Онлайн чтение книги Князь Велизарий Count Belisarius
Глава 22

Возвращение и прощение

Велизарий страдал от горячки десять дней. На одиннадцатый день король Теудель взял Рим. Его тайно впустили в город с всей армией четыре предателя солдата-изурийца через ворота Асинария. Бессас не чередовал постоянно караульных в воротах и не менял запоры, как это делал Велизарий, и солдатам удалось заранее сообщить Теуделю час, когда будут открыты ворота. Они стали предателями, чтобы отомстить капитану своего отряда, который недодавал им часть рациона зерна и продавал его патрициям.

Готы немедленно стали грабить прекрасные дома патрициев, поэтому Бессасу с солдатами удалось спокойно улизнуть из города. Теудель забрал все неправедно собранное богатство Бессаса. Казалось, что эти богатства собирал король для своей казны или удачливый пиратский адмирал. Во всем Риме, где недавно проживало население в полмиллиона, готам удалось найти не более пятиста простолюдинов и четыреста патрициев. Это были, в основном, женщины и дети, потому что мужчины-патриции удрали вместе с гарнизоном. Теудель начал сносить фортификации. Он поклялся, что раз люди позабыли благостное правление Теодориха и его последователей, сжечь город дотла, и он станет не более, чем загоном для овец.

Велизарию сообщили об этой угрозе, и он написал королю из Римского порта:

"Король Теудель, если вы проделаете с Римом то, о чем вы предупреждали в будущем при упоминании вашего имени, люди станут плеваться! Рим - это колыбель империи! О вас станут писать и говорить: "То, что пятьдесят поколений римлян старались построить, собрав здесь самые великолепные материалы, лучших архитекторов мира и самых искусных строителей, какой-то германский принц, оскорбив великих древних мастеров, сжег за один день из чувства мести, в то время, когда город был пуст из-за голода и чумы".

Теудель призадумался и не стал выполнять угрозы. Велизарий понимал, что для короля готов гипотетические рассуждения о будущем будут иметь больший вес, чем его собственные желания или практические советы самых мудрых советчиков. Теудель разобрал три мили укреплений и убрал все ворота, сделав из Рима открытый город. Он оставил крупные силы, чтобы не давать возможности действовать нашим отрядам в Римском порту и отправился против Иоанна Кровавого, который сейчас находился в Таранто.

Иоанн Кровавый побоялся встретиться с Теуделем и быстро отошел в Отранто. Этим действием от отдал Южную Италию в руки готов. Теудель посчитал, что брать Отранто необязательно, если Иоанн Кровавый станет там сидеть безвылазно. Он решил отправиться по Адриатическому побережью в Равенну, чьи жители не поддерживали дело империи и могли открыть для него ворота. Если Равенна окажется в его руках, он станет хозяином Италии.

Король Теудель начал марш по побережью, когда ему сообщили вести, которые вывели его из равновесия. Велизарий всегда пытался выполнить невыполнимое. Он снова занял Рим и был готов поспорить с готами по поводу владения этим прекрасным городом!

Вы можете меня спросить, как Велизарий со своими весьма скромными военными силами посмел оборонять открытый город против армии, составлявшей в то время восемьдесят тысяч человек?!

Велизарий сам мог бы ответить на этот вопрос.

- Мы должны каким-то образом искупать наши прежние неудачи.

Как только Велизарий пришел в себя и мог усидеть на коне, он постарался разведать, как дела обстоят в городе. Он отправился с тысячью всадниками, выехав ночью из Римского порта.

Он обнаружил, что город пуст, наверно, в первый раз в истории города. Им даже встретилась небольшая стая волков, бродящая по Марсову полю. Солдаты не стали в них стрелять. Встретить волков считалось хорошей приметой, потому что древние римляне преклонялись волкам, и Ромул, основатель Рима, был выкормлен волчицей. Велизарий внимательно все осмотрел, а затем сделал вывод:

- Все прекрасно, друзья.

Окружающие решили, что на него подействовала прошедшая лихорадка. Велизарий им объяснил:

- Король Теудель, варвар, но, как я и надеялся, не стал разрушать город. Он просто снял верхний слой камней в укреплениях и сбросил разрушенные камни в ров. Если постараться, мы сможем быстро все восстановить.

Оставшаяся армия готов, узнав, что Велизарий отправился на разведку, а потом возвратился в порт, четырежды нападала на него. Он каждый раз делил свои силы на три части. Половина эскадрона оборонялась, а две другие части двигались вперед на разных флангах и окружали врага, стреляя в них из луков, пока враги не начали отступать. Возвращаясь домой, Велизарий убил или ранил более тысячи человек, а сам потерял тридцать человек. Эскадроны готов состояли только из копьеносцев, и им не давали возможности подойти поближе к нашим воинам и забрасывали издали стрелами. У готов было пятнадцать тысяч человек, но они не желали покидать лагерь. Велизарий оставил пятьсот солдат охранять порт и все остальные силы отправил в Рим. У него было четыре тысячи фракийцев, из которых погибло триста человек, и две тысячи солдат Бессаса, перешедших к нему, когда был взят Рим, и пятьсот человек регулярного войска, бывших дезертиров Теуделя в Солето, которых потом убедили снова возвратиться в нашу армию. Кроме того, имелось несколько сотен крепких рабочих их соседних деревень, которые в свое время покинули город. Они с удовольствием согласились работать для Велизария, если он им обещает платить зерном, мясом и вином.

