Онлайн чтение книги Пробуждение барса
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Простота приемов, сравнительная доступность, откровенность совещаний и своеобразная патриархальность царского быта ушли в прошлое вместе с Георгием X.

Шадиман, подражая роскоши персидского двора, резко изменил жизнь замка. С детства привив Луарсабу любовь к блеску, восточной изнеженности и церемониям, он легко добился замещения придворных должностей более блестящими княжескими фамилиями. Только начальником метехской стражи, в должности, занимаемой по наследству, по-прежнему остался князь Баака Херхеулидзе. Шадиман строго подобрал новую свиту.

Луарсаб для молодых князей ввел особое украшение из драгоценностей: розы прикалывались алмазной булавкой, на папахах блестели драгоценные камни, на груди монисто. Подражая ему, молодые князья стали носить на мизинце правой руки сапфир.

Замок заново выкрасили в цвет изумруда с белым, слуги Луарсаба получили одинаковую с цветом замка одежду. Покои Луарсаба украсились шелковыми керманшахскими коврами. На стенах ожила живопись Ирана, Индии и Аравии. Кватахевские художники неустанно украшали стены фресками.

Час еды Луарсаба извещался сазандарами, час выхода из покоев боем в медный дапи, час сна — свирелью, после чего в замке не смели громко разговаривать. Луарсаб, восхищенный железной рукой Шадимана, охотно сбросил скучное бремя царских дел на его плечи. Только подпись по осторожному совету Баака оставил за собой: нехорошо подвергать подданных сомнениям в подлинных желаниях царя.

Такой мерой Баака надеялся ущемить безграничную власть Шадимана.

Похорошевшая Мариам, всецело подчиняясь Шадиману, поспешила многое изменить в обычаях Метехи. Каждое воскресенье из-за траура устраивался только малый пир, приглашалась преимущественно молодежь. По прихоти царицы княжны стали надевать на голову золотые обручи, унизанные драгоценными камнями: лучше глаза видны. Замелькали пестрые платья и расшитые багдадским бисером бархатные туфли. Танцовщицы звенели восточными ожерельями. Охоты, турниры, состязания — все это процветало ради отвлечения Луарсаба от запутанных дел Картли.

Придворные поняли намерения Шадимана, и молодой царь не имел времени думать. Княгини, отчасти из желания угодить Мариам, но больше из тщеславия, не были строги к красавцу. Отличавшийся большим умом, юмором, любезностью и ловкостью, царь без труда побеждал сердца гордых аристократок, но не менее быстро охладевал к легким победам. Лишь две красавицы неотступно занимали воображение Луарсаба. Опьяняющая Гульшари, воспеваемая поэтами: «…Очами нежная и приятная, с длинно-густыми, амброю покрытыми волосами…»

Властолюбивая Гульшари решила всеми способами добиться первенства в Метехи.

Желание постоянно видеть Гульшари вынудило Луарсаба пойти на несправедливость и назначить Андукапара Амилахвари начальником замка Метехи. Обиженный Газнели, не пожелав остаться только советником, удалился с Хорешани в свое имение.

Княжна Нестан Орбелиани привлекала царя не только необыкновенной красотой. Ее тонкий ум и завет Тинатин имели большое значение в неизменной нежности Луарсаба.

Обе гордые красавицы не желали легкой победы и стремились овладеть всецело изменчивым сердцем царя…

Луарсаба приятно волновала взаимная ненависть соперниц, и, не уверенный в своем чустве к обеим, он веселился, усиленно разжигая вражду своим непостоянством.

Замок, заинтересованный исходом борьбы, с нетерпением ждал развязки. Но Луарсаб только веселился. Где-то глубоко в душе юного Луарсаба дремал чистый образ, не искушенный интригами замков. «Но, — думал Луарсаб, — царям не суждено быть бескорыстно любимыми».

Шадиман, полновластный хозяин Картли, погрузился в трясину государственных дел. Под давлением его железной руки все грузинские царства и княжества объединились в военный союз.

Блестящий съезд грузинских царей и владетелей состоялся в первопрестольном Мцхета. И снова Сватицховели затрепетал сотнями огней, свисающих сине-желтыми языками из гроздей оленьих рогов. Белый трон Багратидов на четырех изящных колоннах с высокой башенкой, изрезанной полоской узких окон, и высоким крестом сиял фиолетовым бархатом и темным золотом.

Рядом мрачный каменный трон католикоса — глубокая ниша с каменным сидением, с тупым конусообразным сводом, с темными фресками. На тяжелой золотой ризе католикоса блестели алмазные кресты.

Между двумя рядами колонн просвечивали фрески: грузинские цари в воинственных одеждах, сцены посвящения царя Мириана в христианство и древние надписи. Могила Царя Вахтанга Горгасала напоминала о «суете сует» земной жизни, но библейская мудрость не охлаждала блестящих царей, скрещивающих мечи в клятве верности у священного столпа.

