Онлайн чтение книги Великий из Бродячих Псов Bungo Stray Dogs
# 1

Танизаки Джуничиро из Вооруженного детективного агентства был в замешательстве. Он понятия не имел, что ему делать.

На него в упор смотрел новичок. С того момента, как он занял место напротив Танизаки, он не проронил ни слова — просто вперился в него глазами и сосредоточенно продолжал смотреть.

Танизаки уже извинился перед ним некоторое время назад, но тот и бровью не повёл — так и молчал до сих пор.

Они сидели в залитом светом уютном кафе. Играла едва слышная, старинная и печальная фортепианная мелодия. За столиком их было четверо, все — сотрудники агентства. Они выбрались в город за покупками, чтобы помочь новичку подобрать домашнюю утварь, и уже собирались возвращаться, но решили зайти в кафе, чтобы передохнуть.

Танизаки посмотрел на новенького, который сидел с опущенной головой и глядел прямо перед собой. У него был до ужаса пронзительный, пожалуй, даже злобный взгляд. На Танизаки смотрели глаза, которые могли бы принадлежать трехголовому псу, сторожащему адские врата. «Ни за что тебе этого не прощу», — читалось в них. Агентству часто приходилось сталкиваться с различными преступниками и негодяями, но такого тяжёлого взгляда не было ни у кого из них.

Новенького звали Акутагава. Он только вчера прошёл вступительный экзамен.

— Э-э, — осторожно произнёс Танизаки. — Извини за вчерашнее. Это, конечно был экзамен, но ты, похоже, всё-таки… сердишься за это представление с бомбой и угрозами?

Акутагава ничего не ответил.

Может, всё-таки стоило отказаться от участия в экзамене? Танизаки издал короткий вздох.

Это было только вчера. От Акутагавы требовалось обезвредить Танизаки, который изображал террориста, и защитить остальных членов агентства. Танизаки «взял в заложники» девушку, заперся в офисе и требовал выдачи директора — и его скрутили за несколько секунд.

— Братик, держись. Наоми с тобой, — подбодрила его сидевшая рядом младшая сестра — это она вчера изображала заложницу.

— Как насчёт ответить что-нибудь, новичок? — вмешался в разговор сидевший между ним и новеньким Куникида, их старший коллега, высокий молодой человек с проницательным взглядом. — Ты теперь работаешь с нами в агентстве. С сегодняшнего дня Танизаки — твой старший товарищ. Ты же не собираешься сидеть и молча сверлить его взглядом дальше?

Акутагава посмотрел на сидящего рядом Куникиду так, что в помещении словно стало темнее. От злобы в этом взгляде Куникида осекся на полуслове. Если бы на его месте был ребенок, он бы точно расплакался.

Танизаки вопросительно глянул на Куникиду.

— Что делать, Куникида-сан? Он точно на меня злится. Всё-таки вчера я угрожал ему взрывом, да еще и с заложником. Мне кажется, он нас точно сейчас убьёт.

— Не говори ерунды, — с непроницаемым видом ответил Куникида. — И взрыв, и взятие заложника были просто постановкой. Это был экзамен, необходимый для вступления в агентство, который он к тому же успешно прошёл. В худшем случае, если он вздумает напасть, нас здесь двое. Вряд ли мы не успеем отреагировать. И кроме того, он сердит не только на тебя, но и на меня.

— Куникида-сан, вы говорите так, будто его здесь нет.

— Это непростительно, — неожиданно произнес новенький. От удивления оба говорящих ошарашенно застыли.

Танизаки похолодел. Что делать? Он что, точно собрался их убивать?

— Девушка, которая была заложницей — твоя сестра?

— Что? А, да… моя сестра, Наоми.

Акутагава с безразличным видом отпил немного воды и продолжил.

— Сестру надо беречь.

Танизаки пришлось трижды прокрутить в голове эту фразу, прежде чем он понял смысл.

— То есть… ты сердишься из-за того, что я грубо обращался с Наоми, когда она изображала заложницу? И всё?

Акутагава, так же грозно глядя на него, едва заметно кивнул.

— Неужели так и есть? Боже мой, ну если дело в этом, вам не о чем волноваться. Смотрите, мы с братом совершенно замечательно ладим, — Наоми прильнула к плечу брата и прижалась к нему щекой. — Я сама попросила его напугать меня как следует, когда буду в роли заложницы.

Посмотрев на мирно обнимающихся брата и сестру, Акутагава невозмутимо сказал:

— Вот как. Что ж, это хорошо. Значит, я поторопился с выводами.

Он повернулся к проходившей мимо официантке.

— Могу я попросить сируко и зеленый чай?.

— Разумеется. Ваш заказ принят, — официантка с улыбкой кивнула и удалилась. Акутагава повернулся обратно и отпил воды. Его взгляд всё ещё был злобным, как у Цербера.

Неужели этот новичок…

Танизаки и Куникида обменялись быстрыми взглядами, в которых читалось одно и то же.

Неужели этот новичок не пытался испепелить Танизаки взглядом, просто у него такое лицо?

Акутагава Рюноске. Сирота, найденный умирающим от голода на берегу реки. Никто в агентстве ничего толком не знал о его прошлом. Он не рассказал, ни почему был так голоден, ни как оказался на берегу. Они знали только, что он одаренный, искусно владеющий способностью трансформировать собственную одежду, и что принял предложение вступить в агентство, потому что сам кого-то искал.

— И всё-таки, где он ходит? — Куникида вынул из кармана часы и раздражённо постучал по ним пальцем. — Уже давно должен был прийти. Вот чёрт… сначала он подбирает полумёртвого сироту у реки, потом сам предлагает устроить его в агентство, а теперь вообще о нём забыл?

— Ну, он бывает непредсказуемым, — вступился Танизаки, — но я недавно писал ему, и он ответил, что будет минут через пять. Давайте просто посидим и подождём ещё немного.

— Что ж, значит, ждём… — Куникида глянул на Акутагаву. Тот с безразличным видом уставился куда-то в пространство. Взгляд его был всё таким же злым — словно у демона, истязающего грешников в аду.

Всем сидящим за столиком показалось, что в кафе воцарилась особенно гнетущая тишина — словно суровость новичка распространилась на всё помещение.

— Э-э… новенький… Акутагава-сан? — осторожно начал Танизаки. — Эээ, ну… точно. Может, ты хотел бы заказать ещё что-нибудь?

— Нет, ничего, — с тем же сердитым видом ответил Акутагава.

Снова воцарилась тишина. Танизаки показалось, что из него вытекают все силы. Разговор совершенно не клеился… Получится ли у него поладить с таким коллегой? В этот момент вмешалась Наоми.

— К слову, Акутагава-сан, чем же вы занимались до того, как пришли в агентство? — беззаботно и совершенно беззастенчиво спросила она, и про себя Танизаки издал крик облегчения. Молодец, Наоми, вот это моя сестренка, всегда придет на помощь!

Немного подумав, Акутагава ответил:

— Я был подобен осеннему ветру или осколку щебня. Скитался по трущобам без крыши над головой, без дела, заслуживающего упоминания, и выживал, как мог.

То есть, он не занимался вообще ничем, надо же, подумал Танизаки. Удивительно.

— Но разве с твоей способностью ты не мог с легкостью найти себе работу? Телохранителем там или охранником… Наверняка было немало желающих тебя нанять?

Акутагава ничего не ответил и опустил глаза. Похоже, ему не хотелось об этом говорить. Немного подумав, Танизаки снова спросил:

— Ну… а что тебе особенно нравится или не нравится?

— Ничего.

Танизаки показалось на секунду, что его сердце сейчас откажет, но он собрался с силами и срывающимся голосом спросил снова:

— И всё же… а если придётся выбирать, например?

— Если выбирать? — Акутагава задумчиво посмотрел по сторонам. — Пожалуй, мне нравятся чай, инжир и сируко. Не нравится… конские бобы, мандарины и… бродячие собаки.

— Бродячие собаки? — улыбнулся Танизаки. Он не любит собак, значит, хоть что-то нормальное в нём есть. — Да уж, понимаю. В этом районе кое-где можно наткнуться на здоровенных бездомных псин. Если такая начнёт на тебя рычать, даже взрослый перепугается.

— Именно, — Акутагава отпил воды и продолжил. — Как-то, когда я спал в своем убежище в трущобах, бродячий пёс попытался отгрызть мне руку. Я успел проснуться и избежать этого… но собак я с тех пор не люблю.

Да уж, причина была раз в десять более весомая, чем предполагал Танизаки.

— Вот оно что, — только и сказал он, вытаращив глаза. Он не представлял, что ещё можно сказать, но на всякий случай добавил. — Ужас какой.

— Вовсе нет. В трущобах, где я жил, такое было обычным делом. Когда-то одного из товарищей, с которыми я жил, тоже загрызли собаки. Разумеется, в отместку мы обошли округу и перебили их всех.

— Вот… вот оно как, — да уж, жизнь у новичка, судя по всему, была весьма тяжёлой. Кажется, в поисках темы разговора Танизаки задел струну, которую не стоило задевать. Ему оставалось только отвечать «Вот как» и кивать.

— Позвольте спросить и мне, — неожиданно спросил Акутагава. — Каким было ваше с сестрой прошлое? Кем вы были до детективного агентства?

— О-о, это очень хороший вопрос, — Наоми улыбнулась и сложила руки на груди. — Вообще-то это наша дежурная игра. Викторина о прошлом членов агентства. Правда, братик?

— Д… да, верно. Все новички должны угадывать. Среди всех сложнее всего угадать прошлое того человека, который тебя нашёл. Никто так и не смог правильно ответить. Мы даже собрали призовой фонд в семьсот тысяч для того, кому это удастся. Ты тоже попробуй.

В этот момент появилась официантка с подносом.

— Извините за ожидание. Ваш горячий зелёный чай и сиру… — договорить она так и не успела, потому что случайно легонько наступила на полу длинного плаща Акутагавы. Она заметила это раньше, чем успела перенести вес на ногу и машинально попыталась отступить назад, но это было неверным решением. Каблук зацепился за полу плаща. Вскрикнув, девушка попыталась восстановить равновесие, но её кимоно сковывало движение. Рухнув навзничь, она ухватилась руками за соседний столик.

Поднос с чаем взлетел в воздух.

Прямо над головой Акутагавы.

Трое из агентства немедленно вскочили на ноги, но было поздно — горячий чайник уже падал на него.

Наоми взвизгнула. Куникида и Танизаки напряглись.

Куникида вырвал из кармана пистолет. Еще секунда — и он направил бы его на Акутагаву.

