Декорация сцены 3 акта I, но уже сумерки. При поднятии занавеса в комнате Дороти Бриджес темно. В комнате Филипа горит свет, и занавески на окнах задернуты. Филип лежит, ничком на постели. Анита сидит в кресле рядом.
Филип!
(не поворачивая голову и не глядя на нее) . Ну?
Послушай, Филип.
Какого еще черта?
Где виски?
Под кроватью.
Спасибо. (Заглядывает под кровать. Потом влезает туда почти до половины.) Нет под кровать.
Ну, посмотри в стенном шкафу. Кто-то уже опять наводил тут порядок.
(подходит к стенному шкафу и открывает его. Внимательно оглядывает все углы) . Тут только пустой бутылки.
Ты прямо неутомимый исследователь. Иди сюда.
Я хочу находить виски.
Посмотри в ночном столике.
Анита подходит к ночному столику у изголовья кровати, открывает дверцу и достает бутылку виски. Приносит из ванной стакан, наливает виски и разбавляет его водой из графина, который стоит тут же, на ночном столике.
Филип. Пей один стакан, лучше будет.
Филип садится и смотрит на нее.
А-а! Черноокая красавица! Ты как сюда попала?
С контрольный ключ.
Вот как!
Тебя долго нету. Я беспокоился. Я приходил сюда, мне говорил — ты свой номер. Я стучал дверь, никто не отвечал. Я стучал еще. Никто не отвечал. Я сказал: открывайте мне дверь с контрольный ключ.
И тебе открыли?
Я сказал — ты посылал за мной.
А я посылал?
Нет.
Очень мило с твоей стороны, что ты вспомнила обо мне.
Филип, ты все с эта большой блондинка?
Не знаю. Я что-то сам запутался. Положение, знаешь ли, очень сложное. Каждую ночь я прошу ее выйти за меня замуж, а каждое утро говорю, что вовсе этого не хочу. Пожалуй, дальше так идти не может. Да. Никак не может.
Анита садится на постели, гладит его по голове и откидывает волосы со лба.
Тебе нехорошо. Я знаю.
Хочешь, я тебе что-то скажу по секрету?
Да.
Никогда еще мне не было хуже.
Только это? Я думал, ты будешь говорить, как ты ловил все люди из Пятая колонна.
Я всех не ловил. Я поймал только одного. Паршивый был тип, надо сказать.
Стук в дверь. Это управляющий.
Прошу покорнейше извинить — не помешал?
Пожалустйа, пожалуйста. Только здесь дамы.
Единственная цель — войти и посмотреть, — все ли в порядке. Также наблюдение за поступками молодой дамы в случае вашего отсутствия или пассивного состояния. Кроме того, горю желанием принести искреннейшее, восторженнейшее поздравление: блестяще проведенная операция против неприятельской разведки — в вечерних газетах сообщение об аресте трехсот членов Пятой колонны.
Это есть в газетах?
Все подробности — арест большого числа предосудительных личностей всякого рода, виновных в убийствах, заговорах, вредительстве, связях с неприятелем и прочее тому подобное.
И все это есть в газетах?
Безусловно, мистер Филип.
А я тут при чем?
О, все знают, что вы занимаетесь ведением подобного рода расследований.
Интересно только, откуда все это знают.
(укоризненно) . Мистер Филип. Это же Мадрид. В Мадриде все известно, иногда даже раньше, чем успеет случиться. Если уже случилось, возможен спор — кто сделал. Если еще не случилось, все абсолютно точно знают — кто должен сделать. Принося поздравления, предваряю упреки недовольных, которые, без сомнения, скажут: «Как? Только триста? А остальные где?»
Не будьте таким пессимистом. Кажется, впрочем, мне теперь придется уехать.
Также предусмотрено, мистер Филип, и, в частности, имею сделать существенное предложение, надеюсь, успешно. В случае отъезда, полагаю, нецелесообразно везти в багаже продовольственные консервы.
В дверь стучат. Это Макс.
