Онлайн чтение книги Великий из Бродячих Псов Bungo Stray Dogs
# 0

Мальчишка бежал через ночную тьму.

По его щекам стекал пот, а лёгкие, казалось, вот-вот вырвутся из груди. Перед глазами всё плыло от голода и усталости. Он был измотан настолько, что мог в любой момент рухнуть без сознания, но ему было наплевать.

Ещё шаг вперёд, ещё один, как можно быстрее, даже если руки и ноги готовы отвалиться!

У мальчишки по имени Акутагава Рюноске не было времени.

Он знал, что в конце дороги его, скорее всего, ждёт смерть.

Акутагава был одним из беспризорных детей, которые обитали в трущобах, не зная ни отца, ни матери. Он и еще человек восемь его ровесников, таких же сирот, жили среди пустырей.

Судача о нём, другие подростки, и девчонки, и парни, в один голос называли его бесчувственным. И когда от холода становилось невозможно спать по ночам, и когда живот подводило от дрянной еды, и когда взрослые избивали его так, что он не мог встать, он оставался почти безразличным — просто пристально смотрел чёрными бездонными глазами куда-то в пустоту. Многие взрослые, увидев его таким, уверяли потом: «У этого мальца и сердца-то нет».

Сердца у Акутагавы, может, и не было, но зато была загадочная сила.

Акутагава умел изменять форму одежды, которая была на нём. Он мог управлять ей, превращая в некое подобие верёвок или клинков. Способность управлять собственной одеждой — таков был дар, данный ему от рождения.

Но он жил в Иокогаме, столице преступного мира, где запросто, как яблоки, можно было нелегально купить пулемет или гранату. Способность управлять превращённой в лезвия одеждой казалась здесь не более, чем фокусом. Взрослые обитатели трущоб, которые знали о ней, ни во что его не ставили. Но среди детей всё было иначе. Восемь подростков, деливших кров с Акутагавой, знали, насколько он беспощаден.

Этот оборванный, тощий и грязный мальчонка перерезал глотки с равнодушным видом, без малейшей тени кровожадности во взгляде. Вооружённым и оттого уверенным в себе взрослым он попросту отрубал кисти рук. Не раз и не два он отхватывал клинками, созданными из одежды, руки воришек, пытавшихся прибрать сиротские гроши.

Замкнутого, с вечно равнодушным лицом, беспощадно рвущего на части всех, кто нарушал их границы, Акутагаву за глаза называли молчаливым бешеным псом. Такой зверь не издаст ни угрожающего воя, ни предупредительного рыка: жертва заметит его, лишь когда он вцепится ей в глотку, и потому он куда опаснее бешено лающей собаки. Таких псов сторонятся, они вызывают страх. Это прозвище стало его вторым именем.

И всё же он был совсем ребёнком. Акутагава от рождения не отличался крепким телосложением, а от постоянного недоедания и жизни на улице, где холод пронизывал до самых костей, вырос невысоким и щуплым. Впрочем, этим он не сильно отличался от своих товарищей. Поэтому все они привыкли жить, защищая и держась друг друга.

Но теперь всё это потеряло смысл. Все его друзья были убиты.

Он знал, кто это сделал. Откуда-то с запада в их трущобы явилась вооружённая группировка из нескольких человек. «Вооружённая группировка», конечно, звучало гордо, но на самом деле они мотались между портом и трущобами, нападая на проходящие без охраны грузовые суда — своего рода пиратская шайка.

К несчастью для себя, Акутагава с товарищами случайно узнали, где и когда эти пираты должны были передать партию груза для мафии. Испугавшись, что подростки сдадут их властям, бандиты отыскали их логово и перебили всех до единого.

Акутагава в тот день сумел кое-как сбежать с помощью сестры, однако был ранен в руку. Рана была тяжелой: потребовался бы месяц покоя, чтобы она затянулась — но сейчас Акутагава бежал, словно не замечая её.

Среди них, детей, существовал обычай: если одного из них кто-то ранил, все остальные должны были вместе отомстить обидчику. Для них, всеми унижаемых и всеми обделённых подростков, это был лучший способ защитить себя и выжить — и они всеми силами соблюдали этот обычай.

Но не только из-за него Акутагава продолжал бежать. В нём зарождалось новое чувство, от которого всё внутри горело, волосы вставали дыбом, а лёгкие вот-вот готовы были вырваться из груди.

Это была ненависть.

Впервые за всю жизнь его охватывало такое сильное, ничем не замутнённое чувство.