— Надо было смотреть под ноги, — спокойно сказал Акутагава. — Никого не ошпарило?

Он успел перехватить чайник прямо в момент, когда тот должен был приземлиться ему на голову, с помощью бесшумно взвившейся в воздух полы плаща. Скорость его реакции оказалась невероятной.

Танизаки посмотрел на Куникиду. Куникида перевел взгляд на почти машинально вытащенный пистолет. Сами того не осознавая, они оба собирались не спасать официантку и не осматривать ожоги Акутагавы. Они прикончили бы его, потому что ощутили в тот момент, как вокруг него молниеносно, словно вспышка, распространилась аура убийства. То была реакция Акутагавы на попытку причинить ему вред. Обоим показалось, что он сейчас отхватит официантке голову.

Акутагава успешно справился со вступительным экзаменом, но всё же не сдал его.

Его вступление в агентство было отсрочено. Конечно, он невероятно быстро разобрался с подрывником, но для прохождения испытания обязательным условием была не скорость. Для работы в детективном агентстве требовалась благородная душа, для которой основным жизненным принципом, непоколебимым даже в исключительных условиях, была защита окружающих людей. Такого мнения держался Фукудзава, директор детективного агентства.

Кроме того, у экзамена было еще одно правило. Об этом правиле ни в коем случае не должен был знать тот, кто проходил испытание.

Акутагава, с ошеломляющей быстротой обезвредивший подрывника, не проявил ещё одного душевного качества, необходимого для члена Вооруженного детективного агентства. Поэтому сейчас он был принят на испытательный срок, а окончательное зачисление в агентство было решено отложить.

Таким образом, Танизаки и Куникида сейчас находились на задании. Оно состояло в том, чтобы удостовериться, годится Акутагава для агентства или нет. Если же Акутагава на самом деле окажется негодяем — немедленно обезвредить его, пока он не успел кому-нибудь навредить.

Куникида напряжённо выдохнул и убрал пистолет. Новичок был совершенно непредсказуем. Его невозможно было понять. У него был тяжёлый взгляд и он владел мощной способностью — но так и осталось непонятным, добрый он человек или злой.

Как вообще получилось, что он попал в агентство? Танизаки и Куникида до сих пор не могли этого понять. О чём думал тот, кто привёл его к ним?

В этот момент двери кафе открылись и на пороге показался высокий мужчина. Он стоял спиной к солнцу, и его лица, оказавшегося в тени, не было видно.

— А, — сказал Танизаки, обернувшись и увидев его. — Добрый день. Вы что-то долго сегодня.

— Это ты, — Куникида тоже обернулся к нему. — Из-за твоего новичка тут случилась небольшая суматоха. Сделай что-нибудь.

Высокий мужчина почесал затылок и сказал:

— А-а, кажется, я опоздал.

Он вошёл внутрь кафе. В свете ламп стало отчётливо видно его лицо.

Это был…

***

Когда наступала ночь, складские кварталы в порту становились самым тёмным в мире местом. Это был мир мрака, что темнее чёрного, мир, куда не дотягивались ни огни города, ни лунные лучи. Здесь невозможно было разглядеть что-либо дальше собственного носа.

Во тьме раздавались крики:

— Спасите!

— А-а-а! Не подходи!

— Помогите, кто-нибудь!

Крики отчаяния сливались в единую мелодию сражения. Хруст, грохот, звуки падения чего-то липкого звучали, словно аккомпанемент к ней. Но ни один вопль, ни единый звук не нарушали тишину за пределами здания, словно тьма обволокла его тяжелым покрывалом и подобно губке поглощала все звуки.

Это происходило внутри одного из больших складов с импортными товарами.

Стеллажи до самого потолка были заставлены деревянными ящиками. За слуховым окошком под самым потолком виднелось равнодушное тёмное безлунное небо.

— Стой, не подходи! Не смей! Нет, нет, нет, нет, нет, я не хочу умирать! Помо…

Один крик за другим таял в ночной тьме.

Временами вспышки пистолетного выстрела рассекали мрак. На один короткий миг они ярко освещали склад и тех, кто в нём был.

И сразу же растворялись снова.

— Не стреляй! Еще в своих попадешь! — раздался голос одного из сражавшихся солдат. — Заряди крупнокалиберными! И направь на него тактический фонарь!

— Нельзя, если он меня найдёт — точно нападёт!

— Плевать, он и так видит в темноте лучше нас! И слишком быстрый, даже тепловизором его не засечь! Если мы не поймём, где он, он нас всех…

Эти слова были последними. Голос оборвался, сменился звуком разрываемого горла и свистом выходящего из него воздуха. Это был крик, которому не суждено было прозвучать.

Рядом кто-то издал очередной вопль. Все повернулись в его сторону.

Перед ними, прямо на теле убитого стоял белый тигр размером с небольшой автомобиль. Его огромные клыки были сомкнуты на горле мертвеца.

— Это он! Стреляй, стреляй!

Все нацелили оружие на зверя. Но тот, вытянув шею, разорвал своей жертве горло и лёгким прыжком скрылся во тьме. Брошенный им труп задёргался от попавших в него пуль.

Когда выстрелы затихли, снова воцарилась тьма. Не ощущалось даже присутствия зверя.

— Это была не ложь, — дрожащим голосом произнёс один из солдат. — Он существует, этот злобный зверюга, Белый дух смерти из Портовой Мафии.

Там и тут снова слышались крики и звуки разрываемой плоти. Они не видели противника, а значит, не могли перегруппироваться для защиты. Невозможно было понять, где выход. По рации командира было слышно только стоны и вопли. Одним словом, здесь происходило не сражение. Это была обычная резня.

Неизбежный финал для людей, которые пошли против самой тьмы.

— Отходите! Перегруппируйтесь! — отчаянно проорал в рацию взводный. — Если мы проиграем этот бой, не останется никого, кто сможет противостоять Портовой мафии! А головы вашего командования, товарищей и вообще всех нас отправят на родину почтой!

Он вытащил чеку из световой гранаты и скомандовал снова:

— По моему сигналу нечётные отступают к выходу! Чётные прикрывают!

Взводный швырнул гранату, и яркая вспышка возгоревшегося магния озарила склад, как солнечный свет.

— Быстро! Отступаем! — крик взводного отразился эхом от стен склада и растворился во тьме. В ответ не последовало ни единого выстрела.

— Вы что творите?! Чётные, цель… — гневный выкрик оборвался на полуслове от внезапного осознания.

— Быть не может…

Из тьмы прямо перед ним вышел тигр. Взводный явственно разглядел бесшумно ступающие белые лапы, горящие золотом глаза, окрашенные багровым клыки. Это был огромный хищник, покрытый белым мехом.

Только сейчас взводный понял, что не слышит внутри склада не то что выстрелов — человеческого дыхания.

— Они… все мертвы?..

— Да, именно так, — ответил зверь.

Взводный наставил на него автомат. В свете закреплённого на стволе тактического фонаря показался совсем не тигр. Это был мальчишка.

Беловолосый мальчишка с криво остриженной чёлкой и невинным лицом. Полы его длинного, до пят, чёрного плаща, колебались словно от ветра.

— Значит, это правда, — упавшим голосом сказал взводный. — Слух, что одарённый-оборотень, Белый дух смерти из Портовой мафии, всего лишь подросток.

Мальчишка коротко кивнул.

— Всё кончено, — тихо сказал он. — Вы замышляли убийство босса Портовой мафии. И отлично удерживали всё в секрете вплоть до дня покушения, сразу видно профессионалов.

В его взгляде не было гнева, ни мрачной радости от убийства — только тьма и давящая тоска.

— Но вы профессионально убиваете, а наш босс… скажем так, профессионально подвергается убийствам. За его головой прямо в центральный штаб мафии являются искуснейшие убийцы. Каждый день. И ни у одного из них ничего не вышло. Они даже не смогли пройти холл на первом этаже. Вы уже, наверное, и сами поняли, что всё бесполезно.

— Пацан… — он заметил, что его руки дрожат. Он, прошедший через множество схваток, сражавшийся с огромными силами противника и всегда сохранявший хладнокровие вояка, дрожал перед одним-единственным пареньком.

Ему казалось, что мальчишка перед ним и человеком-то не был.Словно по его душу на мягких лапах пришла сама смерть. А если так…

— Если так, то я ждал тебя, дух смерти, — взводный вытащил из кармана пульт управления. — Ты прав, победы нам уже не видать. Но мы всё ещё можем не проиграть.

Мальчишка прищурился.

— Это взрывное устройство, — взводный нажал большим пальцем кнопку на пульте. — Как ты думаешь, почему мы выбрали именно этот склад? Здесь хранится взрывчатка. С помощью этого устройства я могу подорвать её всю.

Радужка мальчишки налилась тёмным золотом. Зрачки сузились, словно у кошки.

— Что?..

— Стой-ка на месте, — взводный продемонстрировал ему зажатую кнопку. — Видишь? Это кнопка смертника. Она запускает механизм бомбы не тогда, когда её нажимают, а когда отпускают. Так что если ты меня убьёшь, я отпущу кнопку, и ты взлетишь на воздух.

Если его атакуют, погибнут оба. Если он попытается прорваться и сбежать, тоже погибнут оба. Даже если у него отберут пульт, за тот момент, что потребуется, чтобы зажать кнопку заново, устройство сработает, и всё равно умрут они оба.

— Солдат умирает, как положено солдату, — продолжая зажимать кнопку, взводный свободной рукой наставил на мальчишку автомат. — Мы отдаём жизнь на поле боя, вместе с товарищами. Если у меня получится положить такого врага, как ты, это будет неплохая смерть.

— Вы не боитесь смерти. Я вам завидую, — сказал мальчишка, и в голосе его сквозило что-то похожее на грусть. — А я боюсь. Боюсь смерти и боли. Боюсь, что меня подстрелят или ранят как-то ещё. Поэтому я стал духом смерти. Когда сам становишься смертью, ей тебя уже не догнать.

— Смерти, значит, боишься? — глаза взводного блеснули от гнева. — Значит, нажав эту кнопку, я могу воплотить твой страх в жизнь, да еще и отомстить за своих людей? Это лучшая компенсация за всё.

Он усмехнулся, словно собираясь с духом, и отпустил кнопку.

Ничего не произошло.

Взводный посмотрел на свои пальцы. Он был уверен, что убрал палец, но тот оставался на кнопке. Он вытянул руку и попытался отпустить кнопку, но пульт вместе с прижатым к нему пальцем повис в воздухе.

— Ч… что это?

Белый клинок скользнул к основанию его большого пальца и бесшумно перерубил его. Взводный машинально попытался выстрелить из автомата, что был в другой руке, но не смог. Палец, лежавший на спусковом крючке, упал на пол.

