Онлайн чтение книги Горит восток
2

Гость оказался исключительно точным. Ему, видимо, очень нравилось подчеркивать это. Войдя в гостиную, он, прежде чем подать руку Алексею Антоновичу и назвать себя, вынул из жилетного кармана часы и сверил их с настенными. Но тут же извинился:

Простите. Привычка.

Ничего, пожалуйста. Вам я очень рад, очень рад, — заговорил Алексей Антонович, идя к нему навстречу. — Моя мама мне уже говорила… — Он повернулся, отыскивая ее глазами. — Прошу знакомиться: Ольга Петровна.

Буткин, — отрывисто произнес гость. — Семен… — И заколебался, словно не зная, сказать или не сказать свое отчество. — Семен… Аристархович.

С первого взгляда гость понравился Алексею Антоновичу, может быть, потому уже, что у него было письмо от Анюты. Располагал к себе голос Буткина, немного булькающий — букву «р» он выговаривал с каким-то сложным переливом: «рльрльрль», — но очень мягкий и приятный по тембру. Слегка сутулясь, Буткин быстро подошел к Ольге Петровне и угловато поклонился ей.

Мы так рады вам, Семен Аристархович, — сказала Ольга Петровна, приглашая его садиться, — вы нам расскажете о нашей Анюте.

Где она? Как? Что с ней? — Алексей Антонович предложил матери место на диване, свой стул поставил рядом. — Знаете, так приятно услышать живое слово! Тем более, что у нас и писем от нее давно уже не было.

Буткин поднял голову, словно сплюснутую с боков и оттого с чересчур длинным лицом, полусогнутым указательным пальцем прикоснулся к гладко выбритому, с глубокой ложбинкой посредине подбородку.

Анна Макаровна здорова, жизнерадостна и шлет вам привет… из Томска. — Буткин бросил быстрый взгляд в сторону Ольги Петровны, как бы спрашивая этим Алексея Антоновича, может ли оп говорить обо всем совершенно свободпо.

Анюта уже в Томске! — обрадованно воскликнул Алексей Антонович. — Мама, но ведь это так близко к нам! Она ходит по тем самым улицам, где ходил я, будучи студентом. И что же она делает в Томске?

Ольга Петровна улыбнулась. Своей живостью и непосредственностью сын ей сейчас напомнил прежнего студента, приезжавшего домой на короткое каникулярное время.

Алеша, ты не даешь говорить Семену Аристарховичу, — заметила она с легким укором.

Алексей Антонович извинился.

Тем временем Буткин достал из бокового кармана пиджака письмо и подал ему. Мирвольский тут же распечатал конверт и начал читать письмо вслух, желая этим показать гостю, что от него нет никаких секретов.

Письмо было очень коротким. Анюта писала, что пока переехала в Томск — сколько времени будет длиться это «пока», она и сама не знает, — что по-прежнему продолжает заниматься самообразованием и много работает, что хочет скорее увидеть своего Алешу и милую мамочку и что обо всем остальном расскажет Семен Аристархович. Его она рекомендует как человека, с которым она связана общими интересами, вместе работает. Заключительные строки — теплые, интимные слова — Алексей Антонович вслух читать не стал.

Простите за нескромный вопрос: где же вы работаете, Семен Аристархович? — спросила Ольга Петровна, когда Алексей Антонович закончил чтение письма.

Работаю ревизором. На железной дороге. Сюда приехал в командировку. — Буткин все время говорил отрывисто, как бы ставя точки даже и в середине фразы.

Вот как: значит, Анюта тоже работает на железной дороге? — Ольга Петровна взяла из рук сына письмо.

Буткин немного помедлил с ответом.

Анна Макаровна работает в типографии, — наконец сказал он.

А почему тогда с вами вместе? — не понял его Алексей Антонович.

