Онлайн чтение книги Дело о немом партнере
Глава 5

Шоссе в Сиреневый каньон вилось по синусоиде, как змея, все время поворачивая и изгибаясь. Ответвляясь от него, второстепенные дороги разбегались по крутым склонам, утыканным маленькими домиками. Все вместе это производило впечатление почти деревенского ландшафта, несмотря на то что находилось совсем рядом с городом.

В прежние времена, когда город еще не стал гигантским спрутом, Сиреневый каньон считался пригородной зоной. Здесь располагались укромные хижины, маленькие домики, скрытые от глаз гнездышки, где усталые горожане могли в тишине и покое провести выходные дни.

Потом город разросся. Сиреневый каньон все еще был слишком глухим и захолустным местом, чтобы стать по-настоящему привлекательным для держателей недвижимости, но уже находилось немало людей, которым нравилось приобретать на холмах сравнительно дешевую собственность, расположенную не так уж далеко от центра.

Мейсон не без труда преодолел сложный и извилистый путь и не сразу нашел нужное ему боковое ответвление шоссе. Однако в конце концов он отыскал Эйкорн-драйв, свернул с дороги и некоторое время ехал в темноте, пока не оказался на высоком выступе горы, откуда можно было обозреть всю лежавшую внизу долину с длинными полосами света, обозначавшими городские бульвары. Чуть подальше яркими пятнами светились города-спутники.

Мейсон сбавил скорость, пытаясь разглядеть номера домов, но они стояли к дороге задом, громоздясь вверху или внизу на крутом склоне и прячась за ветвями густых дубов.

Внезапно Мейсон увидел красные огоньки припаркованной впереди машины. Сразу за ней стоял еще один автомобиль, а дальше – третий. Справа над дорогой нависал маленький домик с ярко освещенными окнами. На веранде, огибавшей дом с боковой и передней стороны, сидели несколько мужчин. Они курили, и кончики их сигарет то вспыхивали, то гасли в темноте, как неподвижные светлячки.

Входная дверь дома открылась. В освещенном прямоугольнике мелькали мужчины в шляпах. Это напоминало голливудскую вечеринку, однако ни оживленного веселья, ни взрывов смеха не доносилось из залитого светом дома.

Мейсон повернул машину так, чтобы свет фар упал на номера ближайшего автомобиля. Он увидел букву Е внутри ромба – знак полицейской машины.

Мейсон резко повернул обратно и проехал мимо стоявших у дома автомобилей.

Ярдов через триста дорога закончилась круглой площадкой, где Мейсону едва хватило места, чтобы развернуться.

Вернувшись назад, он выбрал место, где не было машин, и свернул к обочине. Погасил фары, выключил зажигание и поднялся по крутой лестнице, которая вела с улицы на веранду.

Один из сидевших на веранде узнал его, подошел ближе, взял за руку и отвел в сторону.

– Ну что, мистер Мейсон? Можете нам что-нибудь рассказать?

– О чем? – спросил Мейсон.

– Об этом убийстве. Как вы о нем узнали? Вас кто-то нанял и если да, то кто? С чем это связано?

Мейсон пожал плечами:

– Я думал, это вы мне что-нибудь расскажете.

– О чем?

– Об убийстве.

– Так вы о нем не знали?

– Нет.

– Что вы тогда здесь делаете?

– Мне был нужен лейтенант Трэгг, – объяснил Мейсон. – Я пытался найти его в участке. Там мне сказали, что он здесь. Никто не сообщил мне, что случилось. Так вы говорите, кого-то убили?

– Да. Выстрелом в спину из револьвера 32-го калибра.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Нет.

– А кого убили?

– Его звали Харви Джей Линк.

– Линк? – переспросил Мейсон. – Никогда не слышал. Чем он занимался?

– Преуспевающий делец. Один из владельцев ночного клуба «Золотой рог». Кроме клуба, там есть еще кое-что на втором этаже.

– Комнаты?

– Рулетка, кости, покер.

– А здесь у него что было? Любовное гнездышко?

– Пока неизвестно.

– Вы сказали, он был одним из владельцев. А кто другой?

– Клинт Мейгард.

– Его известили?

Собеседник Мейсона засмеялся и ответил:

– Полиция его известила, а газеты со всего города послали к нему своих людей, чтобы взять у него интервью.

– Из-за чего такой шум?

– Похоже, будет громкая история. В деле замешана женщина. Дамская сумочка с ночными принадлежностями и кое-какими предметами обихода найдена на месте преступления. Пудра, рассыпанная на комоде, сигаретный окурок со следами помады… У Трэгга уже есть пара зацепок, над которыми он работает. Думаю, мы сможем сделать из этого убийства хорошую скандальную новость. Очаровательное юное существо борется за свою честь, потом хватается за пистолет. Линк бросается на нее. Завязывается борьба. В разгаре схватки она спускает курок. Раздается выстрел, Линк падает на пол. Потрясенная происшедшим, она бросает пистолет и бежит, слишком испуганная, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что случилось… Черт, да я набросал вам неплохую версию для защиты! Возможно, вы станете ее адвокатом и заработаете десять тысяч долларов на том, что я рассказал вам даром.

Мейсон усмехнулся.

– Ну что ж, – сказал он, – если Трэгг так занят, я не буду его беспокоить. Встречусь с ним в другое время.

– Может быть, сказать ему, что вы здесь?

– Нет. Наоборот, ничего ему обо мне не говорите. У меня к нему долгий разговор, и я не хочу, чтобы он улизнул от меня, воспользовавшись какой-нибудь отговоркой. Я подстерегу его в тот момент, когда он не будет знать, что я его ищу.

– Хотите застать его врасплох?