— Убить его? — спросил детский голосок.

В воздухе виднелась белая кукла — она сливалась с мраком еще лучше, чем тигр, и в руке её был зажат пульт взрывного устройства вместе с отрубленным пальцем.

— Нет нужды его убивать, Кёка-чан, — мягко сказал мальчишка.

Из тьмы позади взводного появилась белая рука, держащая короткий белый клинок. Острие скользнуло прямо к его горлу.

Кинжал держала скрывавшаяся раньше во мраке девочка в кимоно. Девочка с длинными чёрными волосами и белой кожей, такой нежной, что, казалось, сквозь неё должны просвечивать кости.

— Но он хотел тебя убить, — сказала девочка, названная Кёкой, голосом тихим, как шорох падающего снега.

— Я знаю, — ответил мальчишка. — Но босс приказал оставить одного из них в живых. Кто-то же должен передать их главному, что все убиты.

— Но…

— Хватит с него. Ты отрубила ему пальцы, оружие держать он уже не сможет. Даже если мы его отпустим, можно не бояться, что он вернется в строй.

Девочка склонила голову набок. Чёрные волосы легко скользнули по щеке солдата.

Её выражение лица было неуловимым, как тающие в воздухе снежинки.

— Что ж, если он для тебя больше не опасен… — тихо произнесла она и вернула клинок в ножны. И отступила, тихо и плавно, как морская рыбка.

— Спасибо.

Девочка улыбнулась, едва заметно, только уголками губ.

— Быть… не может. Поверить не могу, — простонал взводный, с перекошенным от боли лицом глядя на обрубки пальцев. — Девчонка-убийца, Идзуми Кёка? Та самая, что положила тридцать пять человек?.. Чёрт возьми, да ещё и вместе с Белым духом смерти? Разве она не предала мафию и не исчезла неизвестно куда?

— Верно, один раз она предала мафию, — сказал мальчишка.

— Но я вернулась, — Кёка бесшумно подошла к нему и встала рядом. — Только… ради него.

Они говорили тихо. Каждый раз две белых фигуры во тьме подавали голос, тишина вокруг них ощущалась ещё сильнее.

— Вы сказали, что солдат умирает, как солдат. Я уважаю эти слова. Именно поэтому вы решили продолжать сражаться против двоих одарённых, без малейшего шанса на победу, и это хорошо, — почти шёпотом сказал мальчишка. — Но если вы попытаетесь продолжить, то я, чтобы избежать смерти, которая меня пугает, положу все силы, чтобы отнять вашу жизнь.

Взводный злобно посмотрел на обоих налитыми кровью глазами, а потом опустил руки. Вместо слов раздался негромкий стук упавшего металла. Он бросил на пол пистолет.

— Спасибо вам, — мальчишка поклонился и направился к выходу. Кёка последовала за ним.

Они прошли мимо взводного, даже не посмотрев на него. Взводный посмотрел им вслед. Они казались безмятежными, словно позади них никого не было.

Он заколебался, не выстрелить ли им в спину — но сразу передумал. Всё равно ему в них не попасть. Почему-то он был в этом уверен.

Они были живой легендой — мрачной, кровавой легендой. У него не было ни единого шанса выстоять.

— Пацан… Как тебя зовут?

Он вообще не ожидал, что мальчишка ответит ему, но тот всё же отозвался.

— Накаджима Ацуши, — разнёсся по складу ясный голос.

Накаджима Ацуши… Взводный подумал, что будет с содроганием вспоминать это имя каждый раз, оказавшись в темноте или видя обычного тигра, и что не раз будет просыпаться от кошмаров, в которых царят запах крови и звуки разрываемой плоти. Солдатом ему уже не быть.

Взводный скорчился, поджав колени. Когда шаги стихли и снова воцарились тьма и безмолвие, он, сжавшись в комок, задрожал, как ребёнок.

Покинув склад, Ацуши и Кёка двинулись вдоль гавани.

Они не прошли и минуты по дороге, освещённой холодными городскими огнями, когда Ацуши неожиданно пошатнулся и упал на колени.

— Всё нормально? — Кёка подбежала к нему.

— Д… да, всё… хорошо, Кёка-чан, — прохрипел Ацуши, не поднимаясь. — Я слишком долго оставался перевоплощённым в этот раз, вот и… пошла реакция.

Кёка проворно распахнула на нём плащ и отогнула высокий ворот.

На шее Ацуши был затянут громоздкий ошейник, чёрный и тяжёлый. Он был с обеих сторон усажен острыми, похожими на крючья шипами. Они шипы впились в шею, проткнули кожу, и с ошейника капала кровь.

— Его надо снять, — Кёка протянула руку, чтобы расстегнуть ошейник.

— Не надо, — сдавленно сказал Ацуши. — Это ограничитель… Если не будет больно… я не смогу контролировать силы тигра. А если он выйдет из-под контроля, тебе тоже несдобровать.

— Но…

— Мы приехали за вами, господин Ацуши, — в темноте, куда не дотягивался свет фонарей, стояло несколько людей в чёрной одежде.

— Хироцу-сан, — Ацуши прикрыл шею и болезненно улыбнулся, — и Чёрные Ящерицы… Спасибо, что прикрыли.

Несколько десятков человек в чёрном синхронно поклонились.

— Похоже, всё прошло по плану. Замечательная работа, — стоявший впереди всех пожилой джентльмен кивнул. — Теперь нужно вернуться в штаб, чтобы вам оказали помощь. А потом — отчитаться перед боссом.

— Я знаю, — кивнул Ацуши. — План босса, как всегда, был идеален… Заманить врагов в темноту и уничтожить. Правда, я чуть не попался в ловушку со взрывчаткой, но Кёка-чан с этим разобралась.

Ацуши кое-как встал, опираясь на руки.

— Я еду к боссу. Он вытащил меня из ада и позвал с собой, и я ни за что не ослушаюсь его приказов.

Он направился вперёд, но тут же обернулся с невинным выражением лица.

— Передайте боссу… господину Дазаю, что я скоро буду у него.

***

В этот момент двери кафе открылись и на пороге показался высокий мужчина.

— А, — сказал Танизаки, обернувшись и увидев его. — Добрый день. Вы что-то долго сегодня.

— Это ты, — Куникида тоже обернулся к нему. — Из-за твоего новичка тут случилась небольшая суматоха. Сделай что-нибудь.

Высокий мужчина почесал затылок и сказал:

— А-а, кажется, я опоздал.

Он неспешно подошёл к столику и, повернувшись к официантке, которая всё ещё сидела на полу, спокойно попросил:

— Карри, пожалуйста.

После этого он сел рядом с Акутагавой.

У него были медно-рыжие волосы. Одет он был в песочного цвета пальто. На подбородке виднелась щетина. Выражение его лица было совершенно непонятным: казалось, он на чём-то сосредоточен, и одновременно — что он вообще ни о чём не думает.

— Где ты так задержался, Ода? — спросил Куникида.

— Заговорился с хозяйкой табачной лавочки на Второй улице, — попросту ответил Ода.

— Опять? — Куникида покачал головой. — Ты, похоже, привлекаешь особо говорливых пожилых людей. Уважение к старости — это, конечно, хорошо, но ты опоздал на три часа. Почему бы тебе не отказывать сразу?

— Я отказываю, но никто не принимает всерьёз, — ответил Ода с непроницаемым видом.

— Они просто не могут понять, искренне ты говоришь или нет, — нахмурился Куникида. — Ну тогда хотя бы изображай нетерпение, дай понять, что торопишься.

— Я так и делаю, но этого никто не замечает.

— Серьёзно? Попробуй сейчас.

Ода молча и рассеянно посмотрел на Куникиду.

Подождав несколько секунд, тот с сомнением спросил:

— Не получается?

— Я как раз изображаю нетерпение.

— А, ясно… — устало сказал Куникида.

Танизаки напряжённо посмотрел на обоих и, в попытке разрядить обстановку, сказал:

— Акутагава-сан, вы уже знакомы, но на всякий случай представлю ещё раз. Это Ода Сакуноске. Он работает у нас уже два года и будет твоим наставником.

— Прошу любить и жаловать, Ода-сэмпай, — Акутагава вежливо склонил голову.

— Хорошо, — кивнул Ода всё с тем же рассеянным видом. — Ты после того раза нормально ешь?

— Да.

— Вот и славно.

В этот момент официантка аккуратно поставила перед Одой тарелку с карри. Тот с благодарностью глянул на неё.

— Если бы вы не подобрали меня тогда на берегу, я так и умер бы от голода.

— Такая уж у Оды натура — он не может оставить сироту в беде, — сказал Куникида на кротко склонившегося Акутагаву.

— И особых причин тому нет, — добавил Ода и, зачерпнув ложку карри, отправил его в рот. — Что-то этот карри совсем не острый. Детский, что ли?

В этот момент Акутагава напал на него. Без лишних движений, без малейшего намёка, просто выпустил клинок из одежды — острое лезвие, скользнувшее вне поля зрения Оды прямо к его горлу. Ещё немного — и он бы беззвучно перерубил шею, и голова Оды скатилась бы с плеч.

Но Ода с легкостью отразил эту атаку. Он отклонил летящий клинок ложкой, изменив его траекторию и даже не пытаясь увернуться. Лезвие скользнуло мимо его лица, рассекая воздух. Ода глянул на него краем глаза и повысил голос:

— Не могли бы вы заменить карри на другую порцию, поострее?

Из глубины кафе откликнулись: будет сделано.

— Что?..

Остальные члены агентства, на глазах которых едва не произошло убийство, были ошарашены.

— Эй, — выдавил Куникида. — Что это сейчас было?

Ода повернулся к нему и спокойно ответил:

— Правильный карри — только острый, вот и всё.

— Да я не о том! — прикрикнул Куникида. — Эй, новичок! Зачем ты напал на Оду?! Ты ему чуть голову не отхватил!

— Зачем? Что значит «зачем»? — переспросил Акутагава и сразу же атаковал уже двумя клинками.

Два серых лезвия взлетели одновременно, метя Оде в лицо и в грудь. Но тот легко отклонился головой и корпусом вбок, увернувшись от обоих атак. И до, и после этого он даже не взглянул на клинки.

— Эй!

— Когда я нашёл его у реки, он внезапно напал на меня, — будничным тоном пояснил Ода. — Я отразил его атаку, и он попросил меня научить его, как стать сильнее. Я ответил на это, что не знаю никакой техники, которой мог бы его научить, но если он вступит в агентство, я смогу направить его на нужный путь. Поэтому он сейчас здесь.

