Онлайн чтение книги Блич: Нельзя бояться собственного мира Bleach: Can't Fear Your Own World
3 - 24.3

Хиконе был озадачен жутким Банкаем Хисаги, тем не менее он не колебался, несмотря на то, что не понял причину происходящего. Цепи сжимались вокруг него, как будто сама цепь была клинком.

Прежде чем приступить к дальнейшему наступлению, Хиконе продолжил атаку, чтобы переломить ситуацию. Поскольку у Хиконе не было никакой другой альтернативы, он пошел на Хисаги со всем, что имел.

Думая, что он может полностью уничтожить Хисаги, Хиконе выстрелил мощным серо, надеясь уничтожить все тело Хисаги. Когда свет погас, Хисаги был еще жив и цел.

Затем он вытянул свой Блут за пределы тела и попытался захватить нервы Хисаги, но он был защищен цепями, выходящими из пальца Хисаги.

Если это так, то возможно было бы лучше уничтожить этот огромный черный шар. Резкая и узкая вспышка серо была произведена вертикально вверх.

Сфера, которая была разделена на две части, немедленно преобразовалась, поскольку цепи вернули два сломанных полушария в их прежнюю форму.

-Также как тело Хисаги-сана?

-Банкай, который дарует бессмертие ...?

Нет, это невозможно. Токинада-сама также говорил, что такого не бывает .

Таких случаев в прошлом не было. Айзен был бессмертен, а его плоть просто неуязвима. Однако это не было чем-то, что могло даровать его занпакто ему; это было влияние Хогьеку . Даже с учетом того, что Банкай может похвастаться непревзойденной властью, всегда должна существовать оправданная слабость, как если бы он уравновешивал соответствующую силу.

В случае с «Зангецу » это были огромные расходы реяцу. В случае с "Сенбозакурой" это была безопасная зона. В случае с «Нозараши » это был сверхъестественная нагрузка на тело пользователя. В случае с «Катен Кьёкоцу » это был риск вовлечения других людей и распределения ран. Даже в шикае «Кьёка Суйгецу » слабость заключается в предотвращении его абсолютного гипноза.

Следовательно, в этом казалось бы, непобедимом банкае «Казешини» должна быть некоторая слабость. Хиконе продолжал усиливать свою наступательную тактику, чтобы узнать секрет, но ...

Цепи, обернутые вокруг его шеи, не могли быть сломаны, что бы он ни пытался. Если он попытался покинуть это место, чтобы попытаться уйти от Хисаги на определенное расстояние, новые цепи были обвиты вокруг его шеи слоями и насильно потянули его обратно под «черное солнце».

«Что это за земля? Эта твоя сила ... Если ты обладаешь такой силой, то почему ты не атакуешь меня ...?»

Улыбка, символизирующая невинность, с удивлением ускользнула от лица Хиконе. Хиконе выглядел недовольным; вопрос невольно покинул его речь . Хисаги бесстрастно ответил:

«Нет, я не могу тебя порезать. Вот, понимаешь?»

В следующий момент Хисаги отпустил лезвия, которые он держал в руках; двойные лезвия исчезли, словно просачиваясь в землю в виде тени. Хиконе не был уверен, что произошло, но когда он заметил это, он почувствовал что стоит прямо на вершине тени. Новая цепь была запутана вокруг руки Хиконе, вонзаясь в кожу с огромной силой. Поверхность каждого кольца-цепочки превратилась в тонкий клинок и пронзила руку Хиконе. Он сильно отличался от ударов мечом Кенпачи, но тем не менее, он беспрерывно резал одну и ту же часть непрерывно, как цепная пила, мгновенно отрывая руку Хиконе.

"Ааах .... Хм?"

Но затем Хиконе кое-что заметил. Дело в том, что отрубленная рука уже вернулась в исходное состояние.

Сначала Хиконе думал, что у него галлюцинации, но мгновенная боль казалась слишком реальной, чтобы быть иллюзией. Именно тогда Хиконе понял.

Хисаги был не единственным. Хиконе тоже стал таким же, как Хисаги. Его тело стало неразрушимым.

"Ни за что..."

«Конечно, было бы лучше, если бы я мог победить своих противников такими яркими банками, как у Куросаки или капитана Хицугаи. Но я плохо приспособлен для таких вещей».

Хисаги продолжил, говоря в самоуничижение:

«В конце концов, это совсем не мой стиль. Я сам боюсь смерти и боюсь убивать других, особенно после того, как убил капитана Тоусена. И в результате этот Банкай стал таким требовательным».

Говорят, что Банкай - это зеркало, которое отражает сердце и разум пользователя, вытягивая их истинную сущность, которая спала внутри них. Как только дух занпакто и сердце пользователя объединяются, расцветает банкай.

Так в какую форму пришла душа Хисаги?

Это была другая форма страха, которая полностью изменила страх, который он так долго держал.

Если шикай Казешини предполагает пожинать и распространять поток жизней в мире, то Банкай включает в себя цепь печатей, которые останавливают поток жизни и застаивают мир. Он запирает все, запрещает смерть, запрещает жизнь; «Черное солнце» связывает даже потоки рейши в атмосфере.

Поэтому Казешини заманивает мир в ловушку, где нет циркуляции; ни регрессия, ни эволюция. По иронии судьбы этот сценарий, который вызывает застой жизни, является точно таким же миром, в котором нет границы между жизнью и смертью.

Это напоминало ту самую форму мира, которая существовала до рождения Сообщества Душ.

"Тогда ... и я и ты, Хисаги-сан, никогда не умрем ...? Что это значит, Хисаги-сан?"

«Конечно, это не на вечность. Если ты продолжишь рубить меня, я когда-нибудь умру».

Хисаги, который произнес эти слова легким и непринужденным тоном, Хиконе ответил, наклонив голову:

«.... Почему ты мне это говоришь ? Тогда я должен продолжать нападать на тебя, пока ты не умрешь?»

Хотя он все еще не понимал смысл слов Хисаги и то, что он пытался научить Хиконе преодолеть, Хиконе поставил этот вопрос.

Ответ был довольно прост.

«Да, после этого я умру. Но ты тоже».

"...?"

Именно тогда Хиконе заметил. Он вырубил Хисаги больше раз, чем мог сосчитать, но из-за этого его собственное реяцу немного уменьшилось .

"Нечто подобное не может ... Почему?"