Велизарий вошел в Рим на праздник Трех Королей. Король Теудель не возвращался до первого февраля 547 года от Рождества Христова. За двадцать один день в городе свершилось чудо. Ров полностью очистили от земли и грязи, и туда забили острые копья, вырезанные из балок сожженных домов. Камни, сброшенные со стен, собрали и уложили на старые места, хотя и не скрепили их цементом и известью. Опять перед лицом врага стояли крепкие стены, правда, они укоротились на несколько футов. Но ворот до сих пор не было. У Велизария не было искусных плотников и кузнецов, и поэтому за короткое время ничего не удалось придумать. Велизарию пришлось прибегнуть к тактике древних спартанцев - он закрыл проходы человеческими телами. Его лучшие копьеносцы построились во фланги. Мы все работали сменами, по восемь часов: солдаты, слуги и жители, включая женщин и детей. Никто из нас не смел отказаться от тяжкого труда. Я, холеный евнух, переломал ухоженные ногти, перетаскивая и складывая тяжелые камни, и ссадил пухлые плечи, таская корзины с землей. Велизарий появлялся везде, как молния во время грозы.

В первые дни Велизарий послал меня к городским печам по обжигу известняка, проверить, нет ли там известняка для изготовления строительного раствора, чтобы укрепить им углы стен. Мне удалось найти всего несколько мешков извести. У президентской конторы был прибит к стене поразительный документ. Срок его действия был исчерпан, и я взял себе его на память об осаде. Мне хочется привести его вам. Этим документом Теодорих назначал президента печей обжига извести.

"Король Теодорих пишет Уважаемому Фаустулу, президенту печей для обжига извести и приветствует его!

Ваш труд является почетным трудом и должен служить городу Риму! Никто не сомневается в том, что белоснежный известняк, легкий, как африканская губка, служит важным компонентом в строительстве самых великолепных зданий. Когда мы подвергаем известняк жаркому дыханию огня, он размельчается и отдает силу каменным конструкциям. Этот камень разлагается на составные части и удивительно, но он как бы закипает, когда его обильно поливаешь водой, и с его помощью камни скрепляются вместе и то же самое относится к гравию.

Наш старательный господин Фаустул, мы назначаем вас главой печей для обжига известняка и последующего его правильного распределения. Известняка всегда должно быть достаточное количество для общественных работ и частного строительства, чтобы у людей постоянно должно было быть желание строить и перестраивать наш любимый город. Хорошо выполняйте свои обязанности и будете повышены и займете более высокие посты!"

Когда я впервые прочитал эти благородные слова, то не знал, плакать мне или смеяться. Они казались такими ненужными в разрушенном городе, когда ты постоянно слышишь лагерный солдатский жаргон, потому что сейчас в основном население Рима составляли солдаты. Я начал рассуждать по поводу жестокостей войны, какими бы справедливыми ни были ее причины. Я постарался побыстрее отделаться от подобных дум, потому что они также не соответствовали положению вещей, как и сам документ.

Когда король Теудель приблизился к городу, он сразу напал на нас с северо-востока, послав отряды со стороны Номентанских, Тибуртинских и Пренестинских ворот. Мне кажется, он надеялся, что при звуках его военных горнов стены просто падут, как это в свое время случилось в Иерихоне. Я сам видел кавалерийскую атаку у ворот Тибуртина. На меня была возложена задача, подобная той, чем я занимался десять лет назад: я подавал снаряды для катапульты, а госпожа наводила ее. На нас двигалось десять тысяч копьеносцев. Эскадрон за эскадроном, они переломали копья и пики, ограждавшие ворота. Все походило на то, как наливают вино в бутылку, у которой в горлышке застряла пробка.

Готы все же приближались к воротам, перескакивая через валы, состоящие из раненых и мертвых, они нападали на фалангу, как нападает индейский медведь на колючки дикобраза. Их огромные потери происходили не только из-за нашего прицельного огня со стен. С нашей стороны были задействованы луки, катапульты, "скорпионы" и "дикие ослы". Мы еще использовали против готов железные "ежи", которые ранее никогда не применялись. Я уже упоминал о том, что в городе не было мастеров, чтобы изготовить новые ворота. Но армейские кузнецы работали день и ночь. Они привлекали себе на помощь мастеровых, чтобы изготавливать эти железные "ежи". "Еж" - состоит из четырех крепких пик, каждая из которых в длину составляет один фут. Они присоединены к железному шару под углом так, что их наконечники находятся на равном расстоянии друг от друга. Если это устройство бросить на землю, "калтроп" твердо стоит на трех острых пиках, а четвертая направлена вверх. Некоторые называют это приспособление "Дьявольской тренога". Калтроп был семейной эмблемой Велизария и был вышит золотом на белом фамильном знамени Велизария. Госпожа сама проследила за работой швей. Лозунг гласил: "Anocunque jecerisstabit", - "Куда не бросите, он твердо встанет на ноги". Кавалерия не может миновать отрезок пути, где набросано множество "ежей". Им придется спешиться и оттаскивать "ежи" в сторону. В противном случае лошади станут натыкаться на колючки, падать и ломать себе конечности.