Воинственный Манучар Дадиани Одишский, не признающий дружбы Теймураз Кахетинский, Мамия Гурийский и Шервашидзе Абхазский склонились перед доводами Шадимана и обаянием Луарсаба.

И вот застонала обложенная двойной данью Двалети, под непосильной податью задыхалась Средняя Картли, пригнулись под ярмом оглушенные деревни. Благодаря хитроумным льготам чужеземцам торговля сосредоточилась на тбилисских майданах. Важные мелики едва успевали следить за выполнением торговых правил, и ни одна царская монета не проскальзывала мимо цепких пальцев нацвали.

Лихорадочная чеканка монетного двора нагружала царскую казну. Никогда еще не стучали так прибыльно в рядах амкаров разнобойные молотки. Никогда еще церковь не получала столь щедрые вклады от царя, поэтому с каменных алтарей гремели волнующие проповеди и призывы к послушанию мудрому правителю, светлому князю Шадиману Бараташвили.

Никогда еще Шадиман не выслушивал более внимательно на тайном совещании архиепископа Феодосия и азнаура Эдишера, вернувшихся после двухлетней поездки с царевичем Кайхосро в Русийское царство.

Шадиман задумался: скучная смерть Бориса Годунова, голодные города, бегство крестьян на пустые земли, убийство царевича Димитрия, восстание степных людей, царствование ненадежного Василия Шуйского, грабежи на торговых путях, плебейское восстание Болотникова — все это возбуждало сомнения, и Шадиман бесповоротно решил поставить крест на единоверной Московии.

Никогда еще шах Аббас не получал из Картли столь искусно составленных на фарситском языке дипломатических посланий, и преподнесенный ему блестящий щит с золотым гербом царицы Тамар перекинулся политическим мостом между Исфаханом и Тбилиси.

Перевес на царских весах тяжелых гирь Шадимана обескуражил князей, враждебных Луарсабу, и придавил тайные долголетние подготовления Баграта светлейшего к захвату картлийского трона.

Обманутые в своих ожиданиях Баграт и Андукапар решили временно примириться с создавшимся положением. Баграт тайно искал дружбы с Мухран-батони, Андукапар старался всеми мерами возвыситься в царском замке.

…Бухали дапи, звенела сбруя, блестело оружие, пестрели чепраки, сверкали камни, развевались шелка, лоснились тигровые шкуры, вздымались щиты, вились змеем тюрбаны, и в распахнутые ворота Ананури бесконечным потоком вливался вспененный пурпур.

Первыми отозвались светлейшие Баграт и Симон. Богатые подарки и пышная свита сопровождали светлейших, домогающихся картлийского трона.

Княжеские замки были немало озадачены свадьбой Русудан. Только четыре месяца прошло после погребения царя, а приличие требовало выждать хотя бы полгода. Но оскорбить Нугзара никто не решился. Князей взбудоражило известие о предполагаемом приезде в Ананури царей Кахети, Имерети и владетеля Гурии. Как теперь поступит Луарсаб, вернее, Мариам и Шадиман? Все другие интересы померкли. Во всех замках говорили только о смелости Нугзара, бросившего вызов Метехи… Значит, Нугзар ищет ссоры с царем? Но почему? За простого азнаура дочь отдает. Огромное поместье, табуны коней, тысячи голов скота, караван одежды и драгоценностей, пятьсот семейств дает в приданое. Царского сына мог зятем иметь, а простому азнауру дочь отдает. Любит? Почему полюбила? За брата Зураба? Но почему гордая Нато радуется? Нет, тут какая-то тайна. Саакадзе от шаха Аббаса богатые подарки получил, Караджугай-хан с большой свитой на свадьбу едет. Караджугай-хан, первый хан Ирана, на свадьбу азнаура едет? Нет, тут что-то кроется, надо быть осторожным, надо пышно поехать к Нугзару. Может, тайный союз с Ираном заключил? Недаром Манучар Одишский уже в Ананури! У него война, с войны на пир поскакал, значит, Нугзар помощь обещал. А царь Кахети? Ведь родственник Мариам, а траур не держит… Что случилось?

Такое положение заставило князей пренебречь осторожностью и нарушить траур царского замка. Эристави Ксанские, владетельные атабаги, Мухран-батони, первый сын светлейшего Шервашидзе Абхазского — все выехали в Ананури, и, конечно, не остальным князьям рассуждать, не обидится ли Луарсаб за невнимание к царскому трауру.

Большие дома Ананури, разукрашенные коврами, шелком и бархатом, наполненные слугами, ждали именитых гостей. Замок, освобожденный от лишних людей, также украшен для приема царей и царской свиты.

