Онлайн чтение книги Чаша кавалера The Cavalier's Cup
Глава 15

— Скажите, доктор Эшдаун…

— Да, лорд Брейс?

— Откровенно говоря, доктор, это второй удар по голове, который получил мистер Мастерс, начиная с прошлой ночи.

— Вы меня не удивили. Он, случайно, не ходит во сне?

— Боюсь, что да. Но вы вполне уверены, что это не серьезно?

— Как я говорил вам, когда был здесь в первый раз, лорд Брейс, я не думал, что имеет место сотрясение мозга. Теперь, после вторичного обследования, я уверен, что этого не произошло. Я дал ему успокоительное. Пускай он спит наверху. А когда проснется, дайте ему легкий ужин. Он не слишком разговорчив, но не обращайте внимания — завтра утром с ним будет все в порядке.

Клонящееся к западу солнце сквозь темную ширму дубов, буков и вязов парка постепенно смягчало краски в столовой, где Том и Вирджиния Брейс, сидя за чаем, беседовали с пожилым худощавым доктором Эшдауном.

Время приближалось к пяти часам.

— Это хорошие новости, доктор, — сказала Вирджиния. — Вы уверены, что не передумали и не хотите чашку чаю?

— Спасибо, нет, леди Брейс. Я должен вернуться к вечернему приему.

— Хорошо, что водопроводчики ушли и наконец стало тихо.

На лужайке за окнами раздался истошный вопль. Маленькая фигурка промчалась на фоне заката, описала несколько кругов и скрылась за кустами.

Рука Вирджинии дрожала, когда она ставила чашку на стол.

— Это наш сын, доктор Эшдаун, — улыбнулась она. — В данный момент он изображает полицейскую машину с включенной сиреной, но весь день он вел себя очень хорошо.

— Очень хорошо, — подтвердил Том, теребя нижнюю губу.

— Понимаете, — быстро добавила Вирджиния, — наш друг в Дубовой комнате почти четыре часа практиковался в пении. Не знаю, слышали ли вы…

— Значит, это было пение? — задумчиво промолвил доктор Эшдаун. — Впрочем, я недавно в этом районе, леди Брейс.

— И, на мой вкус, чертовски хорошее пение, — заявил Том, сразу бросаясь в защиту. — Томми сидел в Дубовой комнате и слушал как завороженный. Он и сейчас был бы там, но занять чем-нибудь внимание ребенка можно только ненадолго. К тому же наш друг пел не все время.

— Том, это вряд ли интересно доктору Эшдауну.

— Половину времени, — продолжал Том, игнорируя сигнал, — он вел расследование. Можно сказать, они занимались этим вдвоем. Синьор Равиоли надел свою бандитскую шляпу, дабы показать, что он доктор Ватсон, а когда они возобновили урок пения, снял ее снова.

— Пожалуйста, Том! Если вы должны уходить, доктор Эшдаун…

— И не говори мне, — голос Тома становился все громче, — что скандал с водопроводчиками произошел по моей вине. Это тянется с начала недели!

— Еще чаю, дорогой? И ты не съел ни кусочка пирога.

— Черт возьми, Джинни, это же не номер в мюзик-холле с водопроводчиками, которые постоянно забывают свои инструменты и возвращаются за ними! Мне не следовало уговаривать их оставлять инструменты здесь, но я это сделал, и вот что из этого вышло! И нечего строить мне рожи, старушка! Они закончили работу, слава богу, и стало, как ты говоришь, гораздо тише.

За окнами снова раздался пронзительный вопль и эхом замер вдали.

— Всего хорошего, леди Брейс, и вам, лорд Брейс, — сказал доктор Эшдаун с таким видом, словно намеренно тактично воздерживался от комментариев. Дойдя до двери, он повернулся: — Я обратил внимание на прекрасный сад с южной стороны дома. Могу я спросить, какая комната выходит окнами в этот сад?

На сей раз Вирджиния едва не уронила большую, но хрупкую чайную чашку.

— Библиотека. Мой отец все еще там с… Он что-то ищет в словаре. А в чем дело, доктор?

— Ни в чем. Но когда я осматривал пациента наверху, мне показалось, что я слышал крик, доносящийся, по крайней мере, с той стороны. Хотя там были и другие звуки, так что я не уверен.

— Крик? Из библиотеки? Это был женский голос?

— Полегче, старушка!