Salud, camaradas.
Salud.
(управляющему) . Ну, вот что, camarada филателист. Мы об этом поговорим потом.
Управляющий уходит.
(Филипу) . Wie geht's?[30]
Gut[31]. He слишком, впрочем.
Можно, я буду принять ванна?
Даже должно, дорогая моя. Но только закрой дверь, хорошо?
(из ванной) . Горячий вода идет.
Это хороший признак. Ну, теперь закрой дверь.
Анита закрывает дверь. Макс подходит к кровати и садится рядом в кресло. Филип, свесив ноги, сидит на кровати.
Что-нибудь нужно?
Нет, товарищ. Ты был там?
Был. Все время был. До самого конца. Понадобились некоторые сведения, и меня вызвали опять.
Как он держался?
Подло. Но вначале выкладывал не сразу, понемногу.
А потом?
О, потом как начал сыпать, так стенографистка за ним бы не поспела. Я, знаешь, многое могу переварить…
(не обращая внимания на его последние слова) . В газетах есть про аресты. Зачем они печатают такие вещи?
Не знаю, дорогой. Зачем, в самом деле?
Это поднимает дух — и это хорошо. Но еще лучше было бы всех переловить. А что, принесли этого… гм… этого…
Да. Ты говоришь о трупе? Его притащили оттуда, где мы его оставили.
Я очень рад, что мне не нужно было оставаться.
А я остался. Потом я ушел совсем, но меня вызвали опять. Я пришел оттуда с час назад и больше не пойду. Мой рабочий день окончен. Завтра начнем что-нибудь новое.
Мы хорошо поработали.
Сделали все, что могли. Все было очень эффектно и очень ловко, только сеть оказалась дырявая и много рыбы ушло. Впрочем, можно закинуть еще раз. Но меня тебе придется перебросить в другое место. Здесь я уже не гожусь. Слишком много народу знает про мою работу. Это не потому, что я болтаю. Просто так вышло.
Работы везде много. Но ты еще не кончил здесь.
Знаю. Только ты все-таки не держи меня здесь очень долго. Я что-то развинтился.
А как будет с женщиной из соседнего номера?
О, с ней я порву.
Я этого не требую.
Нет. Но рано или поздно потребуешь. Не стоит деликатничать, Макс. Впереди пятьдесят лет необъявленных войн,[32] и я подписал договор на весь срок. Не помню, когда именно, но я подписал.
Не ты один. Дело тут не в договорах. И незачем говорить с такой горечью.
Я говорю без всякой горечи. Просто я не хочу дурачить самого себя. И не хочу, чтобы что-нибудь занимало во мне то место, которое ничто не должно занимать. А это уже подобралось довольно близко. Но ничего, я знаю, как вылечиться.
Как?
А вот увидишь как.
Не забывай, Филип, я человек добрый.
Согласен. Я тоже. Ты бы на меня посмотрел иногда на работе.
Во время их разговора дверь номера 109 отворяется, и входит Дороти Бриджес. Она зажигает свет, снимает пальто и надевает свою пелерину из чернобурых лисиц. Стоя перед зеркалом, она медленно поворачивается во все стороны. Она очень красива в этот вечер. Она подходит к патефону и ставит мазурку Шопена, потом берет книгу и садится в кресло, поближе к настольной лампе.
Вон она пришла. Вернулась, так сказать, домой. Итак?
Филип, друг мой, в этом нет надобности. Честное слово, я не вижу, чтобы она чем-нибудь мешала твоей работе.
Зато я вижу. И ты скоро тоже увидишь.
Решай сам, я тебе уже говорил. Но помни — нужно быть добрым. Для нас, которым причинили столько зла, доброта — самое важное.
А я очень добрый, ты же знаешь. Я добрый. Даже страшно, до чего я добрый!
Нет, я этого не знаю. А я хотел бы, чтоб ты был добрым.
Вот что. Подожди меня здесь.