Хиконе проверил свое рейкаку, оторвав руку для подтверждения. Когда он сразу же возродился, он получил подтверждение, что реяцу, необходимое для этой регенерации, поступало через цепи. Затем Хиконе выстрелил из серо в Хисаги . Как и ожидалось, Хисаги выздоровел сразу, но в этот момент Хиконе почувствовал утечку реяцу из своего тела.

Его реяцу накапливалась в цепях и накапливалась в «черном солнце» над головой. Предположительно, большое количество реяцу хранилось в сфере, состоящей из цепей и это реяцу использовалось чтобы вернуть раненого в первоначальное состояние.

Реяцу всех тех, кто живет через цепь и связан с «черным солнцем», усредняется.

Другими словами, до тех пор, пока Хиконе продолжает рубить Хисаги, раны Хисаги будут исцелены от использования реяцу как Хиконе, так и Хисаги. Наоборот; то же самое случилось бы, если бы Хисаги попытался ранить Хиконе.

Хиконе наконец понял суть этого банкая. Это была система, которая могла возникнуть только при наличии веры и уверенности в окружающих. В настоящее время они оба были неуязвимы, но в случае, если цепь банкая оборвется, когда они оба будут ослаблены до предела , альтернативное решение будет под рукой. Поблизости были третьи лица, не связанные с цепью, такие как Кенпачи и Кьёраку . Поскольку они были на стороне Хисаги, любой враг Хисаги мог быть легко побежден его товарищами, как только Хисаги пожертвовал собой. Враг непременно побежден, но ценой жизни хозяина этого банкая . Но это может быть давним желанием настоящего Шинигами.

Тот факт, что поблизости находились союзники, отличался от предпосылки этой способности, но Хиконе сделал из этого несколько других выводов. Прежде всего, раны Хисаги восстанавливались, но раны которые были до последнего развития Хисаги с Казешини, не были излечены. Другими словами, цепи и «черное солнце» не полностью излечивают все раны, а скорее возвращают человека в состояние, в котором он находился перед активацией этой способности. Если бы это было не так, то цепи могли быть связаны с другими ранеными, такими как Аура и для этого могло бы быть использовано реяцу Хиконе чтобы помочь им восстановиться. И с этой мыслью Хиконе предложил нерешительный вариант преодоления этой ситуации.

"Хисаги-сан, эта способность ... не могли бы вы отменить ее ?"

"Как вы думаете, я буду?"

«Пока ты не избавишься от этого… тебе будет больно, Хисаги-сан».

".... Ну, да ... Так что, казалось бы ... Я готов."

Боль не исчезает. Агония не уходит.

Если это так, то нет другого выбора, кроме как пытать Хисаги и заставить его чувствовать боль, чтобы он вынужден был отменить свой Банкай. Хиконе, который так думал, столкнулся с Хисаги с серьезным выражением, но ...

- Я должен причинить ему много боли ...

-Но как?

-Даже когда его разрезали на две части, он встал, так как я должен причинить ему боль больше?

Если бы в этой ситуации оказался скорее Токинада, чем Хиконе, он бы подумал о методах пыток, которые причиняли бы боль в сто раз больше, чем удар и он бы с радостью выполнил их. Но Хиконе не знал таких приемов. Токинада попросил Хиконе просто уничтожить врага; только то. Хиконе был неспособен думать самостоятельно. То, что было неизвестно Хиконе, было названо «актом умственного мучения противника». Таким образом, Хиконе, теперь решивший, мог вернуться к тому чтобы ранить Хисаги изо всех сил.

"Мне жаль."

Сказав это, Хиконе порезал Хисаги.

Удивительно, но Хисаги не оказал абсолютно никакого сопротивления. Если бы он захотел, он мог бы отрезать руки и ноги Хиконе, используя цепи , как прежде. Он был способен манипулировать цепями кончиками пальцев, но он этого не делал. Он также мог легко запечатлеть движения Хиконе, но не сделал этого. Конечно, он мог бы все это сделать, но Хисаги абсолютно ничего не делал.

"Мне жаль."

При ударе от неестественной физической силы Хиконе вонзается в плоть, ломаются ребра и разрываются внутренние органы. Несмотря на то, что раны Хисаги немедленно восстановились, если это продолжалось в течение длительного времени, возможно, что это может превратиться в мучительную боль, которая превосходит нормальные раны.

И все же Хисаги встал; даже после этого.

-Я не понимаю.

-Почему этот человек по имени Хисаги Шухей продолжает вставать независимо от того, сколько раз я его убиваю?

"Пожалуйста, прости меня."

Хиконе снова взмахнул мечом, произнося эти слова Хисаги. Хисаги немного рассмеялся.

«Если вы собираетесь продолжать извиняться, то не делайте этого в первую очередь. Страдание не совсем мое любимое хобби, вы знаете».

"Но ... это ради Токинада-сама ..."

"Итак ... тот факт, что ты делаешь мне больно ... Собираешься ли ты возложить вину за это на Токинаду?"

"... Что ?"

Рука Хиконе остановился . Он был явно расстроен.

«Вы знаете, что « неправильно » ранить того, кто не сопротивляется, верно?»

"Это..."

Хиконе ни разу не подвергал сомнению или тщательному изучению приказы Токинады о причинении вреда или убийстве кого-либо. Если ему сказали убить, он убил. Если ему велели жить, он жил. Добро и зло - все, что нужно судить Токинаде. Все враги Токинады должны быть уничтожены без колебаний. Но теперь все было иначе. Он должен был сам судить, что было хорошо, а что плохо. Ему было больно думать, что Токинада не здесь, чтобы сказать ему, что делать. Неохотно Хиконе пытался обдумать слова, которые он услышал. Впервые он думал сам, но фразы вроде «Есть ли какой-нибудь другой более легкий путь» продолжали плавать в его голове.

Как будто он мог видеть сквозь разум Хиконе, Хисаги сказал ему:

«У тебя есть чувство добра и зла внутри тебя. Когда ты видишь, что причиняешь мне боль, когда я даже не сопротивляюсь, ты чувствуешь что-то вроде этого, не так ли: « Я не хочу этого делать » ?»

"....."

«Или это означает, что когда вы говорите « ради Токинады-сама », вы фактически отталкиваете свой собственный грех и вместо этого навязываете его ему? Чтобы заставить себя чувствовать себя виноватым?»

"Нет, я ..."

Лицо Хиконе стало бледным и пепельным.