– Не совсем так. Просто ни к чему давать ему время на размышления о том, зачем я хочу его видеть.

– Понятно. А может быть, вы мне об этом что-нибудь расскажете?

– Нет.

– Не хотите поделиться информацией? Насчет того, зачем вам нужен лейтенант Трэгг?

– Не могу сказать вам ничего такого, что стоит опубликовать.

– Вы не собираетесь принять участие в этом деле?

Мейсон засмеялся:

– Я даже не знаю, что это за дело. Я никогда не видел Линка и не представляю, почему его могли убить.

Он направился обратно к лестнице.

– Пожалуй, мне пора. Я…

В освещенном проеме двери появилась мужская фигура, отбросив на веранду большую тень. Лейтенант Трэгг сказал:

– Снимите повсюду отпечатки пальцев. Где фотограф? Я хочу, чтобы он… – Он заметил Перри Мейсона, уже спустившегося на несколько ступенек вниз, и осекся посредине фразы. – Эй, вы! – крикнул он.

Мейсон остановился и обернулся.

– Какого черта вы тут делаете?

– Пойдемте к моей машине, – пригласил Мейсон.

– Нет, я слишком занят. Говорите здесь…

Мейсон указал на кучку тлеющих сигарет, обозначавшую небольшую группу репортеров.

Трэгг раздраженно буркнул:

– Ладно, наверно, вы правы.

Он спустился вслед за Мейсоном по лестнице к тому месту, где адвокат оставил машину.

– Итак, – сказал Трэгг, – зачем вы хотели увидеть Линка?

Мейсон грустно улыбнулся:

– Честно говоря, я собирался перебежать вам дорогу, но вы меня опередили.

– «Перебежать дорогу»? Что вы хотите сказать?

– Я хотел побольше узнать об Эстер Дилмейер, о том, кто ее друзья, с кем она встречается, где живут ее родственники, получает ли она письма.

– И вы думали, что Линк вам об этом расскажет?

– Да, я надеялся, что он мне расскажет.

– Почему вы так решили?

Мейсон пожал плечами:

– Не знаю.

– А почему вы не поговорили с Мейгардом? Он был в офисе, и с ним гораздо легче было встретиться.

Мейсон сказал:

– Я собирался поговорить с ними обоими.

Трэгг посмотрел на него внимательно.

– Голкомб, – произнес он наконец, – всегда считал, что вы ведете нечестную игру. Я с ним не соглашался. Я понимал, что вы были на одной стороне, а Голкомб – на другой. Это была честная борьба. Вы действовали быстрее, и Голкомб за вами не успевал. Иногда ваши руки работали быстрее, чем глаза, по крайней мере глаза Голкомба.

– И что же? – спросил Мейсон.

– Теперь я начинаю понимать, что чувствовал сержант Голкомб. Вы не очень-то охотно делитесь своей информацией, верно?

– Я не могу этого себе позволить.

– Почему?

– Я защищаю своих клиентов.

– Вот как. Я как раз хочу поговорить с вами по поводу новой клиентки. Что вы о ней знаете и что она вам рассказала, когда вы встретились?

– Встретились где? – спросил Мейсон.

– В вашем офисе. Вы говорили, что у вас назначена встреча на час ночи.

– Ах это, – ответил Мейсон, как будто только что вспомнив. – Ничего интересного. Не знаю, возможно, она не стала бы возражать, если бы я вам все рассказал, лейтенант, но… Короче говоря, как адвокат, я не могу посвящать вас в ее дела.

Трэгг прищурился:

– Встреча была назначена на час ночи?

– Совершенно верно.

– Она продолжалась, скажем, двадцать или двадцать пять минут… – Он задумчиво посмотрел на свои часы. – Вы отправились сюда сразу же после этого и не потеряли много времени. Откуда вы узнали этот адрес?

– А откуда вы узнали, что Линк убит? – спросил Мейсон.

– А вы? – парировал Трэгг.

– Мне рассказал газетчик.

– А мне сказали в полиции. Я приехал сюда по приказу своего начальства.

– Но вы знаете, как было обнаружено тело?

– Нет. Кто-то позвонил в участок и попросил немедленно прислать наряд.

– Мужчина или женщина?

– Женщина…

– И они выслали наряд?

– Да. Она притворилась, что звонит из этого домика, будто бы снаружи лезут воры.

– Почему вы решили, что она вас обманула? – поинтересовался Мейсон. – Возможно, это была подружка Линка. И воры действительно лезли.

– Линк умер незадолго до этого звонка, – сухо ответил Трэгг.

– Откуда такая уверенность?

– Это слова врача, а не мои. Свернувшаяся кровь, трупное окоченение, всякие мелкие детали. Они установили, что он скончался около полуночи, и вряд ли они намного ошиблись. Хорошо, что мы приехали довольно быстро. Завтра утром они определили бы, что смерть наступила в интервале между десятью часами вечера и часом ночи. Теперь же погрешность составляет не больше нескольких минут. Берите ровно полночь, и вы не ошибетесь.

Мейсон спросил:

– А об Эстер Дилмейер не узнали чего-нибудь нового?

– Нет. Мне пришлось бросить это дело. Насколько я знаю, с ней все будет в порядке. Так, значит, вы не догадывались, что у Линка могут быть проблемы со здоровьем?

– Вы полагаете, я приехал сюда, чтобы найти труп? – возмутился Мейсон. – Нет уж, спасибо. С меня хватает других забот.

Трэгг некоторое время разглядывал адвоката, потом почесал голову за левым ухом.

– Вы встречаетесь со своей клиенткой и мчитесь сюда. Некто предполагает, что Эстер Дилмейер – одна из ваших свидетельниц, Линк – еще один свидетель, и открывает на них сезон охоты. Похоже, кому-то очень не хочется, чтобы вы выиграли дело.

