Онлайн чтение книги Огненное колесо
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Было еще много задано вопросов и получено ответов, но результат оставался прежним. Обдумывая каждое слово, Джон Хиггинс продолжал утверждать, что где-то около одиннадцати часов он стоял под окном Эйли Фогерти и разговаривал с ней около пятнадцати минут, а затем пошел домой. Ни тогда, ни в течение последних пяти лет он не переступал порога «Огненного колеса». Он ни разу за последние двадцать четыре часа не видел Люка Уайта и не разговаривал с ним.

Когда его отпустили, Крисп сказал нравоучительным тоном:

– Можете не сомневаться, что все было так, как думаю я. В комнате окно, не закрытое на защелку. Вон там. – Он указал на дверь, ведущую в гостиную. – Все остальные окна были заперты, а это нет. Кастелл утверждает, что проверил их все, когда запирал дом на ночь.

Фрэнк Эббот рассеянно смотрел на свои начищенные до блеска ботинки.

– Я не думаю, что стоит доверять свидетельствам Кастелла, – изрек он.

Крисп вполне добродушно кивнул:

– О да. Но вы здесь находитесь для того, чтобы найти что-нибудь против Кастелла, ведь так? Он скользкий тип, и, является он британским подданным или нет, на нем ясно написано, что он иностранец.

Фрэнк сказал:

– Космополит, если вы хотите быть вежливым, или полукровка, если не хотите. Отец-португалец и мамаша-ирландка. Родившийся более или менее случайно где-то в лондонских трущобах и выросший в Марселе, где его родители держали что-то вроде меблированных комнат.

Мисс Сильвер кашлянула:

– Это объясняет тот факт, что некоторые обороты его речи зачастую похожи на французские.

Крисп хмыкнул.

– Как легко создать плохую репутацию! – сказал он. – Вы не вправе повесить Кастелла за то, что его мать была тем, кем была. Может, он и связан с этим делом по контрабанде наркотиков, с которым вы так носитесь, но по этой причине он постарается не связываться с таким делом, как убийство. А мотив? Кроме того, они крепко держались друг друга, как воры.

Фрэнк Эббот улыбнулся:

– Вы это сказали – они держались друг друга, как воры. Вы никогда не слышали о том, что жулики иногда ссорятся?

Когда Джон Хиггинс вышел из кабинета, он прошел через гостиную в холл. Уже пять лет он не был здесь, но прекрасно ориентировался. Он заглянул за ширму у двери в столовую, увидел, что там никого нет, и начал подниматься по лестнице.

На площадке посередине лестницы он остановился и прислушался. До него донесся звук голосов. Он постучал в дверь комнаты, в которой прошлой ночью ночевал Джереми, и вошел.

Эйли и Джейн Херон застилали постель на старомодной кушетке. Джереми сидел за столом и что-то писал. Эйли вскрикнула от удивления. Побледнев, она осталась стоять там, где была, и не попыталась подойти к нему даже тогда, когда он позвал:

– Эйли!

Она только затаила дыхание и подвинулась ближе к Джейн. Наступила кратковременная напряженная тишина. Тишину нарушил Джереми:

– Привет! Полагаю, вы уже слышали?

Джон кивнул.

– Полиция послала за мной и миссис Бридлинг. Похоже, мы с ней оба были здесь в прошлый вечер. Как и все остальные. – Он повернулся к Джейн. – Мисс Херон, я должен поблагодарить вас за помощь Эйли. Эта мисс Сильвер, что находится внизу с полицией, сказала мне, что вы присматриваете за Эйли. – Он положил свою руку на руку девушки. – Идем в столовую. Мне есть что сказать тебе, а тебе есть что сказать мне.

Они прошли в столовую, которая при свете дня была похожа на мрачную пещеру. Свет попадал в нее только с одной стороны – через два высоких окна, расположенных напротив двери. Темные панели поглощали свет. Очаг еще никто не убирал, и зола от поленьев, сожженных накануне, шевелилась от сквозняка, проникавшего через трубу.

Но очаг, даже потухший, обладает притягательной силой. Джон и Эйли подошли к нему и стояли, слегка отодвинувшись друг от друга. За ними загораживала дверь в холл ширма, оклеенная картинками, вырезанными из старых газет и журналов. Картинки были цветные и черно-белые, но выцветшие за последние сто лет под покрывавшим их глянцем, приобретшим янтарный цвет. Эта ширма служила для защиты комнаты от суровых сквозняков, которые гуляли по дому, когда входная дверь была открыта. Правда, от нее было мало пользы. Холодный поток воздуха проходил по комнате, причем казалось, что он исходит то от очага, то от окон, то от загороженной ширмой двери.

Джон Хиггинс не замечал этого, но Эйли дрожала, как под порывами ветра. Она выглядела довольно хрупкой, стоя там и протянув дрожащие руки к холодному очагу. Он обнял ее.

– Эйли, дорогая, в чем дело? Он не обидел тебя? Скажи!

Она молча стояла в его объятиях, не шевелясь, как будто пыталась сдержать дрожь и не прижиматься к нему. Она отрешенно ответила:

– Он не обидел меня. Он был мертв, когда я спустилась. Они думают, что его убила я.

– Эйли, что заставило тебя спуститься?

Он почувствовал, что она начала дрожать и силилась сдержать дрожь. Она напоминала животное, от страха притворяющееся мертвым. Но ей нечего было бояться рядом с ним.

Он прижался щекой к ее волосам:

– В чем дело? Чего ты боишься? Я должен знать, иначе я не смогу тебе помочь. Скажи мне, моя милая. Ты пошла к мисс Херон, как я велел тебе?