— Женский голос? Нет, леди Брейс, я бы сказал, что, безусловно, мужской. Но я, вероятно, ошибся.

Доктор Эшдаун едва заметно усмехнулся, но его худощавое лицо оставалось мрачным, поэтому Том и Вирджиния не догадывались, что он наслаждается ситуацией.

— Да, между прочим, — добавил доктор Эшдаун. — Что мне сказать водителю такси? И леди, которая ждет в лимузине?

Муж и жена, одновременно протянувшие руку к одному и тому же куску шоколадного пирога и одновременно отдернувшие их, осознав намерения друг друга, удивленно посмотрели на врача.

— Леди? — переспросил Том. — В лимузине?

— И водитель такси. Когда я прибыл, он выглядел довольно раздраженным и сказал мне, что ждет с без двадцати двенадцать. Что касается леди, она сообщила, что ее зовут миссис Хорнби Буллер-Керк.

— Миссис Хорнби Буллер-Керк, — повторила Вирджиния. — Том, фамилия кажется знакомой!

— Еще бы! — отозвался ее муж. — Она председатель Дамского церковного общества.

— Об этом она меня тоже информировала. — Доктор Эшдаун нахмурился. — Кажется, некто по фамилии Бенсон позвонил ей вчера вечером и сказал, что вы и леди Брейс намерены купить много билетов на какой-то концерт в Грейт-Юборо. Горничная по имени Полли попросила ее подождать, поэтому она ждет в лимузине.

— Но мы сейчас не можем никого принимать! — воскликнула Вирджиния. — Мне очень жаль. Я не знала…

— Не знали? Прошу прощения, леди Брейс, но я передал вам сообщение сразу по прибытии.

— Да, помню. Но мы были взволнованы, доктор, и, очевидно, это выскочило у меня из головы. Том! Ты должен повидать ее!

— Пусть меня повесят, ангел, если я это сделаю! Пускай ждет. У меня полно своих проблем. Если водитель такси может ждать четыре с половиной часа, а эти двое в библиотеке — столько времени копаться в словаре, значит, миссис Хорнби Буллер-Керк в состоянии потерпеть, пока я допью чай. Не говорите ничего этой леди, доктор, и большое вам спасибо.

Доктор Эшдаун с поклоном удалился, еще раз усмехнувшись напоследок. В наступившей благословенной паузе десятый виконт погнал воображаемую полицейскую машину к северной стороне Телфорда. Вирджиния утешила себя глотком чаю.

— Том, — промолвила она, — раньше мне казалось, что было бы очень забавным жить как в Сумасшедшем Доме, или как правильно называют этот аттракцион? Но когда такое действительно происходит в спокойном романтическом месте вроде Телфорда, это не забавно. Это ужасно.

Ее супруг поднялся, подошел к окнам и высунул голову в одно из них.

Как и в Дубовой комнате, окна здесь открывались наподобие маленьких дверей. Каждое имело современный замок с ручкой на стержне и состояло из продолговатых панелей чуть больше растопыренной руки старшего инспектора Мастерса. Заходящее солнце играло на стеклах. Том смотрел вдоль стены дома в сторону Дубовой комнаты.

— Том! — сказала Вирджиния, глядя на дверь столовой. — Как ты думаешь, что они делают?

— Расследуют, конечно. — Голос Тома, высунувшего голову наружу, звучал приглушенно. — Уже некоторое время не слышно пения Г. М. Помнишь его слова и выражение лица, прежде чем он вышел из столовой, узнав, что Мастерс разгадал тайну запертой комнаты?

— Нет-нет, я не имела в виду…

— Он сказал: «Карузо, дело дрянь. Трава станет красной, а вода потечет снизу вверх, если эта ищейка решит проблему раньше старика». Г. М. был раздосадован, Джинни. Но почему он придает такое значение царапине на внутренней стороне двери Дубовой комнаты? И каким образом решение может зависеть от того, что у одного из чертовых родственников Мастерса есть радиомастерская?

— Том! Дорогой!

— А? — отозвался Том, втянув голову назад и повернувшись к жене.

— Я имела в виду не сэра Генри и синьора Равиоли, а папу и мисс Чизмен. Они в библиотеке уже четыре с половиной часа!

— Ничего особенного, старушка. Помню времена, когда ты и я…

— Пожалуйста, дорогой, не говори так! Это меня шокирует — я даже слушать не желаю. Кроме того, столько времени… Это просто невозможно!

