Онлайн чтение книги Совиный дом
10

Фрау фон Берг сидела в своей комнате в Нейгаузе за письменным столом. Дверь в соседнюю комнату была отворена, там помещался ребенок с няней. За окном шумел дождь и качались мокрые ветви лип, дама закуталась в плед и писала; вероятно, она была сильно возбуждена, потому что перо ее буквально летало по толстой желтоватой бумаге и выводило чрезвычайно мелкие, легкие буквы. Это был странный почерк, напоминавший следы хорошенькой кошачьей лапки.

Фрау Берг была в очень дурном расположении духа и, когда голос Беаты донесся из вестибюля, сжала кулак и горящими злобой глазами взглянула на дверь. Кто мог поручиться в том, что этот домашний дракон, основываясь на своих правах хозяйки, не ворвется к ней в комнату посмотреть, все ли в порядке? Ведь влезла же она вчера в карету, положив конец приятной беседе. Хуже всего то, что здесь почтенная женщина была бессильна. Барон едва обращал внимание на дочь, а на ком сосредоточивалось его внимание — совершенно ясно: еще вчера он провожал ее по туману и сырости в Совиный дом.

Фрау взглянула в окно, потом наклонила голову, как будто что-то особенное пришло ей в голову, и стала писать дальше:

«Вчера в письме к принцессе Текле о здоровье ее внучки я сделала несколько замечаний, которые вследствие всего, что я вам рассказывала, должны были привести в бешенство принцессу Елену. Трудно поверить, до чего эта девушка склонна к ревности; ну, да я часто рассказывала вам об этом.

Впрочем, милейший Пальмер, вчера, проходя мимо гостиной, а шла я из гладильной комнаты, где мне пришлось браниться, так как в этом доме нельзя добиться чего-нибудь не совсем обыкновенного… Итак, проходя мимо, я услышала как гусь-лебедь в приподнятом тоне объявила своему обожателю, что будет ежедневно ездить в Альтенштейн. Таким образом, ваше пророчество оправдалось. Как вы выразились: «Нет лучшего средства, чтобы окончательно вскружить голову влюбленному, чем немного скрываться от него».

Я никогда бы не дошла до такого! Вы, впрочем, говорите, что герцог охладел. Но позвольте мне пока не верить этому, я думаю, что лучше знаю его высочество. Завтра надеюсь видеть вас. Мадемуазель Беата назначила на завтра генеральную чистку. В таких случаях она повязывается большим белым платком и обметает длинным веником портреты предков. Потом устраивается праздник. К обеду подают картофельные клецки и гороховый соус… о, здесь идиллическая жизнь! Но я долго не выдержу, мой милый, уверяю вас.

Позаботьтесь, чтобы здесь не оставались навеки — тогда кончится и мой плен. Откройте холерные бациллы в колодце Альтенштейна, пустите дюжину крыс в комнаты их высочества, заставьте показаться призраки старого полковника или прекрасной испанки, призовите, наконец, молнию — мне все равно, только выгоните вон из замка его владельцев и дайте мне увидеть крыши резиденции. Я не могу больше дышать в этом коровнике!»

Фрау фон Берг снова остановилась и обернулась к соседней комнате, откуда доносился жалобный детский плач. Горькое и злое выражение появилось на ее полном белом лице. «О Господи! Я хотела бы…» — пробормотала она и встала.

— Фрау фон Берг, малютка беспокоится, — доложила няня.

— Так дайте ей молока. Она голодна, вот и все.

— Она не пьет, сударыня.

— Так поносите ее, она должна успокоиться.

— Я не смею вынимать ребенка, пока лежит мокрая повязка, доктор особенно приказал…

Дама бросила перо и шумно прошла в детскую.

— Тише, тише! — воскликнула она своим звонким голосом и захлопала в ладоши.

Ее глаза смотрели так грозно, почти злобно, что ребенок замолчал, но через несколько секунд стал кричать еще громче. Плач звучал так беспомощно и жалобно, что няня бросила спиртовую горелку, на которой разогревала прописанный суп, и кинулась к девочке, в то же время в коридоре послышались шаги, и барон Лотарь появился на пороге.

— Что, Леони больна? — был его первый вопрос, и омрачившимся взглядом он отыскал на постели малютку, которая протянула к нему ручки и замолчала.

Фрау фон Берг смутилась, но осталась около постели.

— Нет, — отвечала она. — Леони или голодна, или упрямится.

— То был не плач упрямого ребенка, — отозвался барон коротко и решительно.

— Очень возможно, что она себя плохо чувствует, — сказала женщина. — Мне уже давно приходило в голову, что ребенок не выносит здешнего воздуха. Невольно задумываешься: из мягкого климата Ривьеры девочку перенесли в лесной климат Германии, в этот резкий, холодный горный воздух.

Он серьезно посмотрел на нее.

— Вы думаете? — спросил он.

Его тон заставил ее покраснеть. Она всегда боялась сарказма.

— Я сожалею, — продолжал он, — что бедная малютка была послана первым врачом Ниццы в резкий, холодный воздух. К сожалению, она должна привыкать к нему. Да и нечего говорить о Ницце, потому что отец ребенка принужден теперь быть здесь. Впрочем, милая Фрау фон Берг, «холодный резкий воздух», кажется, полезен: вчера я видел, как девочка оживленно ползала по комнате и сама поднимаюсь около каждого стула.

Воспитательница пожала плечами:

— Что за достижение для двухлетнего ребенка?

— Будьте логичны, сударыня: здесь речь идет о том, улучшилось здоровье малютки или нет? Возраст ее сюда не относится. Я хочу сделать еще одно сообщение, которое, вероятно, заинтересует вас. Их светлости принцессы Текла и Елена скоро приедут на несколько недель в Нейгауз, чтобы лично увидеть состояние здоровья девочки. Откуда ее светлость может знать, что Рейхсен — наш врач, лечит мою дочь? Не знаете ли вы?

Фрау фон Берг переменилась в лице.

— В своих письмах к ее светлости я ничего не говорил об этом, — продолжал он и отошел от детской постели к окну. — Я не люблю, когда вмешиваются в мои распоряжения. Кроме того, принцесса Текла гомеопатка, и у нее карманы полны крупинок и капель. Вы на самом деле не знаете, фрау фон Берг?

Она отрицательно покачала головой и ответила:

— Нет.

Но барон вдруг прижался к стеклу и стал пристально всматриваться в дорогу, тянувшуюся по лесу длинной белой светящейся полосой, не обратив внимания на ее ответ.

По дороге быстро проехала герцогская карета, сквозь ее стекла на мгновение показалось женское лицо… Клодина ехала в Альтенштейн. Когда Лотарь обернулся, он был бледен. Фрау фон Берг посмотрела на него со злой усмешкой: она тоже видела карету.

Он не заметил этого, подошел к уснувшему, наконец, ребенку и долго стоял у кроватки.

Фрау фон Берг потихоньку вышла из комнаты.

Барон продолжал стоять; горькая складка постепенно образовалась около его рта.

Старая няня удивленно смотрела на него из-за голубых занавесок кроватки: вероятно, барон не любил ребенка, потому что его рождение стоило жизни обожаемой женщине. Да, да, часто случается, что маленькое невинное создание должно страдать за это! Бедный ребенок, родившийся для того, чтобы на него вечно глядели с укоризной. Несчастное дитя!

Вдруг отец отвернулся от постели и поспешно вышел. Няня боязливо сжалась и протянула руку над спящим ребенком: она ожидала, судя по его взволнованному лицу, что дверь с шумом захлопнется.

Слава Богу! Хоть он и резко закрыл дверь — малютка не проснулась…