С этими словами Ода указал на Акутагаву, и тот согласно кивнул.

— Мне повезло. Я ещё не встречал никого столь же искусного, — и он снова атаковал, на сей раз сбоку. Ода снова отклонил клинок ложкой.

— Нет… нет-нет, — потряс головой Куникида. — Да, у Оды могущественная способность, но кем надо быть, чтобы демонстрировать её прямо посреди кафе?! Если уж так хочешь стать сильнее, найдите хоть место для тренировок!

— Если бы в месте для тренировки нас ждали враги, я бы и слова не сказал, — сердито сказал Акутагава. — Они могут встретиться и на дороге, и в кафе, и в поезде… словом, навык может потребоваться даже там, где сражение нельзя предвидеть. Иначе это бессмысленно.

— Какие враги?!

— Он хочет убить двоих человек, — сказал Ода, глядя на Акутагаву. — Ради этого он и оттачивал свою способность все эти годы.

— Я не знаю ни лица, ни имени одного из них, — продолжил Акутагава. — Я всегда называл его человеком в чёрном. Он украл мою младшую сестру. Я убью его и верну ту, с кем он меня разлучил.

— Разлучил? С сестрой? — Танизаки потрясённо посмотрел на него. — Значит, это потому ты сердился на меня из-за Наоми?

Наоми посмотрела на Акутагаву:

— А вы знаете, где может быть ваша сестрёнка?

— Никаких идей. Я даже не знаю, жива ли она, — в обычно непроницаемых глазах Акутагавы задрожал лёгкий отблеск света. — Но я непременно её найду.

— Значит, вот кого ты хотел найти с нашей помощью, — Куникида сложил руки в замок. — Мы можем запросить у полиции информацию о пропавших людях, нам проще добыть сведения в преступном мире…

— Но в таком огромном городе, — огорчённо продолжил Танизаки, — не так-то просто найти одного пропавшего человека.

— О чём вы? — с улыбкой сказала Наоми. — Акутагава-сан, вы обратились ровно туда, куда надо. Если вам нужно найти сестру, никто не сделает этого лучше, чем Вооруженное детективное агентство.

Она обвела всех присутствующих весёлым взглядом и лукавым шепотом продолжила:

— Разве не так? У нас ведь есть он.

— А-а.

— И верно.

— Действительно.

Все трое одновременно закивали.

— Акутагава-сан, считайте, что мы уже её нашли, — Наоми с улыбкой поднялась с места. А теперь пойдёмте. Я познакомлю вас с лучшим в мире детективом.

***

Главный штаб Портовой мафии.

Чёрная башня, возвышающаяся над всей Йокогамой. Снаружи она выглядит, как новенькое высотное здание, но внутри это неприступная крепость. Все окна взрывостойкие, внешние стены укреплены так, что выдержат даже танковый залп и, кроме того, внутри постоянно находятся одарённые, охраняющие босса, обитающего на самом верхнем этаже.

И Ацуши как раз вошёл в это здание.

Миновал молчаливых, вооружённых пистолетами коллег и, ступая по дорогому мягкому ковру, который был бы впору в зале для аудиенций какой-нибудь царственной особы, направился к месту назначения. Пройдя по коридору, он остановился у массивной двустворчатой двери.

— Босс, это Ацуши. Пришёл по вашему вызову.

Через несколько секунд в ответ раздалось «Войдите».

— С вашего позволения.

В просторном кабинете босса царила странная атмосфера. Вся мебель: и богато украшенные подсвечники, и стол посреди комнаты — явно была дорогой, изготовленной в единственном экземпляре. Но, казалось, вся эта прекрасная обстановка оказалась здесь по ошибке.

Всё в кабинете так и дышало смертью.

Пол, потолок и все четыре стены были чёрными. Одна из стен раздвигалась, открывая огромное панорамное окно с видом на всю Йокогаму, но за четыре года никто так ни разу и не открыл его.

Так проще было защитить от выстрела или бомбы нынешнего босса, Дазая.

— Чего стоишь, командир летучего отряда? — сказал человек в глубине комнаты, стоявший спиной к Ацуши. — Ты перед боссом. Поклонись, что ли.

— Прошу прощения, — Ацуши немедленно опустился на одно колено и низко склонил голову.

В кабинете, кроме него, находилось двое. Один из них, стоявший дальше, был одним из главарей и отвечал за охрану босса. Он носил чёрный костюм-тройку и чёрную шляпу. Со спины он казался совсем мальчишкой, но это не мешало ему быть вторым после босса человеком во всей организации и обладать самой мощной в Мафии способностью.

Второй сидел развалясь в чёрном кресле посреди комнаты и говорил по рации. Это и был хозяин комнаты.

— Будет тебе, Чуя. Ты славно постарался, Ацуши. Я рад твоему приходу, — в его голосе одновременно звучали величие, достойное короля, и безжалостность, достойная самого дьявола.

Это был сам босс огромной криминальной организации, известной как Портовая Мафия — Дазай Осаму. Его одежду и обувь, пусть они и были полностью чёрными, не стыдно было бы носить и отпрыску королевской фамилии.

— Благодарю вас… Дазай-сан, — сдавленно ответил Ацуши, не поднимая головы.

— А?! — немедленно раздался тихий возглас Чуи. — Он для тебя «босс», малой. Жить надоело?

— Ну же, Чуя, остынь, я не против, — отозвался Дазай, закидывая ногу на ногу. — Кстати, я хотел бы поговорить с ним с глазу на глаз. Оставь нас.

— Что?! — неожиданно резко переспросил Чуя. — Ты что несёшь?! Он тебе что, главарь или личный помощник? Просто один из боевиков, и уже на особом положении, так что ты встречаешься с ним лично?

— Ну зачем так сразу? Ацуши — мой доверенный подчинённый.

— Какое нахрен доверие? А если он сейчас под воздействием чьей-нибудь способности и, сам того не зная, приволок на себе взрывчатку? Были уже случаи! Нет, наедине я вам остаться не позволю.

Дазай с улыбкой посмотрел на Чую.

— Не позволишь? Я не спрашивал твоего разрешения, Чуя. Я босс, а ты один из главарей. В Мафии приказы не обсуждаются. Иерархию надо чтить, знаешь ли.

Чуя некоторое время помолчал с недовольным видом, а потом вразвалку направился к выходу.

— А, вот значит, как. Ну тогда как знаешь. — Проходя мимо Ацуши, он прошипел: — Вот что, мелкий, попытаешься убить босса — считай, сам покойник. Потому что когда-нибудь я сам его убью.

С этими словами он с грохотом распахнул двери и покинул кабинет.

— Обожаю смотреть, как Чуя разрывается между желанием меня убить и обязанностью защищать… но, кажется, сейчас я слегка перестарался, — усмехнулся Дазай и повернулся к юноше. — Расслабься, Ацуши.

Ацуши поднялся на ноги и сложил руки за спиной.

— А теперь я хочу услышать от тебя отчёт об операции. Ты отпустил одного живым?

— Да.

— Отряд, который вы разгромили — наёмники, выписанные сюда иностранной военной кликой, засевшей в иностранном квартале. Думаю, тот, кто стоит за ними и руководит всем заговором, заседает в кабинете министров, — мягко произнёс Дазай, снова скрещивая длинные ноги. — Полагаю, ему пришлось немало попотеть, чтобы выстроить такой заговор против Портовой мафии, ведь за четыре года мы подмяли под себя почти всю местную акваторию. Мне их даже жаль. Теперь у этого министра наверняка добавилось головной боли.

Дазай довольно прищурился.

С тех пор, как он унаследовал место босса Портовой Мафии, прошло четыре года. Всё это время Мафия расширяла сферу влияния с невиданной до того скоростью: правоохранительные органы, транспорт, банки, Теперь не только в Йокогаме, но и во всём регионе Канто не было организации, которая не оказалась бы под влиянием Мафии, а по боевой мощи она могла сравниться с вооружёнными силами государства.

Всем этим мафия была обязана новому боссу, Дазаю.

Ходили слухи, что с тех пор, как он принял место главы от предыдущего босса, Мори, он не спал ни одной ночи.

— А теперь прости за поспешность, но я расскажу о твоём следующем задании. Акутагава в городе и поступил в детективное агентство, а значит, второй этап плана завершён. Переходим к третьему.

— Детективное агентство? Третий этап? — Ацуши удивлённо склонил голову. — О чём вы говорите?

— О, это грандиозный план, Ацуши. Просто головокружительный, — улыбнулся Дазай. — И теперь тебе придётся стать его частью. Я на тебя рассчитываю, Ацуши. На Белого духа смерти, равнодушно уничтожающего врагов, не знающего страха.

Ацуши с невесёлым удивлением вслушивался в эту речь, которую, казалось, поглощали стены и пол по мере того, как она разлеталась по кабинету.

— Я вовсе не бесстрашный, — тихо сказал он глухим голосом. — Я трус. Я боюсь, что меня подстрелят, боюсь пролить собственную кровь.

— Но, если верить отчёту, ты убивал опытных солдат одного за другим и даже в лице не изменился.

— Да. Я боюсь сражений, но на мне не выступает ни капли пота. Меня не бросает в дрожь. Тело спокойно, как море в штиль. С того раза всегда так.

Дазай прищурился.

— С того раза? — переспросил он. — Ты имеешь в виду тот день, когда ты ослушался моего приказа?

Лицо Ацуши ничего не выражало. Из взгляда, и без того равнодушного, исчез всякий намёк на эмоции. Теперь они казались пустыми.

— Я… — его голос задрожал. — Я… это… тогда…

Ацуши упал на колени и обхватил себя руками за плечи. Его пальцы, впившиеся в предплечья до побелевших костяшек, дрожали. Вне всякого сомнения, это была дрожь страха. Из его груди вырвался крик, полный ужаса, более глубокого, чем просто страх смерти.

— Нет!.. Я… я!..

— По-моему, ты действительно трус. Раньше, даже когда враг был прямо у тебя перед носом, ты всё время пытался сбежать. Но в тот день ты изменился. Знаешь, почему?

Ацуши трясло. За ушами выступили и потекли вниз к шее холодные струйки пота.

— Страх можно убить только страхом. С того дня ты живёшь в ужасе куда большем, чем можешь вынести. Он не отпускает тебя ни на минуту и поглощает все остальные страхи. Ни пуля, ни клинок, ни вражеская ярость теперь тебя не напугают, — Дазай холодно смотрел на него.

Ацуши не слышал этих слов. Холодный пот лился с него ручьём, всё тело с головы до пят трясло. Казалось, он в любой момент может потерять сознание.