В том, что сделал Токинада, не было ничего плохого и хотя другие называли его злом, Токинада делал то, что было правильно для этого мира.

Это была вера Хиконе. Таким образом, Хиконе не мог вынести мысли, что «Токинада-сама зовется злом из-за моих собственных действий, которые являются неправильными».

«Почему ты говоришь такие ужасные вещи? Если это так, то что я должен делать?»

«Запрашивать у других ответ не имеет смысла. Этот мир не всегда будет добр к вам».

"Токинада-сама .... Токинада-сама ..."

Хиконе достал инструмент для общения и заговорил на нем; его голос дрожал, но ответа от Токинада не было.

"Нет, нет..."

Хисаги говорил об этом ребенке шинигами, который выглядел так, словно был на грани слез, в строгом, но в то же время внимательном тоне.

«Ты не плохой человек, Хиконе. Ты ничья марионетка, конечно же, не Токинады . Ты человек. Человек, который следует тому, что говорит ему его душа и идет своими ногами».

Затем Хисаги двинул одним из пальцев, контролируя часть цепи, вынимая две косы из тени на земле; тень от ранее.

«Ты не хочешь мучить кого-то, кто не сопротивляется, да? Тогда позволь мне быть твоим противником; кого-то, кого ты не будешь расстраивать из-за того, что рубишь».

"Э ...?"

«Я многому могу тебя научить. Так что начинай учиться».

Хотя Хиконе был намного сильнее его, Хисаги сказал это. Он указал клинком Казешини на Хиконе; тогда как Хиконе был смущен его словами.

«Не сдерживайся. Если бы я был врагом, я бы уже умер».

"...."

«Столкнувшись с врагом, всегда располагайте себя, чтобы иметь возможность отойти в сторону от атаки. Поэтому всегда делайте полшага назад».

Хисаги научил Хиконе тому же, что когда-то сказал ему Тоусен.

Чтобы больше не смущаться, не отвергать слова Хисаги и не допускать учений Хисаги в уме, Хиконе отбросил клинок Казешини и порезал Хисаги.

"АААААААААА! Заткнись, заткнись, заткнись!"

И снова тело Хисаги было восстановлено вскоре после этого. В ответ клинок Хисаги остановился прямо у шеи Хиконе и пробил сквозь него.

«Ах ....»

«Видишь? Теперь ты тоже мертв. Ты намного сильнее меня, не так ли? Но ты полон слабостей . Не оставляй таких пробелов в своей защите».

Хиконе мог быть вундеркиндом, когда дело дошло до битвы, но ему не хватало опыта. В свете этой уникальной ситуации, в которой возможно «не умереть, даже если человек убит», высокий уровень дисциплины Хисаги и ловкость его игры на мечах легко превзошли приемы Хиконе.

"Неправильно ... Ты ошибаешься ... Я стал сильнее ... чтобы быть полезным для Токинада-сама. Ради него ..."

«Это не то, что должно беспокоить вас. В жизни есть множество других вещей, которых вы должны бояться и это не одна из них. Страх - единственное, чего вам не хватает».

"Нет, нет, нет .... аааааах .... ааааааааах ... аааааааааах ...."

Хиконе выглядел так, словно собирался заплакать, пытаясь отбросить слова Хисаги. Он продолжал кричать и неоднократно откалывал тело Хисаги, как будто в слепой ярости.

Однако каждый раз, когда Хисаги переносил боль, он продолжал указывать кончиком своего лезвия на жизненно важные точки Хиконе: горло, сердце, глаза; бесчисленное количество раз. Это повторялось снова и снова.

Эта битва выглядела так, как будто взрослый шинигами обучал ребенка, так как он жаждал смерти.

Вспоминая, как он плакал в детстве, когда на него напал пустой , Хисаги продолжал вбивать в голову Хиконе свой совет о страхе и своих учениях, в то время как Хиконе ранил его снова и снова.

Аура, которая терпя боль, остановила падение воздушного замка, посмотрела на обмен, довольная.

Хисаги Шухей не был пророком и не был всемогущим и всезнающим.

Он не был таким знаменитым героем, как Куросаки Ичиго.

Он не был таким сильным, как Зараки Кенпачи.

Он не был таким мудрым, как Урахара Киске.

Он не был техническим гением, как Куроцучи Маюри.

Он не был рожден в знати, как Кучики Бьякуя.

Он не был вундеркиндом, как Хицугая Тоширо.

Он не был ветераном, как Ямамото Генрюсай.

Он не был таким харизматичным , как Кьёраку Шунсуй.

Он не был таким стойким, как Комамура Саджин.

Он не был таким своевольным, как Мугурума Кенсей. (меня за..... эти сравнения)

Но так и будет.

Что всегда будет освещать его путь в жизни, когда он шел по нему с достоинством «Шинигами»; это ценность «справедливости», которую Тоусен Канаме завещал ему.

Вот кем он был.

И этого было достаточно.

Возможно, ему удалось пережить повторение смерти, травму всего этого только потому, что он шел по тому же пути праведности. После возрождения более чем тысячи смертей огромная боль, которая раньше была спорадической, теперь возвращалась, чаще чем когда-либо.

Хиконе тоже стоял на коленях. Казалось, что его реяцу, размером с Кенпачи, наконец достигла дна. Это также означало, что в то же время истощалось и реяцу Хисаги.

Перед Хиконе, стоящим на коленях, Хисаги стоял едва сдерживая себя и мягко произносил слова, которые он часто говорил себе как средство самодисциплины.

«Этот мир не является добрым местом. И все же, вы должны продолжать жить в этом недобром мире».

Вспоминая свое старое «я» и лицо единственного человека, который научил его как жить в таком мире, Хисаги теперь произнес слова, которые стали дополнением к этому чувству, слова, в которые он недавно поверил:

«И именно поэтому вы должны быть как можно более добрыми к окружающим людям. Приходите, давайте сделаем это вместе».

..................

Стоя перед Хиконе, который был на грани теряя сознания, Хисаги взглянул на Кьёраку:

«Я собираюсь остановить свой Банкай, но как только я это сделаю, пожалуйста, не делайте больно Хиконе».

«Да ладно, я правда выгляжу таким бессердечным для вас?»

Кьёраку пожал плечами и ответил с серьезным выражением лица.

"Все нормально. Если я сделаю это, эта юная леди перестанет останавливать падение воздушного замка.

Что-то уже происходило с облаками вокруг замка. Облака, окружающие замок, начали исчезать и изменение приближалось к краю башни.

