Онлайн чтение книги Фрегаты идут на абордаж
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Лето клонилось к закату. Спустя восемь дней после великой битвы флоты англичан и голландцев вновь схлестнулись в яростном сражении. Монк жаждал мести за поражение в Четырехдневной битве; на этот раз англичане имели подавляющий перевес в силе флота. Но Михиэл де Рюйтер вовсе не собирался приносить бессмысленные жертвы: он увел свои корабли в прибрежное мелководье, недоступное глубоко сидевшим в воде английским линейным кораблям. Спустя три недели флот де Рюйтера был вновь приведен в полную боевую готовность, однако адмирал Монк на этот раз не рискнул принять вызов — он научился бояться голландцев.

Обе стороны перешли теперь к ведению «малой войны», в которой основная роль отводилась каперам, подрывавшим морскую торговлю противника.

Каперскую лицензию от генеральных штатов получил и Михель Шредер, его легкий фрегат крейсировал между Ла-Маншем и Гельголандом.

В Гамбурге росла тревога за безопасность торговых кораблей. Североафриканские пираты быстро научились извлекать для себя выгоду из неразберихи военного времени, и теперь их корабли заходили даже в Северное море. Совет и адмиралтейство не могли больше противостоять настойчивому давлению коммерц-депутатов и судовладельцев. Постройка двух тяжелых фрегатов была уже делом решенным, хотя парламент, которому предстояло финансировать это предприятие, осторожно заметил, что деньги будут предоставлены не раньше, чем начато строительство кораблей. Последнее, а также события непрекращающейся морской войны представляли собой две главные темы разговоров и споров в залах заседаний совета и гильдий, в конторах купцов и судовладельцев, в трактирах и домах всех, кто тем или иным образом был к этим темам причастен. Теперь Карфангер был почти уверен, что Гамбург получит наконец конвойные фрегаты.

Трезво оценив новую обстановку, Томас Утенхольт пришел к выводу, что раз уж сорвать постройку кораблей не удастся, то необходимо по меньшей мере сделать все, чтобы пробраться в число тех, кто будет распоряжаться конвойной флотилией. Поэтому он принялся уговаривать Маттиаса Дреера и Мартина Хольсте добиваться права командовать конвойными фрегатам, когда настанет время искать для них капитанов, обещая обоим не поскупиться на

«приобретение» необходимого количества голосов.

— Но почему же не удастся сорвать постройку кораблей? — недоумевал Мартин Хольсте. — Если город и согласился на это дело, то это вовсе не означает, что корабли непременно будут спущены на воду. И если совет поймет, что на этот раз выбросил кучу денег на ветер, то в другой и вовсе поостережется браться за такое.

Утенхольт в сомнении покачал головой; Маттиас Дреер изумленно уставился на Мартина Хольсте. Похоже, парень совсем рехнулся! Конечно, в это суровое время никто особо не деликатничал, выбирая средства для достижения цели, но убийство, а теперь еще и поджог — это уж слишком! Нет, на это он не пойдет. Карфангер прав, добиваясь создания городской конвойной флотилии. Что касается предложения тестя попытаться стать капитаном одного из конвойных фрегатов, то оно Маттиасу Дрееру пришлось по душе. Да и кто откажется командовать современным, отлично вооруженным кораблем — ведь это еще ко всему и адмиральский чин! Но если корабли не сойдут со стапелей, откуда в Гамбурге появиться адмиралам?!

Вопрос так и остался без ответа, ибо в этот момент снаружи, со стороны Эльбы, грянул пушечный выстрел. Стекла в окнах конторы Утенхольта зазвенели. Следом за первым выстрелом прогремели еще два.

— Это не салют, — встревожился Маттиас Дреер, — заряды не холостые.

Мартин Хольсте уже распахнул окно.

— Эгей! Взгляните-ка на этого наглеца.

Все кинулись к окну — и застыли в изумлении. Сумерки еще не успели сгуститься — часы показывали только половину восьмого — и картина, открывшаяся их взору, не могла быть наваждением. У берега Эльба стояли на якоре три английских «купца», трюмы которых были загружены товаром для Лондона. Рядом стоял один из кораблей Захариаса Спрекельсена, собиравшийся отправиться в Англию вместе с ними. Легкий фрегат под нидерландским флагом, очевидно, поднявшийся вверх по Эльбе, обстрелял англичан зажигательными ядрами, один из «купцов» уже пылал. Его команда в панике попрыгала в воду, в надежде спастись с помощью пришвартованной к борту горящего судна шлюпки. В этот момент вспыхнули паруса и просмоленный такелаж второго из «купцов»; тем временем голландец открыл огонь по третьему. Едва на нем занялся такелаж, голландский фрегат уже стоял лагом к кораблю Спрекельсена.