— Всё ещё не можешь убежать от этого? От страха за то, что он погиб?

— Нет… нет, я… не… не боюсь.

Бессильно дрожа, Ацуши осел на пол.

— Дазай-сан, приказывайте, — кое-как выдавил он трясущимися губами. — Приказывайте прямо сейчас. Я больше не ослушаюсь вас. Никогда, никогда, никогда.

— Я тебе верю, — Дазай смерил его равнодушным взглядом. — Моя секретарша передаст тебе нужные бумаги. Мне нужно, чтобы ты ознакомился с деталями.

Из-за двери в глубине кабинета бесшумно появилась девушка, примерно ровесница Ацуши. Приталенный чёрный костюм облегал её тело, словно вторая кожа. Длинные волосы были собраны в хвост на затылке. По одному её взгляду казалось, что её присутствие поглощает все звуки вокруг.

— Гин, карту и письмо.

— Прошу, — девушка по имени Гин протянула ему чёрный конверт. Дазай передал его юноше.

— Итак, Ацуши, твоя следующая цель — Вооружённое детективное агентство.

***

В офисе Вооруженного детективного агентства царила суета.

Оно находилось на четвёртом этаже бизнес-центра. В просторном помещении в произвольном порядке стояли столы, за которыми сидели трудящиеся не покладая рук клерки.

Сотрудники агентства делились на клерков и оперативных работников. Первые занимались документами, бухгалтерией, связями с общественностью и хранением информации. Вторые вели непосредственное наблюдение, выбирались на места опасных происшествий и расследовали порученные дела.

К тому же, все оперативные работники были одарёнными.

Кроме одного.

— Искать пропавшего человека? Не-а. Скукота, — сказал восседавший прямо на столе Эдогава Рампо и облизнул леденец, который держал в руке.

— Рампо-сан, ну неужели никак?.. — вокруг него столпились все, сидевшие раньше в кафе: Танизаки, Ода, Куникида, Акутагава и Наоми.

— У новенького, Акутагавы, была сестра, и он её потерял, — примирительно сказал Танизаки. — Я не могу молча смотреть на такое… Он говорит, что её похитил некий человек в чёрном.

В лице Рампо что-то изменилось.

Он поднял глаза к потолку, перевёл взгляд направо, потом налево, потом снова направо, и спросил:

— Его лицо или имя?

— Мне они неизвестны, — ответил Акутагава. — Но если он заговорит, я точно его узнаю.

— Эх, — Рампо откинул голову назад и глубоко вздохнул. — Ну почему в этом мире кругом сплошные дураки, невежды и растяпы?

— Что?! — Акутагава сердито сощурился. — И кто из них я, по-твоему?

— Ну, тише, тише — засуетился Танизаки, пытаясь его успокоить.

— Послушай, что я тебе скажу, — Рампо выпрямился. — Я лучший в мире детектив, но за дела, которые мне не нравятся, я не берусь. Так что всё зависит от тебя.

— Мне не надо, чтобы ты брался за него, — Акутагава побледнел. — Я и один могу найти Гин.

Рампо снова вздохнул и, вынув из нагрудного кармана листок бумаги, положил его на стол. Акутагава бросил на него быстрый взгляд и снова посмотрел на Рампо.

— Что это?

— Карточка согласия.

— Карточка… согласия?

— Мне уже говорили, что ты кого-то ищешь, так что было очевидно, что ты придёшь за советом. Поэтому я уже провёл небольшое расследование и могу предположить, где она… Твоя сестра жива, — сказал Рампо с легкомысленным видом, перекатывая леденец во рту.

— Что?! — Акутагава рванулся вперёд. — Где она? Где Гин?

— Вот для этого тебе и пригодится карточка.

Акутагава снова посмотрел на неё. Это была прямоугольный кусочек белого картона примерно с ладонь, расчерченный на шесть частей.

— Расскажи о своей проблеме всем оперативникам агентства. Каждый из них должен поставить на карточке печать в знак согласия. Получишь все — я найду твою сестру. Кстати, согласие директора ты уже получил.

В одном из шести секторов стоял яркий красный штамп с надписью «Согласен». Остальные пять были пусты.

— На обороте написано, что надо сделать, чтобы получить все штампы. Обычно, чтобы тебе поставили печать, надо исполнить какой-нибудь уговор или условие. Что это будет — ну, тут уж как решат они сами, — сказал Рампо и выложил на стол рядом с карточкой деревянный штамп.

— То есть, если я получу разрешение от всех остальных, ты скажешь, где сейчас моя сестра? — задумчиво спросил Акутагава. — Но почему тогда директор уже поставил печать?

— Потому что я гениальный детектив, — Рампо снова облизал леденец. — Директор сам поручил мне сделать эту карточку, когда я спросил у него, что делать, если ты попросишь меня о чём-нибудь. Он сказал устроить всё так, чтобы тебе пришлось иметь дело со всеми остальными оперативниками. Я же не мог не послушаться распоряжения директора, правда?

Акутагава некоторое время с сомнением смотрел на карточку и вдруг, словно резко оборвав все раздумья, схватил её.

— Четыре с половиной года. Четыре с половиной года я искал сестру. Сколько шрамов я получил, сколько крови пролил… Разве несколько печатей на кусочке картона сравнятся с этим?

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Рампо. — Желаю удачи, новичок. Она тебе пригодится.

На этом он неожиданно умолк, сделал серьёзное лицо, а потом с пророческим видом произнёс:

— Истинные страдания ты познаешь после того, как заполучишь все штампы.

***

На то, чтобы собрать все печати, у Акутагавы ушло около четырех недель.

Первым был Танизаки. Он не потребовал ничего взамен. Выслушав все объяснения, он сразу же, прямо перед Рампо, поставил на карточку штамп.

— Будь я на твоём месте, — сказал он с улыбкой, — если бы Наоми похитили, и мне пришлось бы искать хоть какую-нибудь зацепку… я бы не смог ждать, пока заполнится карточка. Наверное, я бы даже поколотил Рампо, лишь бы он сказал мне, где она. Ты держишься молодцом. Мне этого достаточно.

Акутагава спокойно смотрел, как он со смущённым видом ставит печать.

— Благодарю, — он перевёл взгляд на штамп на карточке, потом снова на Танизаки.

— Если ты не против, я хотел бы дать тебе один совет, — серьёзно сказал Танизаки, подавая ему карточку. — Если, найдя свою сестру, ты снова встретишь этого человека в чёрном, не щади его. Забудь о морали и о том, что должен его арестовать как сотрудник агентства. Даже если придётся его убить, это не будет пятном на твоей совести, потому что нет никакой идеи и никакой морали, которые были бы важнее сестры.

— Эй, — нахмурился Куникида, но больше ничего не сказал.

— Я вас понял. Если я сумею отыскать сестру, вы будете первым, кто об этом узнает, — сказал Акутагава, принимая карточку.

Следующим, давшим согласие, был самый юный оперативник агентства, Миязава Кенджи.

— Я бы и так тебе поставил печать, — весело пояснил он, — но Рампо-сан сказал, что надо дать тебе какое-нибудь задание. Кроме того, мне нужна помощь. Сестрице Маэда надо сделать кое-какую несложную работу на поле. Можешь мне помочь? Ничего страшного, я покажу, что делать. Там всё совсем просто, честное слово, кто угодно управится.

Им пришлось сажать рис.

После этого случая в агентстве долго шептались о том, какими глазами обычно безразличный ко всему Акутагава смотрел на расстилавшееся перед ним поле. Такого ошарашенного лица, как в тот момент, у него не было никогда, ни до, ни после.

— Ну что, вперёд? — весело сказал Кенджи, уже в рабочей одежде и резиновых сапогах. — Если будем вставать пораньше и управляться до начала рабочего дня в агентстве, закончим через неделю… или две.

Поле сестрицы Маэда занимало не одну и не две делянки. В низине между двумя горами повсюду, насколько хватало глаз, расстилалась великолепная водная гладь.

«Хватит ли на такое поле двух недель?» — произнёс Акутагава одними губами. Вслух он этого не сказал, возможно, потому что не смог.

— Э-э… извини, с тобой точно всё нормально? — виновато переспросил Кенджи. — У тебя же сестра ещё… может, дать тебе другую работу?

Акутагава тоскливо обвёл взглядом поле и сказал:

— Я сказал, что выполню уговор. Кроме того, там, где я вырос, первыми умирали те, кто слишком пренебрежительно относился к еде. Начнём.

И он решительно направился к полю.

— Погоди, в таком виде на поле тебе нельзя, — улыбнулся Кенджи. — Переоденься в рабочее. И соломенную шляпу не забудь. Тебе наверняка пойдёт!

В первый день Акутагава осваивал работу под руководством Кенджи и морально готовился к предстоящему. После второго дня работы у него с непривычки заболела спина. На третий и четвёртый день пришлось сделать перерыв. На пятый день он приноровился обрабатывать поле, помогая себе способностью, и дело стало продвигаться куда быстрее. Кенджи хвалил его и от радости аж захлопал в ладоши. Они продолжали, и работа пошла ещё быстрее, когда им одолжили рассадопосадочную машину. В дождливые дни они приходили проверить, не разлилось ли поле, а в перерывах между работой ели принесенные хозяйкой поля рисовые колобки. Акутагава работал молча, не выказывая особого неудовольствия.

— Помню, когда-то в трущобах за убежищем у нас была маленькая картофельная делянка, — как-то сказал он, глядя на поле.

На десятый день случилось непредвиденное.

Придя на поле, они увидели, что примерно половина посаженных ростков почернела и загнила. Бегло осмотрев ростки, Кенджи сказал, что дело, скорее всего, в воде. Они проверили канал, по которому на поле поступала вода, и обнаружили, что вблизи верхнего течения канала сливают промышленные отходы, из которых в воду и поступали вредные органические вещества.

В агентстве проверили, откуда идут сточные трубы, и нашли, кто незаконно сливал воду: фабрика, принадлежащая крупной фармацевтической компании.

Примерно половина поля пришла в негодность. К несчастью, это была именно та половина, на которой они уже успели высадить ростки.

— Ну что ж, значит, засадим ту половину поля, на которой ещё можно что-то вырастить, — сказал Кенджи.

Но Акутагаве было недостаточно этого.

На следующий день он попросту пробрался в центральный офис фармацевтической компании. Связав и оглушив охранников с помощью способности, он прошёл в здание. Отыскал должностную инструкцию по утилизации промышленных отходов и выяснил, кто внедрил схему незаконного слива. Если он прижмёт к стенке этого человека, тот наверняка выдаст ему, кто из начальства велел разработать этот проект, и так, пока не найдёт того, кто стоит за всем этим.