— Конечно, но нужно сделать скидку на разговоры в промежутках между…

— Бенсон! — воскликнула Вирджиния, повернувшись к двери. — Вы наш спаситель! Входите!

Бенсон уже вошел. Каждый, кто хорошо его знал, понял бы, что он только что испытал величайший духовный опыт.

Тем не менее ни один мускул не дрогнул на его румяном лице под седыми волосами.

— Вы только что из библиотеки, Бенсон? — спросила Вирджиния.

— С наблюдательного поста снаружи, слева от двери, миледи.

— Неужели вы проторчали там все это время? — воскликнул удивленный Том.

В атмосфере повеяло легким упреком.

— Поскольку ваше лордство недвусмысленно выразили такое желание и впоследствии не отменяли приказ, я счел бы недостойным обмануть ваше доверие, милорд.

— Конечно, Бенсон, не имеет значения, что делает мой отец, — небрежным тоном произнесла Вирджиния, — но происходило ли в библиотеке что-либо необычное?

— Нет, миледи. Ничего, что бы я рискнул описать как необычное.

Взгляд дворецкого устремился в угол потолка. Следует отметить, что Бенсон обладал величайшим умением быстро менять тему разговора.

— Хотя это едва ли касается человека, занимающего мое положение, миледи, я хочу выразить вам запоздалую благодарность, что не смог сделать вчера вечером.

— Благодарность? За что?

— С признательностью напоминаю, что дипломатические усилия вашей милости предотвратили присутствие сэра Генри Мерривейла на предполагаемом показе здесь, в Телфорде, фильма под названием «Вечер в опере». Хотя прислуга информировала меня, что показ не состоялся, это ни в малейшей степени не умаляет значения вашей великодушной дальновидности. Ведь вам известно, миледи, что на следующей неделе сэр Генри дает концерт в Дамском церковном обществе Грейт-Юборо?

— Миссис Хорнби Буллер-Керк! — воскликнула Вирджиния, приподнявшись со стула и сев снова.

— Да, миледи. Позволю себе объяснить смысл моих слов. Сэр Генри, хотя и обладает мощным и весьма оригинальным интеллектом, в то же время подвержен внушению идей. К счастью, одна идея, касающаяся концерта, еще не приходила ему в голову. Но боюсь, что если бы он посмотрел этот фильм…

Том Брейс провел рукой по наморщенному лбу.

— К чему вы клоните? — осведомился он.

Бенсон кашлянул.

— Когда вы поближе познакомитесь с сэром Генри, милорд, то узнаете о его страсти к маскарадным костюмам и фальшивым бородам неординарной длины и пышности.

— Но он же не станет напяливать фальшивую бороду для концерта в церковном обществе! Она бы только мешала ему петь!

— Да, милорд. С другой стороны, остается вопрос о маскарадном костюме. Я уже упоминал ее милости о пристрастии сэра Генри к шотландским песням, особенно обладающим якобитским[61]Якобиты — сторонники свергнутого в 1688 г. английского короля Якова II Стюарта и его потомков. политическим привкусом.

— Как будто мы этого не знаем! — простонал Том, бросив взгляд на окна. — Он трижды спел «Лох-Ломонд» и «Быструю ладью». Томми так бешено аплодировал, что ему пришлось бисировать.

— Совершенно верно, милорд. Если бы сэру Генри пришло в голову петь «Лох-Ломонд» в зале Дамского церковного общества, облачившись в килт,[62]Килт — шотландская мужская юбка. хайлэндский[63]Хайлэндеры — шотландские горцы. берет с пером и, вероятно, прицепив шпагу, то боюсь, подобное зрелище вызвало бы у публики сильные эмоции определенного рода.

— Хм! Может быть, в этом что-то есть.

— Благодарю вас, милорд. Должен признаться, меня также не обрадовало упоминание мистера Мастерса об опере. Конечно, басовая партия в «Фаусте» не является главной. Тем не менее она могла бы привлечь сэра Генри, так как позволила бы ему выпрыгнуть на сцену с выходной репликой «Ме voici»[64]Вот и я (фр.). в красном трико Мефистофеля.

Вирджиния наблюдала за Бенсоном, как бабушка за расшалившейся внучкой.

— Бенсон!

— Да, миледи?