Пять эскадронов готов безуспешно пытались пройти этот ужасный барьер. Гора мертвых все росла, и в конце концов на каждом острие оказывался человек или конь. Так, если следовать правилам риторики, - мост стало возможно пройти именно из-за невозможности это сделать. У ворот развернулась бурная схватка, и в дело вступила пехота готов. На них с башен вниз полетели камни, полился кипяток и валились огромные балки. Наши изурийцы-копьеносцы сражались по очереди, но в каждом отряде было всего пятьдесят человек, а готы теснили их сотнями и сотнями сотен. Копьеносцы падали от усталости. Только присутствие здесь госпожи и ее обещание дать огромные награды каждому, кто переживет этот день, помогли удержать людей на своих постах. К полудню у наших катапульт закончился запас снарядов, а "дикие ослы" развалились на кусочки. Я схватил лук и понял, что не позабыл прежние навыки, хотя руки у меня стали слабыми.

На обед не было никакого перерыва, мы похватали куски хлеба с сыром, не прерывая борьбы, а рабы разнесли вокруг кувшины с кислым вином. Потом пошел сильный дождь. Он перешел в слякоть, и тетивы наших луков отсырели. Даже солдаты, которые обычно сражаются с удовольствием, начали стонать и проклинать свою судьбу. Готы пострадали больше нас. Подъезд к воротам стал скользким. Госпожа выдала нашим копьеносцам грубые куски ткани, чтобы они обмотали их вокруг ног, и тем самым у них появились преимущества перед врагом. Готы спотыкались, скользили из-за кожаных подошв.

С наступлением темноты сражение закончилось, и готов удалось удержать у всех ворот. Они на ночь отошли, и мы послали с факелами рабочих, чтобы они собрали стрелы и снаряды для катапульт. Рабочим платили за пятьдесят собранных стрел. Мы освобождали мосты от мертвых тел и очищали "ежей" от коней и всадников, застрявших в них. Кроме того, мы собирали золотые ожерелья и браслеты, кольца и кольчуги.

На рассвете король Теудель снова нас атаковал, и снова развернулась кровавая бойня. Мы пытались удержать все мосты. Второй стрелой мне удалось поразить гота. Она попала ему прямо в лицо. Готы отошли в полдень, и их преследовали два эскадрона личных кирасиров Велизария от ворот Пренестина. Всю нашу кавалерию послали на поддержку эскадронов и далее последовало серьезное сражение и снова луки и стрелы преодолели копья. За два дня погибло пятнадцать тысяч готов и еще больше были серьезно ранены. На поле битвы валялось двадцать тысяч боевых коней. Мы потеряли четыреста пятьдесят человек, двести солдат были убиты во время конной атаки.

Через несколько дней готы возвратились в третий раз, но было ясно, что они это делают абсолютно без энтузиазма. Велизарий обладал удивительным военным чутьем и понимал, когда следует перейти от защиты к нападению. Он отправился в атаку с кавалерией. Солдаты рассказывали, что с расстояния в четверть мили Велизарий прицелился из крепкого лука в знаменосца готов, который ехал впереди. Дул попутный ветер, потому что иначе невозможно было так далеко послать стрелу. Она упала с большой высоты и ударила знаменосца в пах, пришпилив его к седлу. Конь почувствовал укол стрелы, взвился и сбросил всадника. Некоторые наши всадники позавидовали Велизарию и говорили, что это была не его стрела и что ее выпустил Сисифред, тот самый караульный, который выжил после разгрома отряда Исаака. Если это было правдой, то Сисифред сделал сверхчеловеческое усилие, мне хочется верить, что стрела была выпущена Велизарием, хотя вполне возможно, что Сисифред тоже метился в знаменосца.

Знамя Теуделя упало на землю, а это было очень плохой приметой. Наши всадники попытались захватить знамя, и пока они к нему двигались, стреляли прямо с седел. Вскоре разгорелась острая битва за знамя. Два гота-копьеносца тянули знамя за один конец, а два наших кирасира - за другой. Офицер готов отрубил древко ударом меча, и нашим кирасирам достался обломок древка. Тот же самый офицер обрубил левую руку знаменосца, потому что на запястье был золотой браслет с рубинами и изумрудами, и он не желал, чтобы он достался нашим воинам. Готы начали отступать. Во время преследования они потеряли еще три тысячи человек. Когда Велизарий вернулся, с ним прибыли дополнительные кони, чтобы посадить на них остальных фракийцев. Каждый из них уже был в кольчуге. Мы потеряли во время сражения только девять человек.