Но, когда он уже оказался под дверью нужного кабинета, намереваясь войти, сзади раздался знакомый голос. Там стояли Кенджи и Танизаки, которых сопровождал Ода.

— Пойдём домой, — сказал ему Кенджи.

— Это было мило, — сказал Кенджи, когда остальные разошлись, и они остались вдвоём. — Но сама природа могла бы навредить нам сильнее и безо всякого умысла: наводнения, заморозки, засуха, паразиты. Всё, созданное многолетним трудом, может погибнуть за один вечер. Но сейчас у нас осталась ещё половина поля. Кроме того, если Вооруженное детективное агентство разоблачит незаконный слив отходов, компания может выплатить компенсацию за ущерб. От солнца или насекомых компенсацию не получишь. Тут уж ничего не поделать.

— Меня это не устраивает, — Акутагава смерил Кенджи сердитым взглядом. — Какая ещё компенсация? Значит, ты можешь заплатить кому-то и тебе позволят творить зло и дальше? Тогда все, кто достаточно богат и может позволить себе заплатить, будут продолжать делать что вздумается. Если что и может остановить зло, то только возмездие. Голова врага должна быть выставлена на всеобщее обозрение. Преступника должен сдерживать страх перед наказанием. Не существует иного способа защитить себя… И никогда не существовало.

— Извини. Может, ты и прав, — ответил Кенджи, подумав немного. После этого они некоторое время шли молча.

Незаметно для себя они вышли к рисовому полю. Оно, казалось, горело в лучах алого закатного солнца. С тёмных гор на горизонте на него бесшумно надвигалась ночь.

— За ночью всегда приходит утро, — сказал Кенджи, глядя на поле. — За весной приходит осень. Всё идёт своим чередом. Растёт трава, опадают деревья, животные рождают детёнышей и умирают… Они живут в согласии с землёй, потому что в природе всё идёт своим чередом. Конечно, случается всякое, бывают грозы и засухи, иногда кажется, что они будут длиться вечно, но суть в том, что природа сочетает в себе и хорошее, и плохое. Это и есть жизнь, так все в моей деревне считают.

— Не понимаю, — Акутагава тоже смотрел на поле. — Жизнь сочетает в себе и плохое и хорошее? Смог бы ты сказать это моим друзьям, погибшим там, в трущобах?

— Ты и есть хорошее, Акутагава-сан, — ответил Кенджи. — Ты же пережил это. К тому же, у тебя такая сильная способность. Они оставили тебе в наследство то хорошее, что в них было. Поэтому…

Кенджи замолчал и улыбнулся, и сияние заката отражалось в его глазах.

— Поэтому твоя сестра обязательно найдётся. Тебя ещё ждёт много хорошего впереди. Таков закон природы.

Акутагава посмотрел на него, словно переваривая его слова, затем снова повернулся навстречу закатному солнцу.

— Вот как, — сдавленно произнёс он. — Значит, я унаследовал это от них?

Ночь не спеша окрашивала горы в лиловый цвет. Больше они не произнесли ни слова.

С оставшейся частью поля управились за четыре дня.

В последний день работы Куникида пришёл посмотреть на их успехи и увидел как оба, по уши в грязи, беседуют посреди поля.

— Ну вроде бы с рассадой всё в порядке, теперь нужно собрать и съесть личинок! Личинки со здоровых посевов, если сварить, очень вкусные.

— Правда? Мне доводилось находить их в земле и есть, когда невозможно было найти другую пищу. Личинки в горах, в нетронутой глуши, были особенно вкусны — вкуснее, чем на полях или в лесополосе.

— В следующий раз я тебя ещё жареными угощу.

— Буду ждать случая.

— Они что, поладили?.. — поражённо пробормотал Куникида, глядя на них.

После того, как поле было благополучно засажено, Акутагава получил штамп и от Кенджи.

— Как рис вызреет, нам полагается доля за помощь, так что жди подарка, — улыбнулся тот, стоя в коридоре агентства.

«Что ж, по крайней мере, голодать не придётся», — подумал Акутагава.

В это время мимо прошёл Куникида. Акутагава спросил его, как продвигается дело о незаконном сливе отходов.

— Скоро закончим, — ответил Куникида. Он пристально посмотрел на Акутагаву. — Ты что это, обгорел?

— Нет, — ответил Акутагава.

— Да как же нет, если у тебя вот тут на шее красная полоса.

— Нет, — с непроницаемым видом повторил Акутагава.

— Точно? Ну, как скажешь… Так вот, по поводу незаконных отходов. Не волнуйся. Я с этим разберусь. Сотрудник, который отвечал за утилизацию, рассказал всё. Осталось направить компании ордер.

— Благодарю. Но… как он так легко во всём признался? Я думал, что работникам фирмы, нарушающей законы, нельзя просто подставлять своих работодателей.

Куникида коротко усмехнулся.

— Уж поверь, признался. Никто в этом городе не осмелился бы всерьёз рассердить Кенджи.

Следующей была очередь Куникиды.

Он придумал условие для Акутагавы уже тогда, когда услышал от Рампо о карточке согласия. Сама идея пришла ему в голову куда раньше, больше года назад. Поэтому, когда он озвучил это условие, никто не удивился. Все ожидали, что Куникида потребует чего-то подобного.

Половина седьмого утра.

Общежитие Вооруженного детективного агентства.

— Эй, новичок! Время выходить! Вставай и собирайся! — сердито прокричал Куникида, расхаживая перед общежитием. — Ты задерживаешься уже на две минуты! Мы же договаривались, что две недели ты будешь жить согласно моему графику! Ты должен стать прецедентом, чтобы я смог перестроить работу слишком неорганизованных работников агентства!

Куникида сверился с наручными часами.

— Подъём! Двадцать две минуты на завтрак, восемнадцать на сборы, шестнадцать минут тридцать секунд на дорогу до агентства. Там у нас будет шесть минут десять секунд на подготовку к началу рабочего дня! Весь смысл в идеально выверенном плане! Так что быстрее!..

— Семпай, я здесь, — раздался голос откуда-то сверху.

Акутагава стоял на крыше общежития и смотрел на рассвет. Ветерок развевал полы его серого плаща. Акутагава спокойно наблюдал, как лучи солнца окрашивают город в нежные утренние цвета. Его неподвижный, словно фотография, силуэт выглядел так величественно, словно он был монархом, обозревающим свои владения с дворцовой стены.

— Так ты что… не спал?

— Я мало сплю, — Акутагава продолжал созерцать город. — Иногда рано утром я выхожу вот так осмотреться. Приближение опасности или беды обычно ощущается в воздухе с самого утра: в звуке мотора проезжающих машин, в запахе бензина, в гудках перегруженных нефтью танкеров…

Он замолчал и опустил взгляд на стоящего перед общежитием Куникиду.

— Время выходить? Я спускаюсь, — подстраховавшись с помощью способности, он легко спрыгнул на землю.

— Да… А завтрак? — спросил Куникида.

— Не нужен.

— Что? Нет, так нельзя. Завтрак — основа всего дня. Если его пропустить, поджелудочная железа не сможет нормально функционировать, и во время обеда и ужина нарушится контроль над уровнем сахара в крови. Пропустишь всего один приём пищи — снизишь свою эффективность на весь день. Поэтому для идеальной работы нужен идеальный завтрак…

— Не нужен, — отрезал Акутагава и проследовал мимо Куникиды.

— Да постой же, Акутагава! Дослушай, что семпай говорит!

Если бы проблему, терзавшую Куникиду, можно было описать одним словом, это было бы «неорганизованность».

У сотрудников Вооружённого детективного агентства было слишком много свободы.

Когда Куникида смотрел на коллег-единоличников, у него, любившего планировать работу до мелочей и с идеальной точностью реализовать свои планы, начинала болеть голова. Брат и сестра Танизаки могли начать миловаться и во время работы, и во время беседы с клиентом. Ода, вечно опаздывал на работу, заговорившись с окрестными тётушками. Ёсано в процессе лечения могла три-четыре раза расчленить пациента. Кенджи мог внезапно убежать, просто потому что где-то начала телиться корова. Рампо, гениальный детектив, брался за дела исключительно под настроение… Разумеется, были причины закрывать глаза на их причуды. Именно поэтому директор позволял им столько вольностей, и у Куникиды, в общем, не было причин пытаться их исправить.

Временами ему даже удавалось закрывать на это глаза.

Но Куникида любил фразу «Всё идёт по плану» и не любил фразу «Ладно, сойдёт и так». Текущее положение дел в агентстве казалось ему далеко не лучшим. Разумеется, он не мог не пытаться приблизить его к идеальному.

Начать можно с Акутагавы, думал Куникида. Если он сумеет доказать, что даже такой упрямец может прилежно делать свою работу согласно установленному расписанию, то и остальные сотрудники изменят своё мнение на этот счёт. Да, это было скромное желание, но для Куникиды такой успех стал бы огромным шагом вперёд. Карточка согласия оказалась настоящим даром небес. С её помощью у него есть шанс навести в агентстве порядок и создать идеальное место работы.

Но не тут-то было.

— Значит, так, Акутагава. Первым делом, когда придём на работу — сортировка вчерашних бумаг и планёрка. Далее, отправляем запросы на наличие новых дел. На всё — считанные минуты, действуем строго по плану. Правильное распределение времени и соответствие графику — верный путь к идеальному…

— Мне не по нраву работа с документами в офисе.

— Ты меня слышал?

— Если уж говорить об идеалах, идеально будет поручить эту работу тому, кто разбирается в ней лучше меня.

— Да не в этом дело…

— Лучше покажите, где враги. Если работе агентства кто-то будет мешать, я в считанные минуты выкину его за порог.

— Да нет же, наша работа не только в этом.

— И документы тоже выброшу в считанные минуты.

— Всё, прекрати!

Было и такое.

— Сегодня нам предстоит допрос свидетеля. Мы разыскиваем банду, специализирующуюся на похищениях детей. Чтобы нейтрализовать их, допросим свидетеля — ребёнка, которого они чуть не похитили. Это мальчик двенадцати лет, и память о похищении у него еще свежа. Будь осторожен, задавая вопросы.

— Эй, малец. Говори, как выглядел преступник, которого ты видел. Не вспомнишь — выброшу тебя с четвёртого этажа.

— У-а-а-а!

— Да не угрожай ему, идиот! Акутагава, ты меня вообще слышал?! Да нас за такое засудить могут!

— Если и тогда не вспомнишь, скину с пятого этажа. Если не вспомнишь и после этого — с шестого. Если и это не поможет — с седьмого.