— Неужто он собирается?.. — только и успел сказать Маттиас Дреер, и голландец, не обращая внимания на гамбургский флаг, развернулся, батареи его левого борта плюнули огнем в такелаж гамбуржца, и смельчак под всеми парусами начал стремительно уходить вниз по течению Эльбы.

Утенхольт и Дреер оторопело таращились на гибнущие я языках пламени корабли. Тишину нарушил голос Мартина Хольсте:

— Похоже, что этот голландец знает фарватер, как свой жилетный карман.

— Ты прав, — отозвался Утенхольт, — чтобы отважиться на такое, надо быть… Но как может гамбуржец?

— А вы вспомните капитанов того несчастного каравана, доставшегося в шестьдесят втором году пиратам. Их тогда с позором изгнали из города, немудрено, что кто-то из них, быть может, подался на службу к голландцам.

Мысль показалась всем разумной. Они принялись обсуждать происшедшее на их глазах, в то время как отблески пламени от выпавших на Эльбе кораблей плясали на стенах конторы Утенхольта. В дверь, постучали. Вошел слуга и доложил, что внизу дожидается моряк, который желает поговорить с хозяином.

— Прямо сейчас? — Утенхольт поморщился. — Что ему нужно?

— Прошу прощения, сударь, но он отказался ответить на этот вопрос.

Сказал только, что это очень важно.

— А его имя? Назвал он себя?

Слуга прикрыл рот рукой и прошептал хозяину:

— Его имя — Михель Зиверс.

Утенхольт задумался, затем повернулся к Дрееру и Хольсте.

— Михель Зиверс — что-то не припомню?

— Не тот ли это Михель Зиверс, которому Мартенс одолжил денег из выкупной кассы? — спросил Мартин Хольсте.

Теперь и Утенхольт вспомнил об истории с сыном погибшего корабельного плотника с «Мерсвина» и приказал слуге привести Зиверса наверх.

Вскоре тот появился и робко остановился в дверях.

— Подойди-ка поближе, — суровым тоном приказал ему Утенхольт. — Так ты, значит, и есть тот самый Михель Зиверс, из-за которого я имел столько неприятностей несколько лет назад. Думаю, что и хозяин «Летучей рыбы» вспоминает о тебе без особой радости.

— Простите меня, сударь; Я знаю… я хотел бы…

Михель Зиверс бросил взгляд на Дреера и Хольсте. Казалось, что он не решается в их присутствии говорить дальше. Томас Утенхольт, поняв это, сказал Зиверсу, что у него нет секретов от этих людей и что он может при них говорить обо всем открыто. И тем не менее Зиверс еще раз попросил разрешения переговорить с Утенхольтом с глазу на глаз.

— И что там у тебя за такие важные дела? — проворчал Утенхольт. — Ну ладно, будь по-твоему, пойдем со мной.

Они прошли в небольшой кабинет, Утенхольт плотно прикрыл дверь и поставил канделябр, который прихватил с собой, на стол, заваленный всевозможными бумагами и счетами. Все еще стоя, он обратился к Михелю Зиверсу:

— Итак, откуда тебя принесло и чего ты хочешь?

— С того голландского фрегата, сударь, который только что…

— Ка-а-к?! Откуда?!

— Истинный крест, господин Утенхольт, с того самого голландского фрегата, который только что подпалил бороды четырем «купцам». Но до этого я служил в английском военном флоте, меня туда насильно завербовали. А во время большого сражения — тогда, в июне — голландцы меня…

— Постой, постой, парень, не спеши, расскажи все по порядку.

Прошло не менее получаса, прежде чем Томас Утенхольт и Михель Зиверс возвратились к остальным. Утенхольт тотчас же кликнул слугу и приказал ему поселить господина Зиверса в одной из комнат для гостей и кормить его как следует. Когда за обоими закрылась дверь, Утенхольт спросил:

— Ну, как вы думаете, кто зажег эти факелы там на рейде? Совсем неплохо знать такое. М-да, черта с два отгадаете. — И Томас Утенхольт, не в силах сдержать волнения, забегал взад и вперед по комнате. Убедившись, что его предположение верно и что Дреер с Хольсте понапрасну ломают себе головы, он отчеканил:

— Брат нашего почтенного соотечественника и уважаемого секретаря адмиралтейства господина Рихарда Шредера. Что скажете?

— Как? Михель Шредер?! — в один голос воскликнули Маттиас Дреер и Мартин Хольсте.

— Хотя Рихард Шредер — это еще не адмиралтейство, но все же, все же… продолжал развивать свою мысль Утенхольт. — Если все это получит огласку, а? Какой шум поднимется! Но мы пока что об этом помолчим и займемся лучше конвойными фрегатами, а точнее — их будущими капитанами.

— А Зиверс? — спросил Мартин Хольсте. — Сам-то он будет держать язык за зубами?

— Будет, — заверил его Утенхольт, — непременно будет.