— Вы опять пытаетесь увести нас от темы. Вы не хотите говорить о том, что произошло в библиотеке!

— Уверяю вас, миледи…

— Пожалуйста, Бенсон, ограничьтесь ответами «да» или «нет»… Впрочем, это слишком, но не отвлекайтесь! Мы знаем, что вас удерживает природная деликатность, но сейчас можете говорить свободно. Что произошло, когда они вошли туда?

Лицо Бенсона выразило едва заметное облегчение.

— Если я могу так выразиться, миледи, отец вашей милости был очень великодушен.

— Папа?

— Да, миледи. Мисс Чизмен весьма энергично рассуждала о поведении сэра Генри в целом. Хотя она заявляла об отсутствии желания отомстить за личное оскорбление, нанесенное ее достоинству, тем не менее леди настаивала, что сэр Генри представляет собой опасность для общества из-за пристрастия к выпивке.

— Но…

— Разумеется, миледи, это злосчастное недоразумение. Однако леди открыла сумочку и зачитала фрагменты показаний различных обитателей Грейт-Юборо.

— Показаний о чем?

— О том, миледи, что сэр Генри каждый вечер пребывает в нетрезвом состоянии. Некоторые утверждают, что слышали страшные проклятия и угрозы, обрушиваемые им на головы нерадивых слуг, обычно завершаемые демоническим ревом о людях на каком-то сундуке и требованием еще одной бутылки рома.

— Том, это ужасно!

— Спокойно, старушка! Бенсон, что на это сказал папаша?

Дворецкий снова кашлянул.

— Хотя отец ее милости и описал ужасные пытки, которым, по его мнению, следует подвергнуть сэра Генри, и заявил, что никогда не употреблял алкоголь ни в каком виде, он тем не менее убеждал мисс Чизмен, что было бы разумным не ворошить это дело. Однако их дискуссия была прервана…

— Прервана? Каким образом?

— Насколько я мог понять по слуховому эффекту, мисс Чизмен также достала из сумочки снимок ее жениха, профессора Хируорда Уэйка. Мистер Харви произнес нелестные комментарии по поводу внешности профессора, сравнив лицо упомянутого джентльмена с чем-то, что он назвал претцелем.[65]Претцель — сухое соленое печенье в форме узла.

— Продолжайте, Бенсон! Ради бога, не смущайтесь!

— Беседа переключилась на поэзию, но вскоре…

— Ну?

— Последовало то, что в определенном смысле можно описать как молчание, миледи.

— И оно продолжалось долго?

— Очень долго, миледи, изредка прерываясь тихими томными голосами. Дабы избавить вашу милость от лишних опасений, должен отметить, что мисс Чизмен, несмотря на ее величавые манеры, судя по всему, далеко не впервые оказывается в подобной ситуации.

Как ни странно, первым прореагировал Том, а не Вирджиния:

— Что?! Лейбористский член парламента от Восточного Уистлфилда?

— Боюсь, милорд, мы, консерваторы, склонны отказывать нашим политическим оппонентам даже в самых элементарных добродетелях. Было очевидно, что мисс Чизмен и мистер Харви в высшей степени удовлетворены друг другом, так как впоследствии они договорились о браке.

— Отлично! — искренне одобрил Том, хотя Вирджиния, судя по выражению лица, пребывала в ступоре. — Не возмущайся, старушка! Я сделал тебе предложение после первой встречи. И при точно таких же обсто…

— Том!

— Почему бы не быть откровенным? Это присуще обеим семьям. Тут ничего не поделаешь.

— Бенсон, — обратилась к дворецкому Вирджиния с жалким подобием улыбки, — что было потом?

— Ничего значительного, миледи. — Взгляд Бенсона снова устремился в потолок. — Думаю, даже в южном крыле были слышны вокальные упражнения сэра Генри в Дубовой комнате, хотя я не следил за ними осознанно. По-моему, миледи, сэр Генри еще не исполнял одну из своих любимых песен, где речь идет о большой аспидистре?

— О большой… о чем?!

— Аспидистре, миледи. «Новый словарь английского языка» Кэсселла определяет слово «аспидистра» следующим образом: «сущ. (бот.). Род лилейных, включающий домашнюю пальму».

— О, вы имеете в виду каучуконос?