— Да уже после пятого этажа умереть можно!

— Ну… тогда сброшу с третьего.

— И к чему была эта бессмысленная уступка?

— Это слишком утомительно. Искать надо среди всех подозрительных личностей, похожих на преступника или имеющих особые приметы, указанные очевидцами.

— Да уж, тебя надо сначала учить жить среди людей, а потом уже следовать расписанию…

Акутагава игнорировал бумажную работу, небрежно относился к повседневным обязанностям и первым делом рвался крушить всё на своём пути. Он не делал различий между жертвами, клиентами и преступниками, и порывался задушить, покромсать или вышвырнуть с помощью способности всех без разбору. Судя по всему, дело было не в недостатке опыта или навыка, а в натуре самого Акутагавы.

Когда Куникида спросил его, почему, обрабатывая поле с Кенджи, он куда серьёзнее относился к работе, Акутагава спокойно ответил, что там, где он вырос, благородство работы, которая приносит пищу, осознавалось на уровне инстинктов. Документами же насытиться невозможно. Когда-то он пытался, но ничего не вышло.

План воспитания новичка обречён был на провал в первую же неделю.

— Акутагава? Эй, Акутагава, где ты? — Куникида широкими шагами обежал офис.

— Куникида-сан, а что случилось? — спросил его Танизаки, работавший за своим столом.

— Этому идиоту надоело возиться с документами, и он куда-то пропал! Я его по рукам и ногам закую! Или вообще отрежу их способностью… чёрт возьми, в этот раз хоть силой, хоть как угодно, но я его заставлю сделать всё идеально! Даже если все остальные планы пойдут коту под хвост!

— Да уж, кажется, дело принимает серьёзный оборот, — обеспокоенно заметил Танизаки. — Но если вы ищете Акутагаву, то он давно уже вон там.

— Что? Где?!

— Да вон там же, — Танизаки указал на конторку для приёма клиентов, пожертвованную офисным отделом. За конторкой никого не было.

Акутагава обнаружился под ней. Он слился с темнотой, никак не обнаруживая своё присутствие, и смотрел всё так же сердито.

— Ты… ты что тут делаешь?! — наклонился к нему Куникида.

— Прячусь от Ёсано-сенсей, — невозмутимо ответил Акутагава.

— Что?

— По его словам, в обмен на штамп в карточке согласия она потребовала у него пройти у неё лечение сорок раз, — с сочувственным видом пояснил Танизаки. — Он разумеется, разрешил, сказав, что если речь идёт просто о лечении, он согласен на сколько угодно раз, но… она вооружилась разделочным топориком и электропилой…

— Всё, понял, можешь дальше не рассказывать, — Куникида зажмурился и потряс головой. — Я уже догадался, что за этим следовало.

— Я терпел, — глаза Акутагавы заблестели во мраке. — Я выдержал четыре раза. Но больше снести было невозможно. Существует порог, который не следует переступать человеку. Если выдержать сорок раз, можно заживо окунуться в нечеловеческие глубины души.

— Ну, если даже ты не смог это выдержать, — вздохнул Куникида, — я бы точно сбежал. Но работа есть работа. Ты забыл наш уговор? В течение этой недели мы планировали раскрыть похищения детей. Из-за твоего эгоизма в отношении работы мы сильно отстаём от плана. И такими темпами не успеем до конца недели. Как?..

— Все преступники в соседнем кабинете.

— Что?

— Я поймал их, — невозмутимо ответил Акутагава. — Детей похищают в основном в двух целях. Либо их продают в рабство, либо требуют за них выкуп. В первом случае обычно берут детей из бедных семей, во втором — из богатых. Со вторыми у меня нет никаких связей, но первые — как раз моя территория. Я слишком хорошо знаю, как работают те, кто похищают нищих детей на продажу. Поэтому я начал искать оттуда. Среди всех, чьи лица мне были знакомы ещё со времён трущоб, я нашёл одного, недавно ходившего на дело. Он провёл меня к их базе, и я переловил их с помощью способности… Чтобы предать их законному суду, я оставил их в живых. Правда, некоторые попытались бежать, и я отрубил им пальцы на ногах.

Куникида спешно направился в соседний кабинет, где обычно велись переговоры с клиентами. Едва войдя, он увидел пятерых мужчин, лежащих на полу связанными по рукам и ногам и с кляпами во рту. Увидев Куникиду, все пятеро издали умоляющие стоны.

— Это же… — количество преступников и их особые приметы полностью соответствовали информации, которую он собрал за эту неделю. С ума сойти. Говорил я ему, делай всё по плану, — с усмешкой покачал головой Куникида. — Где ещё водится такой человек, который разом выполнит план работы, рассчитанный на неделю?

Ода и Акутагава бежали вдоль подземного водоканала. Ода легко перепрыгнул тёмную сточную канаву, перемахнул через металлическую сетку, оттолкнувшись от дренажной трубы, перепрыгнул на уровень ниже. Он перекатился по полу, отходя от падения, и снова пустился бежать.

Следом за ним скользнула полоса ткани. Рассекая воздух, лезвие вонзилось в пол под его ногами. За миг до этого Ода подпрыгнул, уворачиваясь, схватился за трубу под потолком и раскачался на ней, как маятник. Когда сразу несколько стремительных лезвий располосовали трубу, как веточку, Ода уже отпустил руки и перепрыгнул на уровень выше.

— Стоять! — раздалось рычание позади.

— Ещё чего, — спокойно ответил Ода.

Сзади, оттуда, где бежал Акутагава, снова устремилось несколько клинков. Ода увернулся от всех, то склоняя голову, то весь корпус, то меняя их траекторию выстрелом из пистолета. Ни одна атака не достигла цели, словно вокруг него была невидимая стена.

— Что такое? Это просто тренировка на тот случай, если противник сбежит от тебя. Давай-ка серьёзнее, — сказал Ода, не сбавляя шага. — Способность у тебя мощная, но когда нужна физическая сила, сразу видно, насколько тебе её не хватает. Если так пойдёт и дальше, ни от дедукции Рампо, ни от карточки согласия не будет никакого толку.

— Ха… ха-ха, — Акутагава где-то позади расхохотался, тяжело дыша. — Вот это я понимаю, наставник! Но…

Неожиданно Ода остановился с удивлённым видом.

— Это что…

Помещение по правую руку было тупиком.

Бежать было больше некуда, негде уворачиваться, нечего использовать для защиты.

— В этих ходах под иностранным кварталом я всё равно что в собственном саду. Я сам указал вам дорогу в этот тупик. Если я атакую вас здесь, вам уже никак не уклониться.

Ода оглядел стены вокруг и кивнул.

Хорошо. Победа за тобой, — сказал он и указал Акутагаве под ноги. — Кстати, отойди-ка оттуда.

Что? — Акутагава с сомнением поднял одну ногу и посмотрел на пол.

В полу были отверстия от пули. Ровно шесть отверстий, расположенных так, что получался контур следа Акутагавы.

Он с удивлением отступил назад и увидел ещё один такой же след из пулевых отверстий.

Ровно перед тем, как ты вошёл, я выстрелил в потолок. Пули срикошетили и застряли в полу. Как думаешь, что случилось бы, выстрели я на секунду позже?

— Пули бы оказались вне поля моего зрения и пробили бы мне голову, — кисло сказал Акутагава.

— Верно. Но атака, основанная на том, чтобы направить беглеца в нужном тебе направлении, удалась отлично. Пойдём, угощу тебя удоном за хорошую работу.

— Удон? Но почему?

— Потому что захотелось удона, почему же ещё, — невозмутимо ответил Ода. Акутагава бросил на него сердитый взгляд.

— За хорошую работу я бы предпочёл получить от вас штамп. Остались только вы и Ёсано-сэнсэй.

— Что думаешь делать со штампом Ёсано?

— Это не проблема. Завтра что-нибудь придумаю, — Акутагава незаметно отвёл глаза.

— Хм, что бы у тебя такое потребовать за штамп? — произнёс Ода. — О, как раз кое о чём хотел тебя попросить. Очень простое дело, справится и ребёнок.

— Слушаю, — кивнул Акутагава.

— Мне надо будет на три дня уехать из города по работе, завтра. Хочу, чтобы в эти дни приглядел за одним заведением.

— Что за заведение?

— Так, одно кафе, — ответил Ода. — Ещё до работы в агентстве я часто туда захаживал. И как назло обещал хозяину помочь как раз тогда, когда должен уехать. Вот я и хотел попросить тебя сходить вместо меня.

Он пожал плечами, глядя на полное сомнения лицо Акутагавы.

— Ладно тебе, там почти нечего делать, — сказал он и ещё раз пожал плечами. — Просто поиграешь с детишками, и всё.

— Вот ты и попался, Ода Сакуноске! — откуда-то сверху на Акутагаву спрыгнули разом пять или шесть детей.

— Эгегей!

— Уии!

— Горочка!

С радостными криками и визгами дети съехали по спине поверженного Акутагавы. Каждому едва ли исполнилось десять лет. Несколько малышей лет примерно трёх стояли вокруг и с завистью смотрели на старших.

— Прости уж, братец, — со смехом сказал ему хозяин кафе в жёлтом переднике, стоявший в дверях. — Ода в последнее время совсем перестал заходить, вот они и соскучились. Ну да ты с ними поладишь. Мне ещё кафе заниматься, так что удачи.

— Пого… — он уже открыл рот, чтобы позвать на помощь, но тут его голову прижал к полу кто-то из детей, усевшись на неё, и договорить Акутагава не успел.

Они находились в одной из комнат в одноэтажном доме рядом с кафе. Акутагава способностью выстроил вокруг себя защитную пирамиду, вытащил телефон и набрал Оду.

— А, Акутагава, — раздался безмятежный голос Оды в трубке. — Что случилось?

— Что, по-твоему, случилось, предатель?! — прошипел Акутагава. — Просто поиграешь с детишками, и всё, говорил он! Если б я знал, куда вы меня отправляете, ни за что бы не пошёл! И… откуда их столько?! Вы себе личную армию собираете?!

Помимо работы в агентстве, Ода занимался тем, что брал на воспитание сирот, которым некуда было деваться. Раньше он снимал для них комнату на втором этаже кафе, но со временем всем пришлось перебраться в одноэтажный дом по соседству. Сейчас это была целая большая семья.

— Их всего-то пятнадцать человек. Какая из них армия?

— Да я не о том… Неважно, — недовольно сказал Акутагава. — Но разве можно вырастить стольких детей на жалованье агентства? . Как же вы зарабатываете на них?