«Смотри, переход начался ..»

Хисаги поверил словам Кьёраку и попытался отменить свой банкай , думая что было бы лучше, если бы он мог уложить ныне безвредного и измученного Хиконе, используя простую «Хакуфуку»(путь связывания) в настоящее время. Это произошло в тот момент, когда действие Банкая окончилось и их обоих выпустило с петель на шеях, оба были в полном истощении.

Занпакто Хиконе, «Икомикидомоэ» ярко сияло, из него возникли неправильные очертания и атаковали тело Хиконе.

”Нет…”

Все произошло так быстро, что реакция абсолютно всех была медленной от неожиданности .Тем не менее ,единственная тень защитила Хиконе. В тот момент, когда Икомикидомоэ попытался опустить свои клыки, дабы оторвать голову Хиконе, на его пути встала Аура.

Ее физические способности были далеки от совершенства, так как она концентрировала все свое реяцу на том, дабы предотвратить падение замка. Хиконе был оттеснен в сторону, и клыки глубоко погрузились в живот Ауры.

”Уах…”

”О нет!”

Хисаги, который сам был истощен до крайности, бросился на помощь Ауре.

Отделившись же от Хиконе, Икомикидомоэ сразу же с яростной энергией поглотил окружающие рейши и начал увеличиваться в размерах.

”Я собираюсь пожрать оставшиеся фрагменты Короля Душ”

”Этот ублюдок …”

Гриммджоу уставился на Икомикидомоэ, скрежета зубами.

”Однако, куска, который я только что поглотил, пока более чем достаточно”

Во время отделения от Хиконе он забрал часть “фрагмента Короля Душ”, расположенный в Хиконе. Его поглощение рейши из атмосферы стало более интенсивным, чем когда-либо, так как оно сконцентрировало всю свою яростную рейрёку.

”Эта часть Короля Душ ... хахахаха! Верно! Я вспомнил свой голод! О да!”

Выглядело все так, как будто пожранный осколок Короля Душ дал ему огромную силу, ослабившую проклятие имени данное от занпакто монаха, который когда-то изменил его первоначальное имя.

”Я был в таком отчаянии. Я так долго этого ждал. Мое настоящее имя ...”

”Хм…?”

”?”

“Икомикидомоэ” обернулся, дабы увидеть демоническую фигуру, летевшую высоко в воздухе. Гигантский занпакто был зажат в его руке, лезвие больше его тела. “Нозараши”.

”Это займет слишком много времени и усилий, дружок!”

Мощнейший удар обрушился вниз.

В конце концов, “Икомикидомоэ” потерял навсегда свой шанс произнести свое истинное имя. Единственное, что осталось после того, как Нозараши обрушился на него, это фрагмент Короля Душ, который потерял большую часть своей силы. Он вернулся к своей форме меча; просто тупое лезвие.

”Прости, но как там тебя звать?”

Кенпачи посмотрел вниз на упавший занпакто в его текущем обветшалом состоянии и ухмыльнулся.

”Возможно, “мелкая сошка” достаточно хорошее имя для тебя?”

”Аура , подожди , мы поможем тебе !”

Хисаги срочно заговорил, когда он и Нанао положили Ауру на землю, а Нанао попыталась использовать кайдо на ней. Но Аура лишь слегка покачала головой и встала, схватившись за рану одной рукой.

”Мне это не нужно ... Лечите Хиконе ...”

Она взялась за Хиконе другой рукой. Хиконе, который потерял почти все свое реяцу, медленно открыл глаза, выглядя крайне растерянным. Он заговорил растерянно:

”Аура….сан?”

"Все нормально. Хиконе, иди же спать”.

Когда же этот “объект следующего поколения Короля Душ” выдохнул, Нанао почувствовала материнский тон в словах Ауры. Оставив Хиконе под стражей Нанао, Аура снова посмотрела на небо.

”Эй, что ты собираешься делать?”

Видя растерянное выражение лица Хисаги, Аура слегка улыбнулась:

"Ты все скоро увидишь".

Переход уже продвинулся до такой степени, что не было уже даже минуты передышки. Затем голос Урахары снова отозвался эхом через громкоговоритель за пределами замка:

“Извините, что заставил вас ждать!”

В следующий же момент огромная Гарганта открылась под замком в небе. Все наблюдали, как расширяется черная трещина, показывая бездонную пустоту внутри. Эта Гарганта была даже больше, чем та, которую открыл Фюрер(?) и его орда Менос Гранде. Аура, казалось, знала все об этой схеме.

”Да, именно президент Юкио предложил данную возможность. Это был самый большой размер, который смог бы собрать Урахара-сан.”

Наблюдая за Урахарой, шинигами, открывающим невероятно большую Гарганту, Арранкары выглядели заметно удивленными. Неллиэль выдохнула:

”Понятно ... Они собираются использовать Гарганту в качестве свалки. В данной ситуации, полагаю, ничего не поделаешь”

Аура использовала “душу” частиц в атмосфере, дабы взлететь к небу.

”Эй ... что ты ...”

Хисаги понял, что ее выживание больше невозможно, учитывая тяжесть ее травм. Он знал, что она совершает самоубийство, поскольку она израсходует оставшуюся силу, дабы заставить замок упасть в Гарганту. В то же время он также понимал, что бессмысленно что-либо говорить дальше. Затем Хисаги посмотрел на Хиконе, но Аура лишь покачала головой.

”Моя рука впервые смогла удержать этого ребенка. Этого достаточно для меня”

”Хорошо. Если вы так говорите, тогда вы должны делать то, что считаете правильным”

”Ну что же, Хисаги-сан, ты тоже будешь в порядке”

”Улыбка Ауры больше не казалась механической или надуманной. Хисаги не стал спрашивать причину.”

Но Хиконе медленно протянул руку и закричал.

”Постой...постой…”

Аура лишь искренне и ласково улыбнулась Хиконе.

"Пожалуйста, подождите..."

Слова, произнесенные Хиконе, были краткими, но их было более чем достаточно для Ауры.

”Ах…”

Хиконе попытался сказать что-то еще, но Аура уже превратилась в дым и исчезла. Ранее Хиконе думал, что Аура больше не может превращать свое тело в туман, но превратив свое тело в дым, она хотела показать Хиконе, что она жива и здорова.

Замок также изменил свою форму, из-за взмахов руками Ауры и упал в трещину Гарганты. Они оба ушли навсегда.