Даже если в конце дороги его ожидали врата ада, это нисколько не умалило бы его воодушевления. Он не знал сомнения — словно занесённый клинок, который вот-вот перерубит горло врагу. Ненависть несла его вперёд.

Он только что научился ненавидеть.

Он больше не был бешеным псом.

Он стал человеком, способным на чувства.

Теперь ему оставалось только свершить возмездие.

Он догадывался, где сейчас могут быть враги. В это время они должны были направляться к месту сделки.

Акутагава бежал через пустынный перелесок. Вокруг него был только густой серый туман, да звук парового гудка слышался где-то вдалеке.

Он не боялся смерти. В преисподней наверняка было куда лучше, чем здесь.

Он не боялся предсмертных мучений. Его жизнь и так состояла из бесконечных страданий. В ней бывали дни, когда они, по нескольку дней не находя пищи, вынуждены были есть придорожную траву. Бывали и дни, когда, проснувшись снежным утром, он обнаруживал, что лежащий рядом обратился за ночь в безгласный труп.

Если это значило жить, если всё это было непременным условием, чтобы дышать и существовать в этом мире, то он выбирает месть.

Он заберёт с собой на тот свет как можно больше врагов, прежде чем его собственное детское тело упадёт перед князем ада. Это была самая достойная месть, на которую Акутагава был способен.

Месть за то, что он появился на свет.

И мальчишка гнался за ней.

За туманом мелькнул тусклый красный огонёк — сигарета кого-то из бандитов.

Нашёл! Вот и они.

Их было шестеро. У каждого — автомат. До начала сделки ещё оставалось время, и они никуда не торопились.

Он спрятался среди деревьев и пристально вгляделся в лица бандитов. Это явно были опытные преступники, которым уже доводилось убивать. Целых шестеро. Слишком много, чтобы один мальчишка мог с ними хоть как-то управиться.

Но что такое шесть человек, подумал Акутагава. Он пришёл сюда мстить за восьмерых убитых, значит, не может упустить ни одного.

Он распахнул одежду и посмотрел на повязку на боку. Она закрывала рану от пули, которая задела его, когда он убегал от нападавших. Сдвинув бинты, он с силой нажал на неё пальцем. Рана открылась, потекла свежая кровь.

— Ох… — поморщившись от боли, Акутагава размазал выступившую кровь по лицу, чтобы казаться раненым ещё тяжелее, чем было на самом деле.

И сделал шаг вперёд.

— По… помогите, — его дрожащий голос раздался между деревьями. — Там двое мужчин, они… напали…

Все шестеро разом повернулись к нему.

Из леса, держась за грудь и волоча одну ногу, вышел мальчишка. Он тяжело дышал, и его лицо, освещённое луной, было покрыто кровью.

— Чего тебе, пацан?

— Ты что забыл один в такой глуши?

— Там, на дороге, на машину… напали… инкассаторский фургон… двое мужчин в масках, — слабо, как маленький зверёк, простонал Акутагава. — Я видел, как они перебили охрану и хотели забрать деньги… увидел их лица… Они гонятся за мной, хотят убрать…

— Ха, я-то думал, в чём дело, а ты всего-навсего свидетель ограбления. Вечно тут творится что-нибудь, — сказал один из бандитов, приподняв винтовку. — Прости, пацан, но будь я на месте тех грабителей, я бы ночами спать не мог, пока тебя не прикончил. Так что сделай доброе дело, сдохни.

— Нет, погоди, не так быстро, — остановил его второй. — Парнишка-то удачно явился. Соображаешь?

— Что?!

— В инкассаторских машинах бабло для всяких правительственных нужд перевозят. В такой и миллиард могли везти. Если удастся прибрать его к рукам — сорвём неплохой куш.

— Ты что, предлагаешь вписаться за пацана?

— Да нет же! Я про бабло. Сам подумай, если ограбить казну, проблем потом не оберёшься. Военная полиция, городская полиция, прокуратура министерства финансов, да ещё спецотряд при правительственном банке… вот все они налетят, что твоя стая мошкары на запах крови. Только в этот раз они будут ловить тех двоих ребят в масках. А мы в этом деле вообще не всплывём — мы-то вроде как ни при чём. Ускользнём, и не заметят. Тем более, их там двое, а нас шестеро. Управимся с ними как делать нечего.

Шестеро бандитов переглянулись.

— Время до начала у нас ещё есть… Пошли?

— Всего-то туда-обратно сгонять. Даже готовиться не надо.

