Онлайн чтение книги Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище Edgar Allan Poe and the Jewel of Peru
Глава третья

Вечер застал нас в задних рядах Театра на Уолнат-стрит – позиция не идеальная, однако сцену и с этих мест было видно неплохо. Сисси откровенно наслаждалась театральной атмосферой: блеском золотой лепнины в свете газовых рожков, роскошным, малинового бархата занавесом и публикой – филадельфийцами в лучших нарядах, словно слегка охмелевшими от предвкушения вечерних развлечений. Конечно, жена моя не одевалась по самой последней моде и не сверкала множеством драгоценностей, будто рождественская елка, зато весьма изобретательно перелицевала шелковое платье цвета «шампань», вышедшее из моды три сезона тому назад, украсив рукава и лиф кружевом, а подол оторочив тесьмой, расшитой алыми розами. На мой взгляд, в этом наряде она затмевала всех вокруг.

Когда представление, наконец, началось, все мои предположения на предмет возможных достоинств пьесы немедля подтвердились. Написанный кем-то из труппы и недавно впервые представленный в Ричмонде, «Мстительный дух» завоевал немалую популярность у публики, однако критиками был высмеян беспощадно. Набор персонажей оказался обычным для мелодрамы подобного сорта: ангелоподобная девица, ее престарелый отец, подлый злодей и, конечно, благородный герой. Началось все тоже в манере вполне ожидаемой: злодей лишил отца девушки всего состояния, да вдобавок опорочил его репутацию, но обещал восстановить доброе имя сего старца в обмен на руку и сердце ангелоподобной девицы. На этакое скандальное требование престарелый отец, разумеется, ответил отказом, вследствие чего оказался в тюрьме, где поведал о своем горе юному красавцу, взятому под стражу за долги, а после, следующей же ночью, таинственным образом умер в собственной камере. Однако спокойно лежать в могиле он не пожелал, но воротился в мир в виде мстительного духа из заглавия пьесы, дабы вечно служить злодею безмолвным укором. Увы, его призрачные старания никакого эффекта не возымели: злодей принудил ангелоподобную девицу выйти за него замуж, пообещав обелить доброе имя ее покойного отца (явная ложь, даже если ее отец и впрямь обладал добрым именем). И вот эти двое уже готовы пойти под венец, но тут в церковь, по наущению бесплотного духа, является главный герой (весьма кстати освобожденный из заключения) и убивает несостоявшегося жениха метким выстрелом. Как ни странно, съехавшиеся на свадьбу гости бурно радуются лютой смерти жениха и хором подпевают задорной, игривой песенке, исполняемой лично ангелоподобной девицей, за пару минут до этого обвенчавшейся с главным героем. В конце концов все, кроме злодея, зажили долго и счастливо, а следы хладнокровного убийства почли за благо замести под половичок. Одним словом, полная околесица, но все мои негромкие замечания насчет недостатков пьесы жена гасила в зародыше, яростно хмуря брови и бормоча:

– Тихо!

Когда ангелоподобная дева вышла на поклоны, Сисси зааплодировала вместе с остальной публикой и сказала:

– Возможно, сюжет и нелеп, но игра миссис Рейнольдс абсолютно убедительна, как и сказано в ричмондских отзывах.

Актриса принимала бурные аплодисменты с неумеренной показной скромностью, явно свидетельствовавшей о том, что она ценит свой сценический дар весьма и весьма высоко.

– Не могу отрицать, миссис Рейнольдс – актриса талантливая, и мастерство ее намного выше этой пьесы, но если уж она желает соперничать с миссис Берк и миссис Френч, ей лучше бы подыскать для этого более впечатляющие средства самовыражения.

– Ты слишком суров, дорогой. Возможно, справедливость действительно восторжествовала уж очень легко и просто, но счастливый конец желаемое воздействие на публику оказал. Выходит, драматург вполне справился со своим делом.

– Не могу с тобой спорить, так как болтовня вокруг наглядно свидетельствует о твоей правоте, – пробормотал я. – Увы, здесь никто, кроме нас, не способен отличить Искусство от обычного развлечения.

– Я бы на твоем месте с выводами не торопилась, – возразила Сисси. – Вечер нехитрых развлечений – прекрасное снадобье от долгой холодной зимы, проведенной в четырех стенах. И в легком увеселении наверняка нуждаюсь не только я.

Но вот овации наконец-то стихли. Мы поднялись, следом за публикой вышли из зала в фойе и оказались в толпе поклонников, ожидавших, когда же актриса одарит их своим высочайшим присутствием. Я начал было пробираться к выходу, но Сисси придержала меня за плечо.

– Мне хотелось бы поздравить миссис Рейнольдс, – пояснила она.

– В самом деле?

– Ее талант актрисы подарил мне восхитительный вечер. Подумай: должно быть, и твоя мать тоже радовалась зрительским похвалам.

Не дожидаясь ответа, Сисси примкнула к толпе приверженцев таланта миссис Рейнольдс. Побуждаемый к сему скорее словами жены, чем хоть малейшим желанием взглянуть на Прекрасную Деву, я неохотно последовал за ней. Кто-кто, а Вирджиния прекрасно знала, что всякий раз, посещая театры, я с удовольствием представляю там, на сцене, собственную мать, проведшую в театре большую часть своей недолгой жизни, начиная с дебюта (тогда ей было всего девять), и до безвременной смерти в возрасте двадцати четырех, когда я был младенцем.

– Миссис Рейнольдс, ваша игра была великолепна!

Сей зычный голос привлек мое внимание к толпе обожателей. Толпу возглавлял рослый человек с корзиной алых роз такой величины, что выглядело это скорее претенциозно, чем элегантно – вполне под стать его собственной внешности. Пышная темно-рыжая шевелюра, щегольское до фатовства, слишком уж вычурно скроенное платье, а уж вышивка, украшавшая ярко-фиолетовый шелковый жилет, выглядела бы куда уместнее на одеяниях китайского богдыхана.

– Мы, «Друзья театра», хлопотали о том, чтоб вас пригласили в Филадельфию, что было сил, и представление того стоило!

Врученная актрисе корзина цветов совершенно скрыла ее от наших взглядов.

– Благодарю вас, сэр, – откликнулась миссис Рейнольдс, перекрывая ропот толпы. – Миссис Лэрд, будьте любезны, отнесите это в мою гримерную, – распорядилась она.

Цветы унесли прочь, что позволило мне разглядеть фигуру актрисы, одетой в ярко-зеленое.

– Вы просто чудо, миссис Рейнольдс! – воскликнул один из поклонников.

– Экстраординарно! – подхватили другие.

– Благодарю, благодарю вас. Удовольствие зрителей стоит любых усилий, – весьма чистосердечно отвечала актриса, ловко, будто невзначай, отвернувшись от человека, вручившего ей цветы.

Самодовольная улыбка на тонких губах щеголя сменилась злобным оскалом. Более не обращая на него внимания, миссис Рейнольдс сделала вид, будто целиком поглощена банальностями, посыпавшимися на нее со всех сторон. Щеголь растерянно потоптался на месте и двинулся прочь, раздраженно постукивая об пол наконечником вычурной серебряной трости. Должно быть, за всей этой неловкой сценой крылась какая-то история. Интересно, какая?

– Примите мои поздравления, миссис Рейнольдс.

А это был чистый, нежный голос моей жены. Я двинулся сквозь редеющую толпу вперед, дабы присоединиться к Сисси и разглядеть предмет ее восхищения получше. Первым, что бросилось мне в глаза, оказался густой слой белого театрального грима. Вблизи он превращал лицо миссис Рейнольдс в жуткую, зловещую маску, однако вздрогнуть, очнувшись от праздного созерцания, меня заставило иное – ее фиалковые глаза, подведенные сурьмой и устремленные прямо на меня.

– Благодарю вас. Вы очень любезны, миссис По, – отвечала актриса, не сводя взгляда с моего лица. Немало удивленная ее словами, Сисси, однако ж, изо всех сил постаралась не выказывать этого. – А как поживаете вы, мистер По? Давненько мы с вами не виделись.

Миссис Рейнольдс склонилась в намеке на насмешливый реверанс, и в этот миг я наконец-то понял, кто передо мною на самом деле.

– Миссис Фонтэн? – пролепетал я. – Простите, я не…

– Боюсь, вы ошибаетесь, – надменно сказала она. – Я – миссис Рейнольдс. Со времени нашего лондонского знакомства многое изменилось.

– Да, понимаю, – откликнулся я, хотя на деле не понимал ровным счетом ничего. – Мы с женой весьма восхищены вашей игрой.

Последнее было добавлено в надежде увести разговор прочь от Лондона и гнусных бесчинств, сотворенных там ею и ее возлюбленным.

– Благодарю вас. Пьеса написана моим мужем, Джорджем Рейнольдсом. Понравилась ли она вам?

Вызывающие нотки в ее голосе так и подталкивали отринуть такт в угоду честности, но тут в беседу вмешалась жена.

– Конечно же, пьеса привела зрителей в восторг. Нечасто мне доводилось слышать столь долгие овации, – с искренне любезной улыбкой сказала Сисси.

Дама, известная мне как миссис Фонтэн, возлюбленная моего злейшего врага, Джорджа Ринвика Уильямса, повернулась к ней и взглянула на нее так, словно видит ее впервые в жизни.

– Я спрашивала не совсем об этом, миссис По, но благодарю вас за восхитительно деликатный ответ. У мужа есть некоторый, недавно открывшийся в этом прекрасном новом мире талант к сочинению мелодрам, способных затрагивать чувства, и наше сотрудничество оказалось весьма успешным. Да, критики не всегда к нам столь благосклонны, однако наши ужины оплачивают не они.

С этими словами она улыбнулась, что оказало потрясающий эффект на ее грим: гладкая белая маска подернулась множеством глубоких морщин, разом состарив актрису лет этак на двадцать. Леди слегка пошатнулась, будто вот-вот лишится чувств, и я поспешил подхватить ее под локоть.

– Пожалуй, мне необходимо ненадолго присесть, – пробормотала она.

– Разумеется, – поддержала ее жена. – Должно быть, вы очень устали, а тут еще мы не даем вам отдохнуть.

Миссис Рейнольдс покачала головой, словно бы собираясь с мыслями, и вновь устремила взгляд на меня.

– Прошу вас… и вас, миссис По: пройдемте со мною в гримерную. Чашечка чаю поможет взбодриться, а между тем мне нужно кое-что вам сказать.

Не дожидаясь моего ответа, она скрылась за дверью, из которой вышла, и мы со сгорающей от нетерпения Сисси не без душевного трепета последовали за ней.

По-видимому, небольшая гримерная была превращена в особое место отдохновения «миссис Рейнольдс, актрисы, бесспорной королевы театральных подмостков», как утверждала одна из приколотых к стене театральных афиш. Прочие афиши изображали хозяйку комнаты в разнообразных драматических позах и затейливых одеяниях. В углу, под газовым рожком, висело зеркало. Перед зеркалом стоял стол, а на столе – невероятной величины ящик с множеством разнообразных снадобий, непременных принадлежностей актерского ремесла. Миссис Рейнольдс уселась в кресло перед зеркалом, и в тот же миг из сумрака, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, возникла невысокая пухлая леди средних лет.

– Ну, вы готовы уделить мне время, дорогая? – спросила она.

– Еще минутку, миссис Лэрд.

– Ваш следующий выход через час, а на смену грима понадобится не меньше тридцати минут, – возразила миссис Лэрд. – Позвольте, я смою краску и причешу вас, пока вы беседуете с поклонниками.

– Ну хорошо, – раздраженно ответила миссис Рейнольдс, – делайте, что там следует.

Миссис Лэрд кивнула, встала у стола и, смачивая мягкие губки различными притираниями, начала долгую и, очевидно, весьма трудоемкую процедуру удаления белой краски с лица актрисы.

– Прошу прощения за малоизящное зрелище, но мне хотелось бы избавить душу от бремени, пока вы, мистер По, здесь, передо мной.

Жена искоса взглянула на меня, но ничего не сказала.

– Присядьте. Вон там пара кресел – придвиньте их поближе.

Я выполнил ее просьбу, и мы с Сисси устроились так, чтобы она могла видеть в зеркале отражения наших лиц.

– Поскольку мы вряд ли еще когда-либо встретимся вне присутствия мужа – а при нем я того, что собираюсь сказать, не повторю ни за что, – перейду прямо к делу.

Если миссис Лэрд и питала хоть какой-то интерес к тому, что должно воспоследовать далее, она ничем этого не выказывала, а попросту без остановки трудилась над лицом хозяйки, удаляя с кожи толстый слой белой краски.

– Прошу, говорите, – кивнул я. – Мне весьма интересно услышать, что вы хотите сказать.

– Я объявила мужу, что прошлое пора предать забвению. Ожесточенность сердца пожирала его изнутри и тем разрушала связующие нас узы. Теперь мы живем той жизнью, какой нам хотелось, и я полагаю, что с этим… делом меж вашими семьями покончено.

Разумеется, я всею душой желал бы того же самого, однако не верил, что ее супруг склонен с этим согласиться. Неужто эта леди ни сном ни духом не ведает об ужасающей посылке, оставленной им на ступенях моего крыльца?

– О свершенных несправедливостях вам известно, – продолжала миссис Рейнольдс, – и сетовать на его, вернее на наши действия, вам, конечно же, не следует: в сравнении с тем, что были вынуждены претерпеть Джордж с отцом, все это пустяки.

В ее устах все эти умопомрачительные слова звучали, будто неоспоримая истина. Потрясение лишило меня дара речи. Сисси также молчала, старательно скрывая замешательство.

– Продолжившись, эта война между вами уничтожит все, что нам дорого, – объявила актриса, и на сей раз я ничуть не усомнился в правдивости ее слов.

Тем временем миссис Лэрд покончила с удалением остатков грима. При виде лица миссис Рейнольдс, лишенного всяких прикрас, я едва сумел не выказать охватившего меня ужаса. Кожа под краской имела цвет прогорклого масла, текстурою же напоминала изношенный детский башмак. Когда же миссис Лэрд сняла с хозяйки роскошный парик, явив нашим взорам корни волос надо лбом и заметно поредевшие седые локоны, боюсь, скрыть потрясения мне не удалось, о чем наглядно свидетельствовал вонзившийся в мой бок локоть Сисси.

Увидев собственное отражение, миссис Рейнольдс поморщилась.

– Да, мистер По, последние три года обошлись с моей внешностью далеко не так любезно, как с театральной карьерой. Я изо всех сил скрываю это от поклонников и верю: вы не обратите моих стараний в прах.

– Разумеется, – отвечал я (иного ответа мне в голову не пришло).

– Сидите смирно, дорогая, – велела миссис Лэрд, принимаясь накладывать на лицо, шею и декольтированную грудь хозяйки свежий слой белого грима.

Будто завороженный, смотрел я, как полужидкий крем покрывает ее черты слоем белой эмали, пряча от посторонних глаз их нездоровый оттенок.

– Давайте же пообещаем: пока мы обе живем на этой земле, наши мужья более не посрамят нас враждою и жаждой мести, – сказала миссис Рейнольдс, не сводя фиалковых глаз с отражения Сисси.

– Уверяю вас, миссис Рейнольдс, все ссоры между моим и вашим мужем забыты. Сама судьба свела нас сегодня вместе, чтоб мы смогли объясниться.

Лицо жены хранило абсолютную невозмутимость. Казалось, она прекрасно понимает, о чем говорит ее визави, хотя это, конечно же, было невозможно.

– В этом даю вам слово, – продолжала Сисси, пожимая руку спутницы жизни моего врага. – И желаю вам доброго здравия.

– Как и я – вам, – в свою очередь заверила ее миссис Рейнольдс.

Обе обменялись загадочными взглядами, словно бы проникающими в самую душу собеседницы, затем моя жена крепко пожала руку актрисы, поднялась и с искренним состраданием на лице двинулась к выходу. В этот момент миссис Лэрд приступила к работе более тонкой и принялась выводить на белоснежной коже миссис Рейнольдс синеватые вены. С трудом оторвав взгляд от ее макабрического художества, я пробормотал: «Прощайте», – и поспешил следом за женой.