Теудель снял осаду на следующий день и вернулся в Тиволи, разобрав все мосты через Тибр вверх по течению от Рима, за исключением моста Мульвия, который Велизарий уже захватил. Теуделю пришлось выслушать гневные упреки оставшихся в живых знатных воинов, которых он обманул, поверив письму Велизария, и не разрушил Рим до основания. Если бы он разрушил город, заявляла власть, война не закончилась бы так плохо для готов. Когда они прибыли в Тиволи, Теудель стал расспрашивать соратников:

- А если бы Тиволи была разрушена? Послушайте, господа, вина не в Риме, а в вас. Я поручил каждому из вас разрушить часть римских укреплений, но вы поленились и целой осталась большая часть стены. К счастью, вы сделали то же самое и в Тиволи. За работу, и пусть вас станут благословлять потомки!

Велизарию удалось найти мастеров и изготовить новые городские ворота. Работа была вскоре закончена и ворота укреплены. До конца февраля Велизарий послал ключи от города Юстиниану в Константинополь и просил, чтобы ему прислали подкрепления, и он смог двести до конца захват Италии. Он еще просил деньги, заплатить войскам. Велизарий писал Юстиниану: кто быстро откликается на просьбу, всегда выигрывает.

"Мне кажется, что я все смогу возместить, употребив на это сокровища еще одного плененного короля!"

Велизарий трижды писал Юстиниану, а госпожа Антонина написала Теодоре.

Мы не получили ответа, и подкрепления не прибыли. Когда Велизарий отправил гарнизоны в Остию и Цивиту Веккью, ему стали просто необходимы подкрепления. Кроме того, ему пришлось платить регулярным войскам, кроме собственных кирасиров, из своего кошелька. Велизарий попытался собрать небольшие налоги с бедного населения Италии, но это оказалось невозможным. У людей не было денег или ценных вещей.

Юстиниан через некоторое время написал, что уже послал большую армию в Италию под командованием Валериана, и приказал Велизарию и Иоанну Кровавому, которые не встречались три года, немедленно помириться. Они должны были соединить силы в Таранто, куда прибудет армия.

Валериан многие месяцы оставался на отделенных берегах Адриатики и выделил для службы в Италии всего лишь триста человек. В этом не было его вины - на Иллирию снова напали, и не болгары, а славяне. Их было очень много, но отряды были крайне недисциплинированны. У Валериана были приказы не оставлять Дураццо, пока не исчезнет полностью опасность.

Генерал, командовавший императорскими войсками в Иллирии, не посмел рисковать и выступать против отрядов славян. Он постоянно следовал за ними из одного места в другое. Он был таким осторожным, потому что собственные войска были настроены весьма мятежно. Солдатам не платили жалованье несколько месяцев, а вместо этого предлагали грабить уже разграбленные места, по которым они проходили. Вся провинция достигла состояния, описанного еврейским пророком Иоилем:

"Что осталось после гусениц, то съела саранча, а что осталось после саранчи, подъел плодовый червь. Если что-то оставалось после плодовых червей, добрали остальные гусеницы". [Цитата искажена. См. комментарий.]

Нам ничего не было известно о нападении славян или почему задержался Валериан. Мы все в хорошем настроении отплыли в Таранто. С нами плыли семьсот всадников и двести пехотинцев. Я был рад распрощаться с Римом. Мы отплыли из Римского порта в начале июня, и попутный ветерок погонял нас к Мессианскому проливу. Все мечтали о скором, победном возращении в Константинополь. Миновали Мессинский пролив, и далее нас тащили галеры, потому что мы шли против ветра вдоль "подошвы высокого сапога", как называется эта часть в Таранто, лежащий под углом к высокому каблуку сапога. Но мы были еще примерно в половине дороги, когда задул страшный северо-восточный ветер и мы были вынуждены найти приют в Кротоне, единственном безопасном месте на многие мили. Там бросили якорь. Мы казались в удивительно опасном положении - город без укреплений и совсем немного солдат, малые запасы зерна и сильный ветер с северо-востока. Велизарию удалось убедить всех работоспособных жителей города, мужчин и женщин, помогать пехоте укреплять город и устроить вокруг него высокий частокол и ров. Он послал семьсот всадников держать два узких дефиле и возле гор у подъема "сапога", чтобы защитить Кротоне. Чем больше Велизарий раздумывал над положением, тем больше оно ему нравилось. Там было много пастбищ для коней и кроме того, было много крупного рогатого скота. Он заметил офицерам, что горы являются природной крепостью, которая больше ему подходила, чем Таранто.

- Нас привел сюда счастливый ветер, - сказал Велизарий, - здесь мы соберем все армии.