— Миллиард, ребята, миллиард! Как такое упустить-то? Или что, кто-то уже штаны намочил?

— Да хрена с два. Но вот прибёрем мы сейчас государственные денежки, а что потом скажет Портовая мафия?

— Поделимся с ними, они и не сдадут. В худшем случае, можно сговориться, что отвечать. Скажем, что хотели спасти от них раненого пацанёнка, например. Наполовину-то это правда. Даже если в итоге мы его и не спасём, — бандит хохотнул и, приподняв автомат, указал дулом в сторону Акутагавы. Остальные понимающе усмехнулись, прочитав в его взгляде намерение, получив миллиард, навсегда заткнуть мальчишке рот.

— Пацан, так как те двое выглядели? Или, может, ты заметил, что за оружие у них было?

Акутагава выпрямился.

— Я не разбираюсь в оружии… Но я подобрал одну пулю.

— Пойдёт. Так хоть поймём, что у них там при себе. Покажи-ка.

— Вот, — Акутагава подошёл к одному из бандитов и протянул раскрытую ладонь. Тот наклонился к ней, чтобы лучше разглядеть пулю в лунном свете.

Раздался короткий пронзительный звук. Горло мужчины рассекло от уха до уха, из раны хлынула кровь. На его лице застыл немой вопрос. Акутагава рассёк ему горло клинком, созданным из собственного рукава — но он умер до того, как успел это осознать.

— Что?..

Прежде чем остальные успели понять, что происходит, Акутагава метнулся в сторону, к ближайшему к нему бандиту, и вонзил клинок ему в грудь, ровно между проймами жилета. Удлинив клинок прямо внутри тела, он провернул его.

Когда он выдернул клинок, из раны хлынула кровь вперемешку с ошмётками внутренностей, и второй мужчина упал замертво.

— Ах ты, гадёныш! — один из бандитов, первым сообразивший, что происходит, наставил на него автомат.

Между ними было примерно два шага. Слишком далеко, чтобы было достать его с помощью способности.

Акутагава рванулся вперёд. Рухнув на землю, он рубанул стоящего перед ним поперёк щиколоток — так срезают косой траву. Лишившийся ног бандит с жутким криком рухнул на землю. Кровь из культей брызнула Акутагаве прямо в лицо.

Осталось трое.

— Этот пацан — одарённый! Стреляй, убей его!

По нему открыли огонь сразу из трёх автоматов. Перекатившись по земле, Акутагава укрылся за ближайшим к нему трупом. Тело подпрыгивало от попадавших в него пуль.

Он убил троих. Но сейчас начиналось самое сложное. Эффект неожиданности сошёл на нет. На таком расстоянии, против троих вооружённых людей, у Акутагавы, чья способность годилась лишь для ближнего боя, шансов не было.

Но в глазах Акутагавы не было ни страха, ни сомнений. Взгляд бессердечного пса оставался спокойным. Сейчас он чувствовал только смутное воодушевление. Он уже справился с троими. Сколько злодейских душ будет довольно, чтобы забрать их с собой в ад? Три? Четыре? Разумеется, чем больше, тем лучше.

Он осмотрел одежду мертвеца, за которым прятался. В боковом кармане оказались две ручные гранаты. Изменив свою одежду способностью, он вытащил их и, выдернув чеку, швырнул разом обе гранаты.

Мужчину отбросило взрывной волной. Тело рухнуло у самых деревьев на краю поляны. Ошеломленные этим зрелищем двое оставшихся поспешно скрылись за деревьями.

— Да что, что не так с этим пацаном?! — в панике заорал один из них. — Чего ему надо?! Да ещё и в одиночку… что он там о себе возомнил?!

— Что я возомнил? — Акутагава поднялся на ноги. — Как раз собирался спросить у вас то же самое.

И он бросился вперёд.

Он бежал так быстро, что не чувствовал вообще ничего. Так мог бежать только тот, кому плевать на то, что он рискует порвать себе связки или переломать кости.

По нему снова открыли огонь. Пуля прошила его правое плечо. По руке заструилась кровь. Но Акутагава и не подумал остановиться.

Оттолкнувшись от земли что есть сил, он подпрыгнул, вцепился в одного из двоих и вгрызся зубами в его шею, сразу же превратил всю одежду в лезвия, которые вонзились в тело бандита, намертво прицепив к нему Акутагаву, а сам впился, словно пёс, зубами в мускулы на шее и что было сил сжал челюсти.

Мужчина заорал. Из прокушенной шеи брызнула кровь. Акутагава отцепился от него и отскочил назад. Когда он приземлился, во рту осталась кровь и клочки мяса.