Мейсон сказал:

– Если найдете какой-нибудь факт, указывающий на то, что это убийство как-то связано с делом Эстер Дилмейер, дадите мне об этом знать?

– Если вы расскажете мне о том, что известно вам.

Мейсон пожал плечами:

– Что ж, я пытался с вами сотрудничать. Увидимся позже.

– В этом можете не сомневаться, – мрачно заверил его Трэгг.

Мейсон позаботился о том, чтобы без особой спешки завести автомобиль, и не прибавлял газа до тех пор, пока не отъехал от дома на добрых полмили.

В ночном ресторане на бульваре был телефон, и Мейсон позвонил в Гастингский мемориальный госпиталь, попросив позвать доктора Уиллмонта.

Он ждал больше минуты, прежде чем услышал в трубке голос Уиллмонта.

– Это Мейсон, доктор. Что вы узнали насчет Эстер Дилмейер?

– Она выкарабкается.

– Конфеты были отравлены?

– Да. Яд присутствовал во всех конфетах.

– Что это за яд?

– Если судить по симптомам пациентки, – сказал доктор Уиллмонт, – и по тем тестам, которые мы успели выполнить, это одно из производных барбитурата, возможно веронал. Вещество имеет слегка горьковатый привкус, который практически незаметен в горько-сладких конфетах. Оно обладает снотворным действием, но есть большая разница между медицинской и летальной дозами. Обычно выписывают от пяти до десяти гран. Как правило, этого достаточно, чтобы заснуть. Смерть наступает при дозе от шестидесяти гран и выше, хотя бывали случаи, когда человек выживал после трехсот шестидесяти гран. При дозе в двести гран летальные исходы довольно часты. Мы не успели всесторонне проанализировать конфеты, но, судя по запаху и другим факторам, в середине каждой из них находится от пяти до семи гран вещества. Очевидно, она ела их довольно медленно, поэтому получился интервал между первыми десятью или двадцатью гранами и последующей дозой: к тому времени, как она проглотила смертельную дозу, часть отравы уже успела нейтрализоваться.

– Вы уверены, что все было именно так? – спросил Мейсон.

– Вполне уверен, об этом говорит и исследование конфет, и состояние пациентки. Ее лицо вздуто, дыхание медленно и затруднено. Рефлексов нет. Зрачки слегка расширены. Температура повышена примерно на градус. Мое мнение, что это веронал, и доза его была приблизительно пять гран в середине каждой конфеты. В общем она приняла около пятидесяти гран. Если это так, то вполне вероятно, что она поправится.

Мейсон сказал:

– Хорошо, продолжайте работать. Проследите, чтобы она получила самый лучший уход. Пусть за ней все время присматривает специальная сиделка. Обратите внимание на ее питание. Я хочу быть абсолютно уверен, что в ее пищу больше не попадет ни капли яда.

– Я за всем внимательно слежу, – сухо ответил доктор Уиллмонт.

– Когда она придет в себя?

– Не сразу. Мы прочистили ей желудок, сделали пункцию в области поясницы и откачали определенное количество жидкости. Это сильно ускорит процесс восстановления, но все-таки в ее организме осталось еще много наркотика, так что некоторое время она будет спать. Не думаю, что нам стоит слишком торопиться.

– Дайте мне знать, когда она проснется, – сказал Мейсон, – и постарайтесь, чтобы больше с ней не случилось ничего плохого.

– Вы думаете, что кто-то этого хочет? – спросил доктор Уиллмонт.

– Не знаю. Она собиралась прийти ко мне в офис, чтобы сообщить кое-какую информацию. Она свидетельница. Я не знаю, что ей известно. Очевидно, кому-то очень нужно, чтобы я никогда этого не узнал.

– Дайте ей еще двадцать четыре часа, и она вам все расскажет, – заверил доктор Уиллмонт.

Мейсон задумчиво произнес:

– Возможно, тот, кто это сделал, вовсе не хотел ее убивать, а лишь пытался помешать ей сообщить мне что-то в течение этих двадцати четырех часов. Иными словами, потом будет уже слишком поздно.

– Во всяком случае, с ней больше ничего не случится, – пообещал доктор Уиллмонт. – К ней не допускают посетителей без моего разрешения. В палате посменно находятся три сиделки – кстати сказать, все три рыжие.

– Хорошо, доктор. Оставляю ее вам.

Мейсон повесил трубку и вернулся в машину, чтобы отправиться к дому Милдред Фолкнер на Уайтли-Пайнс-драйв.

Он снова поднялся по крутому склону возвышавшегося над городом холма. Дом стоял ниже дороги, со стороны улицы в нем был один этаж, а с тыльной стороны – три.

Мейсон осторожно позвонил, и Милдред Фолкнер почти сразу открыла дверь.

– Что вы узнали? – спросила она.

Мейсон ответил:

– Она на пути к выздоровлению. Это был наркотик, судя по всему веронал. Ваш дом буквально висит в воздухе.

Она нервно рассмеялась, провожая его в гостиную.

– Да, я купила его около шести месяцев назад, после того, как заболела Карла. Я хотела быть поближе к ней.

– И вы этого добились?

– Да. Она живет на Червис-роуд. Дом на этом же холме.

– Далеко отсюда?

– Нет, минут пять пешком. Примерно… ну, не знаю. Что-то около четверти мили.

– Одна минута на машине?

– Да. Объясните, как ее отравили? Или это была передозировка снотворного?

– Нет. Она была отравлена. Точнее, отравлены были конфеты. Эксперт из отдела по расследованию убийств говорит, что ядом пропитали каждую конфету. Но они еще не проделали полного анализа.