Велизарий следил, как укрепляли стену и строили башни, и ждал пока переменится ветер, и в это время разразилось несчастье. Всадники едва приблизились к горным перевалам, куда он их послал, и увидели большой отряд копьеносцев короля Теуделя. Это готы собирались осадить Россано, где Иоанн Кровавый держал свои трофеи за последние три года. Там также скрывалось много итальянской знати. Всадники устроили засаду и отогнали готов, убив двести солдат. Но после победы они расслабились. Велизария не было с ними рядом, и они позабыли о своих обязанностях, не выставили караульных в перевалах и вообще отнеслись к врагу с презрением. Они проводили время, отправляясь за припасами небольшими отрядами, играли в карты или охотились. Внезапно на них напал Теудель на рассвете во главе трехтысячного войска. Он застал всех врасплох. Все сражались храбро, но это им не помогло. Готы истребили всех, кроме пятидесяти человек, которые добрались до Кротоне с плохими новостями буквально за несколько минут до того, как туда пожаловал сам Теудель.

Фортификации города были еще не закончены, потому что планировалось грандиозное строительство, и у Велизария не было выхода, как сразу выступить с двумястами пехотинцами и пятьюдесятью оставшимися в живых всадниками. Кротоне попал в руки Теуделя. Ветер все продолжал дуть и за один день доставил нас в Мессину в Сицилии, расположенной отсюда в ста милях.

Я больше не могу рассказывать о последней кампании Велизария в Италии. Он забрал две тысячи человек из гарнизонов в Сицилии и посадил их на суда, направлявшиеся в Отранто, куда мы прибыли без всяких осложнений. "Крупная армия", обещанная Юстинианом, наконец прибыла сюда из Спалато под командованием Валериана, и еще одна "крупная армия" прибыла из Константинополя. Все вместе армии едва достигли трех тысяч человек, большинство из них были неподготовленные рекруты.

Велизарий сказал Антонине:

- Дорогая, эта армия похожа на три капли воды, упавшие на язык умирающему от жажды человеку. Должен тебе признаться, что мои ресурсы подошли к концу, и я потратил все мои личные деньги на эту войну, кроме нескольких тысяч золотых монет. Я также заложил половину имущества в Константинополе и продал поместья в Чермене и Адрианополе. Мне должны много денег, но их невозможно собрать. Мне стыдно тебе признаться, но я кое-что от тебя скрывал - это мои дела с Геродианом, генералом, командовавшим при Сполето два года назад. Он на три месяца занял у меня пятьдесят тысяч золотых монет без всяких процентов. Он мне объяснил, что ему досталось большое наследство от дяди, и сейчас ему нужны деньги, чтобы платить солдатам и кормить их. Прошло полгода, я попросил, чтобы он мне отдал деньги, зная, что он уже получил наследство в Равенне, но он стал нагло грозить, что уйдет из Сполето и его займут готы, если я стану настаивать на том, чтобы он вернул мне эти деньги. Когда я отчитал его за наглость, он продал Сполето готам и стал приятелем Теуделя, а деньги остались у него, плюс его наследство и деньги за то, что он продал Сполето. У меня же ничего нет. Сам император должен мне огромные деньги за то, что вместо него я платил регулярным войскам.

Я не жалуюсь. Я посвятил всю жизнь служению императору, и мне льстит, что он мой должник. Но ни одну войну нельзя вести без денег и солдат.

Госпожа ответила ему:

- Дорогой муж, позволь мне возвратиться в Константинополь. Я попытаюсь, чтобы императрица убедила императора, что для нового покорения Италии нужна огромная армия и много денег, или мы ее отдаем готам. Любовь моя, будь уверен, я не стану тянуть с этим делом.

Госпожа поплыла в Константинополь, и я отправился вместе с ней. Уже была середина июля. Путешествие было неприятным, потому что ветер постоянно менялся. Мы плыли вдоль побережья Греции и только миновали остров Саламис, когда судно из Солоники проплывало мимо нас. Я был на палубе и крикнул матросам на латыни:

- Матросы, есть какие-нибудь хорошие новости?

Существует примета, что на море можно интересоваться только хорошими новостями.

- Действительно, хорошие новости, - ответили мне, - Чудовище мертво.

- Что за Чудовище, добрый человек?

Мне что-то крикнули в ответ, но я не мог точно разобрать слова и громко повторил.

- Что за Чудовище?

Матрос сложил руки рупором и прокричал.

- Perierunt ambo, - что означало, - оба мертвы.

Потом послышался взрыв хохота и больше ничего.