Акутагава встал и резким движением сплюнул

— Сколько же я не пробовал свежей крови? — он растянул измазанный красным рот в зловещей усмешке.

Молчаливый пёс. Бессердечный свирепый зверь.

Сейчас, освещённый луной, он как никогда был похож на чудовище, которого боялись и у которого искали защиты его друзья.

Он повернулся и посмотрев на оставшегося врага, сказал:

— Ещё один.

Оставшийся бандит утробно заскулил. Он поднял дрожащими руками автомат и начал палить наугад, не пытаясь прицелиться.

Акутагава шёл под градом пуль, со звериным взглядом, с окровавленными клыками. Пули свистели возле его ушей и пронизывали одежду, но он не повёл и бровью. Они прошили ему плечо, задели мочку уха, вонзились в рёбра, но он не замедлил шага.

— Не подходи! Не подходи, не подходи, не подходи…

Одна из пуль попала Акутагаве в бедро. Нога неожиданно подломилась и он тяжело завалился вперёд. Он рухнул на колени, и пули летели вокруг него, словно град.

Раздались сухие щелчки спускового крючка — в автомате кончились патроны. Но стрелявший всё никак не мог перестать жать на него.

Акутагава, посмотрел на него, удовлетворённый своей местью, и с довольной улыбкой рухнул ничком. Изо всех его ран сочилась горячая кровь.

— Он. он что… сдох? — бандит неверящими глазами смотрел на лежащего. Он с явной опаской приблизился к Акутагаве и пнул его в плечо. — тот не пошевелился. Пнул в голову — никакой реакции. Пнул в плечо — и на щиколотке сомкнулись звериные когти.

— Думал, что этого хватит, чтобы меня убить? Зря пожалел патроны, — Акутагава смотрел снизу вверх на бандита с торжествующей улыбкой. — А вот я намерен забрать с собой всех вас.

Лезвия-когти из лохмотьев Акутагавы вонзились в ногу мужчины. Они рассекли плоть до самой кости и прямо внутри неё отрастили зазубрины, как у дисковой пилы, разбрызгивая кровь и рассекая нервы. От боли в перемалываемой в фарш ноге мужчина истошно закричал.

Акутагава продолжал удерживать его за ногу, постепенно расширяя лезвия и двигая их вверх. Мужчина вопил от боли и вырывался, брызгая слюной и кровью, но Акутагава не отпускал его.

Когда нога была перемолота до колена, тело бандита пронзила судорога, и он с тонким, как звук флейты, стоном упал замертво. Он умер от шока: боль в изувеченной ноге вызвала вагальный рефлекс, и кровеносная система попросту не выдержала.

Убедившись, что последний бандит мёртв, Акутагава отпустил наконец его ногу и откинулся навзничь. Перед его глазами разверзлось холодное звездное небо. Над лесом стояла тишина, словно здесь был самый край света.

Из горла Акутагавы машинально вырвался тихий смешок.

Он отомстил за товарищей. В одиночку. Теперь ему нечего было желать, это была его лучшая битва.

Но на душе всё равно было тяжело.

Он бросил свою жизнь в пламя мести и исполнил своё желание. Теперь ему предстоит умереть, возможно, через каких-нибудь полчаса. Стоило ему подумать об этом, и в голове сам собой зародился странный вопрос.

А кто убил его самого?

Он сам принял решение пожертвовать жизнью. Но при этом нельзя сказать, что он сам убил себя. Не то, чтобы он желал этого с самого рождения., но сам убедил себя в том, что его жизнь ничего не стоит, сам возненавидел её. Поэтому сейчас он и оказался в этом положении.

— Почему я должен умереть? — вслух спросил он у ледяных звёзд и закашлялся.

Этот вопрос никогда не достиг бы адресата, и он не ждал, что получит ответ. Но, к его удивлению, услышал:

— Потому что ты по собственной воле выбрал это, Акутагава-кун.

Потрясённый Акутагава повернулся на голос.

На пеньке у тропинки сидел человек.

Он был худощав и одет в чёрное пальто. Луна освещала его со спины, так что лицо невозможно было разглядеть. Из-под тёмных волос видны были только белые бинты.

Акутагава вгляделся пристальнее. Когда он пришёл? Сюда вообще никто не должен был явиться.

— Ты… кто ты? — еле слышно прошептал Акутагава. — Ты… с ними?..

Он убил шестерых бандитов. Но ничего удивительного, если у них были подельники, которые не участвовали в резне.