Милдред Фолкнер подошла к встроенному в пол обогревателю, встала на его решетку и сказала:

– Вы садитесь, я хочу погреться.

Мейсон, усевшись в кресло, стал наблюдать, как она стоит на решетке и подол ее юбки развевается в восходящих потоках воздуха.

– В чем дело? – спросил он. – Вы замерзли?

– Не знаю. Может быть, это от нервного напряжения. Прошу вас, продолжайте и расскажите мне обо всем. К чему тянуть время? Я чувствую, у вас плохие новости.

Он кивнул.

– Этого я и боялась. Линк не тот человек, которого легко запугать.

– А почему вы решили, что у меня плохие новости?

– Потому что, если бы они были хорошими, вы бы сразу же мне их сообщили. Хотите выпить? Один бокал?

– Совсем чуть-чуть, – сказал Мейсон.

Она открыла небольшой бар, вынула бутылку шотландского виски, кубики льда и содовую.

– Неплохой у вас агрегат, – заметил Мейсон.

– Да, в нем есть собственный маленький холодильник, который делает лед и газирует воду. Так что сказал Линк? Он еще не передал акции Пивису?

– Не знаю.

– Он вам не сказал?

– Он не мог мне ничего сказать, – усмехнулся Мейсон.

– Не мог сказать? Вы имеете в виду, что он был пьян?

Она наливала в бокал виски, и ее руки дрожали так сильно, что горлышко бутылки стучало о стекло. Мейсон подождал, пока она нальет скотч и возьмет бутылку содовой.

– Линк, – произнес он, – был убит, это случилось приблизительно около полуночи.

В первый момент ему показалось, что она не обратила внимания на его слова. Она продолжала наливать газированную воду из сифона в свой бокал, потом вдруг сделала конвульсивное движение, дернула рычажком, и пенистая струя перелилась через край.

– Вы говорите… Я вас правильно расслышала? Он мертв?

– Убит.

– В полночь?

– Да.

– Кто… кто это сделал?

– Пока неизвестно. Он был застрелен в спину из револьвера 32-го калибра.

Она поставила на стол бутылку с содовой и подала ему готовый напиток.

– И что это означает для меня?

– Судя по всему, ничего хорошего, – ответил Мейсон.

– Так вы говорите – в полночь?

– Совершенно верно.

– По крайней мере, у меня есть алиби. – Она издала нервный смешок.

– Какое? – спросил Мейсон.

– Вы это серьезно?

– А вы нет?

– Нет.

– В таком случае я советую вам быть серьезной. Где вы были?

– Где я была? – переспросила она. – Я… Но это же полная ерунда! Меньше всего мне было нужно, чтобы с ним что-нибудь случилось до того, как я… как мы получили обратно эти акции.

Она помедлила у бара и достала из него бутылку коньяка.

– Скотч хорошо пить во время беседы, – сказала она, – но я замерзла, и мне не по себе. Мне нужна хорошая порция бренди. Хотите присоединиться?

– Нет, – ответил Мейсон. – Думаю, и вам не стоит этого делать.

Она уже собиралась налить, но при этих словах развернулась и уставилась на него.

– Не стоит?

– Нет.

– Почему?

– Потому, – ответил Мейсон, – что если в течение ближайшего получаса вы выпьете бокал бренди, а потом еще и виски, то утратите критическую ясность ума. И вам начнет казаться, что вы можете справиться с вещами, которые на самом деле вам не под силу.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– Где то меховое пальто, – спросил Мейсон, – которое было на вас, когда вы пришли ко мне в офис?

– Висит на вешалке. А что?

– Там, в холле?

– Да.

Мейсон поставил свой бокал, поднялся и направился к указанной ему двери. Он открыл платяной шкаф и вынул вешалку с пальто из черно-бурой лисицы, которое видел на ней в офисе.

Внезапно она бросилась к нему.

– Нет, нет! Повесьте его обратно. Вы не можете…

Мейсон сунул руку в правый боковой карман пальто и вынул револьвер 32-го калибра.

– Когда вы были в офисе, – сказал он, – мне показалось, что в вашем кармане лежит что-то тяжелое.

Она молча застыла на месте, как будто находка Мейсона лишила ее способности двигаться.

Мейсон откинул барабан и увидел, что в нем не хватает одного патрона.

Он понюхал ствол, вставил на место барабан, повесил пальто обратно в шкаф, аккуратно закрыл дверцу, вернулся в комнату и опустился в кресло. Он положил револьвер на столик рядом с креслом, взял свой бокал и сказал Милдред Фолкнер:

– Понятно.

Не глядя на него, она вернулась на то место, где оставила виски и содовую. Потом передвинулась поближе к обогревателю.

– Можно мне… можно мне это выпить?

– Конечно, – ответил Мейсон. – Обязательно выпейте. Это вам поможет. Только не переборщите.

Она выпила почти половину бокала, не сводя с него широко раскрытых, испуганных глаз.

– Довольно холодно для этого времени года, – сказал Мейсон. – Я заметил, что, когда дни стоят теплые и сухие, обычно дует ветер из пустыни, и поэтому ночью резко холодает. Ваше пальто должно было вас согреть.

Она с трудом выговорила:

– Я просто ж-жутко замерзла. У меня сейчас какая-то н-нервная лихорадка.

– Виски вас согреет, – заметил Мейсон. – Как давно у вас этот револьвер?

– Два года.

– Разрешение есть?

– Да.

– Купили его здесь, в городе?

– Да.

– Вы знаете, что баллистическая экспертиза может делать с пулями?

– Нет. Что?