Мы правильно отгадали имя одного чудовища - кит Порфирий. Но мы много спорили по поводу другого Чудовища. Значит, Порфирий наконец-то погиб! В следующем порту нам рассказали странную историю. Нам всем было прекрасно известно, что из-за особого строения глотки, он может питаться только мельчайшими существами. Люди рассказывали о том, что он загнал стаю дельфинов в мелкие воды у устья реки Сангариус, которая впадает в Черное море в ста милях на восток от Босфора. Порфирий проглотил примерно дюжину дельфинов. Он старательно пережевывал их кости и застрял в грязи неподалеку от берега. Мне кажется, что на самом деле, Порфирий и дельфины преследовали крупную стаю мелкой рыбешки, и Порфирия заманили на мель дельфины. Соседние рыбаки подошли к нему на лодках и стали наносить ему удары топорами и абордажными крючьями. Он настолько крепко завяз в грязи, что не мог двинуть хвостом и избавиться от врагов. Казалось, их удары не наносят ему вреда, тогда люди обвязали его веревками и с помощью блоков, привязанных к огромному дереву, вытащили его на берег. Затем рыбаки вызвали солдат с близлежащего поста, они явились с длинными копьями и расправились с Порфирием. Он был длиной в сорок пять футов и пятнадцать футов в самой широкой части, и местное население многие месяцы питалось им. Они посолили и провялили его мясо. В голове чудовища люди обнаружили длинную стрелу с белыми перьями. Это была та самая стрела, которую в него давным-давно выпустил Велизарий. Но в глотке не обнаружили выкрашенную синей краской стрелу катапульты.

Госпожа решила, что матросы говорили о другом чудовище, не о животном.

Это были самые ужасные новости, какие только нам могли сообщить - умерла Теодора. У нее внезапно начался рак груди и распространился по всему телу. Она умерла через несколько недель, держась молодцом и сильно страдая от боли.

Наша печаль смешивалась с болью и странным суеверием. Нам вспомнилось, как первое появление кита в проливе совпало с тем днем, когда Теодора прибыла в город со своим отцом, а потом они с китом погибли в одно и то же время. В день, когда Велизарий и милиция Синих отправились ловить кита и поранили его, у Теодоры началась ужасная головная боль, которая время от времени повторялась. Может, Порфирий был ее духом?

Госпожа Антонина надела траур по Теодоре, позже принесла ей в жертву черного барана и прочитала языческие молитвы. Она говорила:

- Для христианского Бога станут служить множество месс, но Теодора тайно поклонялась и Старым Богам.

Мы продолжили путешествие, госпожа считала, что необходимо сделать последнюю попытку, чтобы Юстиниан, наконец, определился в отношении Италии.

Господа поняла, что император скорбит по Теодоре, он вел себя, как маленький мальчик, чья нянюшка или матушка неожиданно заболели, и он теперь может творить всяческие гадости, какие только ему придут в голову. Он начал увольнять из приходов священников-монофизитов, которых защищала Теодора. Юстиниану было уже шестьдесят пять лет, но он вдруг пустился в "разгул", как бы возместить годы приличного поведения, когда рядом была Теодора. Он оставался таким "живчиком" еще пятнадцать лет. Его агенты постоянно искали на рынках рабов красивых девушек, он приставал к дочерям многих придворных дам Теодоры. Внучке леди Хрисомалло, которая дала ему отставку, он мило заметил:

- Дорогая, ты так напоминаешь свою бабушку! Но она выполнила все, что я от нее потребовал, потому что была обязана это делать.

Юстиниан объявил себя единственным наследником Теодоры и отменил все ее посмертные подарки и завещания, включая огромное состояние, оставленное моей госпоже, и пять тысяч золотых монет, которые госпожа Теодора очень щедро оставила мне.

Сразу после прибытия Антонины, он ее принял, госпожа ему четко и ясно разъяснила, как обстоят дела в Италии. Казалось, его это взволновало. Когда же он узнал, что у Велизария осталось только сто пятьдесят воинов охраны в Отранто, сто человек на защите Россано, а остальные солдаты были убиты или остались в Риме и что Велизарий превратился в бедняка, он даже не пытался скрыть удовольствие от подобной вести. Он сказал Антонине:

- Значит, победитель Велизарий наконец признался в поражении, не так ли? Нет, мы не сможем ему отдать деньги, которые он так глупо израсходовал во время этой кампании. Как можно так трусливо вести войну?! Переезжать из одного порта в другой и прятаться в крепостях, стараясь нигде не вступать в битву? Нарсес, что ты скажешь по этому поводу? Ему нужно было последовать примеру нашего храброго Иоанна - тот ничего не боится. Мы не сможем ему больше послать денег или людей. Этот Велизарий вопит, как ненасытный, говорил царь Соломон: "У ненасытного две дочери: "Два! Два!" Но вы должны помнить, ибо Соломон считал, что невозможно удовлетворить четыре вещи - преисподнюю, утробу бесплодную, землю, которая не насыщается водою и огонь. Если бы Соломон жил в наше время, он к этому списку прибавил имя князя Велизария. Его тоже невозможно ничем удовлетворить.

Когда он закончил речь, госпожа тихо спросила:

- А как же Италия, Ваше Величество? Вы готовы потерять Италию?

Юстиниан ей ответил:

- Конечно, нет, уважаемая госпожа Антонина, и поэтому мы отзываем твоего мужа оттуда и назначаем более компетентного командира вместо него. Но нам бы не хотелось унижать милого Велизария, и поэтому мы напишем в письме, что его услуги вновь требуются в борьбе с персами, которые снова спорят с нами по поводу владения Колхидой.