В то же время пространственный переход завершился. Облака, плавающие в Долине Криков, исчезли. Протянутая рука Хиконе ослабла. Он заговорил грустно, когда он стал свидетелем исчезновения,

”Я не смог исполнить ту роль, которую доверил мне Токинада-сама”

”Да ... я полагаю, ты мог бы сказать, что ...”

Предполагалось, что это будет монолог, но Хисаги поддержал Хиконе, шутя и уважая мысли ребенка.

”Я пытался убить Ауру-сан ... Это правда, что это было ради Токинада-сама, но ... теперь я больше не буду говорить “ради Токинада-сама” ... Больше нет ...”

”Понятно…”

Однако Хисаги заметил, что в глазах Хиконе вспыхнула тень сомнения.

-Но с Хиконе все будет в порядке. Он найдет свой ответ.

Хисаги так и подумал, поскольку Хиконе больше не перекидывал вину за свои действия на Токинаду. Некоторое время сам же Хиконе молчал. Затем он посмотрел на Хисаги и ясно спросил его:

“Почему ... почему Аура-сан сделала нечто подобное, дабы спасти меня?”

Хисаги чувствовал, что это не его место, дабы отвечать на такой вопрос. И все же он осмелился рискнуть ответить, а не уклоняться от вопроса.

“Не зацикливайся на этом, Хиконе. Она сделала это, потому что хотела. Так что все в порядке. Не волнуйся”

"....”Хотела”...? Просто лишь это? Других причин не было ...?”

Возможно, это произошло, потому что часть “фрагмента Короля Душ” была отобрана “Икомикидомоэ”, но остаточное реяцу Хиконе теперь было похоже на ту, что было у Хисаги на данный момент. Хиконе больше не мог двигать своим телом, но все равно не переставал задавать вопросы Хисаги.

”Я слышал, что Аура-сан была мне как моя собственная мать ...?”

Хисаги услышал эти слова и кивнул, убежденный в причинах действий Ауры.

"Понятно. Тогда это было единственной причиной, в которой она нуждалась ...? Ясно..."

Хиконе ненадолго затих. Затем он снова заговорил, используя слова по собственному желанию, игнорируя волю Токинады.

”Могу ли я ... назвать ее “матерью” ... вместо “Аура-сан”? Точнее ... имею ли я право на что-то подобное после всего, что я сделал ...?”

Голос Хиконе затих. Хисаги посмотрел на Хиконе и сказал ему:

”Поскольку ты не знаешь ответа на этот вопрос, я буду с тобой, чтобы научить тебя, начиная с этого момента”

Хисаги, все тело которого было покрыто ранами, теперь улыбнулся Хиконе теплой, широкой и красивой улыбкой, изо всех сил стараясь не поддаваться своим травмам, дабы не показывать слабости перед ребенком.

”Кроме того ... ты просто ребенок. Ребенок, которого избаловала его мать. Такой маленький ребенок, как ты, не должен говорить о таких сложных вещах, как ”причины” или ”квалификация””.

__Сообщество душ . Главный дом Цунаяширо .__

“Хахаха… Хахахахаха! Ну, я должен сказать ... Долгая жизнь имеет свои редкие преимущества ...”

Токинада использовал одну из миниатюрных Тенкай Кеччу, чтобы поменять координаты на поместье Цунаяширо с замком в Долине Криков, в качестве средства спасения.

Однако Токинада получил тяжелые ранения, глубокие раны. Он медленно потянул ноги и направился к задней части дома, он обильно кровоточил.

”Ну, я думаю, это был хороший опыт. Иногда загнанные в угол, даже полчище мышей загрызут тигра. Я полагаю, что смогу некоторое время прятаться тут ... пока мои раны не заживут ...”

Токинада продолжал говорить в монологе, положив руку на раздвижную дверь комнаты. Затем он ее открыл .

При этом он почувствовал легкое чувство несоответствия. Воздух в комнате немного отличался от обычного. Несмотря на серьезные травмы, холод пробежал по всему его телу.

-”...?”

Проблема была в том, что в комнате уже кто-то был.

Будь то слуга или гость, или даже убийца, никто не смог бы легко войти в эту область. Вокруг этой области было множество слоев барьера, которые никто не мог преодолеть, кроме членов семьи Цунаяширо. Но, если бы это был шинигами на уровне капитана, то возможно, ему бы и удалось прорвать барьеры.

”... Это глава 9-го поколения семьи Фон ...? Или же это Кучики Бьякуя ...?”

Тот, кто был в комнате не сказал ни слова.

Токинада вспомнил стычку с главой Онмицукидо полдня назад. Его шансы на выживание против занпакто капитана после такой тяжелой кровопотери были очень малы. Но несмотря на это, Токинада нашел всю эту ситуацию чрезвычайно интересной. Он громко рассмеялся.

-Как же забавно.

-Ну надо же. Если я не смогу ощутить своё наслаждение в полной мере, то возможно у меня не будет другой возможности испытать такой вид развлечений.

Токинада не пытался ни убежать и не пытался спрятаться. Он же просто вошел.

"Кто это? Не кажется ли вам немного неуважительным вход в Дом Цунаяширо без приглашения?

Затем, из самой задней части комнаты, был ответ среди темноты. Говорящий же раскинувшись, сидел на сиденье главы семьи.

”О, прости мою грубость.”

-”Так это ты…”

”Вокруг не было ни одной души, поэтому я принял его за заброшенный дом”

"Куроцучи Маюри, хех .."

Токинада криво заговорил с этим новоприбывшим.

”Я полагаю, что именно ты отправил группу Кьёраку в Долину Криков? Чего я не понимаю, так это как ты оказался в таком отдаленном месте, когда должен управлять порталом”

”Да, я оставил это своему двойнику. Потому я сейчас здесь. Во всяком случае, это не главное.”

”Я не думаю, что ты пришел сюда по приказу Кьёраку. Ты пришел сюда, дабы захватить меня здесь? Или ты пришел сюда, чтоб попросить главу одной из четырех великих дворянских семей о финансировании твоего исследования?”

”Учитывая твое нынешнее состояние, я бы и не мечтал попросить тебя об одолжении. Даже если бы ты был в идеальной форме, мне все равно это было бы неинтересно”

Ответил Маюри на вопрос Токинады.