— Возможно, миледи. В этой песне аспидистра описывается как достигающая невероятной высоты, сравнимой только с бобовым стеблем Джека.[66]Джек — герой английской сказки, взобравшийся по бобовому стеблю на луну. Растение используется для самых невероятных целей. Исполняемая на ланкаширском диалекте несравненной мисс Грейси Филдс, эта песня часто очаровывала меня в прошлом. Но, увы, миледи, basso profundo сэра Генри и его жалкие имитации акцента кокни[67]Кокни — просторечный лондонский диалект. лишают ее многих нюансов.

— Бенсон!

— Миледи?

Будучи истинной дочерью своего отца, Вирджиния начала быстро ощущать, что Бенсон в качестве свидетеля обладает таким качеством, как уклончивость.

— Вы опять меняете тему, Бенсон! Несколько минут назад в библиотеке произошло нечто настолько ужасное, что вы боитесь рассказать нам об этом. Доктор Эшдаун говорит, что слышал донесшийся оттуда мужской крик.

— Могу дать слово, миледи, что я слышал только один крик в библиотеке. Его издал мощный голос мистера Харви, внезапно возвысившийся в единственном возгласе «Ату!».

— «Ату»? — повторил Том.

— Но почему «Ату»?

— Даже сейчас, милорд, я не могу вообразить причину для выбора терминологии. Однако я смог удостовериться в поводе к происшедшему. Мистер Харви, посмотрев в одно из открытых французских окон, увидел ни кого иного, как жениха мисс Чизмен, профессора Хируорда Уэйка.

Вирджиния вскочила со стула. Подбежав к массивному буфету, над которым король Карл II взирал со своего портрета, подобно благожелательному божеству, она ухватилась за его края, прежде чем медленно повернуться.

— Нет, Бенсон! — жалобно взвыла Вирджиния.

— Да, миледи. Посетив однажды политическое собрание, на котором профессор Уэйк излагал свою философию национализации абсолютно всего, я в состоянии поручиться, что это был именно он. Когда я открыл дверь библиотеки…

— Вы вошли в комнату?

Гладкий лоб Бенсона пересекла красноватая полоса.

— Я очень сожалею, миледи. Но ваша милость поймет, что крик был настолько внезапным и содержал такую степень дикого торжества, что мой поступок был в определенном смысле вынужденным. Я…

— Погодите, Бенсон! — решительно прервал Том. — Джинни, я не понимаю. Почему папаша крикнул «Ату»?

Вирджиния с тоской посмотрела на него:

— Дорогой, я же рассказывала тебе эту историю.

— Какую историю?

— Если использовать повествовательный стиль Бенсона, она имеет отношение к древнему, но знаменитому анекдоту об американце в английских охотничьих угодьях. После охоты американец спрашивает своего английского хозяина, хорошо ли он себя вел. Хозяин отвечает, что неплохо, но предупреждает: «Когда вы видите лисицу, старина, то должны кричать «Ату!», а не «Вот он, сукин сын!».

Том щелкнул пальцами:

— Теперь понятно!

— Конечно! — простонала Вирджиния. — Папа говорит, что тридцать лет назад в Принстоне все студенты поворачивались к окнам и хором кричали «Ату!», когда кто-то из преподавателей проходил мимо. — Она повернулась к дворецкому: — У папы были сорокафунтовый лук и шесть стрел, Бенсон! С луком он обращается так же ловко, как с бейсбольной битой. Наверняка он натянул тетиву и пустил стрелу в… м-м-м… бедро профессора Уэйка!

— Нет, миледи. Думаю, у мистера Харви действительно было такое намерение. Но…

— Стоп! — снова вмешался Том, который обожал охотиться с гончими. — Может быть, так поступали давным-давно, но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь кричал «Ату!» при встрече.

— Ради бога, Том, дай Бенсону закончить! Вы сказали, Бенсон, что вошли в библиотеку. Пожалуйста, продолжайте.

— Хорошо, миледи. Хотя должен заметить, что машина профессора Уэйка — «даймлер», взятый напрокат в Грейт-Юборо, — четвертая на подъездной аллее, которая становится переполненной.

— Четвертая машина?

— Да, миледи. Первая принадлежит взбешенному таксисту. Вторая — лимузин миссис Хорнби Буллер-Керк. Третья — автомобиль доктора Эшдауна.

— Но доктор уже уехал!