Госпожа ему низко поклонилась:

- Как пожелает Ваше Величество. Пусть приказ о том, что его отзывают, будет издан сразу же. У меня нет сомнений в том, что Ваш Главный Гофмейстер, храбрый Нарсес, сможет выполнить задание, которое провалил мой Велизарий!

Юстиниан сделал вид, что не заметил иронии.

- Мы обязательно внимательно рассмотрим ваше предложение.

Юстиниан приказал, чтобы подали пергамент и чернила, и собрался было подписать приказ об отзыве Велизария из Рима, но внезапно положил гусиное перо, которое обмакнул в пурпурные чернила, и сказал:

- Не стоит торопиться. Сначала лучшая из женщин, вам придется кое-что сделать.

- Все, что только смогу сделать, Ваше Величество, я к вашим услугам.

Юстиниан сказал с гнусной улыбкой:

- Мы требуем, чтобы ты подписала документ, где говорится о разрыве помолвки между вашей дочерью Джоаниной и Анастасием, племянником покойной императрицы.

Госпожа начала раздумывать. Ей казалось, что не стоит Юстиниану в этом отказывать, потому что после смерти Теодоры, Анастасий перестал представлять из себя интерес. Может, Юстиниан желал выдать замуж девушку за одного из своих племянников или даже кое-кого из внучатых племянников? Может, даже за сына Германуса - Юстина, посчитав, что девушка может принести мужу крупное приданое?

Госпожа ему ответила:

- Мой муж и я с удовольствием покоримся Вашему Величеству во всем.

Когда госпожа подписала документ, мне кажется, что Юстин начал хихикать, а потом смешки подхватили все присутствующие. Юстиниан огляделся и начал хохотать и раскачиваться на троне. Хохот раздавался по всему залу для приемов. Госпожа не могла понять, в чем дело, и начала злиться. Она поклонилась и удалилась.

Дело было в том, что госпожу обвели вокруг пальца. Ей не было известно о том, что случилось с ее веселой дочерью Джоаниной. Девушке уже было пятнадцать лет, и она с нетерпением ждала свадьбы, которую отложили, чтобы на ней могли присутствовать ее родители. Джоанина с позволения Теодоры занимала апартаменты во дворце вместе с Анастасием Длинноногим, в кого она была влюблена. Они вели себя, как муж и жена. После смерти Теодоры обычные христианские обычаи были восстановлены при дворе, чтобы состоялся брак патриция с женщиной, потерявшей невинность, но Анастасий хотел выполнить свой долг, потому что он тоже был влюблен в девушку. Моя госпожа, ничего об этом не зная, разорвала контракт и отвергла единственный шанс Джоанины выйти замуж за человека, равного ей по положению в обществе. Госпожа была вне себя от ярости и стыда. Велизарий, когда он узнал об этом, тоже был ужасно расстроен. Джоанина клялась, что ее подбила к греху сама Теодора, но Велизарий понимал, что дело было не только в этом. Юстиниан в открытую радовался своему злобному триумфу. Джоанина не вышла замуж и клялась, потому что навлекла стыд и горе на своих родителей и на себя.

Велизарий тем временем собрал небольшую армию. К ней присоединился Иоанн Кровавый. В армии было всего тысяча всадников легкой кавалерии. Они отплыли из Отранто на помощь Россано, но ураган разбросал флот и несколько кораблей утонуло. Остальные собрались в Кротоне через несколько дней и еще раз попытались плыть в Россано. Их просто пронесло мимо этого города. Король Теудель их уже ждал и старался помешать им высадиться. Его гвардейцы стояли на узком берегу и были готовы к сражению. Он весьма удачно расставил лучников. И конечно, это было бы настоящим самоубийством - попытался высадиться именно там. На этом опасном побережье не было других мест для высадки. Велизарий очень расстроился и повернул к Кротоне и представил гарнизону выбирать между смертью и сдачей на милость врага. Среди солдат были его сто храбрых фракийцев.

Был собран военный совет и на нем решили, что Иоанн Кровавый и Валериан должны использовать кавалерию, чтобы помешать действиям воинов Теуделя, а Велизарий вернется в Рим укрепить фортификации и подбодрит местный гарнизон. Война еще не была проиграна.

Но из Константинополя пришел приказ об его отзыве. Как только новости о том, что Велизария отзывают, достигли Россано, город сразу сдался. Затем последовала сдача Перуджи. Эти новости нанесли вред и Риму - там уже зрел мятеж. Солдаты убили нового губернатора, так как он продавал военные запасы по высоким ценам гражданским лицам. Они стали немного дисциплинированнее, когда ими стал командовать Диоген, один из старых офицеров Велизария. Диоген готовился к предстоящей осаде и приказал засеять каждый имеющийся клочок земли, сады, парки зерном. Хотя король Теудель возвратился из Россано, захватил Римский порт и отрезал связь города с морем, он не смог преодолеть городские стены. Диоген оказался в осажденном Риме в третий раз и прекрасно понимал, как следует вести оборону. Но их ждал один конец, потому что солдаты гарнизона потеряли надежду на благополучный исход, когда узнали, что Велизарий уезжает.