”Что действительно вызывает у меня интерес, так это эксперимент под названием ”Создание Короля Душ“, который проводил Дом Цунаяширо, лидер Четырех Великих Благородных Домов. В данный момент группа, которая вошла в Долину Криков, собирается из неё выйти, поскольку все барьеры сняты. И очень скоро, данные от жучков наблюдения, установленных в моем отряде трупов, попадут в мои руки ... “

Маюри продолжал говорить с Токинадой, махая головой и раздраженно вздыхая,

”Вы лишь дилетант , Цунаяширо Токинада. В дополнение к оставленным здесь материалам, если бы ты с самого начала доверил мне этот, твой план, я мог бы по крайней мере значительно улучшить качество созданного Короля Душ. И этот твой новый Король Душ бы достиг большей степени совершенства”

”Ха-ха! Но это не будет тогда полной реализацией моего собственного желания.”

”Таким образом, создается впечатление, что величайшим препятствием для повышения степени совершенства сосуда Короля Душ является сам Цунаяширо Токинада. Если бы я был ответственным за создание его, был бы ты первым, кто уничтожил сосуд своими руками? В любом случае, насколько я понимаю, если бы вы оставили все мне ради великого дела, вам было бы трудно найти оправдание для развлечения”.

Тон Маюри был очень странным. Его необычный выбор слов заставил Токинаду криво улыбнуться, когда он вытерпел боль от своих ран.

”Ха-ха ... Это было дерзко. Но Хиконе не был создан ради какого-либо великого дела”

Фраза “великое дело”, произнесенная Маюри, заставила Токинаду ужасно рассмеяться. Маюри же прищурился.

”За созданием Короля Душ нет никакой цели, кроме удовольствия. Если вы посмотрите на всю информацию, представленную в нашем секретном архиве, мне интересно, поймете ли вы, насколько греховно Сообщество Душ? Этот мир полностью сформирован предательством и злобой. Это мир, в котором потомки грешников столь же несчастны, что пожинают плоды своих предков. Нет необходимости в великом деле в этом отвратительном мире. Этот мир разлагается в удовольствии и тонет в греховной похоти!”

"Позволю себе не согласиться. Отказ от изменения мира из-за прошлых грехов это не более чем простая лень”

”Ты и Урахара Киске ... вы, ученые, все одинаковы. Вы продолжаете говорить о множестве вещей, которые перевернут мир и поэтому вы создаете новые вещи. Неважно, какие возвышенные идеалы вы проповедуете, вы просто тонете в жажде знаний. И это делает вас рабами притяжения, обеспечиваемого удовольствиями этого мира”

Когда же имя Урахары Киске вышло из уст Токинады, Маюри слегка ощетинился, но затем лишь покачал головой и с жалостью посмотрел на Токинаду:

”Ну надо же. То, что кто-то говорит мне с таким поверхностным взглядом на ученых, вызывает у меня лишь большое недовольство. Ты говоришь как ребенок, который бросается в истерику.”

"Ох! Я не отрицаю это! Это синоним ползающих насекомых, которых мы видим перед нами, ползающих вокруг, бродящих вокруг, ищущих удовлетворения своим мирским удовольствиям! Там нет разницы между тобой и мной; мы попираем эту группу жуков, танцующих вместе, потому что мы оказались сильнее! Значит, ты действительно оказался прав, Маюри!

Даже на грани смерти Токинада продолжал безумно смеяться, харкая кровью при каждом произнесенном им слове.

”Так что же ты хочешь сделать со мной? Ты хочешь, чтобы я работал с вами? Ты хочешь убить меня? Или превратить меня в очередной эксперимент, запереть в капсуле и заставить меня страдать вечно? Какой бы вариант ты ни выбрал, просто запомни одну вещь ... Человек, которого ты видишь перед собой - не что иное, как продукт кармы самого Сообщества Душ!”

Токинада знал, что Маюри никогда не заботился о власти аристократии. Кроме того, без Энракьотена было невозможно никак получить преимущество. Тем не менее, Токинада отдал предпочтение собственному удовольствию. Вместо того, чтобы ответить на вопрос Токинады, Маюри открыл рот и заговорил растягивающим голосом:

“Я не знаю, о чем ты говоришь. Я только пришел сюда, дабы посмотреть на конечные результаты твоего исследования. В любом случае, я прошу прощения за вторжение”

Маюри отвернулся, затем он сказал в страшной скуке:

”Кстати, на твоем месте я бы все же запер дверь. ”

“...?”

Токинада не понял слов Маюри и нахмурился. В следующее же мгновение шок прошел через спину Токинады.

”…Какого…?”

Он почувствовал, как что-то холодное и металлическое пронзило его тело. Не было времени чувствовать боль.

”Уфф…уфф”

Токинада посмотрел вниз и заметил лезвие, торчащее из его живота. Когда он увидел меч, он понял сразу. Это был даже не шикай, а асаучи. Маюри, который был прямо перед ним, даже не сделал и шага. Вместо этого Маюри скользил взглядом по книжной полке Токинады, пробежал пальцами по корешкам книг, больше он не интересовался тем, что происходило в комнате.

"Невозможно ... кто ... же ... там ...?"

Токинада обернулся и увидел девушку в черном. Она была еще совсем молода.

“...? Кто ты...?"

На мгновение он подумал, что это была Сой-Фон с высоты, но он ошибся. На девушке была та же одежда, которую носили убийцы, которую сам Токинада использовал для убийства всех старейшин Дома Цунаяширо, а затем убил их, дабы снять подозрение с себя.

"Я вижу. Так вы были наняты. Я прав, не так ли?”

Как раз тогда, когда Токинада подумал, что для него это ироничный конец, он услышал неожиданный вопрос:

“Принята на работу...? Что ... О чем ты говоришь?”

Ее голос дрожал. Она даже не знала основ, стоящих за захватом клинка. Просто взглянув на нее, было легко догадаться, что она была по сути новичком, а не умелым убийцей.

”Все ... враги ...! Цунаяширо Токинада ...! Вы...! Все в семье ...!”

Ее глаза плавали в слезах. Токинада был на мгновение ошеломлен, а затем он, откашлявшись от крови, спросил:

“Враг ... твоих родителей ...?”

”Д-да! Вы…все…”

Ее глаза наполнились эмоциями. Убийцы не плачут, подумал Токинада. Предполагается, что ассасины отбрасывают все эмоции, в том числе привязанность к семье, поскольку это все считаются помехами. Эта девушка, чье имя он не знал, была незрелой и сильно отличалась от убийц, которых Токинада знал в прошлом.