Он выходит в коридор и стучит в дверь номера 109. Постучав, тотчас же толкает дверь и входит.
Здравствуй, дорогой.
Здравствуй. Ну, как ты?
Очень хорошо — а сейчас и совсем чудесно, раз ты здесь. Где ты был? Ты вчера так и не вернулся домой. Как я рада, что ты пришел.
У тебя есть виски?
Да, милый. (Наливает ему виски пополам с водой.)
В соседней комнате Макс неподвижно сидит в кресле и смотрит в электрический камин.
Где ты был, Филип?
Так, в разных местах. Узнавал новости.
Какие же ты узнал новости?
Были хорошие. А были и похуже. В общем, средние.
А сегодня тебе никуда не надо уходить?
Не знаю.
Филип, дорогой, что случилось?
Ничего не случилось.
Филип, давай уедем отсюда. Мне здесь незачем больше оставаться. Я уже послала три корреспонденции. Мы можем поехать куда-нибудь под Сен-Тропез, ведь дожди еще не начинались, и там будет так чудесно сейчас, когда мало народу. А потом можно поехать куда-нибудь походить на лыжах.
(почти злобно) . Да, да, потом в Египет, а потом еще куда-нибудь. Так мы и станем наслаждаться любовью во всех отелях мира и тысячу раз просыпаться прекрасным солнечным утром и завтракать в постели — а может быть, только девяносто раз — смотря по тому, три года или три месяца понадобится, чтобы я успел надоесть тебе или ты — мне. И все наши заботы будут только о развлечениях. Мы поселимся в отеле «Крийон» или в отеле «Ритц», и осенью, когда с деревьев в Булонском лесу облетят все листья и станет сыро и холодно, мы будем ездить в Отейль на скачки, и греться у больших жаровень с углем в паддоке, и смотреть, как лошади прыгают через водяной ров и берут банкетку и каменный барьер. Чудесно. А потом глотать коктейль с шампанским в баре и спешить к обеду у Ларю, а в субботу ездить в Солонь стрелять фазанов. Да, да, чудесно. А потом еще слетать в Найроби и посидеть в уютном «Матайга-клубе», а весной немножко рыбной ловли для разнообразия. Да, да, чудесно. И каждую ночь вдвоем в постели. Чудесно, правда?
О милый, просто изумительно! Но разве у тебя так много денег?
Было много. Пока я не пошел на эту работу.
И мы поедем во все эти места, и в Сен-Мориц[33] тоже?
Сен-Мориц? Какое мещанство! Китцбухель, ты хочешь сказать. В Сен-Мориц рискуешь встретиться с кем-нибудь вроде Майкла Арлена[34].
Но тебе вовсе незачем с ним встречаться, милый. Ты можешь не узнавать его. А мы на самом деле туда поедем?
А ты хочешь?
О милый!
А не хочешь ли ты как-нибудь осенью отправиться в Венгрию? Там можно очень дешево снять поместье, и платить надо только за то, что подстрелишь. А на придунайской равнине водится великое множество гусей. А была ли ты когда-нибудь в Ламу, где такой длинный белый берег, и на берегу лежат расснащенные арабские лодки, и пальмы всю ночь шелестят на ветру? Или в Малинди, где можно заниматься аквапланным спортом и дует северо-восточный муссон, такой прохладный и свежий, и ночью не нужно ни простынь, ни пижамы. Тебе бы понравилось в Малинди.
Наверно, понравилось бы, Филип.
А ездила ли ты когда-нибудь в Гавану, потанцевать субботним вечером в Сан-Суси, под королевскими пальмами? Они совсем серые и высятся точно колонны, и всю ночь напролет там играют в кости или в рулетку, а утром едут завтракать в Хайманитос. И все друг друга знают, и от этого очень весело и приятно.
И мы туда поедем?
Нет.
Почему, Филип?
Мы никуда не поедем.
Почему же, милый?
Ты можешь ехать, если хочешь. Я тебе составил маршрут.
Но почему же нам не поехать вместе?