– Каждая выпущенная пуля несет в себе точную информацию о том оружии, из которого был сделан выстрел.

– Вы хотите сказать, что как… как мой адвокат, вы предупреждаете меня…

– Я не ваш адвокат.

– Нет? Но я думала…

Он покачал головой:

– Только не в этом случае.

– Но почему?

– У меня очень мало информации о деле. А просто так я себя не продаю. Мои мозги – это не товар вроде автомобиля, который каждый может купить по сходной цене. Человек может приобрести бронированную машину и ограбить с ее помощью банк, но он не может заплатить за мои юридические познания, чтобы использовать их в преступных целях.

– Мистер Мейсон, вы серьезно это говорите? Вы правда думаете, что я его убила?

– Я не знаю. Даже если вы это сделали, возможно, у вас были для этого какие-то оправдывающие вас причины. Все, что я могу вам сообщить, – это то, что я не возьмусь за это дело до тех пор, пока не буду располагать всеми фактами.

– Вы хотите сказать…

Мейсон нетерпеливо взглянул на свои часы и ответил:

– Я хочу сказать, что в любую минуту здесь может быть полиция. Если я соглашусь представлять ваши интересы в суде, мы должны договориться обо всем раньше, чем они появятся. А если в вашей истории есть какие-то слабые места, то небольшая репетиция вам не помешает. Я вас слушаю.

– Я не хочу, чтобы вы представляли меня в суде.

– Не хотите?

– Нет. Я хочу, чтобы вы представляли Карлотту, мою сестру.

– Какое отношение она имеет к этому делу?

Милдред несколько секунд помолчала, потом быстро сказала:

– Послушайте, мистер Мейсон, если вы будете адвокатом Карлотты и я расскажу вам всю историю, они не смогут заставить вас выдать эту информацию?

Мейсон ответил:

– Все, что вы мне расскажете, останется между нами.

– Но это будет законно? Если я вам что-то расскажу, а вы адвокат Карлы…

– К черту законность, – перебил ее Мейсон. – Давайте не будем ходить вокруг да около. Для того чтобы хоть что-нибудь сделать, мне надо сначала знать, о чем идет речь.

– Хорошо, – сказала она. – В общем, это простая история. Вчера вечером я заглянула к Карле и Бобу. Я поговорила с Бобом, рассказала ему о Пивисе с его пятью сертификатами и предупредила, что утром мне понадобятся акции. Боб отнесся к этому довольно легкомысленно, но привел столько разных причин, почему он не может дать мне эти акции, что у меня возникли подозрения и… Хотя я в этом не уверена, но мне кажется, что Карла подслушивала нас с лестницы.

– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Ближе к делу.

– Вы понимаете, что могло произойти. Боб заложил эти акции. Чтобы показать их мне, он должен был каким-то образом вернуть их назад. И он поспешил к Линку.

– Почему вы думаете, что он это сделал?

– Я… этот револьвер…

– Что с револьвером?

– После того, что я узнала от Эстер Дилмейер, я все снова обдумала и решила еще раз поговорить с Бобом. Мне казалось, что все будет значительно проще, если я смогу прийти к вам в офис и рассказать, как обстоят дела, и…

– Не надо говорить о том, что вы думали. Что вы сделали?

– Я пошла к Бобу.

– И что он вам сказал?

– Ничего. Его не было дома.

– Где была Карла?

– Ее тоже не было.

– Вероятно, они оба ушли по каким-то делам.

– Нет-нет. Вы не понимаете. Карла практически не выходит из дому. Она пролежала в кровати больше двух месяцев. Сейчас она может немного передвигаться по дому и изредка совершает прогулки.

– Возможно, Боб повез ее на своей машине.

– Нет. Ее автомобиля тоже не было.

– Вы думаете, она уехала на нем?

– Я в этом уверена. Никто не водит эту машину, кроме нее.

Мейсон задумчиво произнес:

– Боб отправился куда-то по делу. Вы считаете, что он поехал к Линку. А куда, по вашему мнению, поехала ваша сестра?

– Я думаю, что она последовала за ним.

– И Боб убил Линка?

– Думаю, что Карла… я не знаю, что там произошло.

– Хорошо, а что насчет оружия?

– Когда я вернулась и обнаружила, что в доме никого нет, то решила немного оглядеться. Я нашла этот револьвер на столике у Карлы.

– Но вы, кажется, говорили, что он принадлежит вам.

– Да, однако я отдала его Карле пару месяцев назад. Она часто оставалась дома одна, и я хотела, чтобы у нее была какая-нибудь защита.

– Боб все время отсутствовал?

– Да. Не станет же он все бросать и сидеть дома только потому, что его жена превратилась в инвалида. Никто от него этого не ждал, и кроме того… вы знаете, как это бывает. Я думаю, что у него… что он…

– Гулял на стороне? – спросил Мейсон.

– Да.

– Когда вы приходили в первый раз, револьвер уже лежал на столике?

– Нет. И вот еще что – кое-какие вещи Карлы исчезли. Сначала я этого не заметила, но потом обнаружила, что не хватает лекарств и разной одежды.

– И что, по-вашему, это означает?

Теперь слова вылетали из нее с истерической быстротой:

– Я думаю, что она отправилась к Линку вслед за Бобом. Я думаю, что Боб взял мой револьвер и застрелил его. И я думаю, что Карла это видела. Господи, если бы только знать, где она сейчас! Я схожу с ума от страха за нее. Плохо уже то, что она вылезла из постели и села за руль, а тут еще этот шок, который должна была вызвать у нее история с Бобом, а потом убийство и… Нет, это просто чудовищно!

– И вы думаете, что потом она вернулась домой? – спросил Мейсон.

– Да.

– В котором часу?

– Не знаю. Я ушла от них примерно без четверти час. Поэтому я немного опоздала на встречу в вашем офисе. Когда я к ним приехала, было без двадцати час, и мне понадобилось минут пять, чтобы осмотреться и понять, что происходит. Потом я решила отправиться к вам в офис. А потом вы рассказали мне, что Эстер Дилмейер отравлена и… и что вы собираетесь увидеться с Линком, и я подумала… я пыталась убедить себя, что все в порядке.

– Вы ожидали, что Линк будет уже мертв к тому времени, как я к нему приеду?

– Я этого не знала. Я знала только то, что оружие было использовано.

– Почему вы так решили?

– Потому что я заглянула в него и увидела, что одного патрона не хватает.

– Значит, – сказал Мейсон, – на револьвере остались ваши отпечатки пальцев?

– Думаю, что да.

– И вы положили его в карман своего пальто?

– Да.

– А теперь вы говорите, что это Боб убил Линка?

– Совершенно верно.

– И что Карла об этом знает?

– Да.

– И что Карла вернулась домой, забрала кое-какие вещи и уехала?

– Да.

– Как вы думаете, Боб вернулся вместе с ней?

– Нет. Боб наверняка удрал. Он не из тех людей, которым хватает мужества встретиться с чем-нибудь подобным лицом к лицу. Я думаю, что он убил его и сразу же сбежал.

– Если следовать вашей логике, – сухо заметил Мейсон, – то после того, как Боб убил Линка, Карлотта забрала оружие, которым было совершено убийство.

Она закусила губу и отвернулась, чтобы он не мог разглядеть ее лица.

– Я правильно вас понял? – спросил Мейсон.

Она ответила:

– Д-да, наверное.

– Но это нелогично, – сказал Мейсон. – И вы это понимаете.

– Хорошо, а что логично?

– Не знаю, но я пытаюсь понять, с чем имею дело. Вы хотите, чтобы я представлял интересы вашей сестры?

– Да.

– Но не ваши интересы?

– Нет. Я сама могу позаботиться о себе.

Мейсон сказал:

– Не будьте в этом так уверены. Если этот револьвер является орудием убийства, а ведь он принадлежит вам и на нем ваши отпечатки пальцев…

– Говорю вам – я могу позаботиться о себе. Они ничего мне не сделают. Я здорова и сильна. Меня могут допрашивать, и это не причинит мне никакого вреда. Они ничего не смогут доказать.

– Где вы были в полночь?

– Я была… я была в своем магазине – сидела в офисе и пыталась подсчитать, сколько денег мне понадобится, чтобы выкупить эти акции.

– И вы хотите, чтобы я защищал интересы вашей сестры?

– Да, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы ей помогли.

Мейсон сказал:

– Никому нет дела до того, куда она уехала. Если Линка убил ее муж, то ее это не касается.

– Вы не понимаете. Если бы вы знали, в каком она состоянии, если бы вы ее видели! Все это так внезапно обрушилось на нее. Если ее начнут допрашивать, если за ней будут следить репортеры и задавать вопросы о Бобе, о том, где она была, как взяла оружие и тому подобное, – тогда все ее лечение пойдет насмарку. Она или умрет, или с ее сердцем станет так плохо, что она уже никогда не оправится.

Мейсон взглянул на нее внимательно:

– Кто будет мне платить за адвокатские услуги, оказанные вашей сестре?

– Я.

– Если я буду ее адвокатом, я буду представлять только ее интересы.

– Разумеется.

– Ее интересы будут на первом месте, – повторил он внушительно.

– Именно этого я и хочу.

– Если вы окажетесь на моем пути, я буду считать вас враждебной стороной. Я расправлюсь с вами так же безжалостно, как если бы никогда с вами не встречался.

– Так вы и должны поступить.

– Вы когда-нибудь слышали о парафиновом тесте? – резко спросил Мейсон.

– «Парафиновом тесте»? Что это такое?

– Он определяет, не пользовался ли человек недавно огнестрельным оружием.

– А при чем тут парафин?

– В момент выстрела из пистолета вылетают невидимые частички пороха и въедаются в кожу на руке. Это микроскопические частицы, их не видно невооруженным глазом, но они всегда остаются после выстрела и оказываются на руке. Научная лаборатория криминалистики разработала новый метод, позволяющий выявить человека, который стрелял из пистолета. На поверхность руки подозреваемого наносят расплавленный парафин, уплотняют его тонким слоем хлопка и сверху покрывают воском. Как только парафин начинает застывать, все это снимают. Маленькие частицы пороха прилипают к парафину и вместе с ним удаляются с кожи. Потом на парафин накладывают химический реагент. Он реагирует с нитратами, содержащимися в порохе, и в результате химической реакции частицы становятся видимыми невооруженным глазом.

– Понятно, – произнесла она слегка дрогнувшим голосом.

Мейсон продолжил:

– Если Карлотта не стреляла из этого револьвера, то для нее будет гораздо лучше немедленно отправиться в полицию и рассказать им, что случилось. Полиция подвергнет ее парафиновому тесту, пока это еще возможно, и установит, что она не пользовалась оружием. Это снимет с нее все подозрения.

– Но… но… если она стреляла?

– В этом случае, – ответил Мейсон, – учитывая отсутствие в барабане одного патрона… если полиция докажет, что револьвер был у нее, а парафиновый тест установит, что она недавно из него стреляла, и если специалисты по баллистике выяснят, что пуля, убившая Харви Линка, была выпущена из этого оружия, тогда вашу сестру, по всей вероятности, ждет газовая камера в тюрьме Сан-Квентин. Кроме того, – сухо заключил Мейсон, – тот факт, что Харви Джей Линк был застрелен в спину, делает маловероятной версию о самообороне.

Милдред Фолкнер медленно подошла к револьверу, лежавшему на столике рядом с креслом Мейсона.

– Наверное, мне не следовало оставлять на нем свои отпечатки.

– Согласен, – сказал Мейсон.

– А мы не можем их стереть?

– Я – нет.

Она схватила револьвер, прижала его к себе и, вытащив носовой платок, стала изо всей силы тереть металл.

Мейсон спокойно сидел на месте, потягивая виски с содовой, и наблюдал за ее яростными движениями.

– Поосторожней с оружием, – предупредил он. – Вы едва не задели спусковой крючок.

На улице послышался вой сирены, который становился все громче, а потом начал стихать и превратился в слабое урчание, когда машина остановилась у тротуара.

Мейсон сказал:

– Или я очень ошибаюсь, или это лейтенант Артур Трэгг из отдела по расследованию убийств, и когда он обнаружит, что на револьвере нет ни одного отпечатка пальцев, то… Осторожней!

Мейсон вскочил с кресла, бросился вперед и схватил ее за руку, но было уже поздно.

Прогремел выстрел. Пуля пробила зеркальное окно, и на пол со звоном посыпались куски стекла.

На мгновение наступила тишина, а потом на крыльце с остервенением зазвонил колокольчик. В дверь стучали кулаками. Лейтенант Трэгг крикнул:

– Это полиция! Открывайте, или я выломаю дверь!

– Вот и расплата, – спокойно заметил Мейсон.

Он вернулся в кресло, поудобнее устроился на подушках, взял свой бокал и закурил новую сигарету.

– Теперь ваш ход.

Милдред Фолкнер стояла, уставившись на револьвер.

– Господи помилуй! Я никак не ожидала, что он выстрелит. Платок зацепился за курок и отвел его назад. Мой палец как раз был на спусковом крючке и…

– Лучше впустите лейтенанта Трэгга, – перебил ее Мейсон. – Думаю, в эту минуту он собирается высадить вам окно.

Она нагнулась, положила револьвер на пол и затолкала его под кушетку, стоящую в углу комнаты. Мейсон укоризненно покачал головой:

– Плохо, очень плохо! Лейтенанту Трэггу это не понравится.

Она быстро вышла из комнаты в прихожую, сбежала по ступенькам и открыла входную дверь.

– В чем дело? – спросила она.

– Кто здесь только что стрелял? – спросил лейтенант Трэгг, врываясь в дом. – И чья это машина – Перри Мейсона? Он здесь?

– Да, здесь.

– Я спрашиваю, кто стрелял?

– А… но… разве кто-нибудь стрелял?

– Вы не слышали выстрела?

– Нет. Кажется, не слышала. Мне показалось, что раздался выхлоп машины.

Лейтенант Трэгг издал звук, представлявший собой нечто среднее между рычанием и фырканьем, и вошел в гостиную.

– А, Мейсон, – выдавил он. – Вы уже здесь.

– Продолжаю путешествовать, – промолвил Мейсон. – Как вы, несомненно, уже знаете, это мисс Фолкнер. Мисс Фолкнер, это лейтенант Трэгг. Знаете ли, мисс Фолкнер прекрасно разбирается в шотландском виски, и если это вас интересует, то я не представляю ее интересов в суде.

Трэгг уставился на Мейсона:

– Вы не представляете ее интересы?

– Нет.

– Тогда какого черта вы здесь делаете?

Мейсон ответил:

– Просто решил заехать и выпить бокал прекрасного виски с содовой.

– Это вы стреляли?

– Нет.

Глаза лейтенанта быстро обежали комнату. Он увидел отверстие в зеркальном окне и подошел рассмотреть его поближе.

– Господи! – воскликнула Милдред. – В окне дырка! Значит, это действительно был выстрел. Похоже, кто-то в меня стрелял, мистер Мейсон.

– Через окно? – спросил Трэгг.

– Да.

– И вы не слышали выстрела?

– Нет. Я слышала, как подъехала ваша машина. Потом раздался громкий звук, и я подумала, что это выхлопная труба. Мне и в голову не пришло, что кто-то стрелял.

– Понятно, – спокойно сказал Трэгг. – Значит, в вас выстрелили снаружи.

– Да.

– Что ж, давайте посмотрим. Вот отверстие в занавеске, а вот дырка в стекле. По ним можно проследить линию полета пули. Если за ней проследить, она приведет нас… так, вот сюда. Отодвиньте эту штору. Как видите, на улице стоит моя машина. Траектория выстрела проходит как раз перед ней.

– Да, так оно и есть.

– Стало быть, кто-то должен был стоять прямо перед моей машиной и стрелять в окно. Точнее говоря, он стоял на ходулях на высоте пятнадцати футов от земли.

– Это ведь не вы стреляли, правда? – спросила она.

Трэгг пропустил мимо ушей ее вопрос.

– Далее, – продолжал он. – Если бы вы так же часто сталкивались со стрельбой, как я, то могли бы определить направление выстрела по отверстию, которое пуля проделала в стекле. Кроме того, в комнате чувствуется запах пороха. Боюсь, мисс Фолкнер, что мне придется сделать небольшой обыск.

– Вы не можете обыскивать мой дом. Я вам запрещаю.

– Хорошо, но я все равно это сделаю.

– Ведь он не может сделать обыск без ордера, не правда ли, мистер Мейсон?

Трэгг сказал:

– Мейсон на вас не работает.

– Я знаю, но он может мне ответить.

Мейсон отхлебнул виски с содовой, невозмутимо пыхнул сигаретой и ничего не сказал.

Лейтенант Трэгг продолжил:

– Поймите, мисс Фолкнер, шутки кончились, и дело приняло серьезный оборот. Если вы мне скажете, кто сейчас стрелял и где находится оружие, то я не стану забирать вас в полицию, обыскивать и посылать детективов, чтобы они перевернули вверх дном ваш дом… Погодите-ка. Вы должны были стоять примерно здесь. Вы услышали, как подъезжает моя машина. Вы выстрелили в тот момент, когда я остановился у тротуара. Так, теперь учтем угол выстрела… Я позвонил в дверь. Самое подходящее место, куда вы могли бы спрятать оружие, это подушки кушетки.

Он спокойно подошел к кушетке и стал поднимать подушки.

– Вы не имеете права! – воскликнула она, хватая его за руку.

Трэгг оттолкнул ее в сторону.

– Лучше не дергайся, сестричка, – предупредил он, – или через двадцать минут все это место будет кишеть полицейскими.

– Но вы не должны. Вы… ах…

Трэгг встал на колени, прижал голову к полу, заглянул под кушетку и воскликнул:

– Ого!

Мейсон услышал шум машины, которая взбиралась по крутому спуску на поперечной улице. Он аккуратно стряхнул с сигареты пепел, положил ее в пепельницу, потянулся, зевнул и промолвил:

– Ну что ж, если лейтенант меня извинит…

– Лейтенант вас не извинит, – буркнул Трэгг, засовывая под кушетку левую руку.

– Вы хотите сказать, что задерживаете меня? – спросил Мейсон.

– Я хочу сказать, что намерен выслушать, что вы обо всем этом скажете, прежде чем отсюда уйдете, – ответил Трэгг.

Машина подъехала ближе.

Мейсон сказал:

– Сержанта Голкомба вечно раздражало мое присутствие, когда он снимал показания с подозреваемых. Он считал, что я вредно на них влияю. У меня есть странная привычка. Когда я нахожусь в комнате, то просто не могу удержаться от того, чтобы не напомнить человеку о его конституционных правах, не предупредить его о возможных ловушках и тому подобном.

Трэгг усмехнулся:

– Ладно, вы выиграли. Убирайтесь отсюда.

Мейсон ободряюще улыбнулся Милдред Фолкнер:

– Мы еще увидимся. Не надо провожать меня до двери. Я знаю дорогу.

Когда Мейсон вышел из гостиной в коридор, лейтенант Трэгг сказал:

– Хорошо, мисс Фолкнер. Расскажите мне об этом оружии. Почему вы из него стреляли?

– Это вышло случайно.

Мейсон открыл переднюю дверь.

– Возможно, вы собирались выстрелить в Мейсона, или он пытался отнять у вас оружие, или…

Мейсон тихо закрыл за собой дверь и спустился с крыльца.

Позади машины Трэгга остановился двухместный седан. Из него вышла женщина. Мейсон поднял руку, жестом призывая ее остановиться, и быстро направился к машине.

Женщина произнесла недовольным тоном:

– В чем дело? Что…

– Вы миссис Лоули? – спросил Мейсон, понизив голос.

– Да. Я сестра мисс Фолкнер. А что…

Мейсон сказал:

– Возвращайтесь назад в машину, развернитесь и поезжайте обратно, пока я вас не догоню. И поскорее. Постарайтесь обойтись без лишнего шума. В доме полиция, и…

У нее перехватило дыхание.

– Вы Перри Мейсон, адвокат?

– Да. Ваша сестра желает, чтобы я представлял ваши интересы.

– Мои интересы? Господи помилуй, для чего?

– Я не знаю, – ответил Мейсон. – Но если вы не хотите, чтобы вас забрали в полицию для того, чтобы это выяснить, садитесь в машину и поезжайте обратно.

Он подошел к своей машине, с громким ревом завел мотор, подал назад, повернул, включил нейтральную скорость и прибавил газу. Когда Карлотта Лоули благополучно развернулась и поехала обратно по наклонной улице, Мейсон переключил скорость, быстро обогнал ее машину, притормозил у тротуара в двухстах ярдах от дома и посигналил, чтобы она остановилась.

– Вы направлялись домой? – спросил он.

– О… вообще-то я…

Мейсон перебил ее:

– Не возвращайтесь домой. Поезжайте в отель «Клермон», запишитесь как миссис Чарльз К. Данкерк из Сан-Диего. Запомните по буквам – Д-а-н-к-е-р-к. Идите в свой номер, ложитесь в постель и оставайтесь там. Не выходите из номера, не читайте газет, не слушайте радио. Просто оставайтесь в гостинице до тех пор, пока я к вам не приду, а это случится не раньше чем завтра – или, вернее, уже сегодня днем.

– Значит, я должна просто ждать…

– Да, – сказал Мейсон. – Я не хочу привлекать внимания, заявившись к вам в три или четыре часа утра. У меня будут кое-какие дела до того времени, как я с вами увижусь.

– И вы не хотите поговорить со мной прямо сейчас – задать мне какие-нибудь вопросы или…

– Нет, – прервал ее Мейсон. – Сейчас у меня есть более важные заботы, и я хочу, чтобы пока вы оставались в безопасности.

– Но я… мой муж…

– Забудьте о нем, – сказал Мейсон, – и отправляйтесь в отель «Клермон». Вы знаете, где он находится?

– Да.

– Тогда действуйте. Лейтенант Трэгг не дурак. Сейчас он слишком взволнован тем, что обнаружил у Милдред револьвер, но пройдет немного времени, и он начнет задумываться, почему я с таким шумом заводил и разворачивал свою машину.

Не говоря больше ни слова, Карлотта Лоули переключила скорость и рванула с места.