– Да… – слово было больше похоже на вздох, чем на звук.

– Тогда почему ты там не осталась? Эйли, я же велел тебе там остаться.

Ее голова была низко опущена, и он не мог видеть ее лицо. Теперь она подняла голову и внимательно посмотрела на него:

– Ты знаешь…

– Я?

– Ты… позвал меня…

– Эйли!

– Ты пришел под окно и посвистел. Я услышала твой свист и пошла в свою комнату. Когда я выглянула из окна, ты заворачивал за угол дома…

Он прервал ее:

– Эйли, о чем ты говоришь?

Она снова повторила то, что сказала, как ребенок, затвердивший урок:

– Ты пришел, насвистывая. Когда я увидела, что ты заворачиваешь за угол дома, я спустилась вниз. Я собиралась открыть одно из окон в гостиной и сказать, чтобы ты шел домой, но в холле был он – он был мертв. Джон, зачем ты это сделал?

Он поднял большие руки и положил ей на плечи:

– В чем дело, дорогая, что заставило тебя так думать обо мне? Неужели ты думаешь, что я посмел бы до тебя дотронуться, если бы мои руки были обагрены чьей-то кровью? Нет и нет, не надо так думать! Не буду отрицать, что во мне проснулся гнев, когда миссис Бридлинг рассказала мне все, но, слава богу, в тот момент Уайта не было рядом. Не то чтобы он не заслуживал хорошей трепки, ведь он ее заслужил, и, если бы я с ним встретился, он бы ее получил. Но не нож в спину, дорогая, – даже и не думай! Пусть это тебя не беспокоит, потому что я не способен на это, несмотря на то, что я был в ярости. Я не отрицаю, что врезал бы ему и вряд ли бы сожалел потом об этом. Слуга Господа не должен драться, но бывают случаи, когда трудно сдержаться – я этого не отрицаю. Но не ножом и не в спину. У тебя нет никаких причин бояться, что я могу сделать что-то подобное.

Незаметно его тепло, его голос подействовали на нее. И она заговорила уже гораздо спокойнее:

– Почему ты вернулся?

– Я не возвращался, дорогая, не возвращался.

– Я слышала тебя. Он мрачно сказал:

– Ты слышала, как кто-то насвистывал ту же мелодию. Возможно, это был кто-то, кто хотел, чтобы ты спустилась вниз, но это был не я. После того как я с тобой попрощался, я пошел прямо в Клифф и оставался там. Я знал, что у мисс Херон ты будешь в безопасности ночью, и собирался прийти за тобой утром. Зачем мне было возвращаться?

– Это… был не ты?

– Нет, дорогая.

Он снова обнял ее, и на этот раз она прижалась к нему и подставила лицо для поцелуя. Через некоторое время Джон попросил:

– Расскажи мне все, дорогая. Ты сказала, что видела кого-то, кто заворачивал за угол дома, и подумала, что это я. И собиралась открыть мне одно окно в гостиной и сказать, чтобы я шел домой. Ты открыла окно?

– О, нет, Джон. – Ее затрясло. – Он был там, в холле – он был мертв.

Он пытался согреть ее, прижав покрепче к себе.

– Ты не ходила в гостиную? Она ответила:

– Я была там.

– Зачем?

– Не знаю. Я сказала инспектору, что там должны были остаться напитки и что я хотела найти что-то, что бы помогло Люку. Я даже не знаю, правда ли это. Действительно не знаю. Я просто сказала так, но я не знаю, думала я так или нет. Я не могла рассказать ему, что видела тебя, когда ты заворачивал за угол дома, и хотела сказать, чтобы ты шел домой. Я не могла сказать ему это.

– Ты должна была сказать ему всю правду, милая.

Она заплакала. Слезы наполняли темно-синие глаза и стекали по щекам.

– Нельзя рассказать то, чего не знаешь. Я была слишком напугана, чтобы понять, почему я не рассказала. Я подумала о напитках, но я подумала и о тебе, находящемся там, и хотела увидеть тебя. А затем я вдруг подумала, что это сделал ты, и очень испугалась, и не стала открывать окно. Я пошла назад и, увидев его там, мертвого… – Она прижалась к нему, всхлипывая.

– Ну-ну, дорогая, не начинай снова. Ты сейчас же пойдешь со мной, как я и говорил. Миссис Бридлинг присмотрит за тобой до нашей свадьбы, а затем я буду сам присматривать за тобой.

При этих словах она отстранилась от него, вытирая глаза рукавом своего рабочего халата:

– Джон, я не могу!

– Эйли…

Она покачала головой.

– Нам все время не хватает рабочих рук. Я не могу, пока в доме находятся все эти люди. Мисс Херон помогает мне. – Она неожиданно улыбнулась и снова промокнула глаза. – Она просит называть ее Джейн, потому что мы станем кузинами, если я выйду за тебя замуж.

Он снисходительно спросил:

– А ты собираешься за меня замуж, Эйли? Она улыбнулась, потом улыбка исчезла, но вскоре вернулась.

– Но только после всех этих событий в доме. Теперь мне нет необходимости уходить из дома, насколько я понимаю. Со мной все будет в порядке. Я боялась Люка, а он умер.

Она отошла от него, а он оставался стоять лицом к двери и ширме, частично ее закрывавшей. Со своего места он мог видеть обшивку над дверью и несколько сантиметров самой двери. Но там не было ничего – только пустота шириной в два пальца. Дверь была открыта, и из холла задувал ветер. Когда она открылась и кто ее открыл, увидеть было нельзя. Они были слишком увлечены своим разговором, чтобы обращать на это внимание.

Джон выбежал в холл. На лестнице стояла Милдред Тавернер.