”Ты нанесла мне удар ... из-за чего-то такого ...!?”

”Вы только что сказали..:" из-за чего-то подобного "...?”

Девушка в чёрной одежде зарычала от этих слов; ее глаза широко распахнулись, когда она снова и снова вонзала клинок в спину Токинады, крича.

Маюри, не заинтересованный в трагедии, разворачивающейся прямо перед ним, продолжал перелистывать страницы книги, которую он спокойно просматривал. В этой комнате были слышны только два звука: шуршащий пергамент и мечи, которые вонзались в плоть.

Как долго это продолжается?

Убийца, который неоднократно наносил удар Токинаде с помощью асаучи, теперь тяжело дышала. Но Токинада оставался стоять.

”Так это ... именно так закончится ...?”

”Ухх…уф.”

На лице ассасина появилось выражение ужаса, заменившее ее прежний взгляд ненависти. Теперь она сильно дрожала от страха.

Тело Токинады согнулось вперед, но он медленно выпрямился перед своим дрожащим “врагом”. Из тела Токинады вырвалось что-то и от этого появился поток крови, который не прекращался.

Смерть.

Было ясно, что смерть была тем, что быстро приблизилось к Цунаяширо Токинаде. Однако Токинада мог использовать оставшуюся силу, дабы использовать кидо и это легко убило бы этого незрелого убийцу.

Но глаза Токинады больше не были сосредоточены на убийце.

Токинада предпринял одно последнее действие. Но его последнее действие не было криком; не было использование последних сил, дабы убить убийцу; это не был плач от боли, не был страха неминуемой смерти; это не были слова покаяния по отношению к своей мертвой жене и мертвому Тоусену Канаме; это не было выражения негодования по поводу тех, кто смотрел на него свысока; и это не было доверение своих последних слов Маюри.

Это было нечто совершенно другое.

”..... Хаха ... Хахахаха ....”

Это был просто презрительный смех. Просто презрение.

”Хахахахахахаха! Хахахахахахаха! Понятно! ... Я ... Я умру! Вот как! Убит не Тоусеном, который нес на меня столь сильное и давнее недовольство, но из-за ничтожной мести какой-то мелкой сошки, да и еще и от ребенка! Так вот, как возмездие, наконец настигает Великий Дом Цунаяширо и я становлюсь свидетелем кармы возмездия в действии с первых трибун, когда моя жизнь подходит к концу! Ахахаха! ”

”Уу ... ах ...”

Убийца продолжала хныкать, а Токинада продолжал смеяться с презрением, кашляя и теряя все больше и больше крови.

“....”

Маюри же молча оторвался от своей книги, слушая последние слова Цунаяширо Токинады.

”Поделом тебе! Так тебе и надо…Кьёраку Шунсуй!”

Глава ведущей семьи из четырех великих дворянских домов, который выливал свою жизнь в забвение, продолжал презрительно смеяться над людьми, которых он знал в своей жизни, пока он судорожно забрызгивал все кровью.

Моя жизнь заканчивается здесь, Кьёраку! Ты не можешь достичь меня! Прости, что уничтожил твои надежды, но эта безымянная маленькая девочка попала ко мне первой! Ты упустил шанс арестовать меня, Кьёраку! Такой позор, не правда ли? В конце концов, ты даже не смог предать меня суду!

Хотя его лицо теряло цвет от постоянной потери крови, его голос был полон жизненных сил. Хоть он и должен был потерять способность говорить из-за сильной боли, Токинада продолжал громко и весело кричать, обращаясь к людям, которых здесь даже не было, его глаза были сосредоточены далеко, как будто он мог видеть каждого из этих людей. Стоявших там, невидимые, в комнате.

”Ну что же, Тоусен! Это тебя расстраивает? Что я умираю без малейшего сожаления о том, что я сделал с тобой? Нус, Хисаги Шухей! Ты злишься на меня, услышав, что я только что сказал? А как насчет тебя, Гинджоу? А ты, Аура? Хиконе уже убил тебя? Даже если ты хоть как-то пережила это, ты не сможешь коснуться моей души! Ни один из вас не сможет!”

“.....”

Убийца застыла на месте, не в силах понять, о чем кричал Токинада. Девушка с ужасом наблюдала за тем, как Токинада продолжал надрываться от смеха, медленно таща себя в определенном направлении, где никого не было.

”А как же ты ... Укитаке ...? Ты всегда пытался найти во мне что-то хорошее ... не так ли? Но я умру здесь ... так ничего и не изменив ... в себе ...”

Выплеснув больше крови, чем когда-либо прежде, Токинада остановился и рухнул у стены, как будто он сломался.

Кого же он видел?

”Ну что же….Какьё… Я … и есть…..звезда”

Когда Токинада сказал это, его глаза на мгновение стали спокойными с проблеском эмоций в них, как будто эти слова означали его спасение. Он исказил губы, чтобы сформировать окончательную улыбку, а затем затих.

”Довольно по-ребячески, ассасин,... хех ..”

Взглянув на молодого убийцу, которая не переставала дрожать, Куроцучи Маюри медленно отошел и покинул поместье Цунаяширо.

"Понятно. Так что это была карма Сообщества Душ, которая привела к его смерти. Полагаю, этого было бы достаточно, дабы удовлетворить его.”

Для Маюри было бы возможно оживить Токинаду, как он делал это с помощью своего собственного отряда мертвецов и с Кирой Изуру, но он даже не пытался этого сделать. Невозможно сказать, было ли это потому, что это действие не было благоприятным для Маюри или потому что Маюри испытывал какие-то эмоции к Токинаде.

Маюри не оглядывался назад на мертвое тело Токинады; он проигнорировал убийцу, который только что убил главу дома Цунаяширо; он просто покинул то место, где “все и всех, всегда интересует”,оно больше не имело никакой ценности. Через некоторое время девушка тоже испуганно убежала. То, что осталось, было лишь изуродованным трупом в забрызганной кровью комнате.

В конце концов, Цунаяширо Токинада закончил свою жизнь, не передав ни слова Хиконе до последнего момента. Намеревался ли Токинада или он действительно забыл ... это оставалось неизвестным.

Как глава ведущей семьи великих дворян, это было очень невежливо с его стороны.

Но, несмотря на все это, “душа” Хиконе сохранялась в Токинаде до самого конца.

............

__Мукен__

В этой тюрьме нет ни единого цвета .

