ведь теперь есть друг!

Всю жизнь у него были только знакомые: сдержанные, вежливые; умные и приятные собеседники, способные на вполне лояльные отношения «от сих и до сих», за которыми стоял страх — жизни, мучительный страх истинной дружбы, горячей, преданной, готовой на жертвы. И что же? Тот самый Э. Вэссон Вудбери, который всегда был в его глазах трескучим и недалеким фанфароном, достойным разве что насмешки, стал его первым истинным другом.

«Чудесно съездим, и думать нечего. Вэс — настоящий мужчина. С таким хочешь не хочешь, а стряхнешь с себя эту чертову осмотрительность».

Немного повеселев, хоть и без прежнего воодушевления, он начал собираться в дорогу. Но теперь он уже вспомнил и о том, что в путешествии им могут встретиться опасности, и, старательно укладывая свои сокровища в бездонный рюкзак, думал о лодках, которые разлетаются в щепки на порогах, о непроходимых местах, где так рискованно сломать ногу, о медведях, что рыщут вокруг одиноких палаток, о городских хлюпиках, заблудившихся в дремучих лесах.