До некоторой степени…

Не ответив прямо на заданный ему вопрос, Буткин стал пересказывать то, о чем его, очевидно, просила Анюта. Живет она в хорошей, чистенькой комнате, вдвоем с подругой Людой. Oбe они наборщицы. Заработок, как и вообще у всех женщин, у них невысокий, но Анна Макаровна, умеет сводить концы с концами. Одевается она хорошо, по воскресеньям ходит гулять за город, иногда катается на лодке по Томи. Конечно, Томь, во мнении Анны Макаровны, не то что здешняя Уда. Она часто вспоминает о Шиверске, о его окрестностях. Он, Буткин, первый раз в этом городе, по и с первого взгляда Шиверск ему очень понравился, и он вполне разделяет восторги Анны Макаровны…

Буткин говорил довольно долго, но как-то все об одном и том же — о мелких, незначащих сторонах жизни Анюты. Алексею Антоновичу хотелось большего, — ему хотелось в живом пересказе гостя увидеть Апюту так, словно бы она сама здесь была. Понять, в чем и как она изменилась за эти два года. Он усиленно пытался повернуть разговор. Но Буткин не мог рассказать того, чего хотелось Алексею Антоновичу. С Анютой он сам познакомился недавно. Откуда же ему знать, как и в чем изменилась она? Алексей Антонович тихонько вздохнул. Ольга Петровна вопросительно посмотрела на сына.

Может быть, нам лучше перейти к столу? — предложила она.

Ей подумалось, что там разговор пойдет непринужденнее. Алексей Антонович также стал приглашать гостя. Буткин согласился. Ольга Петровна ушла на кухню.

Едва она скрылась за дверью, Буткин поднялся.

Алексей Антонович, — сказал он, испытующе вглядываясь в него, — Анна Макаровна заверила меня, что я во всем могу па вас положиться. Действительно ли это так? — он сделал ударение на последние слова.

Да, конечно, как же ипаче… — несколько недоумевая, ответил Алексей Антонович: странный и неожиданный вопрос задал ему Буткин.

То же Анна Макаровна мпе говорила и в отношении Ольги Петровны.

Разумеется… — педоумение не покидало Алексея Антоновича.

— Мне хотелось бы думать, что вы меня поняли. Алексей Антонович пожал плечами.

Буткин слегка склонился к нему, тронул полусогнутым пальцем свой подбородок.

Вы должны мне помочь встретиться с Лебедевым, — сказал оп вполголоса.

Алексей Антонович опустил глаза. Он не успел встать прежде, а теперь Буткин так близко стоял к нему, что надо было или отодвинуть свой стул, чтобы подняться, или заставить посторониться гостя. И то и другое сделать Алексею Антоновичу казалось неудобным, а сидя на стуле, он также не мог продолжать разговор, чувствовал себя связанным. Самым же трудным для него было то, что слова Буткина захватили его врасплох, он не знал, как ему следует на них отозваться. Довериться сразу совсем незнакомому человеку — и вдруг тем самым выдать Лебедева? Он же скрывается здесь под чужой фамилией! Правда, письмо Анюты… Но в нем ведь нет ни единого слова о Лебедеве… Конечно, может быть, он все еще не научился читать такие письма… Но не лучше ли из осторожности сказать, что он не знает никакого Лебедева? И на этом упорствовать? Ну, а если в такой встрече заинтересован не только Буткин, но, может быть, и Лебедев? Кому-кому, а Михаилу он всегда готов помочь…

Как вы сказали? — переспросил Алексей Антонович, словно бы плохо расслышал Буткина, и надеясь этим выиграть время.

Понимаю. Но я рискую ничуть не меньше, чем вы, — веско возразил ему Буткин. — Для меня единственная гарантия вашей честности — это доверие к Анне Макаровне. Однако мне этого вполне достаточно. Какие еще гарантии вам нужны, кроме письма Анны Макаровны?

Алексей Антонович вытер платком испарину со лба. Боже мой, до чего же он еще неопытен в таких делах! Как быть? Нет, нельзя все же сразу… Как ни симпатичен ему этот человек, но все-таки… Главное — он спрашивает не Плотникова, а Лебедева.

Я не знаю, где сейчас Лебедев, — сказал Алексей Антонович.

Буткин недоверчиво покачал головой.

Но в течение нескольких дней я постараюсь это узнать, — добавил тогда Алексей Антонович и подумал: «Я побываю у Михаила и спрошу его». И, найдя это решение, он почувствовал облегчение.