Гордая Нато почти примирилась с незнатностью Георгия, видя интерес, проявленный к нему царями и Караджугай-ханом. Богатейшие подарки шаха Аббаса Георгию, Русудан и родным невесты удивили многих и заставили пристальнее вглядеться в Георгия Саакадзе.

Метехи до мельчайших подробностей оповещался об ананурских событиях. Шадимана озадачила пышность, озадачил приезд на свадьбу Караджугай-хана, и правитель Картли глубоко задумался над дальнейшим. Было очевидным — не просто свадьбу празднует Нугзар. Оскорбленный Эристави бросает вызов, но Метехи не примет его вызова. Вся влиятельная Картли у Нугзара, значит, надо принять участие в торжестве, но как? К счастью, траур избавляет Мариам и Луарсаба от тяжелой поездки, значит, Шадиман должен поехать сам, хотя бы на первый день.

Мариам, в бешенстве от дерзости Нугзара, от неудавшейся мести, кричала о войне.

Шадиман усмехнулся:

— Баграт также сильно на это рассчитывает. Нельзя воевать с князем, удостоившимся посещения грузинских царей и первого хана Ирана. Царица должна с письменным поздравлением послать подарки.

Мариам, забыв приличие, разразилась слезами, упреками и жалобами. Если мужчины — трусы и боятся войны с князем, оскорбившим царскую семью, царица сама пойдет войной. Ведь Шадиман сулил ей власть царицы Тамар. Почему сейчас толкает на унижение? Никогда! Скорее она умрет, чем доставит удовольствие Русудан.

Шадиман поморщился, но твердо заявил, что если царица не хочет несчастья Картли, должна покориться обстоятельствам. Может обойтись без письма, но подарки с поздравлением должна послать.

Луарсаб чуствовал себя неудобно. Сейчас как раз время загладить вину и отправить на свадьбу княжескую грамоту Георгию Саакадзе. Вот справедливый Баака тоже советует, даже Шадиман молчит. Но царица заявила: если Луарсаб пойдет против ее желаний, она примет индийский яд. Луарсаб, искренне огорченный, отправил письмо Нугзару с уверением в добрых чувствах и сожалением о невозможности присутствовать из-за траура на свадебном пиру, но надеется, прекрасная Русудан не откажет украсить собою царский замок, где ждет ее и Георгия почетное место.

Это письмо передал Нугзару вместе с подарками Шадиман, приезд которого немало изумил всех. Правда, князь приехал на один день: траур не позволяет поддаться искушению задержаться у доблестного Нугзара, но день прошел в расточении любезностей княжеской семье.

Нато сияла, Нугзар был растроган искренним посланием Лаурсаба, только Русудан не удостоила Шадимана ни единым взглядом, ни единой улыбкой.

«Как мраморная, — думал Шадиман, — двойное удовольствие ждет князей, хотя, хотя…»

Князь посмотрел на Саакадзе и невольно вздрогнул. На шелковых коврах, на пышных подушках сидел Саакадзе, рядом с ним Русудан. Белый атлас обтягивал могучую фигуру Георгия, драгоценные камни украшали открытую грудь. На белой персидской тадж блестела яркая звезда — свадебное одеяние, присланное шахом Аббасом.

Глубокое подозрение охватило Шадимана. «Как раньше не догадался. Разве Нугзар за обыкновенного азнаура отдал бы дочь? Значит, Саакадзе предался шаху? Агджа-Кале!!! — Шадиман чуть не подпрыгнул. — Пышный замок в Носте. Откуда золото взял? Георгий X не мог столько дать. Агджа-Калу продал!!! — Шадиман терялся в догадках. — Но где доказательства? Нугзар все знает… Как он любезен с Караджугай-ханом… О, о, надо удвоить осторожность. Хорошо, что на свадьбу приехал… Нугзар доволен, на Луарсаба злобы не имеет, значит, против не пойдет. На царицу? Тоже нет. Русудан ничего не рассказала, намного умнее царицы… Хорошо, что на свадьбу приехал: видел, как светлейший Симон венец над Русудан держал… А вот старый хитрец Газнели снова дочь к Баадуру толкает. Говорят, Хорешани, как из Метехи уехала, меньше гордится. Кого Русудан рядом посадила? О сатана, даже потемнело в глазах. Кто такая? Если бы Гульшари увидела, от тревоги сразу бы поспешила на ложе Луарсаба… Кто такая? Сестра Саакадзе? Тройное удовольствие ждет князей… Хорошо — доступ в Метехи не имеет. А мой друг Дато Кавтарадзе с Хорешани танцует. Э, э, смотри, дурной пример Русудан подала, но… от души желаю партии Нугзара второго азнаура венчать… Хорошо, что на пир приехал, много полезного увидел», — озабоченно думал Шадиман, покинув на рассвете Ананури.

Еще один всадник выехал, не дождавшись конца семидневного пира. Димитрий спешил в Носте проводить Нино в монастырь св. Нины.