Ты можешь ехать. А я уже был во всех этих местах, и все это уже осталось позади. Туда, куда я доеду теперь, я поеду один или с теми, кто едет туда за тем же, за чем и я.
А мне нельзя туда поехать?
Нет.
А почему нельзя? Я могу подучиться, и я не боюсь.
Во-первых, потому, что я еще сам не знаю, где это. А во-вторых, потому, что я тебя не возьму с собой.
Почему?
Потому что от тебя никакой пользы. Ты невежественна, ты глупа, ты ленива, и от тебя никакого проку.
В остальном, может быть, ты и прав. Но прок от меня есть.
Какой же от тебя прок?
Ты сам знаешь — ты должен знать.
Она плачет.
Ах, это.
Так мало это для тебя значит?
Это такая вещь, за которую не следует платить слишком дорого.
Значит, я — вещь?
Да, и очень красивая вещь. У меня никогда не было такой чудесной вещи.
Я очень рада, что ты это сказал. И я очень рада, что сейчас день. А теперь — убирайся вон отсюда. Самоуверенный пьяница. Нелепый, надутый хвастун. Это ты — вещь, ты. Тебе никогда не приходило в голову, что ты сам — вещь? Вещь, за которую не следует платить слишком дорого?
(смеясь) . Нет. Но я готов с тобой согласиться.
Да, так и знай. Ты — никуда не годная, испорченная вещь. Никогда дома не бываешь. Бегаешь где-то целыми ночами. Грязный, неряха, распущенный. Дрянная вещь. Мне просто понравилась упаковка, вот и все. И я очень рада, что ты уходишь.
Правда?
Да, правда. Только незачем было рассказывать про все эти места, раз мы туда не поедем.
Мне очень жаль. Это была недобрая шутка.
Пожалуйста, только не будь добрым. Ты просто ужасен, когда ты добрый. Только добрые люди смеют быть добрыми. Ты просто отвратителен, когда ты добрый. И, во всяком случае, незачем было рассказывать об этом днем.
Мне очень жаль.
Пожалуйста, только не жалей. Ты хуже всего, когда ты о чем-нибудь жалеешь. Я просто не выношу, когда ты начинаешь жалеть. Убирайся.
Что ж, давай попрощаемся. (Обнимает ее и хочет поцеловать.)
И, пожалуйста, не целуй меня. Сначала целуешь, а потом опять начнутся разговоры о вещах. Я тебя знаю.
Филип крепко прижимает ее к себе и целует.
Ах, Филип, Филип, Филип.
Прощай.
Ты — ты — тебе не нужна больше твоя вещь?
Она мне не по карману.
Дороти вырывается из его объятий.
Так уходи.
Прощай.
Убирайся!
Филип выходит в коридор и возвращается в свою комнату.
Макс все еще сидит в кресле.
Дороти у себя в комнате звонит горничной.
Ну?
Филип молча смотрит в электрический камин. Макс тоже смотрит туда. В дверях соседнего номера показалась Петра.
Да, сеньорита?
Дороти сидит на кровати. Голова ее высоко поднята, но по щекам текут слезы. Петра подходит к ней.
Что случилось, сеньорита?
Ах, Петра, вы были правы, он нехороший. Он очень, очень нехороший. А я, дура набитая, воображала, что мы будем счастливы. А он такой нехороший.
Да, сеньорита.
Но, Петра, все горе в том, что я люблю его.
Петра стоит у кровати, возле Дороти.
В номере 110 Филип подходит к ночному столику. Он наливает себе виски и разбавляет его водой.
Анита!
(из ванной) . Да, Филип?
Анита, кончишь мыться, иди сюда.
Я пойду.
Нет. Останься.
Нет. Нет. Нет. Я тебя прошу, я пойду.
(очень сухим, безжизненным голосом) . Анита, вода горячая?
(из ванной) . Очень хороший вода.
Я пойду. Я тебя очень, очень прошу. Я пойду.
Занавес
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления