Онлайн чтение книги Запретные удовольствия Forbidden Colors
Глава12. ВЕЧЕРИНКА ГЕЕВ

В боли и муках нерешительность Юити медленно тащилась к Рождеству без перемен. Время аборта миновало. Однажды, пребывая в отчаянии, он поцеловал госпожу Кабураги в первый раз. От этого поцелуя она почувствовала себя на десять лет моложе.

– Где ты собираешься проводить Рождество? – поинтересовалась она.

– Боюсь, я должен изображать послушного мужа и провести, по крайней мере, канун Рождества со своей женой.

– Боже мой, хоть бы раз мой муж встретил со мной Рождество! В этом году, полагаю, мы снова будем развлекаться отдельно друг от друга.

Поцеловав её, Юити удивился её не в меру стыдливости. Обычная женщина в таком случае стала бы на людях играть роль возлюбленной совершенно невыносимым образом, но госпожа Кабураги держала свои страсти под контролем. Это было спасением от беспорядочности её повседневного существования. Юити пришёл еще больше в ужас от мысли, что она полюбила его своей простой, рассудительной стороной, которую не знал ни один мужчина.

Юити имел совершенно другие планы на Рождество. Он был приглашен на «гей пати», которая должна была проводиться в доме на холмах Оисо. «Гей» – американский эквивалент слова «гомосексуалист».

Дом в Оисо представлял собой усадьбу, которую налог на имущество не довел до вынужденной продажи, а лишь лишил владельца средств на её содержание. Джеки, имевший многолетнее влияние в тех местах, ухитрился снять её. Усадьба принадлежала семье владельца бумажной компании, которая после смерти главы семейства арендовала небольшой домик в Токио и жила скромно. Посещая усадьбу, которая была в три раза больше дома, где они теперь жили, с садом, в десять раз превышающим размеры их садика, они были озадачены постоянной суматохой и толкотней гостей.

Из поездов, отправляющихся со станции Оисо или проезжающих мимо, можно было видеть огни, горящие в гостевых комнатах по ночам. Люди, приезжавшие навестить бывших владельцев в Токио, обычно говорили, что огни, горящие красным цветом в старом доме, напоминали им прежние времена.

– Никак не могу понять ту жизнь, что ведет там высшее общество, – подозрительно заметила вдова. – Однажды я заглянула туда и обнаружила, что там делаются поразительные приготовления к банкету.

Никто не мог догадаться, что происходило внутри дома.

Юношей Джеки был действительно великолепен, столь великолепен, что только Юити был достоин называться вторым Джеки. Однако времена были другими. Джеки (несмотря на это имя, он был японцем, и вполне уважаемым) совершил грандиозное турне по Европе с большей роскошью, чем могли себе позволить в то время крупные чиновники «Мицуи» или «Мицубиси». Но он и его английский покровитель, однако, через несколько лет расстались.

Вернувшись в Японию, Джеки короткое время проживал в районе Кансай. Покровителем его в то время был индийский миллионер. Но в то же время этот юноша-женоненавистник был предметом внимания трех дам азиатского высшего общества. Те самые услуги, какие Юити оказывал Ясуко, он оказывал каждой из этих трех покровительниц по очереди.

Индиец страдал болезнью легких. Джеки обращался с этим сентиментальным большим человеком бессердечно. Пока его юный любовник шумно проводил время внизу, как обычно, с толпами своих товарищей, индиец лежал в ротанговом кресле в солнечной комнате на втором этаже, натянув одеяло до подбородка, читая Библию и проливая слезы.

Во время войны Джеки служил в секретариате французского посольства. Его считали шпионом. Скрытный характер его по ошибке был принят за поведение, связанное с выполнением его служебных обязанностей.

Сразу после войны Джеки наложил руку на усадьбу в Оисо. Он привез иностранца, который был влюблен в него. Джеки был все еще красив. Точно так же, как у женщин не бывает бороды, так и он не выказывал признаков прошедших лет. Более того, фаллическое преклонение сообщества геев – а это была их единственная религия – не избавило Джеки от почестей и лести за неутомимый образ жизни, который он вел.

В тот вечер Юити был в заведении «У Руди». Он чувствовал себя довольно усталым. Его бледные щёки придавали непривычный, полный дурных предчувствий вид его безмятежно чистому профилю.

Естественно, что свою женитьбу Юити держал в секрете. Такая скрытность была источником чрезвычайно ревнивых слухов. Смотря из окна на улицу с её суматохой уходящего года, он с тревогой размышлял о прошедших четырех днях. Как в первые дни своей женатой жизни, Юити снова страшился ночи. Забеременев, Ясуко требовала непрестанной, верной любви, педантичной преданности сиделки. «Я – бесплатная проститутка. Я – дешевка. Я – преданная игрушка, – поносил он себя. – Если Ясуко хочет купить душу мужчины так дешево, ей лучше научиться мириться с несчастьем. Я словно своекорыстная служанка – не верен даже самому себе, разве нет?»

По правде говоря, тело Юити, лежащее подле его жены, было гораздо дешевле, чем тело Юити рядом с мальчиком, которого он любил, но эта переоценка ценностей превратила то, что казалось окружающим идеально подходящей красивой молодой парой, в холодный как лед разврат, в отношения бесплатной проститутки. Когда этот тихий, медленно действующий вирус, спрятанный от человеческих глаз, непрестанно поедает Юити, кто может гарантировать, что даже вне его маленького круга детской игры «в дом», вне его кукольного круга «мужа и жены» он не подвергается воздействию этого вируса?

К примеру, до сего времени он хранил преданность своим идеалам в обществе геев. Юити никогда не вступал в сексуальную близость ни с кем, кроме мальчиков, которые были моложе его и которые ему нравились. Такая лояльность конечно же была реакцией на его неверность по отношению к супружескому ложу. С самого начала Юити вошел в это общество верным себе. Однако его слабость и загадочная воля Сунсукэ вынуждали его отступать от этого правила. Сунсукэ говорил, что таков удел как красоты, так и искусства.

Внешность Юити вскружила головы многим иностранцам, которые видели его. Не питая любви к иноземцам, он отверг их всех. Один, к примеру, в приступе гнева разбил двухэтажное стеклянное окно-витрину в заведении «У Руди». Другой в приступе тоски исполосовал ножом запястья мальчика, который был с ним. Толпа, живущая за счет иностранцев, сильно зауважала Юити за такой подход. Они питали мазохистскую любовь и уважение к образу жизни, который, не вредя им, мог бы бичевать их собственное существование. Почему? Потому что не проходит и дня без того, что мы не мечтали бы о безопасном для нас самих бунте против нашего образа жизни.

Тем не менее Юити из-за своей врожденной порядочности старался отказывать, не раня при этом другую сторону. Порывы сострадания и сочувствия мирились с соглашательским настроением, не лишенным презрения к этим мужчинам, и в этом примиренческом настроении был оттенок некоего странного, непринужденного, беззаботного кокетства. Это было полностью расслабленное, старое, как мир, кокетство, похожее на то, что можно видеть в проявлении ласковых материнских инстинктов пожилыми женщинами, посещающими приюты для сирот.

Какой-то лимузин выбрался из затора и остановился перед заведением «У Руди». Второй лимузин последовал его примеру. Кими-тян из «Оазиса» проделал немыслимый пируэт, чтобы поздороваться с тремя иностранцами. В группе, направляющейся на вечеринку к Джеки, было десять мужчин, включая иностранцев и Юити.

Когда иностранцы увидели Юити, в их глазах появился нетерпеливый блеск. Кто сегодня ночью разделит с ним постель у Джеки?

Десять мужчин погрузились в два автомобиля. Руди вручил подарок для Джеки через окошко. Это была бутылка шампанского, украшенная листьями падуба.

Оисо находился менее чем в двух часах езды. Мальчики весело проводили время в пути. Один из них держал на коленях пустой рюкзак, в котором планировал унести с собой все, что сможет получить. Юити не стал занимать место рядом с иностранцем. Молодой блондин, сидящий рядом с шофером, уставился в зеркало заднего вида, в которое мог видеть лицо Юити.

Небо светилось – синее фарфоровое ночное небо, где мерцали бесчисленные звезды, словно замерзшие снежинки, готовые упасть на землю. В машине было тепло благодаря обогревателю. Юити услышал от своего разговорчивого соседа, с которым он один раз переспал, историю о золотоволосом мужчине рядом с шофером. Побывав однажды в Японии, он выкрикивал на пике сексуального удовольствия слово «тэнгоку» – «рай», – которое где-то услышал, после чего его партнер чуть не лопнул от смеха. История развеселила Юити, и именно в этот момент его глаза случайно встретились с глазами в зеркале заднего вида. Один голубой глаз подмигнул, а тонкие губы приблизились к поверхности зеркала и поцеловали её. Юити был изумлен – размытый отпечаток губ на зеркальной поверхности был красноватого оттенка.

Когда они приехали, было девять часов. На подъездной дорожке уже стояло три лимузина. Человеческие фигуры мелькали за окнами, откуда доносились звуки музыки. Вечер был очень холодным, и мальчики, выходя, наклоняли свои свежевыбритые до синевы затылки.