— Это секрет, — в голосе Оды послышалась усмешка. — Я написал хозяину магазина, что ты будешь присматривать за детьми вместо меня. Рассчитываю на тебя, Акутагава. Ты самый старший, так что приглядывай за ними как следует.

— Вместо вас? А что, больше некому?.. — начал Акутагава, но тут его осенила догадка. — Постойте… Самый старший? Значит, вот почему вы меня подобрали тогда у реки?

— Ладно, удачи тебе.

— Подождите, вы!..

Крик Акутагавы ушёл в пустоту — Ода сбросил вызов.

Так начались три дня ада.

День первый.

Работа Акутагавы состояла в том, чтобы быть игрушкой.

Лесенки, тарзанки, качели, горки и трамплины, и ещё что-то доселе невиданное: все приспособления для игры, о которых только может мечтать ребёнок, быстро создал всего один человек. Разумеется, дети пришли в бешеный восторг и немедленно принялись лазать, кататься и прыгать по сооружённым из плаща аттракционам.

— Ууух! Кру-уто! — кричали они, обернув конец ткани вокруг пояса и свисая на нём с потолка.

— Ещё! Ну ещё разочек! — упрашивали они Акутагаву после того, как батут из той же ткани подбрасывал их в прыжке к самому потолку.

— Ухаха, как быстро! — смеялись они, уцепившись за полосу ткани, и словно дракончики, кружились между небом и землёй.

Они начали в девять утра и прервались на обед только в три часа. Уложив малышей спать, продолжили игру до самого ужина. Всё это время с ними приходилось возиться Акутагаве, а они были готовы резвиться вечно — качество, присущее исключительно детям.

Когда они сели ужинать, Акутагава растянулся на полу в соседней комнате.

— Просто… убейте меня… — у него не осталось сил пошевелить даже пальцем, дыхание было прерывистым, как у умирающего, и он просто валялся на полу, не в силах даже сопротивляться земному притяжению.

— Славно потрудился, братец. Будешь ужинать? — спросил у него хозяин кафе.

— Если я хоть что-нибудь сейчас съем, то не смогу проглотить еду, задохнусь и умру, — сказал Акутагава с видом человека, из которого вынули душу.

День второй.

Ему пришлось пойти в школу в роли родителя — у одного из детей был открытый урок.

Старенький деревянный пол был выкрашен в светло-коричневый. На одной из стен висели листочки с прописями хираганы. Со спортплощадки слышался свисток учителя физкультуры. Стены класса были покрыты белой штукатуркой.

В дальнем конце стояли родители учеников. Почти все волновались. Половина тревожилась из-за того, что у ребёнка возникнут затруднения на уроке. Другая же половина…

— Вот этот молодой человек рядом, интересно, чей он родственник?

— Он так пожирает учителя глазами!

— Что с ним такое? Взгляд, как у настоящего убийцы…

Стоящие рядом с безразличным Акутагавой родители беспокойно перешёптывались между собой. Но его самого это не волновало. Он просто стоял, не трогаясь с места, и наблюдал за ходом урока.

— А теперь, кто может прочитать этот иероглиф? — спросила учительница, указывая на написанный на доске иероглиф «дом». Но руку никто не поднял. Учительница встревоженно оглядела класс.

— Никто не может?

Акутагава увидел, что одна из воспитанниц Оды, сидящая перед ним, беспокойно оглядывается по сторонам, не в силах решиться и поднять руку. Наверняка ей не хватало уверенности вызваться отвечать среди общего молчания.

Акутагава тихонько щёлкнул языком. Сразу же после этого рука девочки неожиданно поднялась вверх. Она с удивлением смотрела на руку, но опустить её не могла: вокруг запястья обвилась серая полоса ткани.

— А, Сакура-чан, ты хочешь ответить?

— А… э… да. Это … «дом».

— Правильно, молодец.

Среди родителей раздался одобрительный шёпот.

Стоило девочке ответить, как серая полоса с её руки скользнула по полу назад и слилась с плащом Акутагавы. Тот стоял с совершенно невозмутимым лицом.

День третий.

Ему пришлось провести тренировочный бой по просьбе старшего из детей.

— Знаешь, я однажды стану таким же сильным, как братец Ода! И пойду работать в детективное агентство. Точно говорю! — повторял Коске, четырнадцатилетний мальчик, которого Ода подобрал, когда тот осиротел во время криминальной войны, известной как «Битва за голову дракона». Сейчас он был всем остальным детям за старшего брата и рассказывал, что ради своей цели подрабатывает в кафе и копит заработанные деньги.

— Я даже пистолет купил. Настоящий! — перегнувшись через стойку, Коске продемонстрировал пистолет, такой же как у Оды, девятимиллиметровый.

— Ты сам его купил?

— Ага.

В районе гавани обитало множество нелегальных торговцев, у которых можно купить что угодно — были бы деньги. Наверняка хватало и залегших на дно преступников, которые от безнадёги могли и ребёнку продать пистолет.

Акутагава бросил на оружие безразличный взгляд и только хмыкнул.

— Что ж, если хочешь, будет тебе тренировка.

Коске вверх тормашками влетел в сетчатое ограждение. Оно спружинило, и мальчик свалился на землю, застонав от боли.

— В чём дело? Я просто тебя погладил, не больше.

— Чёрт, — Коске кое-как поднялся на трясущихся ногах.

От плаща Акутагавы отделилась полоса ткани. Она схватила Коске за шею и повалила его наземь. Полузадушенный Коске беззвучно завопил.

Они тренировались на пустыре поблизости от кафе.

— Если ты не в состоянии меня победить, в агентстве тебе делать нечего. Впрочем, если ты хочешь умереть и заставить своих младших братьев и сестёр платить за похороны, я возражать не буду.

— Ах ты… — Коске дрожал, но снова поднялся на ноги. Глаза его всё ещё пылали решимостью.

— Ещё не сломался? Хорошо, я позволю тебе атаковать один раз. Если не сможешь остановить меня этой атакой, то с демонами, которых ты встретишь в агентстве, тебе и вовсе не совладать.

— Я остановлю!.. А-а-а! — Коске бросился вперёд, в самоубийственную атаку — но прямо перед тем, как столкнуться с Акутагавой, метнулся в сторону, прокатился по земле и что было сил нанёс удар ногой. Это был мощный пинок, направленный в челюсть: он наверняка вызвал бы сотрясение мозга, если бы достиг цели. Но пятка, нацеленная в подбородок Акутагавы, лишь слегка коснулась его и остановилась. Двинуть ногой дальше Коске не мог.

— Рассечение пространства, — безразлично произнёс Акутагава перед тем, как нанести ответный удар. Ткань плаща собралась в огромный кулак и ударила Коске в корпус. Тот отлетел в сторону с такой силой, словно его сбила машина, и покатился по земле.

— Я ненавижу слабаков. Слабак не может следовать за своей мечтой. Слабак не может исполнить своё желание. Ты слабак и потому закончишь свою жизнь, не сумев ни последовать за Одой, ни самому стать кем-то ценным.

— Нет! Неправда! Я стану… таким, как братец! — процедил сквозь зубы лежащий на земле Коске, весь в грязи и царапинах.

Плащ Акутагавы зашевелился и вытащил пистолет: тот самый, девятимиллиметровый, которым недавно хвастался Коске. Улучив момент, Акутагава украдкой забрал его.

— Кроме того, я ненавижу огнестрельное оружие. Заполучив его, люди забывают своё место, наглеют и становятся слишком самоуверенными. Истина же вот в чём, — Акутагава взял пистолет и прицелился себе в висок. И выпустил в него все пули.

— Нет…

Над ухом Акутагавы полыхнули выстрелы, но все пули попадали на землю, словно натолкнувшись на невидимую преграду.

— Здесь пули силы не имеют, — ровным голосом произнёс Акутагава. — Но при этом некогда в трущобах все мои друзья были убиты людьми, которые возомнили себя всемогущими, взяв в руки автоматы. Поэтому я особенно ненавижу огнестрельное оружие.

Акутагава отбросил пистолет. От его плаща отделился клинок и с невероятной скоростью прямо в воздухе рассёк пистолет. Коске потрясённо смотрел, как обломки падают на землю.

— Коске. У слабаков нет права решать за себя, что им делать. И если ты ещё раз попытаешься выйти против меня с пистолетом — я действительно убью тебя.

Он повернулся спиной к всё ещё дрожащему Коске и зашагал прочь.

Акутагава уже отошёл достаточно далеко от пустыря и свернул за угол, когда увидел Оду.

— Заставил я тебя повозиться, — тихо сказал тот.

— Больше я этим не занимаюсь, — недовольно сказал Акутагава. — Хотите разбивать детям мечты — делайте это сами. С вашими навыками будет нетрудно.

— Даже если я продемонстрирую всё, на что способен, Коске это раззадорит ещё больше, — Ода задумчиво поскрёб щёку. — Прости, что свалил на тебя грязную работу.

Настоящим заданием, которое дал ему Ода, было заставить Коске отказаться от желания работать в агентстве.

— Еда, которую этот мальчишка готовил в кафе, была великолепна, — сказал Акутагава, не глядя на Оду. — Он куда больше подходит для работы повара, чем для сражений.

— Вот как. Значит, для боя он не годится?

— Молчите. Он с радостью отдаст жизнь за младших. Такие из этого мира уходят первыми. Выживают те, кто ради своей цели забывает о гневе и живет согласно здравому смыслу, — сказав это, Акутагава двинулся дальше.

— Вот именно, — произнес Ода ему вслед. — Люди всегда прежде всего сосредоточены на чувствах. Но мир строится не вокруг чувств. Он вообще не основан на чём-то одном. Поэтому перестань следовать своим чувствам, Акутагава. Не подчиняйся зверю в себе. Думай о том, что нужно тебе самому, не цепляйся за других, будь сильным и хладнокровным. Если не сможешь — не выживешь.

Услышав это, Акутагава резко остановился.

— Поверить не могу, — сказал он, вполоборота глядя на Оду. — Ваши слова… вы что, специально устроили весь этот фарс, чтобы заставить меня самому произнести вот это, «выживают только те, кто забывает о гневе и живет согласно здравому смыслу»? Чтобы поколебать мою решимость прямо перед тем, как я сумею отомстить человеку в чёрном?

— Нет, я не настолько хитроумен, — пожал плечами Ода.

Акутагава некоторое время молча пожирал его взглядом, а потом презрительно процедил:

— Я не такой, как этот мальчишка.

— Надеюсь на это.

Акутагава открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал. Все слова, что он собирался сказать, утонули в спокойном взгляде Оды и бесследно исчезли.

Он молча отвернулся и зашагал дальше.