— Если честно, я пришёл за тобой. Но… передумал. Убивать людей по собственной воле — это одно: жестокость, какой бы она ни была, тоже проявление человечности. Но с точки зрения законов природы вот так без разбору нападать на людей — не более чем бешенство опасного хищника.

Голос был молодой. Пожалуй, он даже мог принадлежать подростку.

Человек в черном поднялся с пенька. Лица всё так же не было видно, но Акутагава почему-то чётко ощущал его пронзительный взгляд — казалось, тот видит его насквозь.

— Говоришь, я хищник? — в жилах Акутагавы снова закипела кровь. — А кто тогда ты сам?

Он кое-как приподнялся на дрожащих руках. По израненному телу волной прошла боль, но пламя злости в крови не остывало.

— С чего это мусор вроде тебя… болтает здесь о насилии и законах природы? — кое-как, с трясущимися коленями, он всё же встал на ноги. Кровь из ран капала ему под ноги на тропинку и остывала, едва касаясь земли.

Он потерял слишком много крови — сил не было даже на то, чтобы сделать шаг, что уж говорить о сражении. Он в любой момент мог потерять сознание.

Но раз перед ним появился ещё один враг, он ни за что не может его упустить.

Казалось, Акутагаву окутывает звериная жажда убийства. Однако человек в чёрном подошёл ближе и холодно спросил:

— Хочешь убить меня? Что ж, значит, ты величайший глупец в этом городе, Акутагава-кун.

— Пусть глупец, плевать, — прорычал Акутагава. — Но всё, чего я сейчас хочу, это сделать тебя вторым величайшим глупцом этого города.

Человек в чёрном подошёл ещё ближе. Ещё несколько шагов, и он дотянется до него рукой.

— Да уж, ты настолько глуп, что и спасать тебя незачем, — он склонил голову набок. — Месть, значит? Ради неё, выходит, можно и умереть? А что станет с твоей сестрой после того, как ты умрёшь, как она будет жить одна в этом городе — об этом ты и подумать не мог, так?

В груди Акутагавы полыхнуло ещё жарче. Этот человек знал о его сестре. Во время налёта её точно не должны были заметить… Неважно. Сейчас его это не волнует.

— Ах ты!.. — все мускулы в его теле разом напряглись от гнева. — Ты… ты!.. Что тебе нужно от моей сестры?! Я тебе не позволю! Расёмон!

Словно повинуясь его гневу, одежда Акутагавы в мгновение ока начала вытягиваться. Разрастаясь вперёд от его плеча, ткань превратилась в огромную звериную голову. Его способность словно стала сильнее и получила возможность принимать ещё одно обличье. Голова двигалась и поворачивалась, повинуясь движениям его руки, и хищно смотрела на врага.

— Сдохни! — Акутагава стремительно направил зверя вперёд. Срезая клыками землю, тот рванул прямо к юноше в чёрном. Он летел, словно пуля, а клыки с разрушительной силой могли поспорить и с артиллерийским снарядом. Это была самая мощная атака способностью за всю жизнь Акутагавы.

Но…

— Скукота, — тот просто махнул рукой, и зверь рассыпался в воздухе, как палая листва.

— Что?! — удивлённый Акутагава пропустил пинок в живот. Согнувшись пополам и отплевываясь кровью и рвотой, он отлетел в сторону.

— Тебе не убить меня, — юноша в чёрном неслышно подошёл к нему. — Не с такой силой, как сейчас. Пожалуй, в помощники себе я возьму другого.

В глазах Акутагавы, исчерпавшего все силы, потемнело. Голос юноши слышался в этой тьме всё ближе и ближе.

Он убьёт его.

Но шаги человека в чёрном уже отдалялись, словно тот прошёл мимо, утратив к нему интерес.

— Когда ты поймёшь, в чём твоя слабость, приходи ко мне снова. А до того времени я забираю твою сестру.

— Что?.. Стой… — простонал Акутагава. Но его тело словно застыло, и он не мог пошевелить и пальцем.

Погоди. Не забирай её. Стой. Да, я глупец, да, я умру, пусть так, но не она, не смей тронуть её даже пальцем…

Он не мог ни кричать, ни просить, слёзы застыли, и только ночной ветер бесшумно скользил по лесу. Тоска Акутагавы уже ни на что не могла повлиять в этом мире — лишь отзываться бессмысленным эхом в одинокой ночи.

Его мольбу не услышит никто.

Таков был этот мир.

С той ночи прошло четыре с половиной года.