Джеки приветствовал гостей у входа. Он погрузил лицо в букет зимних роз, который вручил ему Юити, и обменивался рукопожатиями с иностранцами, протягивая правую руку, на которой было надето кольцо с кошачьим глазом. Он был совсем пьян, поэтому приветствовал всех, в том числе и мальчика, который продавал соленья в дневное время в семейном магазинчике, английской фразой «Мери Кристмасу ту ю» [59] Счастливого Рождества! (джэплиш) . На мгновение всем показалось, будто они оказались за границей. Действительно, многие мальчики побывали за границей в сопровождении своих любовников. Рассказы, которые появлялись в газетах под заголовками «Дух патриотизма далек от обучения за рубежом наших японских парней», обычно намекали именно на это.

Салон, который начинался сразу от входа, размером был приблизительно в двадцать татами и освещался лишь рождественской елкой в центре, украшенной лампочками в виде крошечных свечей. Долгоиграющая пластинка звучала из громкоговорителя, висевшего где-то на дереве. В салоне уже танцевало около двадцати гостей.

Мужчина, танцующий с мужчиной, – такая необычная шутка. Когда они танцевали, их лица, сияющие возбужденными улыбками, говорили: «Мы делаем это не потому, что вынуждены это делать, мы лишь разыгрываем простую шутку».

Танцуя, они смеялись разрушающим душу смехом. В обычном танцзале мужчины и женщины, танцующие «грязные» танцы, свободны от страстей, которые они выражают. Но когда танцевали эти мужчины, переплетя руки, возникало ощущение, что страсть их вынуждала вступить в темную связь. Почему они должны, помимо своей воли, принимать позу, указывающую на то, что они любят друг друга? Что это – разновидность любви, за которую принимают страсть и которая, возможно, и не осуществится до конца, если там не присутствует горький вкус судьбы?

Популярный музыкальный отрывок перешел в быструю румбу. Их танец стал бешеным, непристойным. Одна пара слилась в поцелуе и до тех пор, пока они не свалились, не переставая кружилась. Эй-тян, который пришёл раньше, подмигнул Юити из объятий толстого невысокого иностранца. Мальчик смеялся и хмурил брови одновременно. Пока они танцевали, толстяк не отрываясь кусал мальчика за мочку уха. Его усы, подведенные карандашом для бровей, пачкали лицо Эй-тяна.

Тут Юити пришёл к выводу, какая ему изначально была предназначена судьба. Он совершенно определенно, в конкретной форме, видел неприкрытую правду этой судьбы. Губы и зубы Эй-тяна были красивы, как никогда. Его перепачканное лицо было неописуемо милым. Но из его красоты исчезла вся абстрактность. Его стройные бедра извивались под волосатой рукой. Юити бесстрастно отвел глаза.

На софе и на диване, которые окружали камин, развалились пьяные и любовники, издавая томные звуки и довольное хихиканье. Несколько пар крепко обнимались, потираясь друг о друга различными частями тела. Двое, обнявшись за плечи, подставили свои спины ласкам другого. Еще один мужчина сомкнул ноги вокруг ног мужчины рядом с ним, в то время как его левая рука блуждала внизу живота мужчины, находящегося слева от него. Отовсюду доносились тихие невнятные звуки сладких ласк. Достойного вида господин на ковре с массивными золотыми запонками, выступающими из его рукавов, снял носок с ноги мальчика (мальчика тем временем зажали трое мужчин на диване) и подносил его ступню к своим губам. Когда на подошве ноги был запечатлей поцелуй, мальчик неожиданно издал довольное хихиканье, и толчок от его тела, направленный назад, повалил тех, кто были сзади него. Другие, подобно созданиям, обитающим в морских глубинах, сидели неподвижно.

Джеки подошел к Юити и подал ему коктейль.

– Это вечеринка, которая предполагает обмен партнерами. Не могу передать, как я счастлив, – сказал он. – О, Ю-тян, сегодня придет кое-кто, кто действительно желает с тобой познакомиться. Он мой старинный друг, поэтому не будь с ним жесток. Его литературное имя Поуп, что-то в духе принца Гэндзи [60] Принц Гэндзи – литературный герой знаменитого романа «Гэндзи-моногатари», написанного придворной дамой Мурасаки Сикибу в конце X – начале XI в. и повествующего о любовных приключениях прекрасного принца..

Сказав это, он посмотрел на входную дверь, и глаза его загорелись.

– А вот и он!

В дверном проеме появился жеманного вида мужчина. Механической походкой он приблизился к Джеки и Юити. Какая-то танцующая пара проплыла поблизости, он скривился и отвел глаза.

– Мистер Поуп – Юити.

В ответ на представление Джеки Поуп протянул Юити белую руку:

– Привет!

Юити пристально вгляделся в купающееся в неприятном свете лицо. Это был князь Кабураги.