Бесконечная тьма простирается во всех направлениях на темно-черном полу, не позволяя свету проникать сквозь многократный барьер.

Это была тюрьма, расположенная глубоко под землей. Ад для слепых; используется для тех, кто заслуживает смерти, но не может быть убит и вместо этого был запечатан по разным причинам.

Неэмоциональный голос мужчины отдается эхом в этой тюрьме, где обычно должна доминировать тишина.

«Поток .... немного изменился».

Айзен Соске.

Грешник, который продолжает проводить очень долгое время в этой абсолютной тьме с редким количеством чувств, теперь подтверждает исчезновение одной души.

Айзен, чье тело было в основном сдержано, почувствовал, что душа исчезла; душа человека, с которым он поделился судьбоносными отношениями; человек, который был его доверенным лицом .

Но Айзен не дал никаких эмоций проявиться на его лице.

Они возродились в глубине его сознания

Память об одном обещании, которое он дал своему доверенному лицу.

__Прошлое__

«Есть ли что-то, чего ты желаешь, Канаме? Я хотел бы выразить тебе свою благодарность за то, что ты мой самый верный подданный. Поэтому, если есть что-то, что ты хочешь, просто назови это».

В памяти Айзена возникло это воспоминание .

Этот вопрос он задал своему доверенному лицу Тоусену Канаме очень давно.

"К твоему позволению ... да .... действительно есть что-то. Кое кто ..."

"Мм?"

Заинтересовавшись, к какому личному желанию стремился этот человек перед ним, Айзен с любопытством ждал, чтобы услышать эти слова.

Тем не менее, слова, которые прозвучали с уст Тоусена, были далеки от того, что можно считать «наградой».

«Мое желание - это наставление против греха».

"...."

Воодушевленный молчанием слушателя, Тоусен продолжил.

«Должно наступить время, когда я изменюсь ... должно наступить время, когда я начну принимать мир Шинигами ... должно наступить время, когда этот мир без эволюции начнет давать мне что-то как душевное спокойствие ... Когда такой момент настанет я хотел бы, чтобы вы стерли мое существование из этого мира ... не оставив после себя никаких фрагментов ".

Слова звучали странно, поэтому Айзен снова спросил, чтобы подтвердить намерение с его стороны :

"Конечно, Канаме ... должно ли когда-нибудь наступить время, когда вам нужно остановить свой прогресс ... судьба Шинигами простит вас. Однако я не думаю, что вы примете это прощение, не так ли?"

«Если есть что-то, что является абсолютным, то это вы, Айзен-сама. Но ... Вы, кто научил меня, что такое справедливость и вы которые научили меня тому, как должен действовать мир, также являетесь частью мира, который я ненавижу ".

«Понятно. Итак, корень самой справедливости, которая движет вами - это обоюдоострый меч, который может одновременно разрушить и вашу справедливость».

Какьё .

Да, это было имя женщины, которая была лучшей подругой Канаме, вспоминает Айзен. Тоусен продолжал говорить.

«Если бы я принял мир шинигами, то это было бы предательством моей собственной справедливости. Если такое время когда-нибудь наступит, то что я сделаю, больше не будет справедливостью. Это будет просто убийство».

Сжав кулаки в память о жестоком прошлом, Тоусен с трудом выпустил следующие слова.

«Это будет означать ... осквернение смерти Какьё и её образа жизни. Так как я стою здесь, уже предавая её желания;

Идти против моей собственной справедливости будет равносильно убийству её снова ».

"Но если бы она была жива сегодня, она бы простила тебя?"

«... Да. Она бы это сделала. Вот почему я хочу, чтобы ты пощадил меня и заставил меня исчезнуть из этого мира, прежде чем я перерожусь в несуществующую доброту, которую она видела в этом мире».

"Милосердие ... вы говорите?"

«Если моя справедливость окажется ложной, то я никогда не смогу быть прощен! Я хочу, чтобы ты сокрушил и уничтожил каждый последний кусочек моей души, прежде чем мое сердце наполнилось ложным спасением. Это мое единственное желание».

Тоусен произнес желание, которое не соответствовало его справедливости, но соответствовало его чувствам.

Айзен, который уважал решение Тоусена, еще раз расспросил его чтобы понять, действительно ли Тоусен осознал всю глубину и смысл его собственного желания. Предвидя ответ, Айзен спросил:

«..... Если я встану на небесах и создам новый мир… что ты тогда будешь делать?»

«Этот новый мир - это мир, в котором такой человек, как я, который навсегда пойман в ловушку мести, никогда не должен существовать. Поэтому, как только вы встанете на небеса, Айзен-сама, я должен покончить жизнь самоубийством с целью полного очищения этого мира». "

«Итак ... что бы ни случилось ... я неизбежно потеряю единственного человека которому доверяю ».

".... Прости меня. Пожалуйста, забудь, что я только что сказал."

Тоусен понял, что Айзен тоже оказался в ловушке эмоций.

Айзен поговорил с Тоусеном, который выглядел так, будто раскаялся в своем выборе слов:

«Все хорошо. Это были истинные чувства , которые вышли из твоего сердца».

«Это моя незрелость, которая все еще делает меня неспособным отбросить справедливость, о которой говорил мой друг Какьё».

«Нет, это не так. Знание собственных слабостей становится основой для подъема на более высокие места».

Айзен посмотрел на незавершенное Хогьёку, который держал в руках, и тихо произнес; бесстрашная улыбка играла на его губах.

«Иногда страх также необходим для эволюции».

Итак, Айзен говорил со своим близким подчиненным с абсолютной твердостью. Подойдя к Тоусену, Айзен дал ему обещание.

«Клянусь тебе, Канаме. Прежде чем ты пострадаешь от прощения шинигами, я обязательно постараюсь стереть все следы твоего существования».

Темнота Мукена, казалось, слегка колебалась.

«Канаме ... тот, кто все еще следует по твоим стопам, которые ты оставил за собой , похоже делает интересные успехи, продолжая идти по этому пути».

Что Айзен обнял в своей груди, когда воспоминания из прошлого остались позади ?

Пробудили ли фрагменты памяти его сердце?

Это никогда не будет понято кем-то.

Воспоминания о прошлом, которые плавно проходили мимо, казалось просто растворились в бесконечной темноте.

«Даже если, в конце концов, его труп перешагнет через…»

«Я все еще радостно жду момента, когда его успехи осветят мой путь».