Не понимаю вашего недоверия, Алексей Антонович — заметил Буткин. — На самом деле все это не так.

Да?

Так, именно так, Семен Аристархович, — Алексей Антонович окончательно развеселился.

Ничего. Если даже действительно можно сказать Бут-кину, где находится Михаил, так несколько дней он и подождет.

Вы, безусловно, знаете, где Лебедев, — снова сказал Буткин.

Но Алексей Антонович уже принял твердое решение: Буткина он не знает, Михаил о нем никогда ничего не говорил, Анюта в своем письме о Лебедеве даже не упоминает — значит, только сам Михаил может определить, встречаться ему с Буткиным или нет.

Лебедев, кажется, уехал отсюда совсем. Но я все узнаю, уверяю вас.

Мне не хотелось бы долго задерживаться в вашем городе, — сказал Буткин.

Я долго вас и не задержу, — пообещал Алексей Антонович.

Очень кстати в гостиной появилась Ольга Петровна с подносом, плотно уставленным закусками и чайной посудой. Это было хорошим поводом, чтобы закончить трудный для Алексея Антоновича разговор. Однако тут же возник новый и, пожалуй, не менее трудный. Едва Ольга Петровна пригласила к столу и все уселись, Буткин спросил:

Каковы здесь настроения у рабочих?

Алексей Антонович помедлил с ответом. Углубляться в эту тему, осложнять разговор ему теперь и вовсе не хотелось: человек незнакомый, первая встреча, эти расспросы о Лебедеве…

Мне не ответить на ваш вопрос, Семен Аристархович, — сказал он, — я не сумею правильно охарактеризовать настроения рабочих. Вы знаете, я по профессии врач.

Буткин зажмурился, большим и указательным пальцами правой руки помассировал себе веки и отнял руку коротким энергичным жестом, каким обычно снимают пенсне. Ему, видимо, очень не понравилось, что Алексей Антонович опять отвечает уклончиво. Это еще больше укрепило Буткина в предположении, что Мирвольский ему не доверяет. Конечно, осторожность хороша, но нельзя же так, сверх всякой меры.

Неужели вы, Алексей Антонович, не знаете даже, как ведут себя здесь рабочие, чего хотят? — с плохо скрытым неудовольствием спросил Буткин.

Мирвольский молча сделал жест рукой, который означал, что оп извиняется, но ответить ничего не может.

Они хотят хорошей жизни, Семен Аристархович, — сказала Ольга Петровпа, чтобы заполнить затянувшуюся паузу и выручить сына, — чего же другого может желать человек?

Это слишком просто, Ольга Петровна. И неточно, — возразил Буткип. — К хорошей жизни ведет много путей.

По-моему, для рабочих должен быть только один путь, — заметил Алексей Антонович: нельзя же все время молчать.

Почему же один? — повернулся к нему Буткин и ободряюще улыбнулся.

Мне представляется так: разные люди к одной цели могут прийти разными дорогами, один человек может прийти только одной дорогой. И в этом случае рабочие — понятие собирательное, о них должно говорить как бы об одном человеке.

Ну что вы, Алексей Антонович! — засмеялся Буткин. — Вы упрощаете вопрос еще больше, чем Ольга Петровна. Прежде всего, рабочий класс вовсе не какая-то однородная масса. Это люди с разными характерами и с разными желаниями.

Не стану спорить, — медленно размешивая ложечкой чай, сказал Алексей Антонович, — но мне кажется, что разные характеры у людей одного класса не могут им мешать идти к одной цели одной дорогой.

Но тем не менее в действительности люди идут разными дорогами. И с этим не считаться нельзя. — Буткин никак не давал Алексею Антоновичу уйти от спора. — Я полагаю, вы имеете в виду путь революции?

Да, — сказал Алексей Антонович, полагая, что на этом спор завершится.

Путь революции? — теперь уже резко повторил свой вопрос Буткин. — Но чтобы стать на этот путь, к нему надо тоже прийти. И здесь прийти можно разными дорогами. Есть борьба за захват власти — далекий путь, и есть борьба за улучшение экономических условий — дуть ближний и самый верный. Вот вам уже, по крайней мере, два пути. И, конечно, короткие пути всегда быстрее приводят к цели. Теперь вам понятны ваши заблуждения, Алексей Антонович?