— Он не смог уехать, миледи. Насколько я понимаю, десятый виконт выпустил воздух из двух шин автомобиля доктора, заявляя, что он — десятый виконт — в действительности суперинтендент Мерривейл из Скотленд-Ярда, предотвращающий бегство знаменитого похитителя драгоценностей. Естественно, доктор Эшдаун отнесся к этой гипотезе не слишком благосклонно.

— Том! Ты слышал это?

Бенсон кашлянул.

— Если позволите мне попытаться реконструировать ход событий, миледи, я бы сказал, что профессор Хируорд Уэйк был вынужден искать вход в дом через голландский сад. Должен признать, что профессор обладает незаурядной личной отвагой и поразительным внешним сходством с мистером Энайреном Беваном. Но горничная Полли, которую сегодня слишком часто беспокоили, приветствует всех появляющихся у парадной двери взмахами шваброй.

Бедная Вирджиния могла только руками развести.

— Я больше не могу это выносить! — запротестовала она. — Вы продолжаете увиливать, Бенсон! Вы не желаете рассказывать нам, что увидели, войдя в библиотеку, и мы не можем принудить вас к этому. Но в качестве специальной услуги мне лично не могли бы вы сделать такую попытку?

Дворецкий склонил голову:

— Как будет угодно вашей милости. Встревоженный криком «Ату!», который, как мне теперь известно, является аналогом фразы «Вот он…….

— Да, мы поняли. А потом?

— …я взял на себя смелость открыть дверь. Едва ли необходимо напоминать вашей милости, что библиотека, хотя и уставлена книжными полками, увенчанными бюстами таких философов, как Сократ и Иммануил Кант, весьма приятная комната с мягкими креслами и диванами. Через три французских окна открывается превосходный вид на голландский сад…

— Ох, Бенсон, вы же не путеводитель пишете! Просто расскажите нам, что вы увидели. Там была Илейн Чизмен?

— Да, миледи. Прекрасная Илейн, если я могу дерзко воспользоваться терминологией мистера Харви, сидела на диване, почти полностью лишенная своей…

— Бенсон! Она не была совсем… совсем…

— Нет, миледи, — уверенно заявил дворецкий. — Несмотря на тусклое освещение заходящим солнцем, создающим томную атмосферу, я могу утверждать, что на леди были чулки и туфли.

— Чертовски хорошая идея! — одобрительно воскликнул Том. — Я тысячу раз говорил тебе, Джинни, что любители должны проделывать это не хуже профессионалов. Результат…

— Дорогой! Эта ужасная женщина…

— Хотя мне не подобает противоречить вам, миледи, — промолвил Бенсон, — я мог бы указать, что леди, о которой идет речь, является внучкой вице-адмирала Чизмена, героя битвы при Кейп-Энн.[68]Кейп-Энн — полуостров на северо-востоке штата Массачусетс. Я часто замечал, что те, в ком течет благородная кровь, вроде мисс Чизмен и вашей милости, иногда бывают склонны к бесшабашному и даже опрометчивому поведению, особенно в теплые летние дни. Что же касается отца вашей милости…

— Да, папа! Хотя лучше не рассказывайте мне…

— Вы можете не беспокоиться, миледи. У мистера Харви, облаченного, по крайней мере, в брюки, носки и ботинки, был на плече колчан со стрелами, снабженными ярким оперением. Стало очевидным, что его крик вдохновлен захватывающим лицезрением профессора Уэйка, которого он, несомненно, узнал по фотографии, идущего по садовой дорожке примерно в дюжине ярдов по направлению к дому.

— С лицом как претцель, — добавил Том. — Ну?

— Крик, милорд, заставил профессора Уэйка повернуться к французскому окну, продемонстрировав небольшое брюшко. Мистер Харви натянул тетиву. Послышался музыкальный звук, наподобие того, что издает потревоженная струна арфы…

— Вот это да! — воскликнул Том, с энтузиазмом потирая руки. — И он выстрелил профессору Уэйку в брюшко?

Аура Бенсона источала почтительный упрек.

— К счастью, нет, милорд. Иначе, как я заметил вчера по поводу атаки на Колина Мак-Холстера, могли бы быть серьезные последствия. Стрела, просвистев, разбила тяжелый цветочный горшок в двух дюймах от правого уха профессора Уэйка. Профессор, несмотря на свою храбрость, заметно побледнел, повернулся и пустился бегом по дорожке спиной к французскому окну. Мистер Харви, еще более громко выкрикнув девиз, означающий «Вот он… этот джентльмен», тут же выпустил вторую стрелу, целясь пониже спины профессора Уэйка, и снова промахнулся. Так как мистер Харви располагал еще четырьмя стрелами и явно намеревался ими воспользоваться, профессор Уэйк скрылся среди высоких тюльпанов. Мистер Харви, став молчаливым, как краснокожий индеец, вылез через французское окно и начал подкрадываться к добыче.