Все личные кирасиры Велизария были расстроены и заявили, что они готовы со славой служить под командованием Велизария, но не станут служить без платы, плохо питаться и оставаться без командира в разрушенном Риме. И снова отряд изурийцев продал город Теуделю, и Рим сменил хозяев в четвертый раз. Гарнизон пытался отойти, но попал в засаду, и только около ста человек смогли отойти в Цивита Веккья. Это был последний оплот империи на Западе. Там раненый Диоген принял командование над войсками. Тем не менее несколько ветеранов-кирасиров продолжали удерживать мавзолей Хадриана, но через некоторое время они тоже капитулировали, потому что начался голод и они стали поедать конину. Они потребовали, чтобы им позволили отступить с честью, и получили это позволение.

Король Теудель оккупировал Сицилию. Наши отряды заперлись в морских портах и позволили ему разграбить весь остров. Италия практически вся была в руках готов, кроме небольших крепостей и Равенны.

Когда Велизарий вернулся в Константинополь, Юстиниан сначала его начал подло отчитывать, а затем сообщил ему о своем прощении. Это оскорбление было труднее всего выдержать. Велизарий прекрасно понимал, что сделал более чем достаточно, более того, что подданый может сделать для самого капризного и жадного монарха. Он не стал отвечать Юстиниану, а только заявил, что всегда оставался верным императору. Он не стал с ним спорить из чувства гордости и верности.

Возвращение Велизария прошло не так гладко. Во дворце зрел заговор под предводительством храброго и мстительного армянского генерала Артабана. Заговорщики желали убить императора и поместить на трон его племянника Германуса. С ним Юстиниан обращался очень плохо. Эта попытка была отложена на несколько дней, до прибытия Велизария в город. Артабан и его соучастники, включая Марселуса, командующего гвардией, не думали, что Велизарий станет им помогать. Но они знали о верности трону и решили убить и его. Его должны были ударить кинжалом, когда он проезжал через город к императору во дворец. Когда о заговоре рассказали Германусу, он сделал вид, что со всем согласен, но поспешил обо всем сообщить Юстиниану. Тот был в ужасе. Заговорщиков арестовали в тот день, когда Велизарий высадился на берег, и ему удалось невредимым добраться до дворца.

В конце концов, Юстиниан простил заговорщиков. Князь Велизарий стал бедняком и не мог нанимать солдат для своего сопровождения. Он зависел от Антонины во всем и даже в каждодневных расходах. Но он не страдал от ложной скромности, и сказал госпоже:

- Мы с тобой не только муж и жена, но старые боевые товарищи, и наши кошельки всегда будут в распоряжении друг друга.

Госпожа начала тратить спрятанные деньги и выкупила его заложенное имущество. Они тихо жили неподалеку от арки Гонория на западной стороне площади Були. К этой арке прикреплены бронзовые изображения вредных насекомых. Говорят, что Апполоний из Таяны, известный врачеватель, приказал прикрепить эти изображения в качестве предупреждения определенных болезней.

Юстиниан не послал Велизария на войну в Колхиде, а предпочел, чтобы он оставался без дела в городе. Он восстановил его прежний титул Командующего Армиями на Востоке, и Командира Императорской Гвардии. Но Велизарий не играл никакой роли в военных делах, и Юстиниан никогда не прибегал к его советам.

Теологические памфлеты Юстиниана не принесли ему славы, и совет епископов христианской церкви (их собралось более ста восьмидесяти человек), который он созвал, также принес мало славы церкви. Юстиниан угрозами заставил Совет предать анафеме некоторые работы, которые шли вразрез с учением монофизитов, с которыми он теперь заигрывал, хотя еретики в знак благодарности не вернулись в лоно христианства, а упрямо оставались в стороне. Более того, Папа Вигилий выступил против прелатов и императора в вопросах анафемы и сделал все что смог, чтобы держаться от них подальше. Он очень беспокоился за свою жизнь и стал скрываться в соборе Святого Петра в Константинополе. Папа не был из числа мучеников и после долгих переговоров и уговоров все-таки одобрил буллу Совета.

По возвращении в Италию Папа оказался лицом к лицу с религиозными разногласиями. Священники Западной церкви рассматривали доктрины, преданные анафеме, как вполне разумные. А те епископы, чьи приходы контролировали военные силы Константинополя, в основном, расположенные в Африке и Иллирии, держались в строгости и не могли спорить, иначе их отлучили бы от прихода и посадили в тюрьму. Епископы в Италии, Сицилии, Франции или Испании продолжали упорствовать.

Епископы Запада ненавидели Теодору за ее монофизитизм, а теперь пожалели о ее смерти. Они говорили:

- Если бы она была жива, она бы посмеялась над императором за его богословские амбиции, и Совет никогда не созывали бы.