Резкость тона, с какой Буткин задал свой вопрос, Мирвольскому не понравилась. Сразу каким-то несимпатичным теперь стал этот человек, гость, который так безапелляционно диктует хозяину дома свои взгляды, при этом явно противоречащие тому, что Алексей Антонович слышал от Лебедева и читал в оставленных им брошюрах.

Но в разговор вступила Ольга Петровна.

Простите, Семен Аристархович, — сказала она, — я уже однажды выступила неудачно, но не могу удержаться. Я слушала со стороны ваш спор, и мне он показался совершенно отвлеченным. Все такие сложные формулы, а где же жизнь?

Это Алексей Антонович перевел наш разговор на язык формул, — сказал Буткин, — это он первый стал изображать путь революции как железную дорогу.

Да, но вы придумали к нему подъездные пути! — уверенно воскликнул Алексей Антонович. Теперь ему становилось все яснее, что прав именно он, а не Буткин.

Так спорят, когда спорить не о чем, — с раздражением сказал Буткин. — Что же, для нового знакомства, пожалуй, вы поступаете правильно. — Он залпом выпил стакан остывшего чая и стал прощаться, пообещав зайти вновь через четыре-пять дней, после того как он съездит в Тайшет.

Все трое поднялись из-за стола и, как всегда при прощании, стояли, разговаривая о пустяках.

В этот момент Алексей Антонович, стоявший лицом к окну, увидел, что по противоположной стороне улицы медленно идет Лебедев, одетый так, как одеваются мелкие конторские служащие. Последний раз он приходил за брошюрами ночью и снова предупредил: «Приду — так ночью». И договорился с Алексеем Антоновичем и Ольгой Петровной об условном знаке, подтверждающем, что в доме все спокойно: днем на окне, выходящем в улицу, должна стоять цветущая герань, а на ночь из подворотни должен высовываться кончик метлы. Алексей Антонович тогда отнесся к этому несерьезно, как к забавной игре, однако исправно каждый вечер выталкивал в подворотню конец метлы, — герань с окна снимать было не нужно.

Как быть теперь? Спокойно в доме или неспокойно? И Лебедев идет сейчас сюда или прохаживается по улицам, ожидая ночи? Буткин так хотел встретиться с ним. Вот она, встреча, только показать ему Михаила в окно…

Все эти мысли промелькнули в голове Алексея Антоновича стремительно быстро. Он даже говорил о каких-то пустяках в это время. И только Ольга Петровна сразу же поняла по его лицу, что он неожиданно чем-то встревожился. Вслед за ним она спокойно перевела взгляд на окно. Ольга Петровна хотя и не знала о разговоре сына с Буткиным, происшедшем между ними, пока она на кухне готовила чай, но сразу решила — сын не хочет показать гостю, что видит Лебедева, значит заходить к ним в дом сейчас Лебедеву нельзя. Она нашлась.

Одну минуточку, — сказала она Буткину, быстро подошла к окну, сняла горшок с геранью и вернулась вместе с ним к столу. — Простите, Семен Аристархович, вы понимаете что-нибудь в цветах? Мы с Алешей так много всегда спорим об этой герани — какой это сорт. — и так всегда безрезультатно, что мне хочется вас в нашем споре сделать судьей.

Буткин удивленно посмотрел на Ольгу Петровну, на цветок, пожал плечами.

Я совершенно ничего не понимаю в цветах, — сказал он, — но я согласен стать судьей и решаю спор в вашу пользу, Ольга Петровна.

Алексей Антонович снова взглянул в окно. Вот Лебедев прибавил шагу и повернул в переулок.

Почему вы так решаете, Семен Аристархович? — спросил он, ощущая, как снова подвижными становятся мускулы лица.

Потому, что вы бездоказательно спорите, очевидно, всегда, — напомнил Буткин и, поклонившись еще раз хозяевам дома, пошел одеваться в переднюю.