Вирджиния опустилась на стул, уронив голову на руки. Чувствительная натура дворецкого была тронута до глубины души.

— Я уверен, миледи, что мистер Харви не хотел причинить вред. Но он был немного не в себе.

— Бенсон, вы не можете одобрять все это!

— Нет, миледи.

— И вам незачем говорить, что он был не в себе. Я и так это знаю. Но что побуждало моего отца вести себя подобным образом?

— По-моему, миледи, объяснение достаточно просто. Мистер Харви, как и мисс Чизмен, пребывал в том экзальтированном и не вполне вменяемом состоянии, которое, как мне говорили, часто следует за удачным… удачным днем.

Вирджиния тряхнула головой:

— И вы ничего не сделали? Не попытались предотвратить… хотя бы подкрадывание?

— Миледи, я…

— Бенсон, какова подлинная причина вашего бездействия?

— Мисс Чизмен, миледи, проявила такой же энтузиазм по поводу преследования профессора Уэйка, как и мистер Харви. Леди спрыгнула с дивана и потянулась к двум предметам одежды, которые, кажется, именуют лифчиком и трусиками, явно намереваясь надеть их и последовать за мистером Харви только в упомянутых предметах одежды. Оказавшись лицом к лицу с леди, я счел за благо как можно скорее ретироваться.

— Но…

— Прежде чем выносить суровый приговор, миледи, умоляю подумать, кто из нас, пребывая в столь же экзальтированном состоянии, никогда не вел себя так же иррационально?

— Хм, — задумчиво промолвила Вирджиния, и ее взгляд стал мечтательным.

— То-то и оно, старушка! — просиял Том и стиснул ее плечо.

— Но мы должны что-то сделать! Если папа бегает по саду, пытаясь пустить стрелу профессору Уэйку в зад, а мисс Чизмен следует за ним практически голышом, мы должны хотя бы наблюдать за ними. Бенсон, пожалуйста, пойдите в сад и посмотрите, что там происходит!

— Хорошо, миледи.

Подгоняемый возложенной на него ответственностью, дворецкий удалился в почти недостойной спешке. Муж и жена остались вдвоем.

— Том, это конец!

— Откровенно говоря, Джинни, — отозвался ее супруг с сардонической усмешкой, — папаше незачем быть «экзальтированным», чтобы пускать стрелы в профессоров экономики. Дай ему волю, и он сделает это просто из озорства. — Том нахмурился. — Но Илейн Чизмен! Никогда бы не заподозрил в ней опытную девицу!

— Неужели?

— Держу пари на что угодно, это удивило бы даже старого Г. М. — Том задумался. — Хотя кто знает? Судя по тому, что я от него слышал и что он говорил тебе по телефону, Г. М. никогда не утверждал, что она невинна, как утренняя роса.

— Конечно нет. Все это означает лишь то, что она еще никогда не сталкивалась с таким ураганным натиском в сочетании с изощренной тактикой, о котором… ну, мечтала.

— Черт побери, откуда ты это знаешь?

— Том, дорогой, никогда не спрашивай женщину, откуда она знает такие вещи. Откуда я знаю, что завтра взойдет солнце? Я не могу это доказать — просто мне это известно.

— Ну, из этого следует, что в таких делах никому нельзя доверять — какими бы невинными он или она ни выглядели. Не унывай, Джинни! Ничего трагического не произошло. Когда ты сказала, что это конец…

— Я имела в виду то, что больше неприятностей быть уже не может. Мы достигли ultima thule,[69]Дальняя Фула (лат.) — по древним верованиям, местность на Крайнем Севере. В переносном смысле — крайняя степень. так что…

Ее прервал негромкий, но напряженно звучащий мужской голос, обращенный к Тому:

— Сэр! Лорд Брейс! Тсс!

Том и Вирджиния одновременно повернулись к окнам. Снаружи, на фоне розово-золотого предвечернего света, стоял столь долго отсутствовавший дворецкий Дженнингс.